Меблировка города (Ильф и Петров)
| Меблировка города : Юмореска Ф. Толстоевского. |
| Опубл.: 1930. Источник: Илья Ильф, Евгений Петров. Необыкновенные истории из жизни города Колоколамска / сост., комментарии и дополнения (с. 430-475) М. Долинского. — М.: Книжная палата, 1989. — С. 183-185. • Единственная прижизненная публикация: Огонек. 1930. №21. |
Пешехода надо любить. Его надо лелеять и по возможности даже холить.
Обычно пешеходов изображают каким-то диким стадом, отдельные представители которого только и думают, как бы поскорее угодить под колеса автомобиля.
В соответствии с этим ложным представлением многие блюстители порядка, муниципальные перегибщики и головокруженцы, не так давно охотились на пешеходов, как на бекасов. То один, то другой пешеход, сошедший с тротуара на мостовую, падал жертвой милиции движения. Он уплачивал четвертак штрафа и, жалко улыбаясь, спрашивал:
— Где же мне прикажете ходить?
Милиционер принимался объяснять, что ходить следует по тротуару, но, взглянув на тротуар, по которому лавой текли граждане, безнадежно взмахивал рукой. Однако четвертака не отдавал.
По справедливости, площадь московских улиц надо было бы переделать заново. Двум миллионам пешеходов предоставлены только узкие полоски, асфальтовые тесемки тротуаров, а пяти тысячам авто отданы довольно широкие мостовые.
Между тем при существующей пропорции следовало бы поступить наоборот — отдать мостовые пеше-—ходам, а машинам предоставить тротуары.
Это, конечно, крайняя точка зрения, приближающаяся к шутке. Но в ней есть сладчайшая капля истины, заключающаяся в том, что пешеходов надо уважать, ибо они представляют собой далеко не худшую часть человечества. Ведь ни для кого не является секретом, что из среды пешеходов вышли такие замечательные люди, как Ньютон, Себастьян Бах, Вольтер, Пушкин, врач-общественник Гааз и Всеволод Мейерхольд.
Возвращаясь к той мысли, что пешеходов надо любить, надо отметить, что такую же позицию занял с нынешнего года и Моссовет. Везде, где производится прокладка новых усовершенствованных мостовых, одновременно идет расширение тротуаров.
Во всех концах Москвы можно наткнуться на толпы народа. Люди стоят на холмиках строительного мусора и вывороченного булыжника. Как зачарованные, смотрят они на большую дорожную машину. Машина жрет битый кирпич, цемент и песок, пьет воду и время от времени страшно гаркает, переваривая в железном пузе съеденную пищу. У машины, похожей на осадное орудие персидского царя Кира, отличное пищеварение. Она извергает готовый бетон, фундамент для мостовой.
Машина вызывает к себе уважение.
Рядом с ней стоит американец в подтяжках и, заложив руки в карманы, следит за работой. Он тоже пользуется уважением. Обслуживающий персонал — механики и рабочие — чувствуют себя артистами летней эстрады. Их нахмуренны лица говорят:
— Да, мы работаем, мы строим мостовую. И ничего в этом удивительного нет. Мы привыкли к уважению.
Толпа безмолвно с этим соглашается.
Зрители уважают также друг друга. Как-никак, они тоже являются участниками этого сложного дела —. они смотрели, обменивались корректными замечаниями и одобряли. Все это дает право на уважение.
Таким образом, все остаются довольными друг другом.
Фундамент укрывают рогожами. Через некоторое время он дозревает, и тогда улицу заливают асфальтом. Тут удовольствие и чувство обоюдного уважения достигают невиданных размеров.
Если укладка бетонной одежды мостовой по величественности и грохоту может сравниться со спектаклем театра МОСПС[1], то заливка улицы асфальтом, работа тонкая, чистая и полная нюансов, скорее приближается к спектаклю Художественного театра.
Нет уже дьяволов с чанами, в которых кипит асфальт. И белый угарный дым не подымается уже больше к окнам четвертых этажей. Сухой и горячий асфальт в порошке привозят на грузовиках, разравнивают граблями и сейчас же прессуют маленькими катками.
Сперва он выглядит, как паюсная икра, жирный, зернистый и мягкий. Потом его посыпают песком и снова прессуют. Через два по свежей мостовой уже катятся автомобили, оставляя на асфальте европейские пятна бензина и масла.
Одни извозчики недовольны.
Впрочем, они всегда недовольны. Как видно, прогресс в транспорте органически им противен. Они были недовольны, когда появился первый трамвай, они проклинали первый автомобиль, они воротят бороды от дорожных машин. Все это несет им скорую и вполне заслуженную гибель.
С горя они запрашивают 15 рубликов до Рязанского вокзала. Извозчичье жало ранит так больно, что этой каретой прошлого пользуются только в крайних случаях. На извозчиках ездят только:
а) роженицы;
б) железнодорожные пассажиры с багажом и
в) пьяные.
Но и эта клиентура скоро ускользнет от извозчиков, и наша страна лишится почти последних признаков так называемой «матушки-России». Уже в извозчичьем стане началось разложение. Наиболее молодые и прогрессивные извозчики обучаются шоферскому делу.
В горячей дискуссии о том, что нужнее для Москвы — метро или автобус — мнения резко разделились. Образовались лагери метрополистов и автобусианцев.
Метрополисты полагали, что только метро может спасти Москву. Автобусианцы же утверждали, что были мы без метро, и никакого метро нам не надо», хватит автобусов.
Одни лишь извозчики с прямолинейностью старых николаевских высказались и против метро, и против автобусов. Заодно они высказались против трамвая и такси.
Извозчики, мол, и сами решат великую транспортную проблему. Но Моссовет нашел четвертое решение:
— И метро и автобус!
Примечания[править]
- ↑ Театром имени Московского областного совета профсоюзов назывался в 1930 — 1938 г.х театр имени Моссовета.