Лубочные картинки — дешевые, отпечатанные на бумаге и по большей части раскрашенные изображения, издававшиеся на Руси для простонародья с конца XVII ст. до 1850-х гг. и с этого времени постепенно вытесняемые литографиями, хромолитографиями и олеографиями. Название картинок Л., появившееся в литературе в начале XIX ст., произошло, вероятно, от того, что они резались преимущественно на липовых досках (луб, лубок = липовая кора, также липовое дерево). Л. картинки ярко отражают дух народа, служат драгоценным пособием для изучения его быта и нравов, дают понятие о его художественных потребностях и вкусах, знакомят с его верованиями, воззрениями и предрассудками, со всем тем, что занимало и забавляло его, в чем сказывалось его остроумие. Встречаясь на стенах крестьянских изб и небогатых мещанских и купеческих домов, они составляли первое, после икон, украшение этих жилищ. Содержание Л. картинок чрезвычайно разнообразно: копии с икон, воспроизведения библейских и апокрифических религиозных сказаний, житий святых и их чудотворений, отголоски церковных праздников, сцены, заимствованные из богатырских былин, народных сказок, басен, легенд всякого рода поучительных или забавных притчей и повестей, изображения необычайных чудищ, смехотворные сюжеты, карикатуры на современность, портреты военных героев, виды монастырей и т. д. Образцы для Л. картинок заимствовались из различных источников. Религиозные картинки копировались с книжных миниатюр и гравюр или с икон; для духовных легенд и притчей богатый материал доставляла стенная живопись церковных сеней и папертей, а также иллюстрированная голландская Библия Пискатора (лицевое «Отче наш», библейские сцены, апокалиптические видения). Вообще с конца XVII в. Л. картинки как серьезного, так и забавного содержания в большинстве случаев бывали переделкою иностранных образцов, а некоторые просто калькировались с чужеземных гравюр. Так перешли к нам из Голландии, кроме многих иллюстраций вышеупомянутой Библии, сюжеты из Тессингова «Зерцала» и нескольких календарей; из Франции явились Гаргантюа, в виде «славного объедалы и веселого подпивалы», «Денежный диавол», несколько композиций Ланкрѐ и Бушѐ и много картинок веселого, под-час скабрезного характера; немецкое происхождение очевидно в «Рейтаре на петухе», «Рейтарше на курице», «Точильщике носов», «Воре, пришедшем во двор» и во мн. других. Достоинство рисунка в Л. картинках весьма неодинаково, но вообще оно далеко неважное: неумелость рисовальщиков особенно бросается в глаза в тех случаях, когда они, не довольствуясь простым калькированием, стараются переделывать чужеземные оригиналы на свой лад. Только очень немногие лубки (напр., знаменитое «Погребение кота мышами» и «Битва Бабы-Яги с крокодилом», в которых выразилось недовольство приверженцев старины Петром Великим и его реформами, «Повесть об Ерше Ершовиче, сыне Щетинникове», «Шемякин суд», карикатуры на Наполеона и злоключения французов в России в 1812 г.) могут считаться самородными продуктами русского народного остроумия, довольно, впрочем, грубого свойства. Любопытный разряд Л. картинок составляют лицевые сказки. Обыкновенно сказка состояла из 8—16 отделений, напечатанных на одном листе, с одной его стороны: лист разрезался, и страницы сброшюровывались вместе в надлежащем порядке, в виде тетрадки; верхнюю часть каждой страницы занимала картинка, а нижнюю — гравированный вместе с нею текст. Особенной популярностью пользовались лицевые сказки «О царевиче Иване и Жар-Птице» (заимствованы из немецкого источника), «О Петре-Златых ключах» (французского происхождения), «О Бове Королевиче» (итальянского происхождения), «Об Еруслане Лазаревиче», «О семи Симеонах родных братьях», «Об Иване Царевиче и Царь-Девице», «О Симе Царевиче и Ивашке Белой Рубашке», «О золотом, серебряном и медном государствах», «О золотой горе». К тому же разряду относятся лицевые «История и действие о блудном сыне» и повести «О хозяине и работнике», «О принце Адольфе Лапландийском и острове вечного веселия», «О купеческой жене и прикащике» и др. Гравирование Л. картин производилось двояким способом: либо выпукло, на липовых или оловянных досках, для печатания в обыкновенном типографском станке, либо вглубь, на меди, крепкой водкой и резцом, для печатания посредством фигурного (граверного) пресса. Хотя гравирование на дереве завелось в России еще во второй половине XVI ст., однако, им долго пользовались только для картинок, помещавшихся в книгах. Отдельные листы, гравированные этим способом, стали появляться у нас не ранее 2-ой четверти XVII ст. («Преп. Акилина» 1627 г., «Темница святых осужденных» 1629 г.). Сначала это были картинки сравнительно небольшие, похожие на те, которые помещались в книгах. К самым ранним чисто-народным картинкам, как по своему большому формату, так и по аляповатости исполнения, должны быть отнесены изображения из Библии и Апокалипсиса, резанные в 1696 г. гравером Коренем по рисункам некоего мастера Григория. Чрез все XVIII столетие тянется длинный ряд народных картинок, гравированных на дереве столь же грубо, как и эти изображения, или еще хуже их. В позднейшее время Л. картинки гравировались почти исключительно на меди — способом, который практиковался, начиная с половины XVII в., в Киеве, Чернигове и Москве, но собственно для издания дешевых картинок стал применяться только с 1727 г. Во 2-ой половине XVIII ст. народные картинки резались по большей части серебряниками, жившими в подмосковном селе Измайлове, а печатались в Москве, на большой фигурной фабрике купца Ахметьева, которая славилась своими произведениями более 50-ти лет. Кроме этой фабрики, существовала в Москве, с начала XVIII стол., другая, печатавшая специально Л. картинки, гравированные на дереве; имя ее владельца неизвестно. В конце того же века изготовление Л. картинок перешло в руки мелких фабрикантов, имевших свои типографии (главный из них был И. Логинов, наследник Ахметьева). Возникли также печатни в некоторых пунктах Владимирской губ.; так, напр., в дер. Богдановке, Ковровского у., имел металлографию офеня И. Акимов-Сорокин, в с. Мстере, Вязниковского у. — И. А. Голышев (XIV, 75). Многие монастыри (Киево-Печерская и Почаевская лавры, Соловецкий м-рь) печатали с находившихся у них досок в своих типографиях. Лишь в редких случаях Л. картинки пускались в обращение черными, не раскрашенными. «Цвечение» их производилось вообще очень грубо, всего 4—5 простыми колерами, без них смешения, без усиления или ослабления оттенков; если в ином месте кисть раскрашивающего переходила за контур рисунка или не доходила до него, невзыскательный покупатель не браковал картинку, больше ценя в ней яркость красок, чем правильность их накладки. Раскраска в большинстве случаев не делалась на самых фабриках, а сдавалась гуртом за ничтожную плату жителям некоторых деревень, составивших себе из этого дела специальное ремесло. Готовые картинки продавались большими партиями на самых фабриках; здесь покупали их владимирские офени, потом развозившие и разносившие их по всей России. Московские заводчики привозили также свой товар в с. Хо̀луй, на тамошние ярмарки. В 1840-х гг. Л. картинки листового размера, раскрашенные, продавались в розницу по 1—1½ коп. за штуку, сотнями — по 1 руб.; за тысячу и более цены понижались еще на 25 и 50 процентов. При громадном распространении Л. картинок в народе и их влиянии на него издавна был установлен надзор за их производством со стороны как духовного, так и светского начальства; первое должно было следить за тем, чтобы в листах религиозного содержания не было ничего еретического, несогласного с православием; второму ставилось в обязанность смотреть в особенности за тем, чтобы портреты царственных особ не выходили чересчур безобразными. Все эти предписания соблюдались нестрого. Только в 1850 г. вышло распоряжение, чтобы решительно все приготовляемые к изданию народные картинки представлялись в цензуру на основании общих правил о произведениях печати, а доски старых листов были пересмотрены, и многие из них уничтожены. С этого времени характер Л. картинок быстро изменился, и они стали все более и более утрачивать свои национальные особенности. В настоящее время московская фирма И. Д. Сытина является главным поставщиком дешевых, но уже претендующих на «художественность» картинок для народа (преимущественно хромолитографии и олеографии) и, судя по их сбыту, вполне удовлетворяющих потребностям той среды, на которую они рассчитаны. Новейшие попытки воскресить старинный лубок, со всеми особенностями его техники и наивными приемами изображения, носят, за немногими исключениями, чисто-антикварный и ретроспективный характер: воспроизводя, более или менее близко, патриотические и сатирические картинки 1812 г. (из них наиболее удачны хорошо стилизованные листы на переживаемые события европейской войны, Е. Нарбута, О. Шарлеманя, Д. Митрохина и др.), или копируя образцы XVIII ст., подражая им в рисунке, раскраске, бумаге, шрифте и языке подписей, «лубки» наших дней предназначаются не для народа, а для любителей. — Вполне аналогичные русским Л. картинкам изображения известны и во многих других странах; но так как термин «Л. картинки» — специфически-русский, то правильнее не распространять его на иностранные гравюры и литографии этого типа. — Ср. Снегирев, «Русская народная галлерея или Л. картинки» («Отечеств. Зап.», 1822, т. XII, № 30); его же, «О простонародных изображениях в Московском мире» («Труды Общества Любителей Российск. слов.», 1824); Д. А. Ровинский, «Русские народные картинки» (СПБ., 1881—93, 5 тт. текста и столько же томов крайне любопытного атласа); его же, «Сборник сатирических картинок» (2 тт., СПБ., 1893); его же, «Русские народные картинки» (сокращенное посмертное издание Н. П. Собко, 2 тт., СПБ., 1900); В. А. Верещагин, «Русская карикатура. II. Отечественная война» (СПБ., 1912).
