ЗИМА того года не была суровой. Выпали глубокіе снѣга, которые покрыли верхушки отроговъ Сихота-Алиня и лежали бѣлыми пятнами въ оврагахъ Уссурійскихъ степей. Морозы стояли небольшіе, но, несмотря на это, въ рѣкахъ и на горахъ снѣгъ не сходилъ всю зиму, и въ тайгѣ промысловымъ охотникамъ было раздолье, такъ какъ слѣдъ звѣря легко было находить. Въ этотъ годъ Уссурійская тайга и горныя долины кишмя кишѣли цѣлыми артелями промысловыхъ охотниковъ.
Вернувшійся въ началѣ декабря домой Вотанъ не засталъ Вольфа. Ему сказали, что Вольфъ живетъ уже нѣсколько дней въ городѣ, но сейчасъ находится на охотѣ.
За время отсутствія Вотана въ городѣ произошли немаловажныя событія, имѣвшія большое вліяніе на послѣдующія дѣла.
Когда Вольфъ вмѣстѣ съ Салисъ Швабе прибыли въ городъ, то они прежде всего заѣхали въ домъ старшаго Швабе, исполнявшаго должность англійскаго коммерческаго агента и жившаго уединенно на одной изъ боковыхъ улицъ второго яруса города. Когда капитанъ и молодой Салисъ Швабе разсказали старшему брату о своихъ приключеніяхъ, тотъ въ раздраженіи всталъ и сказалъ:
— Вы не забывайте, что я представитель Великобританіи, и что мнѣ нельзя принимать участіе въ такой явно шпіонской дѣятельности! Я считаю неудобнымъ, чтобы мой братъ, состоящій агентомъ страны, которая не сегодня-завтра начнетъ войну съ Россіей, жилъ въ одномъ со мною домѣ!
Съ этого дня молодой Салисъ Швабе нанялъ для себя небольшой особнякъ, недалеко отъ японскаго квартала, и поселился въ немъ, а вмѣстѣ съ нимъ поселился и Нохвицкій, очень обрадовавшійся пріѣзду обоихъ знакомыхъ. Онъ очень быстро подружился съ ними и немедленно перезнакомился со всѣмъ городомъ. Ловкій, отлично воспитанный, Нохвицкій скоро вошелъ въ самые вліятельные дома города, гдѣ его приглашали давать уроки англійскаго и французскаго языковъ, которыми онъ въ совершенствѣ владѣлъ.
Въ то время, когда Нохвицкій занимался преподавательской дѣятельностью, онъ жилъ съ Салисъ Швабе, хозяйничая въ его холостой квартирѣ, куда довольно безцеремонно приглашалъ цѣлыя толпы японскихъ гейшъ, жившихъ въ маленькихъ, словно изъ картона сдѣланныхъ домикахъ, тянувшихся по обѣимъ сторонамъ такъ называемой Японской улицы. Онъ говорилъ съ ними на ихъ щебечущемъ и воркующемъ говорѣ и очень весело проводилъ время, пока младшій Салисъ Швабе и капитанъ Вольфъ уѣзжали на охоту.
А оба друга, захвативъ съ собой большой запасъ патроновъ и своихъ собакъ, уѣзжали на манчжурскую границу, гдѣ среди необозримыхъ полей и степныхъ зарослей дубняка охотились за фазанами. Они останавливались въ какой-нибудь одинокой фанзѣ, около которой китайское семейство разводило хлѣбъ и овощи на пространствѣ нѣсколькихъ квадратныхъ саженей, цѣлый день копошась на аккуратно и тщательно раздѣланныхъ грядкахъ, а въ зимнее время въ небольшомъ сараѣ, крытомъ гаоляномъ, дѣлали изъ вязкой глины кирпичи и возили ихъ на желѣзнодорожную станцію.
Здѣсь, въ одинокой фанзѣ на тепломъ канѣ Вольфъ и Швабе только ночевали. Цѣлый день до поздняго вечера бродили они по полямъ и стрѣляли фазановъ. Ихъ мѣшки были переполнены этими красивыми, сверкающими на солнцѣ всѣми цвѣтами радуги птицами. Утомившись почти до полнаго безсилія, они медленно плелись въ фанзу и, наскоро поужинавъ, ложились спать. Если какой-нибудь посторонній зритель наблюдалъ бы за обоими охотниками, то, онъ, конечно, понялъ бы, что они ждутъ чего-то и только отъ скуки развлекаются охотой.
Однако, прошло болѣе недѣли, прежде чѣмъ по долинѣ рѣчки Ушагоу началъ подыматься въ гору небольшой отрядъ китайскихъ всадниковъ. Впереди ѣхалъ Мый-Ли. Онъ внимательно осматривался по сторонамъ и, замѣтивъ стоящую въ сторонѣ покинутую и полуразрушенную кумирню, какую обыкновенно строятъ китайскіе рабочіе вблизи отъ своего жилья, онъ подъѣхалъ и здѣсь, подъ глиняной чашечкой съ остатками сгнившей чумизы, нашелъ небольшую записку. Прочитавъ ее, онъ повернулъ весь отрядъ къ югу и рысью началъ пересѣкать степь. Къ вечеру онъ былъ уже вмѣстѣ со своими всадниками у фанзы, гдѣ устроили свой лагерь Вольфъ и Салисъ Швабе.
Здѣсь состоялось совѣщаніе между обоими европейцами и Мый-Ли, приведшимъ съ собою вождей хунхузскихъ шаекъ. Они совѣщались о томъ, какъ установить возможно быстрое сообщеніе для передачи всякаго рода извѣстій отъ одного поселка до другого, отъ границы до Фынъ-Хуанъ-Чена и Ляодуна.
Послѣ этого совѣщанія въ ту же ночь, несмотря на усталость, Вольфъ съ молодымъ Салисомъ Швабе отправились домой.
Встрѣча капитана съ Вотаномъ была очень сердечная, и старикъ совершенно успокоился.
Онъ пригласилъ на другой день къ себѣ Вольфа и передалъ все то, что слышалъ и видѣлъ въ Берлинѣ. Вольфъ съ любопытствомъ слушалъ и, когда узналъ, что Вотанъ привезъ съ собою тайное предписаніе и шифръ германскаго военнаго министерства, попросилъ показать его. Они вмѣстѣ съ Вотаномъ смыли написанное и стали сушить бумагу передъ горящимъ каминомъ.
Первою появилась строчка: „Тайный шрифтъ D. E. A.“, а затѣмъ одна за другой еще четыре строчки.
Оба внимательно изучали этотъ шифръ, повторили его нѣсколько разъ, много разъ писали его на клочкахъ бумаги, а затѣмъ все это бросили въ каминъ и тогда только начали говорить о дѣлахъ постороннихъ: о заказахъ фирмы, о городскихъ новостяхъ, объ охотѣ и о дорожныхъ впечатлѣніяхъ.
Праздники Рождества Христова въ городѣ прошли въ тотъ годъ какъ-то незамѣтно.
По берегамъ Тихаго океана уже вѣяла кровавыми крылами военная тревога.
Никто не зналъ, откуда идутъ зловѣщія вѣсти, кто распространяетъ такіе упорные и въ то же время достовѣрные слухи, которые шли впереди событій и о чемъ узнавали лишь нѣсколько дней спустя.
Распространилась вѣсть о томъ, что навстрѣчу эскадрѣ адмирала Рейценштейна, шедшей изъ Портъ-Артура во Владивостокъ, попалась японская эскадра. Быстрая перегруппировка японскихъ броненосцевъ, усиленное сигнализированіе и тотъ боевой порядокъ, въ который перестроились японскія суда, убѣдили команду русскихъ крейсеровъ въ томъ, что японцы готовятъ на нихъ нападеніе. Хотя отъ намѣстника не было никакихъ распоряженій и никакихъ свѣдѣній по этому поводу, адмиралъ приказалъ приготовить орудія и при первомъ выстрѣлѣ принять бой. Русскіе крейсера шли, ожидая нападенія японцевъ. Но эскадра медленно повернула на другой курсъ и удалилась къ югу.
Объ этомъ въ городѣ узнали въ тотъ же день, хотя оффиціальное и секретное донесеніе о странномъ и подозрительномъ поведеніи японцевъ адмиралъ могъ сдѣлать лишь черезъ 52 часа.
Такія тревожныя вѣсти нарушали спокойное теченіе жизни города, и приходящія изъ Японіи сообщенія о боевыхъ приготовленіяхъ заставляли думать, что, хотя не было никакихъ извѣстныхъ широкой публикѣ причинъ, но война казалась неизбѣжной.
Прошелъ новый годъ. Эскадра адмирала Рейцен штейна ушла обратно, и на нѣкоторое время слухи о войнѣ прекратились. Начавшіе было уѣзжать изъ города японцы снова возвратились, и всѣ были убѣждены, что неизвѣстныя тренія, бывшія между Россіей и Японіей, повидимому, улеглись и что на берегахъ Тихаго океана войнѣ на этотъ разъ не суждено было разыграться.