ВЕСЕЛЫИ жизнерадостный, какъ всегда, Вольфъ прiѣхалъ въ городъ въ вагонѣ перваго класса. Знакомый начальникъ станціи привѣтливо козырнулъ ему, и извозчикъ, который всегда возилъ инженера фирмы „Артигъ и Вейсъ“, подалъ пролетку, и съ гикомъ и звономъ колокольчиковъ помчалъ его къ зданію торговаго дома.
Вольфа никто не ожидалъ въ магазинѣ, а потому появленіе его было встрѣчено выраженіемъ бурной радости и недоумѣнія. Его обнимали, разспрашивали, водили то въ одну, то въ другую комнату. Вольфъ говорилъ о всякихъ пустякахъ, разсказывалъ объ интересныхъ подрядахъ, которые онъ получилъ, и объ огромныхъ запасахъ хлѣба и фуража, закупленныхъ имъ въ Манчжуріи. Разсказывая обо всемъ этомъ съ веселой беззаботной улыбкой, Вольфъ замѣтилъ, однако, перемѣну, происшедшую въ торговомъ домѣ во время его отсутствія.
Появились новыя лица.
Нѣсколько незнакомыхъ приказчиковъ отпускало товаръ покупателямъ, и въ кассѣ сидѣлъ человѣкъ, котораго Вольфъ никогда раньше не видѣлъ въ магазинѣ.
— Я вижу, что у васъ какія-то новости? — спросилъ капитанъ.
— Да! — пренебрижительно вскинувъ плечи, произнесъ рыжій, веснущатый Бергеръ. — Старый Вотанъ сошелъ съ ума! Онъ нанимаетъ русскихъ служащихъ. Въ магазинѣ нельзя откровенно разговаривать. Остается только намъ клубъ и теннисъ, куда мы никого изъ этихъ русскихъ господъ, понятно, не пускаемъ.
— Та-акъ!.. — протянулъ Вольфъ, — это важная перемѣна, но я думаю, что Вотанъ не сошелъ съ ума...
Вольфъ еще разъ скользнулъ внимательнымъ взглядомъ по лицамъ обступившихъ его нѣмецкихъ приказчиковъ, и тотчасъ же бросились ему въ глаза ихъ безпокойные взгляды и застывшія загадочныя улыбки людей, скрывающихъ важную тайну.
Вольфъ быстро поднялся въ техническое отдѣленіе и постучалъ въ дверь Вотана.
Не ожидая отвѣта, онъ вошелъ.
— А–а!.. — протянулъ старикъ, подымаясь изъ-за стола. — Господинъ Вольфъ? Однако, васъ нельзя считать особенно исправнымъ служащимъ нашего торговаго дома.
— Оставьте неумѣстныя шутки! — рѣзкимъ голосомъ оборвалъ его капитанъ. — По какому праву позволили вы себѣ наемъ русскихъ служащихъ? Это можетъ погубить все дѣло!
Холодные глаза Вольфа метали искры. Онъ облокотился на столъ и, перегнувшись черезъ него, смотрѣлъ въ глаза старику.
Вотанъ сѣлъ и откинулся въ креслѣ. На лицѣ его выраженіе глубокой ненависти мало по малу смѣнялось презрительной улыбкой.
— Молоды вы, господинъ Вольфъ, учить меня... — отвѣтилъ, щуря глаза, старикъ.
— Я васъ спрашиваю въ силу того циркуляра, который былъ представленъ вамъ мною при моемъ сюда прибытіи! — холоднымъ тономъ отвѣтилъ Вольфъ. — Я требую отъ васъ объясненій. Въ противномъ случаѣ мнѣ придется немедленно извѣстить о вашемъ поведеніи берлинское правительство.
— Хорошо! — отвѣтилъ Вотанъ. — Я вамъ покажу документъ, на основаніи котораго я произвелъ дѣйствительно серьезную реформу во внутренней жизни торговаго дома, но потомъ я позволю задать и вамъ одинъ небольшой вопросъ...
Говоря это, Вотанъ открылъ ящикъ стола и, вынулъ большой листъ бумаги и протянулъ его Вольфу.
Капитанъ опустился въ кресло и началъ внимательно читать поданную ему бумагу, оказавшуюся именнымъ приказомъ, даннымъ военнымъ министромъ 3 января 1904 года торговому дому „Артигъ и Вейсъ“, въ лицѣ его представителя — Вотана. Въ приказѣ говорилось о томъ, что прусское военное министерство получило свѣдѣнія, будто дѣятельность нѣкоторыхъ германскихъ фирмъ обратила на себя вниманіе русскихъ властей. Такъ какъ это можетъ совершенно разрушить всѣ планы и задачи германскаго правительства, то фирмѣ „Артигъ и Вейсъ“ предписывается немедленно увеличить кадры служащихъ русскими подданными. А въ тѣхъ отдѣленіяхъ фирмы, значеніе которыхъ для освѣдомительной дѣятельности и для исполненія порученій германскаго правительства ничтожно, рекомендуется поставить даже во главѣ ихъ русскихъ-же подданныхъ. При этомъ, однако, военное министерство указывало, что управляющій торговаго дома „Артигъ и Вейсъ“ долженъ озаботиться тѣмъ, чтобы вновь приглашенные русскіе служащіе отнюдь не могли проникнуть въ тайную дѣятельность фирмы, такъ какъ этой дѣятельностью очень дорожитъ прусское военное министерство.
Вольфъ прочиталъ бумагу, аккуратно сложилъ ее вчетверо и возвратилъ Вотану.
— Отлично! — сказалъ онъ.— Вы поступили правильно!
— Не сомнѣваюсь! — отвѣтилъ, хитро улыбаясь, Вотанъ. — А теперь позвольте спросить васъ? Не думаете ли Вы, капитанъ, что ваше вызывающее и по меньшей мѣрѣ... нелюбезное ко мнѣ отношеніе, хотя вы знаете мое положеніе въ краѣ и въ берлинскихъ политическихъ кругахъ, можетъ вызвать съ моей стороны рѣзкій отпоръ? Отпоръ этотъ я могъ бы проявить въ разныхъ формахъ, но одна изъ нихъ наиболѣе доступна и дѣйствительна. Это — доносъ...
Глухое молчаніе воцарилось въ комнатѣ.
Двое этихъ людей, между которыми, несмотря на всѣ старанія въ Берлинѣ, шла глухая борьба, требующая неизбѣжной и рѣшительной развязки поняли, что развязка эта необходима. И теперь глаза стараго Вотана, видѣвшаго и слышавшаго столько тайнъ, хитростей и предательствъ за свою долгую жизнь, встрѣтились съ холодными и смѣлыми глазами Вольфа, и оба они не моргнули. Молча приняли они вызовъ и поняли, что борьба началась.
Послѣ долгаго и тяжелаго молчанія, Вольфъ медленно поднялся, еще разъ пристально взглянулъ въ глаза Вотана и отчеканилъ:
— Доносъ — отличная вещь, господинъ Вотанъ! Я одобряю вашъ планъ...
Сказавъ это, онъ быстро повернулся и вышелъ.