М. Н. Катков[править]
Митрополит Филарет по поводу учебной реформы в духовных семинариях и академиях[править]
По определению Святейшего Синода и под редакцией высокопреосвященного Саввы, архиепископа Тверского, недавно издано «Собрание мнений и отзывов Филарета, митрополита Московского, по учебным и церковно-государственным вопросам» (том I). Сущность предмета и самый способ издания придают означенному «Собранию» особенную важность.
«В сонме иерархов Русской церкви текущего столетия, — сказано в предисловии к „Собранию“, — первенствующее место бесспорно принадлежит первосвятителю церкви Московской митрополиту Филарету. По своим духовным дарованиям приснопамятный святитель стоит в ряду тех великих подвижников и ревнителей правды, труды и подвиги коих с благоговением сохраняются в памяти потомства. Поставленным Промыслом Божиим на свещнике церкви Московской, великий иерарх светил и сиял светом мудрости духовной далеко за пределами не только Московской, но и всей церкви Русской. Понятно поэтому желание современников ближе ознакомиться с великою личностью святителя, уяснить нравственный его характер и определить его значение в истории церкви. Настоящее издание предпринято именно с целью восполнить неполноту существующей литературы о великом московском архипастыре…» Но настоящее издание, надеемся, послужит и иной цели. Значение Филарета, митрополита Московского, не в прошлой только истории церкви. Он «светил и сиял светом мудрости духовной» при своей жизни; но его слово и в наши дни не просто только историческое свидетельство о временах прошлого, но и высокоавторитетное руководство и указание, как следует и должно учить и поступать в тех или других случаях, особенно же касающихся специально богословской области. В этих видах мы и намерены на основании означенного издания сгруппировать мнения и отзывы Филарета, митрополита Московского, о наилучшей постановке учебного дела в наших духовно-учебных заведениях. Из этих мнений каждый сам легко может увидеть, с одной стороны, как желал поставить наше богословское образование митрополит Филарет, с другой — в каком несогласии и даже прямой противоположности с его взглядом стоят нынешние уставы духовно-учебного ведомства.
В своем «Обозрении богословских наук» Филарет, тогда еще ректор С.-Петербургской духовной академии, так развивает свой взгляд на систему богословского образования:
«Священное Писание есть корень, на коем утверждаются и от коего получают жизнь и силу все отрасли богословских познаний» («Собрание мнений…», стр. 124). «Слово Божие должно быть непрестанно в устах каждого христианина, кольми паче посвятившего себя в особенности в служение веры и церкви. В оном должно сосредоточиваться всякое человеческое учение. От него должны заимствовать дух и свет все науки» (стр. 128). «Лучшее пособие для разумения книг Ветхого и Нового Завета есть знание языков еврейского и греческого. Во всяком случае затруднения можно с большею пользой обращаться к подлиннику, нежели к переводам, которые вообще не выдерживают всей силы подлинника, особенно еврейского» (стр. 133). «Сношение изъясняемого текста с подлинником и лучшими переводами наипаче нужно для читающих Библию на языке славянском, уже несколько удаленном от общенародного разумения, и притом по переводу Седьмидесяти Толковников, не везде сходному с подлинником» (стр. 129).
Сообразно с таким великим значением классических языков в деле богословского образования все внимание почившего архипастыря было обращено на поддержание и усиление знания означенных языков во всех духовно-учебных заведениях от уездных и приходских училищ до академий включительно.
Нужно заметить, что в период времени, к которому относятся мнения и отзывы Филарета, митрополита Московского, помещенные в первом томе «Собрания» (1809—1819 годах), знание классических языков в духовно-учебных заведениях находилось несравненно в лучшем состоянии, чем в настоящее время, по истечении более 60 лет. По ревизорскому отчету самого Филарета «О начальствующем и учащих в уездном и приходском училищах Тверских…», «учитель и инспектор Голубев нередко говорит к ученикам на латинском и бывает выразумен» (стр. 291). Ничего подобного нельзя указать в духовных училищах настоящего времени. В донесении о состоянии Новоторжского духовного училища Филарет в качестве ревизора, между прочим, говорит следующее: «Начав от освящения седьмого дня, вошел я в разговоры о священной истории, и некоторые части сего разговора и встречавшиеся места Св. Писания заставлял переводить на греческий и латинский языки. Ученики переводили на греческий и латинский языки, не требуя назначения слов; а на последний (то есть на латинский язык) некоторые переводили даже двояко, буквально и перифрастически для лучшей чистоты выражения» (стр. 205). Не забудем, что означенное испытание происходило не в семинарии или академии, а в уездном духовном училище! Подобные же отзывы Филаретом-ревизором даны и о некоторых других духовных училищах: «Из классов наиболее устроенный и достойный одобрения есть высший класс латинский» (стр. 284). «В низшем отделении уездного училища испытание было в греческом и латинском языках. В высшем отделении в тех же языках; ответы учеников большею частию были удовлетворительны» (стр. 213). «Знание латинского языка доведено до того, что лучшие ученики делают переводы из Цицерона, Ливия и Тацита» (стр. 456).
Естественно, что в семинариях и академиях успехи воспитанников в знании классических языков были еще значительнее. В донесении о состоянии Костромской духовной семинарии сказано: «Язык латинский в довольном употреблении. Есть успешные и в еврейском» (стр. 226). В С.-Петербургской духовной семинарии «впереди прочих языков в успехах учеников идет язык греческий. Особенно ученики низшего отдела не уступают в знании его старшим и едва ли не упреждают их. Г. профессор воспользовался приготовлением, которое получили они в уездном училище, и продолжает их вести далее» (стр. 71). В донесении о состоянии Вифанской духовной семинарии сказано: «Почти все испытание было на латинском» (стр. 260). И в другом донесении о ревизии той же семинарии говорится: «Потом требованы изустные опыты периодической речи на данную материю: и произнесены многими учениками на латинском и российском языках. В некоторых из сих опытов видно было обилие и чистота языка» (стр. 417 — 8). Подобное же засвидетельствовано и о Тверской духовной семинарии: «Обозрении семинарии начато испытанием класса словесности, которое происходило на латинском и российском языках, вопросами обучающего и обозревающего и краткими опытами изустной ораторской речи, требованными от учеников на данные предложения…» (стр. 210). «В классах словесности и языка греческого весьма отличились младшие ученики, поступившие из уездных училищ» (207 стр.). «Знание латинского языка в хорошем состоянии, чему начало полагать должно еще прежде ее преобразования. В таком же состоянии и прочие классы языков» (стр. 207). Вообще уже в низшем отделении тогдашних семинарий ученики настолько осваивались с языком латинским, что в следующих отделениях на латинском языке слушали философские и богословские уроки (стр. 68).
При такой постановке дела, когда лучшие воспитанники семинарий наконец переходили в академии и в них снова выслушивали на латинском же языке целые курсы философских и богословских наук и сами писали на том же языке несколько сочинений, естественно, что их познания в древних языках усовершались еще более. О латинском языке почти излишне и говорить. Но и о других древних языках Филарет-ревизор (тогда еще епископ Ревельский) доносил: «Класс еврейский (в Московской духовной академии) отличался правильностью и основательностью познаний в языке. В классе греческом есть отлично успешные» (стр. 396).
И что же? По мнению того же компетентного ревизора, «класс языков (речь идет о той же Московской духовной академии) не в том еще состоянии, в каком должен быть в академии» (стр. 244). «Все Священное Писание без исключения надлежит прочитать в продолжение академического курса» не на славянском только языке, но и «классически, на основании оригинального текста» (стр. 129 и 45). Для такого чтения и разбора библейского текста требуется также и свободное разумение древних языков. О недостаточности же знания древних языков в духовно-учебных заведениях почивший архипастырь говорит и во многих других ревизионных отчетах (а таких донесений о ревизиях в первом томе «Собрания» имеется более 40). Воспитанники духовно-учебных заведений были в состоянии на латинском языке слушать целые курсы по философии и богословию, а по мнению Филарета, классы языков в духовно-учебных заведениях были еще не в том состоянии, в каком должны быть. Не только поступающие в академию, по его мнению, недостаточно подготовляются к знанию древних языков в семинариях, но и поступающие на философские и богословские курсы в семинариях недостаточно усваивают древние языки в низшем отделении семинарии и в уездных училищах. В отчете о ревизии С.-Петербургской духовной семинарии о классе наук философских Филарет-ревизор замечает, что для учеников «искусство сочинять еще не сделалось навыком и что скудость их в словесности, особенно латинской, иногда запутывает и связует их мысли. Сие, по моему мнению и по замечанию семинарского начальства, есть следствие того, что сии ученики недовольно имели риторической практики в низшем отделении, а потому и в высшем отделении не с довольным жаром принимаются за сочинение, находя в сем деле более трудностей и менее вкуса и удовольствия» (стр. 70). В свою очередь, в низшем отделении семинарии «успехи в словесности латинской оказываются не в такой степени, как бы желать надлежало, наипаче от раннего вступления учеников из уездных училищ в семинарию и от несовершенного утверждения оных в начатках языка в уездных училищах» (стр. 195).
Так думал и учил наш почивший великий архипастырь. Продлись эта система до наших дней безо всяких замешательств, не взбреди на ум графу Протасову заменить в наших духовно-учебных заведениях классические языки медициной и сельским хозяйством, теперь мы имели бы богословов по мысли и в духе Филарета, которым не было бы надобности для придания своим трудам учености брать напрокат латинские, греческие или еврейские цитаты из римско-католических или протестантских книжек, потому что они сами владели бы греческими, еврейскими и латинскими первоисточниками. Менее было б у них погони и за сельским хозяйством.
Разрушить классическую систему легко; но создать ее вновь очень трудно. Уставы духовно-учебных заведений 1867—1869 годов исправили было несколько дело. На изучение греческого языка назначено было в духовных училищах 18 еженедельных уроков, а в семинариях 24, на латинский язык в училищах 22 и в семинариях 15. Особым синодальным распоряжением оба классические языка сделаны были общеобязательными для студентов духовных академий. Но, как известно, в прошлом году произошла перемена. В высших духовно-учебных заведениях из древних языков сделался обязательным только один\ Духовные академии превращены в какие-то реальные училища с одним древним языком. В семинариях в IV классе на древние языки назначено по два урока, в V и VI классах только по одному. В духовных училищах древние языки, кажется, числятся только для одного вида; в первом же классе духовных училищ они даже и совсем не упоминаются.
«Вестник Европы» похвалил за это новые уставы наших духовно-учебных заведений. Но истинно слово древнего мудреца: не красна похвала в устех грешника (Сирах. XV, 9).
Будем надеяться, что настоящее «Собрание мнений и отзывов Филарета, митрополита Московского, по учебным и церковно-государственным вопросам», изданное по определению Святейшего Синода, наведет на мысль поправить ошибку, вкравшуюся в последнюю, столь благотворную в других отношениях реформу наших духовных учебных заведений. Поправить ошибку никогда не поздно и никогда не стыдно, но всегда благовременно и всегда честно.
Впервые опубликовано: «Московские Ведомости». 1885.11 июля. № 189.