Глава I
Я имею возможность сообщить довольно крупную новость, имеющую, как мне кажется, немаловажное общественное значение: знаменитая историческая тюрьма, находившаяся в Соловецком монастыре, тюрьма, которая сыграла такую печальную роль в истории религиозно-этических, а отчасти и социально-политических движений русского народа, ныне прекратила свое существование.
При посещении минувшей осенью (в 1903г.) Архангельской губернии мне удалось собрать некоторые сведения о последних днях этой исторической тюрьмы.
Благодаря глубокой тайне, облекавшей обыкновенно все, что касалось до ссылки в Соловки и заточения в монастырской тюрьме, в общество, в публику проникали лишь крайне отрывочные и самые скудные сведения относительно лиц, подвергавшихся этой тяжелой каре, а также о тех условиях, которые окружали узников в Соловецкой тюрьме.
Не уходя "в глубь веков" и не касаясь таких эпох русской исторической жизни, каковы, например, царствование Ивана Грозного или Петра Первого, когда Соловецкие башни, подземные тюрьмы и "каменные мешки", устроенные в монастырских стенах, были переполнены еретиками и государственными преступниками, мы в нескольких словах напомним читателям о более близкой к нам эпохе, а именно о том, что происходило в течение последних трех царствований.
Ссылка в Соловки, как мы уже говорили в предыдущей статье, особенно широко применялась во все продолжение царствования императора Николая Павловича, который охотно прибегал к этому наказанию, подвергая монастырскому заточению: сектантов, раскольников, офицеров, монахов, студентов, священников, помещиков, крестьян, чиновников, купцов, солдат и т. д.
Преступления, которые карались ссылкою в Соловки и заточением в монастырской тюрьме, отличались необыкновенным разнообразием и разнохарактерностью. Однако не может подлежать сомнению, что огромное большинство арестантов Соловецкой тюрьмы составляли так называемые религиозные преступники, или преступники против господствующей религии и церкви. Но прежде чем подробнее остановиться на этой главной группе, мы скажем несколько слов о других, менее значительных группах. К числу их прежде всего следует отнести лиц, ссылавшихся в Соловки за политические преступления.
Из числа этой категории лиц при Николае Павловиче были, между прочим, заключены в Соловецкую тюрьму бывшие студенты Московского университета, Николай Попов и Михаил Критский, прикосновенные к делу декабристов. В 30-х годах был сослан в ту же тюрьму священник Владимирской губернии Лавровский "по подозрению на него в подбрасывании возмутительных листков по разным местам Владимирской губернии". В этих листках "порицалось крепостное право и советовалось крестьянам писать письма к детям в армию, советуя им возмутиться для уничтожения крепостного права". Следует заметить, что Лавровский все время самым решительным образом отрицал свое участие в этом деле, и, судя по всем данным, нужно думать, что он действительно совершенно не был причастен к этому делу и является жертвой ошибки со стороны тогдашнего правосудия, которое олицетворял собою жандармский полковник Маслов, производивший по этому делу дознание и следствие.
Далее, в 50-х годах, в Соловецкую тюрьму попал бывший студент Киевского, а потом Казанского университета Георгий андалузский "за вредный образ мыслей и злонамеренные сочинения". Судя по тому, что при обыске у него найдены были разные "бумаги и стихи мятежного содержания, имевшие целью восстановление малорусской народности", можно думать, что андалузский принадлежал к партии украинофилов.
В царствование Александра II в 1861г. был сослан в Соловки "под строжайший надзор" священник Пензенской губернии Федор Померанцев "за неправильное толкование манифеста 1861 года", следствием чего произошло возмущение крестьян графа Уварова, для прекращения которого потребовались войска.
В 1864 году в Соловки был прислан студент Казанской духовной академии священник Яхонтов за совершение панихиды по Антоне Петрове, убитом в селе Бездне, Казанского уезда, во время усмирения крестьянского возмущения, вызванного введением уставных грамот. Вместе с о. Яхонтовым ссылка в Соловки угрожала тогда и студенту IV курса Казанск. дух. акад. иеродиакону Мелетию, но по ходатайству некоторых духовных лиц заменена назначением о. иеродиакона (прямо с IV курса академии), на миссионерское служение в Восточную Сибирь, в ведение Вениамина, Архип. Иркутского. В Сибири о. Мелетий дописывал и свое кандидатское сочинение. Архип. Вениамин принял горячее отеческое участие в судьбе злополучного инока и постепенно возводил его по ступеням Иерархического служения. Впоследствии о. Мелетий сделался преосвященным Мелетием, епископом Якутским и Вилюйским, скончался в сане епископа Рязанского и Зарайского.
Затем, в конце 1879г. в Соловецкой тюрьме застаем крестьянина Тверской губернии Якова Потапова за участие в известной демонстрации, бывшей в Петербурге, на Казанской площади 6 декабря 1876г., и крестьянина Ярославской губернии Матвея Григорьева, "осужденного особым присутствием Сената 18 - 25 января 1877 года за государственное преступление". К этой же группе следует отнести лиц, ссылавшихся в Соловки "за произнесение дерзких, неприличных и оскорбительных слов на счет Высочайших особ и государственной власти". За такие именно поступки были заключены в Соловецкую тюрьму, между прочим, поручик Горожанкой, крестьянин Скотин и многие другие.
Нередко "дерзкие" и "оскорбительные слова" против Высочайшей власти истекали из неправильного "превратного" и "нелепого" понимания священного писания. Так, хорунжий оренбургского казачьего войска подвергся заключению в Соловецкой тюрьме "за нелепые толкования священного писания с дерзновенными выражениями против Высочайших особ и власти".
Случалось, что дерзкие и оскорбительные слова произносились без всякого злого умысла, "в пьяном виде", но и это обстоятельство не избавляло виновных от знакомства с монастырским казематом. Так, священник Тульской губернии Васильев "в пьяном виде произносил дерзкие слова, относящиеся к особе государя". По доносу священник был предан суду Тульской уголовной палаты, которая приговорила его к каторге, но государь повелел заключить его в Новосильский монастырь. Так как по отзывам монастырского начальства священник Васильев и там продолжал вести буйный и пьяный образ жизни, то Св. Синод решил послать его в Соловецкий монастырь.
Наконец, в Соловецкую тюрьму ссылались не только за дерзкие и оскорбительные слова, но и за мнения и рассуждения, раз эти последние расходились с общепризнанными взглядами на церковь и государственную власть. Так, некто Федор Подшивалов был заключен в монастырскую тюрьму "за мнения его о религии и гражданском устройстве, обнаруживающие превратность идей его о сих предметах". Крестьянин Ярославской губернии Никитин - "за непреоборимое упорство в своих вредных мнениях о благословенном кресте, духовной песни аллилуйя и других религиозных предметах и дерзкие политические рассуждения".
Помимо своего главного назначения - служить местом заточения для преступников против церкви и государства, Соловецкая тюрьма являлась в то же время, в известной степени смирительным домом для разных "буйных" и "дерзких" голов. Так, подполковник Ганнибал попал в эту тюрьму "за буйство и дерзкие поступки"; священник Семенов - "за произнесение дерзких слов", губернский секретарь Дыбовский - "за дерзости и богохульство" и т. д.
Некоторые лица ссылались в Соловки по ходатайству своих родственников за развратное поведение, буйство и пьянство. Так, например, корнет Сперанский "за развратное поведение, пьянство и буйство, - по жалобе отца своего", был сослан в Соловки до тех пор, "пока утвердится в доброй нравственности и, особенно в правилах нашей религии".
Далее, в Соловецкую тюрьму ссылались лица, совершившие особенно тяжкие уголовные преступления, вроде убийства близких себе людей: отца, матери, жены, детей, а также виновные в таких противоестественных преступлениях, как, например, кровосмешение и т.п. Московский купец Кирьянов был заточен за убийство своей родной сестры. Особенно же часто заточались в Соловки лица, совершившие убийство в припадке сумасшествия. Один заводской мастеровой был сослан в Соловецкую тюрьму "на вечное содержание за убийство в припадке сумасшествия отца своего и жены". Военный поселянин Псковского округа был сослан в Соловки "для покаяния на всю жизнь за убийство в скрытном сумасшествии трех своих дочерей и родного брата, а также за покушение произвести многие (друге) убийства".
Случайное, нечаянное убийство каралось с той же суровостью, как и намеренное, причём даже детский возраст не освобождал от монастырского заточения. Так, "малолетний казачий сын Иван Понасенко был заключен в Соловецкую тюрьму за убийство 8-ми месячной девочки". В момент совершения этого убийства Понасенке было не более 10-ти лет. И хотя едва ли можно сомневаться в том, что это убийство было совершенно случайное, по неосторожности, тем не менее, несчастный ребенок пробыл в монастырской тюрьме около шести лет, пока, наконец, не был сдан в солдаты.
Крестьянин Тамбовской губернии, Иван Безтолченов, за кровосмешение со своею снохою, был сослан в Соловки по определению Святейшего Синода в виде эпитемии на семь с половиною лет, т. д.