Свалил меня недуг и приковал к постели.
Кичливый ум примолк, огонь страстей погас,
С надеждой все мечты и грезы отлетели,
И не смыкает сон моих усталых глаз.
Болею и хандрю, знобим бессильной злостью.
Бьёт полночь. Всё вокруг и глухо, и темно;
Вдруг — вижу в матовых лучах ночную гостью:
Она таинственно вошла ко мне в окно.
«О дева бледная, сопутница мечтаний!
Что привело тебя под мой унылый кров?
Ты пробуждаешь рой живых воспоминаний
Про дни счастливые и прежнюю любовь!»
— «Я не пришла к тебе с обычным утешеньем;
В наборе праздных слов целебной силы нет;
Я смущена твоим душевным оскуденьем:
Тебя гнетёт тоска... Мне жаль тебя, поэт! [2]
Теперь в деревне рай, в полях душистый запах.
Листвой оделся лес, играют ручейки;
А ты у лекарей томишься в чёрствых лапах
И вместо варенца глотаешь порошки...
Весна во всей красе; а ты как сокол в клетке!
А помнишь, вечером, за баней в тальнике,
Как щёлкал соловей у гнёздышка на ветке,
Как стлались пеленой туманы по реке?
Как ночь спускалася на срочную работу
К разнеженной земле с незримой высоты?
Как свет мой облегчал ей спешную заботу —
До всхода солнышка духи налить в цветы?..
Ты был свидетелем великих тайн природы
И, очарованный, пел слаще соловья
В сознаньи полных сил, блаженства и свободы,
И свежей прелестью дышала песнь твоя!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
На днях я видела забытую усадьбу,[3]
Аллеи старых лип в запущенном саду,
Где — помнишь? — с криками справляли совы свадьбу,
Где сторож карасей ловил тебе в пруду.
Мне не забыть, как тут дьячкова дочка Вера
Шла тропкою домой от Саввы-кузнеца;
Как белый твой халат кутейная гетера
С угару приняла за саван мертвеца...[4]
А на Иванов день с Лукерьиною внучкой
Как ты пробрался в лес искать разрыв-траву?..[5]
Меня заволокло тогда стыдливой тучкой, —
И не видала я, что делалось во рву...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Запахла ельничком торёная дорожка![6]
Ты в хищном городе валяешься без ног,
Без песен, без любви... и видишь из окошка
На крыше две трубы и неба уголок...
Мне жаль тебя, поэт!» —
И с этим словом скрылась.
Опять во тьму глядят бессонные глаза;
Душа на миг один как будто озарилась, —
И капнула на грудь горячая слеза.
Москва, 1883.
Примечания
↑Сборник Петра Шумахера «Стихи и песни», составленный автором в странноприимном доме на Сухаревке, был издан графом Сергеем Дмитриевичем Шереметевым в Москве, в 1902 году (с большим опозданием, только спустя одиннадцать лет после смерти Шумахера). Свой архив Шумахер в знак благодарности завещал графу. Стихотворение «Ночная гостья» находится в сборнике «Стихи и песни» на стр.7
↑«Мне жаль тебя, поэт!» — фраза вроде рефрена, основная для этого стихотворения и всего позднего творчества Шумахера. Больной, нищий и непризнанный приживала у бывших поклонников таланта и друзей, спустя всего четыре года Шумахер попадёт в богадельню, странноприимный дом для бедняков графа Шереметева на Сухаревке. «Мне жаль тебя, поэт!» — несомненно, это прямая речь Петра Шумахера, когда он обращается к самому себе, в прошедшем времени.
↑«На днях я видела забытую усадьбу» — имеется в виду село Спасское, Звенигородского уезда, где Шумахер несколько раз гостил в 1870-х годах в летние месяцы и проводил относительно благополучные свои времена.
↑«Как белый твой халат кутейная гетера С угару приняла за саван мертвеца» — стихотворение называется «Ночная гостья» и представляет собой диалог с привидением, призаком музы. В этой строке Шумахер, не удержавшись от иронии, и самого себя сравнивает с «ночным гостем», призраком.
↑«пробрался в лес искать разрыв-траву» — Шумахер иносказательно описывает свой акт соития с девушкой, Лукерьиной внучкой. Разрыв-трава в сказках и мифах южных славян — это магическое растение, отмыкающее любые запоры и замки, в том числе, видимо, и женские. В русской мифологии ту же функцию выполняет расковник и «лом-трава» (особенно подходящее название), у восточных славян — цветок папоротника. Легенды говорят о многих сложностях и препятствиях в поисках разрыв-травы, а также о том, что только редкие тайные животные, вроде ежа или гадюки способны её обнаружить. Шумахер, видимо, оказался именно таким животным, подобрав свой «лом-траву» для замка Лукерьиной внучки, причём, в овраге, что показательно.
↑«Запахла ельничком торёная дорожка!» — здесь Шумахер намекает на запах дороги к кладбищу, болезни и бедность окрашивает его творчество в пессимистические тона.
