В. В. Розанов
Нравственная сторона экономических вопросов[править]
Известно, что Испания преемников Филиппа II, открыв Америку и захватив там страны с золотыми рудниками и россыпями, впала в нищету и разорение; что богатейшие в мире страны, Англия, Голландия и Бельгия, — вовсе лишены золота в почве своей. Земля, — сама по себе, как только условие труда, как тучный чернозем, на котором еще ничего не посеяно, — весьма похожа на золото для земледельца, к которому он рвется по элементарному аппетиту, но который его разоряет точь-в-точь так, как золото разорило Испанию. Депутаты Думы, и в частности неработающие «трудовики», смеялись над указанием, что «мужик обеднеет, если ему отдать всю землю»; это казалось им таким абсурдом, который они отказывались рассматривать в подробностях, отказывались опровергать его и приписывали подобное указание только злобе и бессилию защитников частной собственности. Между тем, ведь таким же абсурдом показалось бы и предвидение, что Испания обеднеет, когда в нее поплывут корабли с золотом, «собственным» и притом «задаром», — буквально как этого требуют параграфы «трудовой группы» касательно земли: «всю землю» и «задаром» мужикам. Не надо культуры, частных экономии, не надо и учиться особенно много земледелию мужикам: чем бы ни ковырять уйму земли — сытым быть можно. Но человек рождается с такими сложными аппетитами, что кроме «быть сытым» хочется и «выпить», и проч.; и жирный кусок земли, особенно с правом полной на нее собственности, — можно для выпивки если и не продать, то заложить, и вообще как-нибудь пустить ее в такую аферу или полуаферу, законом не предусмотренную, а евреем выдуманную, что можно быть полусытым, полупьяным, жить и с ленцою, и превесело. Изобретателен человек, особенно когда ему выпить хочется. «Вся земля», перешедшая к крестьянам, конечно, более полувека не удержалась бы у многих. Крестьяне сыграли бы роль передатчиков земли, временных на ней пенсионеров: вслед за тем настоящими собственниками земли, без сомнения, очутились бы какие-нибудь обширные кредитные организации, союзы, общества, с невидимыми нитями за спиною их, которые держат в крепких своих руках незримые дельцы.
Богатит труд, энергия, предприимчивость, прилежание, бережливость: вот — руда, которая не истощается и откуда выкапываются непропадающие ценности. Из этой руды и накопали своих богатств Англия, Бельгия, Голландия, Германия; Россия же едва-едва притронулась к ним, а даровое наделение крестьян землею грозит и вовсе отвлечь несчастное русское население от этих настоящих источников трудового обогащения. Как теперешние деревенские кулаки говорят о мужике-заморыше, нажимая на него: «Ён найдет», так о русском правительстве и русском казначействе мужик тоже может начать думать и говорить: «Они найдут, чем мне быть сытым, — что же я буду сам стараться». Все — казна, ничего — он сам. И, наконец, благодетельница-казна, по замыслу «трудовиков», энергично оспариваемому и «кадетами», должна будто бы, обобрав у всех классов населения всю землю, раздать ее «задаром» талантливому Иванушке, которому можно только почесывать затылок и вычесать из него какие угодно богатства. Увы, они все не застрахованы: и как легко и быстро, «задаром» пришли бы, так же легко и быстро и «ни по чем бы» ушли. Дача эта, развив и без того неодолимую пассивность нашего народа, настоящий родник его бедности, — воистину переоденет его из армяка в рубище и пошлет, через полвека, его потомков на дорогу просить милостыню. Без труда приобретенное прахом пропадет. Реформа должна действовать на условия труда, на условия и способы приобретения, но никогда, никогда насильственная реформа не должна передвигать богатства, перекладывать их из рук в руки и вообще не должна иметь своим предметом то, что есть плод труда — самое имущество, самое богатство. Это — ажиотаж, а не реформа; это — проделка, а не преобразование, не государственная мера. Дело это — биржи и биржевых дельцов, а не мужей-законодателей.
Вспомним некрасовское определение освобождения крестьян, что оно «ударило»
Одним концом по барину,
Другим по мужику.
Дворянство наше за заслуги и полузаслуги и, наконец, без всяких заслуг получило во владение огромные земли. И не удержало их, все растеряло. Теперь «даром» некоторые филантропы грозят облагодетельствовать и мужика. Но второй стих Некрасова предостерегает, что какова была судьба барина с «подаренною землею», такова будет и судьба крестьянина с «даровою землею».
Золото — в труде. Пусть мужик прикупает, прирабатывает землю, весь вытягивается, старается: такая земля будет в руках его крепка, и будет родить ему хорошо.
Ничего задаром и никому: ни мужику, ни генералу. Вот принцип новой государственной жизни. Прочь «даровые наделения землею», «безвозвратные ссуды» и вместе со старыми жирными «арендами» и «пенсиями по особому назначению». Сгинь, старый развратный мираж старого политического разврата.
Впервые опубликовано: «Новое Время». 1906. 16 июля. N 10897.
Оригинал здесь: http://dugward.ru/library/rozanov/rozanov_nravstvennaya_storona.html.