Объявление от Людовика XVIII французам[править]
Людовик, Божией милостью король французский и наваррский, всем нашим подданным желаем здравия. — В самое то время, когда мы призваны были ко принятию окровавленного наследства наших предков, мы удовлетворили и желание нашего сердца, уверив вас в любви, и должность нашу, объявив вам о намерениях короля вашего.
Когда подлый наемник ваших тиранов вознес на нас убийственную свою руку в Диллингене, мы взывали к вам из тех мест, где пролита кровь наша; предвидя, что крамола и слепое бешенство злых людей неослабно станут искать нашей погибели, призвав на помочь Бога Всемогущего и помолясь Ему о ниспослании на Францию своего благословения, мы торжественно решились по пути бедствий и опасностей шествовать к цели наших усилий.
Скоро потом агенты наши во внутренности Франции сделались жертвами своей преданности и усердия к нашей особе. Наставления, от нас им данные, обнародованы; в них, и в посланиях ко французам вы видели знаки нашей умеренности и милости.
После сих первых движений нашего сердца, не имея подпоры со стороны государств, вооружившихся против гидры революционной, следуя совету державы, принявшей нас под свое покровительство и предположившей спасти Францию, не видя конца изгнаниям, насильствам и разврату, терзаясь бедствиями отечества, мы были принуждены оплакивать судьбу его, в молчании ожидать следствий ужасного опыта, и соображать поведение свое с успехам спасительных мнений народных.
Падение Директории, казалось, приготовило уничтожение Конституции, которая досталась в наследство сему ненавистному правительству. Мы опять уведомили французов о следствиях попечений наших, относительно неслыханных бедствий, которые они терпели от внутренних раздоров. В сию достопамятную эпоху, мы почли для себя должностью соображаться с прежними правилами, руководствуясь бессмертным завещанием короля, нашего государя и брата. Наши усилия всегда имели и будут иметь своею целью вольность народа и независимость монарха. Долговременный беспорядок возлагал на нас обязанность приноровлять наши намерения к настоящим средствам, и в обломках искать веществ, годных для сооружены нового здания.
Мы тогда сделали следующие распоряжения, относительно частей судебной и исполнительной:
«Разделение Франции на департаменты, округи и части, постановления до благочиния касающиеся, действительность актов, судилища, останутся впредь до повеления о настоящем положении, с тем чтобы судьи и прочие чиновники отправляли должности свои от моего имени, и присягнули бы мне в верности. — Особы, ныне занятые должностями по частям исполнительной и судебной, останутся при своих местах, кроме таких, которых голос общества объявит недостойными; праздные места будут розданы людям способным, а особливо отличившимся своею честностью и знаниями».
Относительно похищенной собственности, или так называемых национальных имений:
«Успокойте нынешних владельцев; скажите им, что намерение мое клонится к приведению в порядок так называемых национальных имений средствами, удобнейшими согласить и обеспечить права и выгоды каждого; я поручил вам собрать и представить ко мне суждения и мысли просвещеннейших и добродетельнейших людей о сем важном предмете, для того чтобы можно было принять дальнейшие меры, соответственные общему благу и истинному желанию нации».
Относительно преступлений:
«Я обещаюсь, а вы уверьте моих подданных, что возвращение мое ознаменовано будет общим прощением. — Повторяйте всем, что мое сердце клонится к отпущению проступков, а благо отечества, сей закон верховный, непременно требует от меня милости и прощения самых злодеяний, и проч. и проч. — Боясь, чтобы излишнее усердие не помешало сим распоряжениям, я хочу, чтобы судилища не преследовали злодейств и преступлений, относящихся до революции, кроме таких случаев, где требуются благоразумные меры безопасности против упорных мятежников».
Наконец относительно чинов военных:
«Оплакивая заблуждения, в которые войско не могло не впасть, я с гордостью взирал на их мужество в битвах; оставлю чины, должности и жалованье генералам, офицерам, унтер-офицерам и солдатам, которые пожелают блага отечеству, споспешествуя восстановлению монархии. Те из них, которые отличатся усердием ко мне, следственно усердием к пользе нации, получат награждения, соответственные их заслугам. Будучи королем народа воинственного и свободного, и чувствуя справедливость уважения, которое французы имеют к военному искусству — колыбели дворянского сословия, я уничтожу законы, повелевающие насильственно влечь к знаменам тех людей, которые из чести и из любви к отечеству добровольно должны становиться под ними; уничтожу постановления, сделанные во времена непредусмотрительности, когда забыли что монархия кроме Конде, кроме Тюреннев и Люксембургов, произвела еще Фаберов, Катинатов, Шеверов и что Франция приближалась к эпохе, в которую долженствовали родиться новые герои».
Французы! вот новая революция, которую король ваш произвести вознамерился; которая и теперь есть предметом его размышлений, и которая рано или поздно должна совершиться; ибо если Божие провидение не нам предоставило избавить вас от бедствий, то по крайней мере испуская последний, вздох, мы будем утешаться мыслию, что наследник любви нашей к народу, тот, который должен царствовать над вами, некогда почтит память нашу, произведя в действо планы наши, начертанные нами в несчастье для вашего счастья.
В то самое время, когда мы заботились о средствах образумить вас, глаза наши естественно обратились на человека, покровительствуемого фортуною, захватившего власть в свои руки. Если б человек сей возгнушался ненавистными плодами злодейств своих предместников, то мог бы приобрести право на благодарность Франции. На удивление потомства мы относились к нему; приглашали его разделить с нами неувядаемую славу, и решить судьбу вашу; мы сказали ему с чистосердечием, которое должно было бы тронуть душу благородную и великую: мы можем обеспечить судьбу Франции. Говорю мы — потому что Наполеон Бонапарт будет мне нужен для сего дела, что без меня он не может привести оное к окончанию.
Чтобы понять язык сей, надлежало быть французом.
Чужестранец дал ответ отрицательный и коварный; он дерзнул сказать отцу вашему: Откажись от прав своих, потомство наградит тебя за такое пожертвование… Иначе тебе надобно будет идти ко трону по бесчисленному множеству трупов.
Таким образом стараясь соблазнить вас притворною попечительностью, и рассевая о нас и нашем доме клеветы бесстыднейшие, он готовил иго, которому скоро надлежало тяготеть на головах ваших.
Между тем протекло три года; гордясь тем, что удалось заключить мир с утомленными державами, не имея возможности долее скрывать свои замыслы, и думая примириться с вами бесстыдным обещанием благодеяний своему королю, он признал права наши и сделал нам предложение, не хотим ли мы продать их. Мы немедленно обнародовали ответ наш; вам известно, что наш брат, наши племянники и все принцы нашей крови взяли сторону непоколебимого нашего постоянства.
Будучи обманут в своей надежде, терзаясь от стыда, что тридцать тысяч жертв безвинно погибло на острове Сен-Доминго, приготовив своим клятвопреступными руками побиение несчастных наших колонистов, он решился возложить на чело свое венец, обагренный драгоценной кровью монарха и народа.
Таким образом поправ ногами и святейший закон народов и правила мнимой вольности — коей сам он и ему подобные недавно были ревностнейшими поборниками — он воздвиг скудельный трон деспотизма. Вы видите при подножии сего трона выгоды, противные между собой, в беспрестанной борьбе находящиеся; видите и не можете дождаться вожделенного спокойствия, сего бесценного блага, которого вы лишились, уничтожив правительство человеколюбивое и прочное; оно одно могло утвердить ваше счастье, быть примером и средоточием благородных чувствований и полезных намерений, вдыхать пламенную решительность жертвовать всем для блага отечества.
Разве не знаете, что те же самые руки, которые ныне поддерживают чужестранца на вершине величия, легко могут низвергнуть его в бездну ничтожества? Тогда кто дерзнет занять его место? Каким образом ни окончилось бы его мятежническое самовластие, должно ли, чтобы тяжелая корона, упадая с голов слабых, рожденных для неизвестности, разрушила до конца возникающие отрасли древней монархии, и снова сделалась добычею первого удальца, который отважится завладеть ею? Вам беспрестанно твердят о мятежах, о пагубных следствиях внезапной перемены, о бедствиях, которые должны случиться при нашем возвращении в отечество. Вас уверяют, что мы иначе не можем достигнуть престола, как разоряя ваши жилища, проливая реки крови… Французы! спрашиваем: сии ли страхи беспокоят вас? И вы можете сомневаться в благосердии вашего короля, в обетах, произнесенных им и его ближними пред лицом Европы? Брат Людовика XVI будет виною ваших бедствий, будет идти по вашим трупам!! Кого? — вас, или свои хищения — хочет защитить Бонапарт, приписывая нам жестокость и ненависть? Посмотрите на его благодеяния: темницы, ссылки, убийства явные и тайные, тяжкие налоги, уничтожение торговли! Вам запрещено иметь между собою сообщения свободные, чистосердечные, дружеские. Все соседи взирают на вас с ужасом! Вы беспрестанно питаете ненависть и дух мщения; система вероломства, насилий, беспредельного честолюбия, необузданного высокомерия вовлекает вас в войну, которой бедствия прекратятся одним только изнеможением. Несчастный народ в самых трофеях тирана, угнетающего вас, не видите ли действия гнева небесного? Рассмотрите собственные ваши нужды; рассмотрите, в чем состоит безопасность ваших семейств, достоинство имени французского; рассудите, хочет ли поработить вас дом, даровавший обществу многие вольности; полезнее ли желать для подкрепления благонравия, чтобы злодейства остались без наказания? Наконец рассудите, надобно ли, чтобы французский народ еще долее изнемогал под игом высоковыйных корсиканцев, которые утучняются его трудами, — или чтобы процветал и благоденствовал под сенью священного древа, которое, покрывая нацию, даровало Европе двести монархов?
Французы! находясь при берегах Балтийского моря под покровом всеблагого неба; быв подкрепляемы присутствием нашего брата, дюка Ангулемского, нашего племянника, и других принцев нашей крови, которые все принимают участие в наших правилах, и одушевлены одинакими чувствами; свидетельствуясь и венценосными жертвами, и теми, которые за верность, честь, благочестие, невинность и любовь к отечеству погибли от ярости революционной, или от кровожадности свирепых тиранов; призывая дух юного героя, злочестивыми руками недавно исторженного у отечества и славы — мы клянемся, никогда не разрывать священного узла, соединяющего судьбу нашу с вашею, — соединяющего нас с вашими семействами и вашими сердцами. Никогда не продадим наследия наших предков. Никогда не отступимся от прав наших. Французы! клянемся в том Богом Святого Людовика, — Тем, Который судит правду.
Дано во 2-й день декабря, в лето от Р. X. тысяча восемьсот четвертое, нашего царствования в десятое.
Подписано: Людовик.
Людовик XVIII Объявление от Лудовика XVIII французам: (Из Лонд. ведом.) / Лудовик // Вестн. Европы. — 1806. — Ч. 26, N 5. — С. 58-68.