В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений.
Том 8. Статьи и рецензии 1843—1845.
М., Издательство Академии Наук СССР, 1955
64. Народные славянские рассказы, изданные И. Боричевским. Санкт-Петербург. В тип. Морского корпуса. 1844. В 12-ю д. л. 244 стр.
Краснобай, или Дедушка Тарас рассказывать горазд. Русские сказки. Санкт-Петербург. 1844. В тип. Губернского правления. В 16-ю д. л. 147 стр.
Странные и чудные приключения отставного солдата Архипа Сергеича. Старинное русское предание, рассказанное И. В. Крыловым. Москва. В тип. Н. Степанова. 1844. В 12-ю д. л. 120 стр.1
Дело решенное: русская литература во что бы ни стало хочет сделаться старою нянею, убаюкивающею детей сказками! Она, эта добрая, скромная литература, не претендует даже на роль Шехеразады. Да и куда ей! Ведь сказки Шехеразады были плодом ее огромной начитанности в восточном вкусе; для повелителя правоверных эти сказки были самою изящною литературою, тем самым, что теперь в Европе, и еще не так давно у нас, повести и романы. Шехеразада — это восточный Вальтер Скотт, Купер, Жорж Занд. Русская литература отказалась начисто от таких заносчивых претензий. Она взялась за дело гораздо простейшее: она не пересказывает, а перевирает сказки, которые слышала в детстве от своей няни. Сказки эти, худы ли, хороши ли, созданы фантазиею народа и по их содержанию и форме удивительно как гармонировали с изяществом сермяжного покроя и лыковых лаптей и вполне удовлетворяли остриженную в кружало с выбритою макушкою голову. Говорим: гармонировали и удовлетворяли, а не гармонируют и удовлетворяют, потому что народ, не переменив костюма, значительно переменился в том отношении, что грамотка заняла у него место в числе не только высокоуважаемых, но и страстно желаемых им предметов. Многие зипуны учатся грамоте, а безграмотные почти с таким же удовольствием окружают «грамотника», читающего вслух, хотя бы по складам, книгу, — с каким усаживаются они вокруг штофа с полугаром. Книга для русского простолюдина со дня на день более и более делается почти потребностию, хотя еще и бессознательною. Но простолюдин в книге ищет совсем не сказок. Да и зачем ему там искать того, что он знает сам, или если и не знает, то может узнать от первого безграмотного балагура, от первой беззубой или — всё равно — и зубатой старухи? Нет, он презирает сказку, как вздор, и в книге ищет дела. Не смейтесь над ним, если он по-своему смотрит на дельность книг и тривиальность принимает за остроумие, а высокопарную чепуху — за высокость и важность предмета и выражения; не смейтесь над ним, если он покупает «Козла-бунтовщика» и «Битву русских с кабардинцами»… Это не глупость, а только неразвитость, необразованность с его стороны. Вспомните, что достоинство вещей познается из сравнения, что лучшим постепенно вытесняется худшее, а для народа у нас почти ничего не издается такого, что не было бы худшим из худого, — вспомните, что этот народ едва только начинает знакомиться с грамотою и что ему пока еще и некогда да и нечего сравнивать… Вспомните, что в прежнее время, даже не слишком давно, не простолюдины, а люди образованные, не сермяги, а сюртуки и фраки восхищались сперва одами, притчами, элегиями, комедиями и трагедиями Сумарокова, поэмами Хераскова, одами Петрова, а потом романами, вроде «Удивительного человека», «Выжигиных», «Фантастических путешествий», романтическими стихотворениями, прославлявшими золотую лень, бражничество студентов, ухарские попойки усачей и т. п.2 Итак, надо жалеть о том, что для простого народа за исключением «Сельского чтения» доселе не издано по-русски ни одной порядочной книги и что ему нечего читать, кроме «Милорда английского», «Козла-бунтовщика», «Битвы русских с кабардинцами» и тому подобных пошлостей и вздоров,3 а тому, что, за неимением лучшего, он читает себе всласть эти глупости, надо радоваться, ибо это значит, что простой народ, инстинктивно и бессознательно повинуясь направлению, данному России Петром Великим, уже не удовлетворяется завещанными ему от патриархальной старины сказками, но хочет чего-то более литературного, более сообразного с действительностию, которая его окружает и которая не может не иметь на него влияния. Говорят, книги вроде «Козла-бунтовщика» и «Битвы русских с кабардинцами», расходятся в Москве в невероятно огромном числе экземпляров, беспрестанно появляясь новыми изданиями… Факт глубоко знаменательный! Говорят также, что книжная торговля у нас не упала, а только переселилась на толкучие рынки: не зная, где искать ее, мы отчаялись было за ее существование… Тоже многозначительный факт!..
Итак, простой народ не хочет плохо. изданных сказок, а между тем вся текущая русская литература состоит исключительно из них. Странное дело! Для кого же пишут наши литераторы? Неужели образованная часть публики читает простонародные вздоры, которыми уже гнушается и простой народ? Не может быть! Это просто ни больше, ни меньше, как благодетельный перелом в литературе: когда старые источники изобретения совершенно истощаются, а новые еще не открыты или, оставаясь еще во владении открывших их гениев, не сделались достоянием обыкновенных талантов, — тогда добросовестные таланты ничего не пишут, а жалкая посредственность бросается на какой-нибудь вздор, как, например, на издания пошлого текста с хорошенькими, а иногда и с плохими картинками или на издание глупых сказок. Да оно и не трудно: переписывать готовый вздор легче, нежели выдумывать свой собственный, а посредственность и бездарность туги и тупы даже и на изобретение вздора…
«Народные славянские рассказы», изданные г. Боричевским, появляются уже в другой раз: должно быть, это вторая книжка-- обстоятельство, из которого г. Боричевскому почему-то угодно было сделать тайну, ибо на заглавном листке ничего об этом не сказано.4 В «Народных славянских рассказах» промелькивают иногда искорки поэзии, но читать их сплошь — скука смертельная, потому что одно и то же, только немного другими словами, надоедает ужасно. В «Рассказы» пробрались как-то пословицы и поговорки, в которых ровно ничего не рассказывается. Впрочем, книжка составлена грамотно, с притязаниями на литературность, и издана опрятно. Для истых славянофилов она будет усладительна, и они не начитаются ее в сытость, восклицая:
Сор славянский, пыль родная,
Слаще ты, чем мод и сот!5
Не таков «Краснобай, или Дедушка Тарас рассказывать горазд». Ржаная каша сама себя хвалит: дедушка Тарас совсем не краснобай, а разве болтун, и притом очень нелепый и скучный; горазд он. не рассказывать, а разве усыплять нескладною болтовнёю. Притом же он обманывать горазд: обещав на заглавном листке рассказывать только русские сказки, он начал свои рассказы — с чего бы вы думали? — с «Рауля Синей бороды»!.. Эта русская сказка рассказана стихами, иногда бойкими и гладкими, как эти:
Ветер воет, вьюга злится,
На дворе скрыпит мороз,
Иней ярко серебрится
На коре сухих берез;
Застилает снег окошко,
Тлеет в печке головня,
И в клубок свернулась кошка
Подле яркого огня; —
иногда же шершавыми и неуклюжими, как эти:
— И тебя ждет та же участь!
Позабудь твои мечты
И надежды все! Одну часть
Заслужила с ними ты.
Смерть тебе! — Прости, помилуй!
Пощади! — Пощады нет!
— О супруг, супруг мой милый!
— Я еще во цвете лет!
Как ты страшен! кровопийством
Дышишь ты!.. О, не пугай!
Слабой женщины убийством
Рук могучих не пятнай!
Для большего эффекта сказка не досказана: видно, Тарас забыл ее конец…
Затем следует прозаическое уродование известной русской сказки «Иванушка-дурачок», недавно изувеченной «московским купчиною Николаем Полевым».6 Тарас, для большего эффекта, называет эту сказку «южнославянским рассказом» — такой проказник!.. Книжонка оканчивается сказкою «Филатка-простофилюшка», которая называется русско-славянским (жаль, что не русско-немецким!) ра(з)сказом, изданным Романом-сказочником — что за бездна остроумных мистификаций!.. Выписываем из этого русско-славянского рассказа следующую галиматью: «Старина, что диво: без доброго слова ни путь, ни дорожка скатертью побывали; гладеньки, прямешеньки они, да как на леших придет походуля, так и стой на месте» (стр. 128).
Что касается до «Странных и чудных приключений Архипа Сергеича», — это галиматья галиматей и всяческая галиматья. Тут описывается, как солдат выгнал из дома нечистую силу. Нелепость изукрашена всевозможными «пошлостями», от которых так и отзывается то хлевом, то сивухою. Например, герой этой сказки с голоду начал было есть щавель, да не мог и говорит: «Плевое дело человеку траву есть! Всё едино, что решетом воду лить; это кушанье скотское да господское!» (стр. 13). В поэтическом (будто бы) описании вечера, на 44-й странице, «разливается блеяние некоторой скотины». Идя войною на чертей, Архип кричит: «Ведь я не человек, а русский солдат!» (стр. 48). Черти этого струсили и убрались из дома. Вот что значит не следить за русскою литературою: сейчас испугаешься какой-нибудь галиматьи, даже и будучи чортом! Удивительная литература!..
Книжонка г. Крылова тем невыносимее, что может нравиться простому народу, который, по своему невежеству, весьма склонен увлекаться чертовщиною. И вот какие книги пишутся у нас для народа! Вместо того, чтоб посредством чтения избавлять его от глупых предрассудков, они стараются еще более укреплять в нем эти предрассудки!
Издание «Тараса» и «Сергеича» серобумажное, грязноватое, опечаток — бездна.
1. «Отеч. записки» 1844, т. XXXV, № 8 (ценз. разр. 25/VII), отд. VI, стр. 83—85. Без подписи.
Принадлежность рецензии Белинскому установлена В. С. Спиридоновым (см. ПссБ, т. XIII, стр. 156—159, примеч. 1153).
2. Среди романтических поэтов, воспевавших в своих стихотворениях «золотую лень, бражничество студентов, ухарские попойки усачей», наибольшей популярностью в 20—30-х годах прошлого столетия пользовался Н. М. Языков, которого главным образом и имеет в виду Белинский.
3. «Сельское чтение» — сборники для народного чтения, издававшиеся В. Ф. Одоевским и А. П. Заблоцким. Рецензии Белинского на эти сборники вошли в VI, VIII, IX и X томы ИАН. Отзыв его о «Повести о приключении английского милорда Георга…» вошел в III том ИАН (№ 72).
4. В первый раз «Народные славянские рассказы» были изданы И. П. Боричевским в 1840 г. под заглавием: «Повести и предания народов славянского племени». Белинский тогда же посвятил им особую рецензию (см. ИАН, т. IV, № 31).
5. Источник цитаты не установлен.
6. Имеется в виду «Старинная сказка об Иванушке-дурачке, рассказанная московским купчиною Николаем Полевым»; отзыв о ней см. в н. т., № 60.