Петр Пильский.[править]
Ода смерти. Новая книга стихов Л. Гомолицкого. Изд. «Священная Лира». Варшава[править]
У Л. Гомолицкого совсем особый голос. В толпе современных поэтов он слышен по особому, будто принесенный откуда-то издалека, может быть, даже из пещерного мира — затаенный и мрачный голос, поющий панихидно, в то же время сулящий какое-то вечное освобождение. Сейчас пред нами его «Ода смерти», предстающей поэту «не скрежетом уничтожения, не ересью о тишине», а «начальной тайною нетления». Никогда она Гомолицкого не пугает, ее не надо страшиться, — смерть откроет новые пути, новую жизнь: «Избегнуть срока не старайся, знай, смерть ковчег твой»… Она — повсюду, везде, она сопровождает нас, сопутствует нам, меняя свои лики, подстерегает и не спешит — неразлучная с нами тень, призрак и живое лицо с бесконечно разнообразными выражениями, чертами, гримасами, роковая и всевластная избавительница, знающая последнюю истину.
От тленного мира, смертного и мертвого, она уводит нас в иные области, недосягаемые при жизни, нашептывает особенные слова великой мудрости. Она вездесуща. «Невинно веруют живые, что нет мертвее неживых, не видя тени гробовые, дыхания не чуя их». В этих днях нашей жизни повсюду рассеяны и разбросаны только «темные черты». Но возрождение, полное раскрытие нашего духа будет в смерти, — она откроет врата, ведущие к радостному познанию мира и его неосязаемых здесь, сокрытых ценностей.
Баллада Гомолицкого — его искреннее и глубокое исповедание. К этой теме он медленно, но явно подходил в течение многих лет. «Оду смерти» надо понимать, как завершение целого периода поэтических и человеческих настроений и дум этого автора. В этой балладе сплелись и неразъемлемо явились образы, слова и формы поэтической речи, рассыпанные прежде по всем стихам, всем книжкам Гомолицкого. Он и тут тайно слышит предков, связывается с молитвенной величавостью далекой старины, чувствует и видит «свечение трав», слышит «слова таинственных советов», добывает где-то в тайниках души и мысли трудно находимые формулы и выражения, способные передать громоздкость, сложность и светлеющую тягостность его раздумий и тяготений.
Отсюда — его косноязычие.
Эту черту Гомолицкий сам понимает и признает, но «богонетленны эти знаки косноязычья, хромоты»… Все время он преодолевает форму, будто с трудом лепит ее, пренебрегает в ней и доступность и легкость, с упорством нарушает все привычные созвучья, все установленные законы музыкальности, пишет такие строчки стихов, как: «Стань вне и утвердишься в». Перенося, разрубая слово, он не страшится напомнить этим приемом Тредьяковскаго:
«Тогда еще телесно отрок
тобой тысячелетен стал,
вместив все видимое от рог--
ов зверя, от копыт и жал
до плави на разбельной тверди».
У этого поэта необычный словарь («цыри»), пристрастье к сложным словам: «сто -ликой, -сердой, — умной, — окой», «перволюбви первослова», «шестигранье», «Землетрясется мир трехмерный», «вихревоздушье», «молниерушится». Кроме «Оды о смерти» в книжке еще две баллады: «Разговор человека с птицей», «Разговор человека с самим собой». Здесь те же мотивы и те же признанья («Я понял древние творенья»), и
В философическом бреду…
по жизни призрачному зданью
я, припадая к ним, бреду…
И страсть — стать так же неподвижным,
себя под ноги положив,
дать отдых неприютным ближним,
бессмертие дать неживым…
Все, что заключено в этой книжке, мечтает, говорит и пророчит «о тайнах счастья и гроба», жажде порвать цепи, связывающия человека с землей, его временной обителью, ея неживыми и призрачными утехами.
Источник текста: П. Пильский. Ода смерти. Новая книга стихов Л. Гомолицкого. Изд. «Священная Лира» // Сегодня. 1937. № 88, 31 марта.
Подготовка текстов — Павел Лавринец, 2001.
Публикация — Русские творческие ресурсы Балтии, 2001.