ПРЕДИСЛОВИЕ
[править]Исполняя священную волю Монарха, составил я представляемое ныне соотечественникам моим Описание первой войны Императора Александра с Наполеоном, в 1805-м году. Сорок лет минуло с тех пор, когда Александр впервые померялся силами с Наполеоном, и неверные предания о сей первой борьбе Его переходят от одного поколения к другому в искаженном и превратном виде. Все знают о событии, но кому известно, как оно происходило действительно?
Русские доныне почти ничего не написали о сей, не менее других достопамятной эпохе пашей Истории. Избегая, может быть, грустных воспоминаний о времени унижения Германии, Немцы также весьма мало издали описаний войны 1805-го года, а Французы в своих сочинениях преувеличивают и без того великие, тогдашние успехи Наполеона.
Таким образом Европа не имеет описания, где достоверно изображалось бы кровавое начало десятилетнего состязания Императора Александра с Наполеоном.
Предлагаемое ныне мною Описание восполняет сей важный недостаток. Оно основано — и как иначе может быть в деле, возложенном на меня велением Монаршим — на самой строгой истине, на подлинных военных и дипломатических документах, и показаниях немногих, остающихся в живых свидетелей и участников войны 1805-го года. Описание разделяется на три части. В первой изложены причины вооружения, движения армий на места войны, политические действя Императора Александра, и уничтожение Австрийской армии под Ульмом, представленное кратко, ибо Австрийским Правительством официальных сведений о том доныне не было обнародовано. Второй период — яркая страница Русских военных летописей : четыреставерстное отступление Кутузова от Баварской границы в Моравию, и первые встречи его с Наполеоном, коему судьба готовила впоследствии громадные встречи с Кутузовым под Бородиным, Малоярославцем и Красным. Третий период заключает в себе наступательные движения Союзников, Аустерлицкую битву и её последствия. Для связи и дополнения происшествий описаны вкратце действия Австрийцев в Италии и Тироле, и представлены движения отдельных корпусов в Ганновере и Италии. Таким образом в полном объеме является война 1805-го года, первое стремление Императора Александра совершить дело, возложенное на Него Провидением — быть спасителем Европы, порабощенной Наполеоном. Мир исполнен громкой молвы о счастливых войнах Императора Александра —- пусть услышат от самих Русских беспристрастную повесть о том времени, когда, по стечению обстоятельств, доселе втайне хранимых, и нами впервые ныне оглашаемых, счастье изменило оружию Александра.
ГЛАВА I.
ПРИЧИНЫ ВОЙНЫ.
[править]Положение Европы при воцарении Императора Александра. — Невозможность сохранить мир. — Война Франции с Англией. — Посягательства Наполеона. — Смерть Энгиенского Герцога. — Старания Императора Александра составить союз против Наполеона. — Договор России с Англией. — Сношения Императора Александра с Австрей. — Операционный план Императора Александра. — Возобновление и прекращение переговоров с Наполеоном. — Вооружение Австрии.— Новый операционный план. — Предложение о вооруженном посредничестве.
В первый год XIX-го столетия, год вступления на Престол Императора Александра, утихли войны, возбужденные Французскою революциею. Россия находилась в мире со всеми Европейскими Державами, кроме Англии, с которою в последнее время царствования Императора Павла произошел разрыв. Император Александр прекратил сей разрыв, и в то же время продолжал приязненные спошения с Наполеоном, тогда первым Консулом Французской республики, начатые при Императоре Павле, но еще не утвержденные формальным миром. В Сентябре 1801-го года был подписан договор, восстановляя между Россиею и Франциею дружбу, прерванную с 1799-го года. Спокойно прошел следующий 1802-й год. Но спокойствие не было, и не могло быть продолжительно, являясь несовместным с свойствами тогдашнего властелина Франции. Уже стоял он на ряду с первыми полководцами всех веков, укротил революцию, издал мудрые постановления, примирил Францию с Европою. Но мало было Наполеону лавров, пожатых им в Италии и Египте, мало чести законодателя. Его снедали страсть к бранным тревогам, жажда испить до дна чашу воинской славы, и ненасытное властолюбие. И куда ни обращал он взор окрест себя, за Рейн, Альпы, Пиренеи, всюду являлось ему поприще для исполнения замыслов его, всюду видел он соседей Франции, смиренных его оружием.
Только одного не проникал орлиный взор Наполеона, или, справедливее, только одного не допустило Провидение познать ему — великости души 24-х-летнего Монарха, которым Бог благословил тогда Отечество наше. Не видел Наполеон, что в юном Монархе Русском встретит он противника, убежденного, что Небо дарует Самодержцу России громадные силы, сколько для ея защиты, столько и для поддержания общего мира в Европе и безопасности других царств. Так при наступлении XIX-го столетия явились: на Западе Наполеон, обуреваемый замыслами преобладания, на Севере Александр, как сила охранительная. При сих условиях столкновение Наполеона и Александра было неизбежно; должна была возгореться между ними борьба упорная, ибо дело шло не об округлении границ, не о мелочных расчетах, но предстояло решение вопроса: покориться ли Европейским Державам новой власти завоевателя, или продолжать свое бытие, основанное на святости законных Престолов и неприкосновенности владений, утвержденных договорами? Здесь быть ключ к войнам Александра с Наполеоном, из коих первой, в 1805-м году, представляем мы изложение. Не изъяснив вышеупомянутых обстоятельств, нельзя уразуметь причин ожесточенной, десятилетней борьбы Александра с Наполеоном, происходившей сперва, в 1805-м году, в недрах Германии, через год между Вислою и Неманом, в 1812-м году в России, в 1813-м на пространстве от Немана до Рейна, и наконец, в 1814-м году в самом сердце Франции, где Александр утвердил начала, для коих десять лет поднимал оружие, начала сохранения общего спокойствия Европы, составлявшие постоянную цель Его внешней политики.
Едва прошел 1802-й год, уже снова, в Мае 1803-го, возгорелась война между Францией и Англией. Старания Императора Александра предупредить разрыв были тщетны. Готовясь нанести Англии решительный удар высадкою на её берега, Наполеон желал обеспечить себя со стороны Держав твердой земли Европы, и избрал верным орудием умысел поселить между ними раздор. Он успел возбудить взаимную недоверчивость до такой степени, что каждое Европейское Государство начало следовать своей частной системе, и все были согласны только в одном: невозможности полагаться друг на друга. Удерживая Кабинеты в бездействи, пользуясь разномыслием их, Наполеон усиливал свое влияние на соседей Франции, заставил Швейцарию признать его Посредником Союза её, вопреки договоров, под разными предлогами вводил войска в Италию и Голландию, и наконец занял Ганновер, независимость коего была обеспечена трактатом России с Францией. Нарушение договоров побудило наш Двор к представлениям настоятельным, но в выражениях умеренных. Получая от Наполеона уклончивые ответы, Император Александр побуждал Пруссию на освобождение Ганновера, по она не соглашалась последовать вызову Государя. На вопрос Императора Венскому Двору, что намерен он предпринять при видимом разрушении политического равновесия Европы, Австрия отзывалась необходимостью мира, имея финансы расстроенные, и не оправясь после неудачных походов. Словом, Пруссия и Австрия избегали войны, и не внимали Александру, указывавшему им на опасность давать одной Державе вредный для других перевес. Так прошел 1803-й год.
В начале следующего года Наполеон совершил дело, разрушавшее все права Государственные, недостойное XIX-го века: отряд Французских войск увез из Баденских владений во Францию Герцога Энгиенского на мученическую смерть. Европа содрогнулась, но страх, внушенный Наполеоном, был уже так велик, что ни одно Государство не возвысило голоса, кроме России и Швеции. Почитая несовместным Своему достоинству молчать при попрании прав народных и безмолвием в беззаконном деле поощрять к новым нарушениям прав Государственных, Император Александр велел подать протесты против убиения Энгиенского Герцога и наложить по нем траур. Возражения Наполеона нашему Двору были дерзкими, и послужили поводом, в половине 1804-го года, к отъезду посольств, Русского из Парижа и Французского из Петербурга; дипломатические сношения нашего Кабинета с Наполеоном прекратились, а он возложил на главу свою венец Императорский.
Видя большую прежнего необходимость соединиться Державам, и не довольствуясь действиями Своих посольств, Император Александр вошель с Монархами в личную переписку. «Французское Правительство», писал Он Императору Францу, «сильное страхом, который успело оно внушить, нежели собственными силами. Оно старается извлекать для себя пользу из того, что главные Державы следуют каждая своей особенной политике. Печальное событие Эттенгеймское достаточно доказывает, в чем уже давно должны мы были убедиться, что Бонапарт руководствуется в своих поступках только неутолимою жаждою могущества и желанием всемирного владычества»[1]. Разделяя образ мыслей Российского Государя, Император Франц отвечал Ему: «В настоящем положении дел почитаю соединение наших сил, наше искреннее единодействие последнею надеждою дая обеспечения будущих судеб Европы»[2]. Он предложил заключить оборонительный союзный договор; сей договор был подписан 13-го Октября 1804-го года, с обязательством России послать 115,000 человек на помощь Австрии, если последует на нее нападение[3]. В том же году, вследствие переписки Императора Александра с Королем Прусским, уже личных друзей со времени свидания их в Мемеле, в 1802-м году, заключен договор, коим Россия и Пруссия обязывались обеспечивать общими силами спокойствие северной Германии, и не дозволять там Наполеону присвоений[4]. Короли Шведский и Неаполитанский изъявили готовность действовать заодно с Императором Александром против Наполеона. Таким образом, к исходу 1804-го года, после двухлетних стараний, император Александр успел наконец побудить Австрию и Пруссию к принятию мер обороны, а в Королях Шведском и Неаполитанском нашел поборников Своим мнениям.
Тем Он не ограничился. Убежденный, что только силою можно было остановить Наполеона, Он заключил с Англией, в Марте 1805-го года, договор, имевший целью принудить Наполеона вывести войска из Ганновера и Италии, признать независимость Голландии и Швейцарии, возвратить Королю Сардинскому Пьемонт, словом, уничтожить господство Франции, присвоенное ею в различных землях. Для приведения договора в,исполнение, Россия обязывалась действовать с 180,000 человек, а Англия делать высадки на твердую землю, и платить вспомогательные деньги Государствам, которые приступят к общему делу. Сверх того положили: при успехе в войне, не вмешиваться во внутренние дела Франции, предоставляя ей избрать правление, какое она пожелает, и не присваивать себе завоеваний, но распределить их после войны, на общем конгрессе. С намерением приводим всю статью договора, в доказательство, что готовясь к первой войне с Наполеоном, Император Александр мыслил так же, как в последнюю борьбу с ним, в 1814-м году, ибо изложенные здесь начала были те самые, чуждые завоеваниям, бескорыстные, какими руководствовался Он после торжества Своего над Наполеоном, подписывая мир в Париже. Но замечательную разницу находим в том, что в 1805-м году Александр оставлял Наполеона господствовать во Франции, только полагая пределы его хищению. Не так мыслил Он, когда десять лет опыта убедили Его в невозможности мира, пока Наполеон будет оставаться на Престоле. И при бескорыстии победы, упроченной полным успехом, Александр положил первым условием — уничтожение Наполеона.
Сообщая Австрии наш договор с Англией, Император Александр приглашал ее к союзу, заключенному против Наполеона, который в то время, как будто в подкрепление наших доводов об алчности его к приобретениям, присоединил к Франции Италийское королевство. Сознавая справедливость настоянию Императора Александра, Австрия говорила, однакож, о великой трудности воевать с Наполеоном, необходимости зрело обдумать случайности войны и невозможности победы над Наполеоном без содействия Пруссии, а между тем Пруссия ни под каким видом не хотела ополчаться. Поставя себе целью только защиту северной Германии, она решала оставаться в мире с Наполеоном, каков ни был бы мир, уверенная, что все выгоды войны будут на стороне Наполеона. Тем труднее являлось императору Александру склонить Пруссию к союзу, что между ним и королем Прусским произошло охлаждение, когда, по случаю споров с Швецией, король Прусский вознамерился ввести свои войска в Шведскую Померанию. Твердый в ограждении прав каждого, император велел объявить Берлинскому Двору, что по силе Гатчинского договора, он пойдет на помощь Швеции при первом ее востребовании[5].
Истощив настояния кроткие, дружественные, император Александр писал своему послу в Вене, Графу Разумовскому: «Неужели Австрия хочет спокойно, не приготовляясь к войне, не приняв мер безопасности, ожидать появления Бонапарта в средоточии ее Монархии и подписать унизительный для нее мир? Неужели страх, вселяемый в неё честолюбцем, сильнее надежды на мое содействие? Объявите Венскому Двору, что вместо объявленных Мною 115,000, даю ему 180,000 войска. Честь Моего Государства не позволяет Мне смотреть равнодушно на молчание соседей Моих, коим способствуют они порабощению земель, сопредельных Франции. Кажется, начиная войну, выгоды которой обращаются в пользу не Мою, а союзников Моих, Я приобретаю права на их доверенность. Не усматривая однако же тому доказательств, Я решил добровольно и без просьбы посторонней увеличить число вспомогательных войск Моих. Но готовясь к защите угнетенных Государств, вознамерившись скоро решить жребий Европы, Я распространил Мои предположения, изложенные в прикрепленном здесь плане».
План сей, заключающий в главных чертах основание похода 1805-го года, был следующий:
Австрия выставит 250,000, а Россия 180,000 человек, распределенных так:
| А. Для защиты наследственных владений Австрии выступят из России две армии: | ||
1-я, из Радзивилова в Галицию |
50,000 | чел. |
2-я, из Бреста в Богемию |
50,000 | — |
В. 3-я, расположится на Прусской границе |
40,000 | — |
| С. Послать морем: | ||
в Стральзунд |
16,000 | — |
из Корфу в Неаполь |
95,000 | — |
Итого Русских |
181,000 | чел. |
По прибытии из них 50,000 в наследственные Австрийские владения, 50,000 в Богемию, 16,000 в Шведскую Померанию и 40,000 на Прусскую границу, окружив таким образом с разных сторон Пруссию, Император Александр хотел, вместе с Австрией, требовать содействия Берлинского Двора, и свободного прохода в северную Германию через Прусские владения 40,000, стоявших на границе. Император Александр не сомневался в успехе общих России и Австрии настояний в Берлине и присоединении к нам Пруссии, а потом, по её примеру, Дании, Саксонии, Гессен-Касселя, Мекленбурга и Брауншвейга, после чего полагали иметь на театре войны:
Русских |
180,000 | чел. |
Австрийцев |
250,000 | — |
Пруссаков |
100,000 | — |
Шведов |
16,000 | — |
Датчан |
16,000 | — |
Войск разных Немецких владетелей |
35,000 | — |
Неаполитанцев |
20,000 | — |
Англичан из Мальты |
5,000 | — |
Итого |
622,000 | чел. |
В случае наших успехов надеялись также на участие Баварии, Виртемберга, Бадена и Сардинского Короля.
Все сии силы император Александр полагал распределить на пять частей, следующим образом, начиная с левого крыла:
1), 25,000-м Русских, прибыв из Корфу в Неаполь, соединенно с 90,000-ми Неаполитанцов и 5,000 Англичан, выгнать Французов из южной Италии и обратиться в Ломбардию.
2), Главным силам Австрии вести наступательную войну в северной Италии и Тироли.
3), 100,000-м Русских, вместе с Австрийцами, Баварцами, Баденцами и Виртембергцами, начать поход в Швабии, и потом идти за Рейн.
4), 100,000-м Пруссаков осадить Майнц, и действовать на среднем Рейне.
5), На севере составить две армии:
| Первую: | ||
Русских, из Стральзунда |
16,000 | чел. |
Шведов |
16,000 | — |
Датчан |
16,000 | — |
Мекленбургцов |
3,000 | — |
Итого |
51,000 | чел. |
| Вторую: | ||
Русских, идущих через Пруссию |
40,000 | чел. |
Саксонцов, Гессен-Кассельцев, Брауншвейгцев |
32,000 | — |
| 72,000 | — | |
Обе северные армии назначались в Голландию. Отрезая сообщения её с Францией, они должны были обратиться во Францию, составя новые войска из Голландцев и Гановерцев. Таким образом, действуя на различных театрах войны, и сверх того подкрепляясь обещанными Англией высадками, надеялись в два похода принудить Наполеона к справедливому миру[6].
С сим планом был отправлен в Вену, в начале мая 1805-го года, Генерал-Адъютант Винцингероде. Венский Двор повторил ему сознание в необходимости сближения Австрии с Россией, как единственного средства положить конец бедствиям Европы, но не давал решительного согласия на свое приступление к союзу, отзывался неготовностью к войне, даже не объявлял своих намерений. Полагая, что Австрия не решается на войну по отдаленности от неё Русских войск, когда она страшилась подвергнуться,быстрым ударам Наполеона, император Александр предложил ей ввести в её владения армии Его под предлогом, что Русские силою перешли через Австрийские границы[7].
Между тем Наполеон сведал о союзе России с Англией и наших переговорах в Вене и Берлине. Он предложил мир Англии, которая просила Императора Александра быть посредником. Соглашаясь на её просьбу, по соображению, что при явном нежелании войны Австрией и Пруссией переговоры оставались единственным средством достигнуть мира, император отправить в Париж Тайного Советника Новосильцева. Но сия попытка на мир была последнею. Только что, 15-го июня, Новосильцев приехал в Берлин, Наполеон, вопреки Люневильского договора, присоединил Генуэзскую республику к Франции. Таким насилием явно противоречил он изъявленному им желанию мириться, ибо не сождав даже начала переговоров, продолжал он посягать на независимость соседей. Император Александр приказал Новосильцеву возвратиться из Берлина в Петербург, и решился не вступать более в сношения с Наполеоном: надлежало решить спор оружием[8].
Самовольное овладение Генуей истощило меру терпения даже и осторожного Императора Франца. Он приказал договариваться о союзе с Россией и Англией, начать большие вооружения, и условиться с Генерал-Адъютантом Винцингероде о присланном с ним из Петербурга операционном плане, назначая для совещаний, под руководством Эрцгерцога Карла, Генералов Князя Шварценберга и Макка, и Тайного Советника Барона Кульмбаха. Они определили:
1-е). Согласно мнению Императора Александра, собрать у Радзивилова 50,000-й Русский корпус, и по востребованию Австрии идти ему на соединение с её войсками.
2-е). Дpyrие 50,000, обещанные в помощь Австрии, и 10,000-й корпус, который предполагали поставить у Прусской границы, употребить на требование от Пруссии свободного прохода через её владения, угрожая, при отказе, войти в её пределы насильно.
3-е). Отправить корпус из Кронштадта в Стральзунд, и обратить его первоначально для угрожения Пруссии с севера, ибо Венский Двор разделял мнение Императора Александра о возможности страхом принудить Берлинский Двор вооружиться против Наполеона, посль чего.
4-е), из 90,000 Русских , назначенных вступить в Пруссию, 50,000 послать через Силезию в Богемию , а 40,000 на соединение с 16,000 в Стральзунд. Здесь должны были, к сим 56,000 Русских войск, примкнуть 16,000 Шведов. Австрия надеялась, что Король Прусский наверное отправит к ним, по крайней мере, 60,000, после чего армия нa севере будет простираться до 132,000 человек, в то самое время, когда 100,000 Русских соединятся с 220,000 Австрийцев, и 25,000 Русских соберутся в Неаполе, вместе с 5,000 Англичан и 15,000 Неаполитанцев.
Таким образом, по расчету Венского Двора, должно было составиться:
1-е), В северной Германии, Русских, Шведов и Пруссаков |
132,000 | чел. |
2-е), В южной Германии и Италии, Русских и Австрийцев |
320,000 | ——. |
3-е), В Неаполе, Русских, Англичан и Неаполитанцев |
45,000 | ——. |
Итого. |
497,000 | чел. |
К сему ополчению Венский Двор полагал вскоре присовокупить 100,000 Австрийцев. и войск разных владетелей Немецких. Июля 4-го подписали сии условия операционного плана, названные «Военною Конвенцией». Уполномоченные Венского Двора изъявляли желание подчинить Главнокомандующего Русских войск, при соединении его с Австрийцами, тому Австрийскому генералу, которому Император Франц поручит свою армию. Не имея на сей предмет полномочий, Винцингероде не согласился на предложение, почему условились: находиться нашему Главнокомандующему в зависимости от Австрийцев тогда только, когда армией их будет предводительствовать Император Франц, или кто-либо из Эрцгерцогов.
Отправляя Конвенцию в Петербург, на утверждение Государя, Император Франц изъявил Его Величеству желание не начинать войны немедленно, но предварительно предложить Наполеону свое посредничество в примирении с Англией и Россией, с тем однако ж, что Русские и Австрийские войска подвинутся к границам Франции. К такому поступку Венский Двор побуждаем был, как желанием доказать, особенно своим подданным, что не обращаясь еще к оружию, старался он истощить все средства примирения, так и необходимостью выиграть время для окончания своих вооружений и соединения Русских войск с его армией. Император Александр согласился на присланную Ему из Вены Военную Конвенцию, и на предложение Венского Двора, имевшее целью «соединить с мирными переговорами сильное вооружение, дабы можно было во время переговоров, или но пресечении их, оградить Австрию и соседственные области от всякого нападения со стороны Франции». Притом Император Александр объявлял, что «в переговорах покажет Он расположение самое дружественное, и воротит Свое войско, когда мир будет прочно утвержден»[9].
ГЛАВА II.
ВООРУЖЕНИЯ.
[править]Состояние вооруженных сил России. — Образование действующих армий. — Приглашение Моро в Русскую службу. - Состояние военных сил Австрии, — Распределение Австрийских армий, — Движение их на Баварию.— Распоряжения Императора Александра к выступлению войск за границу. — Состояние военных сил Франции. — Отказ Наполеона na вооруженное посредничество.
Доведя описание до того времени, когда Император Александр соглашался с Австрийским Двором на вооруженное посредничество, и следственно, на выступление войск Своих за границу, представим исчисление и первоначальные движения армии трех главных Держав, России, Австрии и Франции. K 1-му Января 1805-го года военно-сухопутную силу России составляли:
| 1-е), Полевые войска. | ||
3 полка и 1 батальон гвардейской пехоты |
6,882 | чел. |
13 полков гренадерских |
24,016 | ——. |
77 полков мушкетерских |
144,055 | ——. |
20 полков егерских |
96,975 | ——. |
2 греческие батальона. |
690. | ——. |
4 полка и 1 сотня гвардейской конницы |
3,051 | ——. |
6 полков кирасирских |
4,941 | ——. |
26 полков драгунских. |
29,038 | ——. |
1 полк уланский Его Высочества Цесаревича |
1,634 | ——. |
9 полков гуcapcких |
14,042 | ——. |
Чугуевский казачий |
1,398 | ——. |
Конно-Татарский |
665 | ——. |
— Литовский |
698 | ——. |
— Польский |
1,137 | ——. |
1 батальон гвардейской артиллерии |
1,036 | ——. |
9 полков пешей |
19,362 | ——. |
2 батальона конной артиллерии | ||
1 понтонный полк |
445 | ——. |
2 пионерные полка |
2,582 | ——. |
Инженеров |
385 | ——. |
Итого полевых войск |
276,032 | ——. |
| 2-е), Гарнизоны. | ||
19 полков |
67.976 | чел. |
57 батальонов | ||
65 инвалидных рот |
10,825 | ——. |
51 ————— команд | ||
11 артиллерийских рот и 62 артиллерийские команды |
8,399 | ——. |
Итого гарнизона |
87,200 | ——. |
Казачьих войск |
110,215 | чел. |
Рекрутов |
26,097 | ——. |
Нестроевых |
50,952 | ——. |
Всего |
550,496 | ——. |
В первые шесть месяцев 1805-го года войск в России не умножали, но в августе, когда предвидели войну, повелено сформировать новые полки: драгунские, Житомирский и Лифляндский; мушкетерcxие, Могилевский, Костромской, Калужский, Виленский, Пензенский, Эстляндский и Одесский; ereperие, 21-й и 22-й, и два артиллерийские. Тогда же состоялось повеление заготовить в Туле и Сестербеке в запас ружей и штуцеров на полный комплект сухопутных войск, кроме гарнизонов.
Для приведения в исполнение вооруженного посредничества, и согласно Военной Конвенции, заключенной в Вене 4-го Июля, Император Александр приказал: 1-е), Из расположенных на западной границе войск составить, под начальством Михельсона, армию в 90,000 человек, разделенную на корпуса Бенигсена, в 40,000, Графа Буксгевдена и Эссена, в 50,000 человек; в том числь была гвардия. 2-е), Графу Толстому собрать у Петербурга и Ревеля корпус для отправления в Стральзунд. 3-е), Начальнику войск в Корфу, Анрепу, быть готовым к отплытию в Неаполь. 4-е), Собранной заблаговременно у Радзивилова, 50,000-й армии выступить за границу по требованию Императора Франца. Главнокомандующим сею армией был назначен Кутузов — впоследствии Князь Смоленский — и тем определен ему жребий первому из Русских генералов встретиться с Наполеоном. Во время сих приготовлений вели, по повелению Государя, переговоры в Стокгольме и Неаполе о предположениях к походу. Посланникам своим в Копенгагене, Цареграде, Мадриде и Лиссабоне приказывал он склонять Данию, Порту, Испанию и Португалию на приступление к союзу. Ополчая всю Европу, Император Александр желал в великом, предпринимаемом им деле пользоваться совеами того полководца, в ком общее мнение признавало дарования, равные Наполеоновым. Говорим о Моро. Изгнанный из Франции, он жил в Америке. Государь отправил к нему Камергера Графа Палена, с приглашением вступить в Русскую службу полным Генералом, или приехать в нашу армию частным человеком, при чем велено было уверить его, что какой оборот ни приняли бы дела, он и семейство его найдут в России спокойное убежище. Граф Пален поехал в Америку, но возвратился с пути, получив известие об Аустерлицком Cpaжении и прекращении военных действий. Вызывая Моро в Россию, Император Александр поступил так же, как Петр Великий‚ когда перед началом похода в Россию Карла XII, приглашал он к себе Марлборуга.
Австрия вооружалась столь же деятельно, сколько прежде являла медленности. Сухопутные силы её заключались в следующем:
| Пехота. | |
63 полка линейных |
193,537. |
Гренадеров |
14,364. |
Егерей |
2,140. |
17 пограничных полков |
53,000. |
Тирольских войск |
20,000. |
Гарнизонов |
7,000. |
Инвалидов |
1,780. |
Итого пехоты |
291,821. |
| Конница. | |
8 кирасирских, 6 драгунских, 6 легко-конных,
9 гусарских, 3 уланских, 3 штабс-драгунов |
50,800. |
Артиллерия |
18,534. |
Полевые инженеры, фурманы, резервы |
12,000. |
Гвардии Немецкой и Венгерской |
280. |
Всего |
373,435. |
После многолетних неудачных войн с Французами, четыре года содержимая на мирном положении, Австрийская армия при всех усиленных мерах не могла быть надлежащим образом скоро поставлена на военную ногу. По мере изготовления полков к походу, шли они к трем сборным местам: реке Трауну, близ Баварской границы, в Италию и Тироль. Каждый день собирался в Вене Военный Совет, где заседали назначенные предводительствовать армиями Эрцгерцоги Карл, Иоанн и Фердинанд, и Геперал-Квартирмейстеры Макк, Мейер и Цах. Нетерпеливо ожидали они решения Императора Александра Ha Конвенцию 4-го Июля и вооруженное посредничество, а когда получили в Вене его согласие na Конвенцию и на мнение Австрийцев двинуть войска к границам Франции, Император Франц немедленно отправил к Наполеону предложение о посредничестве, и приказал. 1-е), Послать в Радзивилов Кутузову требование идти к Баварской границе. 2-е), Coбранной на берегах Трауна, 80,000-й армии вступить в Баварию, и остановясь при Ульме‚ ожидать Кутузова. Армию сию поручили 24-х летнему Эрцгерцогу Фердинанду[10], и назначили к нему Генерал-Квартирмейстером, или, справедливее, распорядителем действий, Макка, снабженного бланковыми подписями Императора Франца, дабы он мог поступать по усмотрению, никем не стесняемый. После такого доверия к Макку, казалось проще было бы поручить ему одному верховное предводительство, но сего не сделали, избегая разноначалия, ибо по соединении с Австрийцами, Кутузов, на основании Конвенции 4-го Июля, не мог состоять под начальством Макка, бывши чином старее его. Не желая поручать армии Кутузову, назначили Главнокомандующим Эрцгерцога, чтобы Макк мог распоряжаться, действуя именем Его Высочества. 3—е), Эрцгерцогу Карлу стать с 80,000 человек на границах Италийского королевства. 4-е), Эрцгерцогу Иоанну, с 30,000 человек расположиться в Тироле, поддерживая сообщение между армиями в Германии и Италии, и подкрепляя ту из них, которой нужна будет помощь. 5-е), Князю Шварценбергу ехать в Мюнхен, предварить Курфюрста Баварского о вступлении в его владения Австрийцев и склонять его к союзу, о чем уже прежде вели переговоры, и 6-е), Генералу Графу Мерфельду спешить в Берлин, изложить Прусскому Королю причины движения Австрийцев в Баварию, и вместе с Русским, Австрийским и Английским посланниками, вновь убеждать его соединиться с нами..
Главнокомандующие Австрийскими армиями поехали немедленно к своим местам. Августа 28-го, Эрцгерцог Фердинанд перешел через Инн, не сомневаясь в присоединении к нему Баварских войск, полагаясь на данное Баварским Курфюрстом обещание Венскому Двору действовать заодно с нами. Но едва Австрийцы показались в его пределах, Курфюрст, заключив уже прежде тайный союз с Наполеоном, ночью уехал в Вюрцбург, куда поспешно пошли войска его, в числе 18,000 человек. Здесь была первая неудача Союзников в походе. Твердо уверенные в содействи Баварцев, они увидели, что корпус КурФюрста обратился на усиление Наполеона. Сентября 5-го Австрийцы расположились при Ульме, предполагая соединиться с Кутузовым до появления Наполеона в виду их. Расчет сей, заблаговременно принятый в Вене, основывался на том, что Кутузов, выступя в поход прежде нежели Наполеон мог получить предложение о военном посредничестве, успеет придти к Ульму до начатия военных действий. Расчет Австрийцев на соединение с Кутузовым оказался столь же ошибочным, как их надежда на содействие Баварцев.
Bo время перехода Австрийцев через Инн, Император Александр приказал: 1-е), Михельсону выступить с корпусом Графа Буксгевдена из Бреста, и остановиться на берегах Пилицы, составлявшей границу между Галицией и Пруссией; 2-е), корпусу Эссена идти в резерв за Графом Буксгевденом; 3-е), Беннигсену сосредоточивать войска у Гродно; 4-е), Графу Толстому готовиться к отплытию в Померанию, и 5-е), произвесть рекрутский набор, по четыре человека с 500 душ. В изданном по случаю набора Манифесте, в первый раз излагались намерения Императора Александра о выступлении армии за границу, ибо до тех пор переговоры и сборы войск не были оглашаемы. В Манифесте сказано: «Среди происшествий, покой Европы столь сильно возмутивших, не могли Мы взирать равнодушно на опасности, ей угрожающие. Безопасность Империи Нашей, достоинство ея, святость союзов и желание, единственную и непременную цель Нашу составляющее, водворить в Европе на прочных основаниях мир, решили Нас двинуть ныне часть войск Наших за границу и сделать к достижению намерения сего новые усилия». При выступлени войск в поход предписано было шефам полков наблюдать строжайшую подчинениость, не позволять людям рассыпаться по дороге, но идти в шеренгах и рядах, в самом большом порядке, стараясь держать сколько можно одну ногу, сохранять должное расстояние между взводов, полувзводов, или отделений, во всегдашней готовности зайти во фронт. Офицерам быть непременно при своих местах, а если получат позволение от начальника ехать верхом, то и в таком случае из взводов не выезжать.
Обратимся к Наполеону. Сухопутные силы его состояли в следующем:
| 90 | полков линейной пехоты. | |
| 27 | полков легкой пехоты. | |
| 2 | полка карабинеров. | |
| 12 | полков кирасиров. | |
| 30 | ——— драгунов. | |
| 10 | ——— гусаров. | |
| 24 | ——— конных егерей. | |
| Артиллерия: | ||
| 8 | полков пешей | легкой. |
| 6 | ——— конной | |
| 16 | батальонов тяжелой. | |
| 15 | рот обозных. | |
| 2 | батальона понтонных. | |
| 5 | батальонов саперов. | |
| 9 | рот минеров. | |
| 28 | команд жандармов конных и пеших. | |
| 10 | полков ветеранов. | |
Во всех сих войсках считалось 593,588 челов.
Лето 1805-го года провел Наполеон в Булонском лагере, занятой исполинскою мыслью о высадке в Англию, и ездил в Милан, короноваться Королем Италийским. Когда, в июне, безуспешно кончилось принятое Императором Александром посредничество в примирении Англии с Францией, а Австрия стала приводить войска в военное положение, Наполеон потребовать от Австрии объяснений, спрашивая ее о причинах вооружения. Между Венским и Тюльерийским Дворами началась переписка. Обе стороны говорили о своем миролюбии, желании упрочить спокойствие Европы и избежать пролития крови, а между тем готовились к войне. Наполеон умножал войска в Италии, составлял резервные корпуса, тайно делал распоряжения к быстрому походу главной армии из Булони в Немецкую землю. В Августе, получив предложение Австрии о вооруженном посредничестве, Наполеон отвечал согласием на посредничество, если Австрия поставить армию на мирную ногу, и возвратит в прежние гарнизоны войска, посланные на границы. Он говорил, что не может допустить состояния среднего между состоящем военным и мирным, и что зная о вооружениях России, не будеть ожидать, пока Русские соединятся с Австрийцами. Вскоре потом привезли Наполеону известие о вступлении Австрийцев в Баварию. Оп приказал подать Германскому Сейму в Регенсбурге следующую ноту: «Время объяснений прошло: наступило время действий. Император Наполеон имеет одну цель: опрокинуть самое несправедливое нападение, восстановить независимость Германского союза, нарушенную переходом Австрийцев через Инн. Он не положит оружия, доколь Австрия не перестанет посягать на безопасность Германии». Приняв вступление Австрийцев в Баварию за объявление ему войны, Наполеон прекратил дипломатические сношения с Венским Двором, и усиленными маршами обратил войска к среднему Рейну и Майну. Таким образом был брошен жребий первой войны Александра с Наполеоном.
ГЛАВА III.
ПОХОД КУТУЗОВА ИЗ РОССИИ B БРАУНАУ.
[править]Назначение Кутузова. — Вступление в Австрийские владения. — Усиленные марши. — Пребывание Кутузова в Вене — Отъезд в Браунау. — Слухи о поражении Австрийцев. — Письмо Эрцгерцога Фердинанда к Кутузову.
Поручив Кутузову армию, собранную у Радзивилова, Император Александр дал ему следующие повеления: 1-е), Состоять в распоряжении Императора Франца, идти куда от него приказано будет, даже в Италию, и поступить под начальство Эрцгерцога, назначенного предводительствовать Австрийскою армией. 2-е), Внушать всюду, где будет находиться, что Император Александр не имеет в виду завоеваний, или пользы какой-либо одной Державы, но желает ограничить властолюбие Наполеона, восстановить спокойствие в Европе, основанное на частной безопасности и независимости каждого народа и правительства. 3—е), Успокоить Французов, Итальянцев, и других, уверением, что Император Александр не позволит никого лишить собственности, приобретенной во время революции, особенно купивших национальные имения, и не будет принуждать к выбору такого или другого Правительства; если Франция пожелает пригласить на престол кого-либо из дома Бурбонов, то Император Александр обещает свое содействие, чтобы приняты и сохранены были правила и постановления, какие предложены будут ему от народа. 4-е), За исключением Принцев коронованных, со восеми прочими, а равно с Австрийскими и других наций генералами наблюдать старшинство чинов, распространяя сие правило и на офицеров. 5-е), Если случится быть в области какого-либо Имперского Принца, который не принял участия в войне с Францией, то по предварительному сношению с Австрийским Двором, или Главнокомандующим, пригласить и даже принудить такого принца к войне. 6-е), Учредить сношения с недовольными во Франции, ибо, когда там сделается известна цель, с какою ведем мы войну, то вероятно большая часть жителей присоединятся к нам для свержения Наполеонова правительства. Также дано было Кутузову полномочие заключать договоры и акты с Князьями Германской Империи и другими Правительствами, которые будут присоединяться к нам, для восстановления всеобщего спокойствия и охранения на будущие времена целости владений н независимости каждого Правительства на прочном основании.
Готовый выступать, Кутузов ожидал в Радзивилове повелений Императора Франца. Августа 9-го получил он из Вены приказание идти, через Тешен, Брюнн, Кремс и Браунау, на соединение с Австрийцами в Баварию, и там состоять под начальством Эрцгерцога Фердинанда. Августа 13-го, Кутузов выступил в поход. В армии его находилось 46,405 человек, всех чинов, кроме нестроевых. Она была разделена на шесть колонн: Князя Багратиона, Эссена 2-го, Дохтурова, Шепелева, Барона Мальтица и Барона Розена; Генерал-Квартирмейстером был Гергард, Дежурным Генералом Инзов. Казаков сперва размвстили по колоннам, но по желанию Австрийского Правительства, Кутузов соединил их в отдельный отряд, следовавший позади армии, а дабы колонны, по прибытии их на театр войны, в ожидани казаков не нуждались в легких войсках, Австрийцы обещали прикомандировать к Кутузову три легко-конные полка.
СОСТАВ АРМИИ КУТУЗОВА.
| Полки: | |||
| 1-я колонна Г. М. Княз. Багратиона. |
Павлоградский гусарский.
|
7,733 |
чел. |
| 2 я колонна Г. Л. Эссена 2-го. |
Черниговский драгунский.
|
8,116 | —— |
| 3-я колонна Г. Л. Дохтурова. |
Мариупольский гусарский.
|
6,948 | —— |
| 4-я колонна Г. Л. Шепелева. |
Новгородский, Нарвский и
|
6,881 | —— |
| 5-я колонна Г. Л. Барона Мальтица. |
Лейб-Кирасирский Её Величества.
|
8,572 | —— |
| 6-я колонна Г. Л. Барона Розена. |
Новоингерманландский.
|
8,433 | —— |
Итого строевых всех чинов |
45,405 | —— | |
В Бродах встретил Кутузова Австрийский Генерал Штраух, с поручением от своего Двора сопровождать наши войска по Австрийским владениям, и заботиться о продовольствии и снабжении их всем нужным. Колонны шли в переходе одна от другой. Через несколько дней Кутузов получил повеление Императора Александра возвратить шестую, или заднюю колонну в Подольскую губернию, побуждаемый к тому известием, что Порта, склоняясь на происки Наполеона, желавшего озаботить Россию войною с Турками, начала производить вооружения. Встревоженный сим распоряжением, Венский Двор просил Императора не изменять прежнего назначения колонны, обещая употребить все способы к удержанию Турков в мире. Кутузов всячески успокаивал Австрийское Правительство, и писал в Вену, что отделение от его армии одной колонны не составляет значительного уменьшения, что сила армии состоит не в количестве войск, но в мужестве их[11]. Красноречие Кутузова не убедило Австрийцев, и они упросили Императора Александра возвратить шестую колонну к прежнему её назначению, ручаясь за успех своих переговоров в Царьграде. Уступая желаниям Императора Франца, и приказывая Тормасову собирать войско на юге, Государь велел колонне соединиться с Кутузовым; она двинулась в поход, но примкнула к Кутузову, как увидим ниже, уже на отступлении его от Баварской границы.
Между тем пять колонн, всюду встречаемых радушно, продолжали движение спокойно, неторопливо, по условленному маршруту. Но когда, около 10-го Сентября, они подходили к Тешену, Венский Двор узнал о необыкновенно быстрых движениях Наполеона из Булони к среднему Рейну. Заключая потому о намерении его обратиться с главными силами в Германию, убеительнейше просили Кутузова ускорить марш, предоставляя в его распоряжение великое количество подвод, выставленных на каждом переходе. Кутузов распорядился самым поспешным следованием войск. От Тешена начались форсированные марши. Пехота делала в день от 45-ти до 60-ти верст; половину переходов шла она пешком, другую половину везли ее на подводах, куда сложены были ранцы, шинели, вьюки конницы и мундштуки. Офицеры ехали в почтовых колясках. коннице прибавили фуража. Бывшим при армии драгунским полкам Кутузов приказал спешиться и идти с пехотою, оставляя лошадей при коннице, и образуя из каждого полка батальон. Артиллерию везли на подставных лошадях, а нашим артиллерийским лошадям давали двойную дачу фуража, отпускаемую по приказанию Императора Франца на счет Австрии. Невзирая на поспешность марша, Венский Двор не переставал упрашивать Кутузова об ускорении движения, делая роздыхе через четыре дня на пятый. Кутузов не согласился на сию просьбу, опасаясь изнурить войско в наступившее ненастное, осеннее время. Ои делал дневки по усмотрению, соображаясь с усталостью людей[12].
В продолжение маршей Кутузов поехал в Вену, желал переговорить с Австрийским Правительством о различных предметах, касавшихся до пользы службы[13]. На время отсутствия своего от армии, он поручил начальство над пехотою Эссену 2-му, конницею Шепелеву, артиллерию Миллеру-Закомельскому. Сентября 24-го, Кутузов прибыл в Вену. Двор и все сословия приняли его торжественно, однако ж не с таким восторгом, как за шесть лет перед тем Суворова. Император Франц благодарил Кутузова за скорость марша и порядок, соблюдаемый войском, расспрашивал подробно о нуждах нашего корпуса, изъявлял полную готовность во всем помогать, и пожаловать офицерам нашим, в виде столовых денег, 60,000 серебряных гульденов[14].
В первенствующем Министре, Графе Кобенцеле, бывшем некогда послом в Петербурге, нашел Кутузов своего старинного, короткого приятеля, собеседника Эрмитажных вечеров Императрицы Екатерины. Граф Кобенцль представил ему Членов Военного Совета, имевшего тогда сильное влияние на дела военные. Сначала Члены опасались, что найдут Кутузова столь же твердым и настойчивым, как Суворова, когда он ехал в Италию, но с первой встречи увидели в Кутузове готовность во всем с ними соглашаться, даже руководствоваться их мнениями. Обладая редкою способностью господствовать над умами и привязывать к себе сердца, Кутузов в несколько дней устроил дела, требовавшие присутствия его в Вене, по части продовольствия, доставления нам от Австрийского артиллерийского ведомства снарядов и патронов, отправления в нашу армию Австрийских офицеров генерального штаба, врачей, топографических карт. Сверх того Кутузов охотно принял сделанное ему Военным советом предложение совещаться с Австрийскими генералами, назначенными состоять при его главной квартире, особенно с Шмитом, которого определили к нему Генерал-Квартирмейстером.
Утвердив совершенное единомыслие с Венским Кабинетом, поставя себя с ним в самые дружеские отношения, Кутузов поехал, 27-го Сентябpя, в Браунау, сборное место Русских войск.
Он быть совершенно уверен в скором соединении своем с Австрийцами в Баварии, получив в Вене самые успокоительные из Ульма известия. Макк доносил своему Двору: «Никогда никакая армия не находилась в столь выгодном положении, как наша, для одержания поверхности над неприятелем. Сожалею об одном, что нет здесь Императора и Его Величество не может быть личным свидетелем торжества Своих войск»[15]. Такие слова Макка должны были удалить от Кутузова и малейшее подозрение на счет угрожавшей Австрийцам опасности. Но едва приехал он в Браунау, явился к нему Русский посланник в Баварии, Барон Бюлер, и донес, что Французы заняли Мюнхен, откуда он должен был выехать. Хотя Бюлер и спрошенные Кутузовым в Браунау Австрийские чиновники ничего положительного не знали о происходившем под Ульмом, но уже было очевидно, что Французы стояли на дороге Кутузова в Баварию, отрезывая ему сообщение с Ульмом. Кутузов приказал Князю Багратиону, вступившему с первою колонною в Браунау, составлять авангард армии, имея передовые посты на Инн, и собирать сведения о Французах. С сею целью отправлены были во все стороны лазутчики, и разъезды от Австрийского конного полка, находившегося в Браунау.
На третй день посль прибытия своего в Браунау, Кутузов получил. следующее письмо от Эрцгерцога Фердинанда: «Предводимая мною армия имела доселе важную выгоду владеть Иллером, Ульмом и Меммингеном. Все мои силы сосредоточены, и мы не ослабили себя отрядами для прикрытия Тироля. Неприятель не хочет атаковать нас с фронта, но обходит нашу позицию, стараясь помешать мне соединиться с вами, в чем он уже успел, пройдя с частью своих войск через Анспах. В самом деле, наше соединение с вами становится на минуту невозможным, или, по крайней мере, опасным, потому что неприятель овладел Донаувертом. Между тем продовольствия у нас более нежели нужно до того времени, пока вы изготовитесь на берегах Инна к наступательному движению. У меня под ружьем 70,000 человек. Если неприятель перейдет через Лех, я атакую и разобью его. Находясь в Ульме, я не могу терять выгоды действовать на обоих берегах Дуная. Потому, если неприятели не перейдут через Лех, то я переправлюсь за Дунай, и обращусь на сообщения Французов, потом опять переправлюсь на правую сторону Дуная ниже, и уничтожу замыслы Наполеона, если он всеми силами пойдет на вас. Таким образом смело ожидаем мы времени, когда ваша армия будет в состоянии выступить, и вместе с вами найдем мы возможность приготовить неприятелю участь, какую он заслуживает. В следствие того нужно расположиться вам на правом берегу Инна; притяните к себе Австрийскую конницу, артиллерию, понтоны, и потом начните наступление. Моя армия одушевлена мужеством. С полною уверенностью надеемся мы на такое же расположение духа в ваших войсках. Для соединения с вами нам не будет ничего трудного, ничего невозможного»[16].
Хотя письмо Эрцгерцога свидетельствовало о превосходном состоянии армии его, но составленное в выражениях темных, оно не объясняло Кутузову настоящих предположений Эрцгерцога. Говоря о возможности марша Французов за Лех, разумел ли он движения Французов по левой стороне сей реки, или по правой? Упоминая о своем намерении переправиться на левый берег Дуная, и потом опять перейти на правый, «ниже», оставлял он в неизвестности, где именно совершит вторичную переправу? Прошел еще день, исполненный для Кутузова сомнением. В следующее за тем утро получил он от Австрийского Генерала Графа Кренвиля донесение о победе Эрцгерцога над Французами, но в кратких словах и неопределительно. Поздравляя Эрцгерцога с успехом[17], Кутузов оставался в прежнем недоумении о настоящем ходе дел, а между тем дела были в самом бедственном положении -— Австрийская армия уже не существовала.
ГЛАВА IV.
РАЗГРОМ АВСТРИЙЦЕВ ПОД УЛЬМОМ.
[править]Движение Наполеона к среднему Рейну и Майну. — Распоряжения Австрийцев. — Движение Наполеона от Рейна к Дунаю. — Переправа Наполеона через Дунай. — Первоначальные неудачи Австрийцев. — Наступательное их движение из Ульма. — Возвращение их из Ульма и разномыслие начальников. — Действия Наполеона после перехода через Дунай. — Обложение Ульма. — Новые неудачи Австрийцев. — Ульмская капитуляция.
При первом известии о переходе Австрийцев через Баварскую границу, Наполеон приказал войскам выступать в поход. Главная Французская армия стояла близ Булони, корпус Мармона был в Голландии, корпус Бернадота в Гановере. Изумительны быстрота и точность произведенных Наполеоном движений! К 13-му Сентября войска его, 180,000 человек, в том числе Баварцы, уже были на следующих сборных местах:
|
1-й корпус Бернадота.
|
близ Вюрцбурга. | |
|
3-й ——— Даву.
|
между Страсбургом и Мангеймом. |
Отдельные корпуса, 7-й, Ожеро, назначался в Тироль, и 8-й, Массены, сосредоточивался около Вероны. Поставив главные силы, 120,000 человек между Страсбургом и Мангеймом, и два корпуса, 60,000 человек, у Вюрцбурга, Наполеон намерен был обрушиться на Макка, прежде нежели поспеет к нему Кутузов, обхватить левым крылом подвинувшуюся до Иллера Австрийскую армию, отрезать ей отступление и соединение с Русскими, и приказал Массене действовать в Италии оборонительно, доколе он получит известия об успехах на Дунае. В то время Австрийская армия стояла позади Иллера, правым крылом к Ульму, левым к Меммингену, имея повеление до прихода Кутузова не подаваться вперед, а если до тех пор будет атакована, удерживать свою позицию, почитаемую Австрийцами весьма крепкою. Фронт был прикрыт рекою, правое крыло ограждалось нейтралитетом Прусских владений, левое находилось в связи с армией Эрцгерцога Иоанна в Тироли. Не опасаясь за фланги, Макк ожидает нападения с фронта, но на всякий случай, для обеспечения своего правого крыла, имел отдельный корпус Кинмейера между Донаувертом и Нейбургом, и отряд Графа Ностица у Регенсбурга. Авангарды армии стояли в Шварцвальде.
Сентября 13-го и 14-го началось наступательное движение Наполеона. С корпусами Ланна, Мюрата и гвардей перешел он через Рейн у Страсбурга и двинулся на Стутгард. Показывая вид и распуская слухи, что намерен атаковать Австрийцев с Фронта, оставил он одну конную дивизию для занятия выходов Шварцвальда, по дорогам из Страсбурга к Ульму и Меммингену, и для разъездов вверх по Рейну к Оффенбургу и Фрейбургу. В то же время переправились через Рейн: Ней у Карлсруге, Сульть у Шпейера, Даву у Мангейма, и пошли: Ней к Стутгарду, на соединение с Наполеоном, Сульт через Гейльброн и Нордлинген к Донауверту, Даву на Эттинген к Нейбургу, Бернадот, Мармон и Баварцы из Вюрцбурга на Ингольштадт, через Анспах, принадлежавший Пруссии, нарушая её нейтралитет, вопреки представлениям Прусских начальников, находившихся в Анспахе. Насильственный поступок, неуважение нейтралитета Пруссии, едва не дало другого оборота войн, едва не произвело, как увидим ниже, разрыва между Прусским Королем и Наполеоном. Во время сих движений, Наполеон заключил союзы с Курффюрстами Виртембергским, родным дядею Императора Александра, Баденским, дедом Императрицы Елисаветы Алексеевны, и Герцогами Дармштатским и Нассауским. Подобно Баварскому Курфюрсту, они обязались отправить войска свои на соединение с Французскою армией. Так исчезла надежда, перед началом войны возлагаемая Австрией на содействие нам владетелей южной Германии.
Десять дней спустя после перехода Французов через Рейн, 24-го Сентября, подошли они к Дунаю. Оставив корпус Нея и часть резервной кавалерии на левом берегу сей реки против Ульма, у Альбека, Наполеон велел армии переправляться: Бернадоту и Баварцам у Ингольштата, Мармону и Даву у Нейбурra, Сульту, Ланну, Мюрату и гвардии у Донауверта. Эрцгерцог Фердинанд и Макк, введенные в заблуждение ложными передвижениями неприятельских отрядов со стороны Шварцвальда и переправою Наполеона у Страсбурга, спокойно оставались в Ульме. Марш Французов к Дунаю приняли они сперва за намерение Наполеона озаботить их на сообщениях, и принудить к отступлению от Ульма, а сосредоточение Бернадота и Мармона в Вюрцбурге, почитали желанием Наполеона выставить армию для наблюдения Пруссии, уверенные, что Наполеон не нарушил нейтралитета Прусских владений. Заблуждение длилось долго, до того самого времени, когда Наполеон начал переправляться через Дунай.
Первый подвергся ударам Наполеона Кинмейер, стоявший между Донауверта и Нейбурга. Увидя Французские корпуса, подошедишие к сим городам, Кинмейер хотел защищать все лежащее между ними пространство Дуная. Не успел он еще кончить распоряжений, когда Сульт быстрым переходом у Донауверта и движением к Аугсбургу отрезал его от Ульма, Бернадот переправою у Ингольштата обращался в его правое крыло, а Даву, переходя Дунай у Нейбурга, угрожал ему с фронта. Окружаемый отовсюду, Кинмейер отступил к Мюнхену, был настигнут Французами, и потеряв до 5,000 человек, спешил соединиться с Кутузовым в Браунау. Туда же пошел стоявший в Регенсбурге отряд Графа Ностица. По первому донесению Кинмейера о появлении больших сил неприятельских на берегах Дуная, Макк послал на его подкрепление Генерала Ауфенберга с 6,000 человек. Не приняв на марше должной осторожности, Ауфенберг очутился вскоре посреди Французских колонн, был разбит наголову и полонен.
Когда в Ульме получены были положительные известия о появлении Наполеона на сообщениях Австрийцев, Эрцгерцог Фердинанд и Макк вознамерились идти ему навстречу. Оставя в Меммингене 7,000-й гарнизон, они двинулись вниз по правому берегу Дуная к стороне Гюнцбурга, где мост был охраняем 8,000-м отрядом Генерала д’Аспре. Марш совершился благополучно, но едва армия миновала высоту Гюнцбурга, Ней атаковал Генерала д’Аспре, беспечно стоявшего на левом берегу Дуная, впереди моста, разбил и полонил его. Известие о сей неудаче, предавшей переправу у Гюнцбурга во власть Французов, побудило Эрцгерцога и Макка поспешно возвратиться к Ульму. Видя путь к отступлению правым берегом Дуная отрезанный, они хотели отступить в Тироль, и послали на дорогу туда 6,000-й отряд Иеллахшица для охранения переправ через Иллер. Так, в первые шесть дней похода, Австрийская армия понесла великую убыль: от нее были отрезаны корпус Кинмейера и отряд ГраФа Ностица, совершенно разбиты отряды Ауфенберга и д’Аспре, и пошел к Тиролю отряд Иеллахшица. Между тем, в Ульме тратилось время в бесплодных совещаниях: составляли и отменяли предположения; войска унывали, продовольствие скудело, окрестные селения были преданы грабежу, полили дожди.
Совсем противное происходило в стане Наполеона. По переходе через Дунай, 24-го, 25-го и 26-го Сентября, он разделил армию на две части: 1), Бернадот, Даву и Баварцы пошли к Мюнхену удерживать Кутузова, если он двинется из Браунау в Баварию; 2), с корпусами Сульта, Ланна, Мюрата, Мармона и гвардией Наполеон обратился к Ульму. Мюрат был на правом крыле, и посредством моста у Гюнцбурга вступил в связь с Неем. Сульт составлять левое крыло, и был направлен на Мемминген. При его появлении сдался без выстрела тамошний гарнизон Генерала Шпангена, после чего Сульт занял дорогу, ведущую из Ульма в Тироль, и отрезал от Макка посланный вверх по Иллеру отряд Иеллахшица. Сам Наполеон, с Ланном, Мюратом, Мармоном и гвардией подступал к Ульму, но не быстро, выжидая движений Кутузова. Во время сих действий Австрийцы имели удачное дело с дивизией Дюпона, из Неева корпуса. Дюпон подошел из Альбека к Ульму, намереваясь теснее обложить сей город, встретился с превосходными силами, и был разбит, потеряв 17 орудий и 800 пленных.
Поверхность над Дюпоном не могла восстановить дел. Через два дня, получив из Мюнхена от Бернадота донесение, что к Кутузову не подошли еще все войска, и вероятно, он не скоро выступит из Браунау, Наполеон двинулся вперед, и 1-го Октября обложил Ульм, обуреваемый разномыслием главных начальников. Эрцгерцог утверждал необходимость покинуть Ульм, пробиться сквозь корпус Нея, и идти в Богемию. Макк не соглашался с ним, объявляя твердое решение держаться в Ульме и ждать Кутузова, говоря притом, что по верным известиям главного лазутчика его, в Париже вспыхнул бунт, и Наполеон должен спешить в свою столицу.
Для объяснения сего обстоятельства надобно знать, что лазутчик был подкуплен Наполеоном, и передавал Макку ложные сведения. Представления, делаемые Макку различными генералами о необходимости опрокинуть правое крыло Французов у Альбека и обратиться в Богемию, были бесполезны. Видя непреклонность Макка, Эрцгерцог решился отделиться от него, и Октября 2-го, вышел из Ульма, с 18,000 человек. Извещенный об его движении, Наполеон послал наперерез пути его Мюрата и Нея. Они настигли Австрийскую пехоту, и начальник её, Генерал Bepнех, положил оружие без сопротивления. Имея с собою 14 эскадронов, Эрцгерцог продолжал марш, сильно преследуемый Французами, и только с четырьмя эскадронами достигнул Богемии. На другой день, 3-го Октября, Наполеон взял с боя ближние к Ульму высоты, начал бомбардировать город и угрожал приступом. Макк вступил в переговоры, и подписал капитуляцию, обязываясь сдаться, если через восемь дней Русские не придут на помощь ему. После утверждения сего условия, Наполеон пригласил. Макка к себе, объяснил ему расположение Французских корпусов, и убедил в невозможности ожидать помощи от Кутузова. Не имея хлеба на продовольствие войск в течение условленных восьми дней, Макк довершил свои безрассудные действия немедленною сдачей. Октября 8-го он вышел из Ульма с 23,800 человек и положил оружие. Управясь с Австрийцами, и совершенно уничтожив армию их, Наполеон пошел к Мюнхену. Здесь кончился гибельный для Союзников первый период войны 1805-го года, описанный нами только для связи с последующими событиями, кратко, ибо Русские войска не участвовали в военных действиях. Переходим к подробному описанию второго периода, где армия Александра вступает в состязание с Наполеоном.
ГЛАВА V.
ПРЕБЫВАНИЕ КУТУЗОВА В БРАУНАУ.
[править]Разноречивые известия об Австрийской армии под Ульмом. — Приход к Кутузову Австрийских и Русских войск.-—- Решение Кутузова остановиться в Браунау. — Его свидание с Макком. — Участь Макка.— Определение военного совета в Вене. — Распоряжения Кутузова в Браунау.
Во время разгрома Австрийской армии, Кутузов был в Браунау, ожидая прихода колонн своих, лишенный сведений о действиях под Ульмом. От Эрцгерцога Фердинанда получил он только одно вышеприведенное нами письмо, от 28-го Сентября, где извещали его, что Австрийская армия цела, исполнена мужеством. Через день пришло донесение Графа Кренвиля об одержанной Австрийцами победе — потом узнали, что то была поверхность над дивизией Дюпона. После сего Кутузов не получал писем, ни от Эрцгерцога, ни от Макка, а между тем ежедневно привозили к нему разноречивые показания. По одним Эрцгерцог отступал в Тироль, по другим обратился на левый берег Дуная, но все известия согласовались в удостоверении о какой-то случившейся под Ульмом беде[18]. Отправляемые в Баварию Австрийские конные разъезды не могли схватить ни одного Француза, и сами попадались в плен неприятелю. Донесения лазутчиков были справедливы, по Кутузов находил их преувеличенными. Полагая невероятным уничтожение армии многочисленной, еще столь недавно изображаемой Эрцгерцогом и Макком в блистательном состоянии, ои намеревался начать наступательное движение, когда соберутся все его войска.
Вскоре пришли к Кутузову неожиданные им подкрепления. К нему явился отброшенный Наполеоном от Донауверта Генерал Кинмейер, с 24-мя батальонами и 60-ю эскадронами, всего до 18,000 человек. Вслед за ним прибыл в Браунау, также отрезанный от Ульма Граф Ностиц, с тремя батальонами Кроатов и гусарским Принца Гессен-Гомбургского, ныне наследника Цесаревича Александра Николаевича, полком. Кинмейер и Граф Ностиц не могли донести подробно о делах под Ульмом, не находившись там. Кутузов поставил Кинмейера у Зальцбурга, а Графа Ностица у Пассау, поручив обоих главному начальству Графа Мерфельда, которому Император Франц приказал подчинять все, какие присоединятся к Кутузову на пути до Ульма Австрийские войска. Между тем приходили в Браунау Русские задние колонны, конница и артиллерия, изнуренные усиленными маршами в ненастное время. Обувь износилась; иные солдаты шли даже босые. Больных на пути оставлено до 6,000. По прибыти в Браунау, во всех пяти колоннах наших состояло до 32,000, а с причислением к ним корпуса Кинмейера и отряда Графа Ностица, у Кутузова было под ружьем слишком 50,000 человек.
Находившиеся в Браунау Австрийские генералы, с коими, по воле Венского Двора, Кутузов должен был советоваться о своих действиях, уговаривали его идти вперед, овладеть Мюнхеном, и во что бы то ни стало, вступить в связь с Эрцгерцогом Фердинандом[19]. Кутузов не трогался с места. Старший Австрийский Генерал, Граф Мерфельд, представил ему наконец письменное мнение, почти в виде требования со стороны Венского Двора, излагая необходимость силою открыть сообщение с Ульмом[20]. Представление осталось без успеха. Для начала действий Кутузов ожидал, пока объяснятся дела на главном месте войны, покрытые совершенною неизвестностью. Желая протянуть до тех пор время, он испрашивал повелений Императора Франца[21], и доносил Государю: «Соделавшись теперь, так сказать, единою защитою для самой Вены, если вдамся вперед, могу быть отрезан неприятелем, который троекратно сильнее меня; оставаясь здесь, равномерно должно ожидать, что буду атакован, и легко быть может, что принужденным найдусь ретироваться к самой Вене. Я буду соображаться с движениями неприятеля и теми сведениями, какие получу об армии Эрцгерцога, чтобы принять решимость о движениях, кои и мне нужно будет учинить»[22].
Наконец истина раскрылась во всей ужасающей наготе. Октября 11-го приехал в Браунау Макк, возвращаясь из Ульма в Вену. «Из 70,000-й армии,» сказал он Кутузову, «спаслось только 10 батальонов, посланных к Тиролю, и 14 эскадронов, пошедших с Эрцгерцогом Фердинандом в Богемию; все прочие силы, артиллерия, обозы достались неприятелю»[23]. Макк еще не знал, что из упоминаемых им 14-ти эскадронов уцелели только четыре, а направленные в Тироль 10 батальонов Генерала Иеллахшица положили оружие. В заключение повести о своем бедствии, Макк говорил, что вся Наполеонова армия собирается у Мюнхена, готовясь скоро двинуться вперед, и упрашивал Кутузова не идти навстречу Наполеону. Хотя далека была от Кутузова мысль предпринимать наступательное движение, но желая при всех случаях оказывать Австрийским генералам возможное уважение, он просил у Макка и Графа Мерфельда совета о своих дейстиях. Они предложили ему переправиться на левый берег Дуная, и соединиться в Богемии с бывшим на марше корпусом Графа Буксгевдена. Соглашаясь в необходимости сосредоточить наши силы, Кутузов отвечал, что на пути от Браунау до Вены не было никаких войск, кроме его армии, и потому, без разрешения Императора Франца, он не может оставить Вены в добычу неприятеля, будет ожидать повелений Монарха их и отступать к Ламбаху, а оттуда к Линцу или Энсу, судя по направлению Наполеоновой армии. Склонив Макка и Графа Мерфельда на свое мнение, и донося Императору Францу о своем мнении, вместе с ними принятом, Кутузов присовокупил, что без воли Его Величества он не обнажит ог войск дороги в Вену, и не предаст ее во власть Французам. Донесение свое Кутузов заключил так: «Государь, позволь«те мне, усердному слуге общего дела, всем сердцем Вам преданному, доложить Вам откровенно мое мнение о настоящем положении дел. Конечно, неудача армии Вашего Величества под Ульмом весьма чувствительна, но однако ж не в такой степени, чтобы нельзя было загладить ее твердостью и мужеством союзных армий»[24]. В словах сих узнаем голос Полководца, который приняв на одного себя страшную ответственность в падении первопрестольной столицы Российского Государства, говорил Александру: «Потеря Москвы не есть потеря России».
После свидания с Кутузовым Макк отправился в Вену. У заставы ожидали его чиновники, объявили ему запрещение въезжать в столицу, взяли с него допрос, и отвезли его в Брюнн, где он был предан суду и приговорен к смерти. Император Франц смягчил приговор: велел Макка лишить чинов и посадить на всю жизнь в крепость. Через два года возвратили ему и чины и свободу.
Показания Макка были первыми положительными сведениями, полученными в Вене об участи армии. До его приезда не имели об ней известий с тех пор, как Наполеон стал на её сообщениях. Только окольными путями привозили сведения бессвязные. «Расстройство и беспорядок в армии были таковы», доносил наш посол из Вены, «что здесь даже нет описания действий, предшествовавших капитуляции, и побудивших заключить ее. Все донесения, неполные, противоречащие, носят на себе признаки смятения, знаменовавшего последние дни существования Макковой армии»[25]. Узнав достоверно о постигшем Монархию бедствии, Вена в ужасе онемела. Император Франц собрал немедленно военный совет. Положили образовать в Венгрии ополчение, и приказать Эрцгерцогам Карлу и Иоанну отступать, первому из Италии, второму из Тироля, стараясь спешить к средоточию Монархии, и если можно соединиться с Кутузовым, составлявшим со стороны Германии единственный оплот Австрийского Государства. Постигая важность предстоявших Кутузову действий, Император Франц почел необходимым советоваться с ним лично, и поехал в его армию, о чем предварил Кутузова, заключая письмо к нему следующими собственноручными строкамни: «В тяжкие минуты, подобные нынешним, всего нужнее твердость. Полагаюсь на вас, на ваши чувствования, а вы положитесь на вечную мою благодарность»[26].
Между тем Кутузов, осторожный и неторопливый, не выступал из Браунау, выжидая развития Наполеоновых предприятий. Он приказал вывозить из Браунау больных, Австрийские парки и артиллерию, и ломать мосты по Инну, на левом берегу коего оставил извещательные отряды. Также старался он оживлять упадний дух в жителях и в Австрийских военных и гражданских властях, ошеломленных успехами Наполеона. Неизменный в неудачах и успехах, Кутузов хранил свое обычное хладнокровие. При общем унынии наших Союзников, главная квартира его в Браунау была средоточием веселостей, напоминая торжественный, великолепный Екатерининский век. Кутузов являлся последним представителем его. Предводимое им Русское войско нетерпеливо хотело сразиться с Наполеоном, исполненное славных воспоминаний об одержанных за шесть лет над Французами в Италии победах.
ГЛАВА VI.
ДЕЙСТВИЯ ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА.
[править]Несогласие Пруссии на проход Русских войск по Прусским владениям. — Причины отъезда Императора Александра за границу. — Распоряжения перед отъездом из Петербурга. — Путешествие. — Намерение Императора объявить Пруссии войну. — Переписка с Австрийским Императором.— Перемена отношений Пруссии к Наполеону. — Свидание Императора с Графом Калькрейтом. — Отъезд Императора в Берлин. — Потсдамский договор. — Письмо Императора Кутузову. — Сношншия Императора с Англией и Швецией. — Отъезд из Потсдама в Веймар и Дрезден. — Письмо Королю Прусскому. — Прибытие в Ольмюц.
Оставляя на главном месте войны Наполеона, идущего из Ульма к Мюнхену, и Кутузова, расположенного в Браунау, обратимся к Императору Александру, когда в первый раз выступал он на поле битв. Поводом к отъезду его из Петербурга к заграничной армии было следующее: По утвержденному между Россией и Австрией плану военных действий назначено было Михельсону вступить, в начале Сентября, с корпусами Беннигсена, Графа Буксгевдена и Эссена, в Прусские владения, и идти с Беннигсеновым корпусом в северную Германию, отправляя Графа Буксгевдена и Эссена на соединение с Кутузовым. Российскому посланнику в Берлине, Алопеусу, велено было исходатайствовать разрешение Прусского Короля на проход Русских войск по его владениям. В случае отказа, Михельсон должен был вступить в Пруссию силою, и при сопротивлении Пруссаков обращаться с ними, как с неприятелями[27].
Сделанное по сему предмету Алопеусом Берлинкому Двору предложение, подкрепленное Австрийским послаиником Графом Меттернихом, ныне Государственный Канцлер, было отвергнуто. Прусский Министр Иностранных Дел, Барон Гарденберг, повторил им о твердом, неизмьнном решении Пруссии соблюдать строжайший нейтралитет и защищать его вооруженною рукою против кого бы то ни было. «Полагаясь на дружбу Императора Александра, Король уверен, - присовокупил он, - что без согласия Пруссии, Русские войска не войдут в её пределы, но если последует с вашей стороны насильственное вступление, он будет. всеми средствами, до крайности стоять за свою Государственную честь и независимость, и вероятно соединится с Наполеоном. Бога ради, заключал Барон Гарденберг, «не заставьте нас умножить Наполеоновой армии 200,000 человек»[28]. Донося об отзыве Берлинского Двора, Алопеус писал, что последним, единственным средством успеть в наших намерениях было личное свидание Императора Александра с Прусским Королем, и оно должно последовать прежде вступления наших войск в Пруссию, дабы мера сия показалась Пруссакам действием предварительного взаимного соглашения Монархов[29]. Во время сих переговоров Наполеон послал в Берлин любимца своего Дюрока, предлагая Пруссии большие выгоды, если она будет действовать с ним заодно[30]. Дюрок и Французский посланник в Берлине, Лафоре, всячески старались успеть в своих намерениях; даже, зная расположение Kopoлeвы к союзу России с Пруссией, они покушались поселить несогласие между нею и её супругом[31].
Взвешивая важность обстоятельств, когда дело шло о склонении Пруссии к союзу и недопущении её соединиться с Наполеоном, Император Александр решился отправиться за границу, и увидеться с Королем. Предварительно послал он в Берлин Генерал-Адъютанта Князя Долгорукова, для приглашения Короля приехать на свидание. Дабы скрыть настоящую цель поездки Князя Долгорукова, ему приказано было объявлять, что отправляется он в Берлин присутствовать на маневрах. Перед Своим отъездом из Петербурга Император приказал. 1-е), Михельсону не вступать в Пруссию, и расположить корпуса Графа Буксгевдена и Эссена вдоль границ Пруссии с Галицией, по реке Пилице, а Беннигсена у Гродно[32]. 2-е), Корпусу Графа Толстого отправиться морем из Кронштадта и Ревеля в Стральзунд, и поступить под начальство Шведского Короля, которому Государь писал: «Ваши чувства служат Мне порукою, что предводя Русскими и Шведами, вы не будете предпочитать одних другим. Я ручаюсь в одинаковой преданности их к вашей особе. И так, доверяю Вашему Величеству честь и coxpaнение Моих войск»[33]. 3-е), Российскому Послу в Лондоне, Графу Воронцову, настаивать, чтобы Англичане, по удалении Наполеоновой армии из Булонского лагеря не озабоченные болье высадкою Франнузов, действовали наступательно на морях, тревожили берега Франции, и спешили отправлением обещанных войск в Германию, к устьям Везера или Эльбы, где могли бы они соединиться с Русскими и Шведами[34]. 4-е), Комитету Министров руководствоваться особенным указом, определявшим действия его во время Высочайшего отсутствия[35].
Император выехал из Петербурга 9-го Сентября. Его сопровождали Обер-Гофмаршал Граф Толстой, Генерал-Адъютанты, Граф Ливен и Князь Волконский, Управляющий Министерством Иностранных дел Князь Чарторыйский, и Тайные Советники, Граф Строганов и Новосильцев. Отъезд Императора Александра к армии почитался событием чрезвычайным, ибо в течение 80-ти лет, протекших тогда от кончины Петра Великого, Монархи Российские не являлись на войне. Император следовал на Оршу, Минск и Брест, и 17-го Сентября приехал в Пулаву, близ Козениц, сборное место корпуса Графа Буксгевдена. Главнокомандующий Михельсон уже сделал все приготовления к движению в Пруссию, и разослал генералам подробные наставления о военных действиях, если бы Пруссаки воспротивились нашему вступлению.
Не зная, какой будет ответ из Берлина на посланное с Князем Долгоруковым письмо, Государь решился: если Пруссия не согласится на проход наших войск через её владения, объявить ей войну, дабы не могли сказать, что Император Российский пришел с армией на берега Пилицы, и принужден был отступить по воле Короля Прусского. Сколь вредною ни являлась война сия, но поставляя честь выше всего, не хотели в самом начале похода унизить Государственного достоинства России[36]. Между тем Император осматривал войска cвои, и приказал составить, под начальством Генерала Римского-Корсакова, резервную армию из 56-ти батальонов, 70-ти эскадронов и 15-ти казачьих полков, расположа ее от Полангена до Проскурова[37]. Тогда же получил Государь от Императора Франца самое убедительное приглашение приехать на свидание с ним в Краков. «В числе счастливейших дней моей жизни», писал он Государю, «будет тот, когда прижму к моему сердцу благодетельного и доблестного Монарха, который первый дал движение великому и счастливо предпринимаемому нами делу»[38]. Отвечая Императору Францу искренним желанием видеться и лично познакомиться с ним, Государь писал ему о невозможности приехать в Краков, не устроив дел с Пруссией.
Прусский Король принял предложение Императора Александра, и собирался ехать к нему, когда получили в Берлине неожиданное донесение о проходе Французских войск через Анспах, и следственно, нарушении нейтралитета Пруссии, к содержанию коего обращены были её постоянные усилия. Весь Берлин взволновался. Единодушным желанием Двора, войска и народа было кровавое мщение за оскорбленную честь Прусской Монархии. В первом порыве негодования, Король приказал было выслать из Берлина Французского посланника и Дюрока, но отменил повеление, и поручил пяти главным Государственным сановникам представить ему письменное мнение о мерах, какие следовало предпринять против Наполеона. Единогласно объявили они поступок Французов вероломным, требующим удовлетворения. Король согласился с мнением их, и на письмо Наполеона, оправдывавшего проход войск через Анспах примерами прежних войн, отвечал, что примеров нельзя применять к настоящему случаю, что Наполеону несколько раз напоминали о твердом намерении Пруссии соблюдать нейтралитет, и после того, когда не уважил он представлениями, Король видит себя принужденным почитать все существовавшие дотоль договоры и связи с Францией уничтоженными, примет деятельные меры для обеспечения своих областей, питая притом искреннее желание способствовать восстановлению мира. Таким образом сам Наполеон побудил Пруссию изменить скромное дотоль поведение её в отношении Франции. Корпуса Прусские, назначенные идти к Русской границе и к Пилице, получили противные повеления, и были обращены к Эльбе и Везеру. Приказано составить четыре армии, в Ганновере, в Вестфалии, y Барейта, и резервную, у Берлина. Ежедневно собирали военные советы. Душою совещаний был Фельдмаршал Герцог Брауншвейгский, а составителями планов Полковники Шарнгорст и Фуль, впоследствии поступивший в Русскую службу. Курфюрста Саксонского, Данию, Ландграфа Гессен-Кассельского и Герцогов Мекленбургских пригласили соединиться с Пруссией, от одного края до другого оглашаемой военными кликами. Не ограничиваясь вооружениями, Барон Гарденберг объявил нашему Посланнику согласие Короля на проход через Прусские владения Русских войск, присовокупляя, что в наступивших смутных обстоятельствах, Король не может оставить Берлина и ехать на свидание с Императором Александром, но посылает вместо себя Генерала Графа Калькрейта, снабженного полною мочью для переговоров[39]. Октября 4-го, Граф Калькрейт приехал в Козеницы, главную квартиру Михельсона. Государь отправился туда из Пулавы, и после совещаний с Графом Калькрейтом, приказал: 1), корпусу Графа Буксгевдена, а за ним Эссену, идти из окрестностей Пулавы Прусскими владениями через Троппау, Ольмюц и Кремс для соединения с Кутузовым. 2), Беннигсену следовать из Гродно через Варшаву и Новоместо к Бреславлю и далее, куда обстоятельства востребуют[40], ибо тогда Государь не мог знать о бедствиях Австрийцев под Ульмом, где Макк заключал капитуляцию в то самое время, когда Государь был в Козенице. В течение веденных здесь с Графом Калькрейтом переговоров, Император известил Шведского Короля о благоприятной для нас перемене в политике Пруссии, писал ему, что со стороны Пруссии нам опасаться нечего, и как корпус Графа Толстого уже прибыл в Померанию, просить Короля поспешнее двинуться вперед, не допуская Французов занять вновь Ганновер[41].
Между тем ежедневно возрастало в Берлине раздражение против Наполеона, и обнаруживалось намерение Прусского Короля приступить к союзу. Личным присутствием желая поддержать столь выгодный нам оборот дел, и уговорить Короля немедленно объявить Наполеону войну, Император Александр поехал 8-го Октября в Берлин[42], уведомив Императора Франца о желании своем, по возвращении из Берлина, как можно скорее увидеться с ним в Праге, Вене, или каком-либо другом месте. За милю от Берлина, в Фридрихсфельде, Государя встретили братья Короля. Он сел в коляску с старшим Принцем Гейнрихом, и въехал в Берлин при пушечной пальбе. Весь гарнизон стоял под ружьем. Монархи смотрели войска, проходившие церемониальным маршем, и в вечеру поехали в Потсдам. Здесь, 29-го Октября, был подписан договор, коим Пруссия обязывалась приступить к союзу России, Австрии и Англии, если Наполеон не согласится на следующие предложения: 1), назначить Австрии надежную военную границу; 2), вознаградить Короля Сардинского; 3), вывесть войска из Германии, Голландии и Швейцарии; 4), отделить корону Франции от короны Италйского Королевства. С сими предложениями должен был ехать к Наполеону Прусский Министр Граф Гаугвиц, и в случае непринятия их Наполеоном, объявить ему войну. Хотя Император Александр был уверен в отказе Наполеона на наши условия[43], однако же с крайним неудовольствием видел он нерешительность Пруссии немедленно начать военные действия, и желание сперва явиться только вооруженною посредницею. Напрасно напоминали ей о собственных словах её, неоднократно повторенных нашему и Австрийсккому посланникам, что она тотчас обнажит меч, если какая бы то ни было Держава нарушит её нейтралитет, напрасно представляли необходимость скоро двинуть войска и остановить Наполеона, ибо уже приходили в Берлин вести о великих успехах его над Австрийцами. Все наши доводы не могли взять верха над непременною волею Берлинского Двора предварительно вступить с Наполеоном в переговоры, к чему Пруссия побуждаема была отчасти желанием выиграть месяц времени для расположения войск на места, откуда им выгоднее будет действовать. Однако же Король обещал объявить Наполеону войну, если он через месяц не даст удовлетворительного ответа. Надлежало согласиться на желаемую Пруссией отсрочку: иначе она не приступала к союзу[44].
Равномерно надобно было принять другое требование Пруссии, весьма прискорбное Императору Александру: «Употребить старания Его, чтобы Англия уступила Пруссии Ганновер, и взамен получила Пруссия владения в Вестфалии». Требование cие, составившее отдельную, тайную статью Потсдамского договора, было до такой степени упорно, что едва не рушились веденные с Пруссией переговоры, когда наши уполномоченные начали уговаривать Прусских Министров отказаться от приобретения Ганновера[45]. Предписывая своему послу в Лондоне, Графу Воронцову, склонить Английского Короля на уступку сей области, Император Александр говорит ему: «Знаю, как болезненно будет Королю предложение лишиться старинного наследственного владения, но жертва необходима для успеха в общем деле: без содействия Пруссии нельзя победить Наполеона, и Австрия найдется вынужденною подписать постыдный мир».
При заключении Потсдамского договора приехал из Вены в Берлин Эрцгерцог Антоний, с известием о поражении Макка и просьбою к Прусскому Королю о неукоснительном принятии участия в войне. Он вручил Государю письмо от Императора Франца, который между прочим писал. «Невзирая на все постигающие меня несчастия, безграничная доверенность моя в помощь и чувствования Bamero Величества исполняет меня непоколебимой твердости и надежды. Ничто не нарушит радости и невыразимого счастия моего в ту минуту, когда обниму моего искреннего и верного союзника, к коему буду вечно предан самыми тесными узами дружбы, удивлением и благодарностью»[46].
Узнав от Эрцгерцога Антония все подробности дел, Император Александр писал Кутузову: «После бедствия Австрийской армии, вы должны находиться в самом затруднительном положении. Остается для вас лучшим руководством: сохранять всегда в памяти, что вы предводительствуете армией Русскою. Всю доверенность Мою возлагаю на вас и на храбрость Моих войск. Надеюсь также на ваше убеждение в том, что вы сами должны избирать меры для сохранения чести Моего оружия и спасения общего дела. Знаю, теперь ничего не должно предоставлять случаю, и надобно выигрывать время, доколе корпус Буксгевдена не подойдет на театр войны, и Пруссаки не начнут военных действий. Однако же, если вы не можете избегнуть сражения, то, полагаю, что согласно первоначальному вашему мнению, вы пойдете атаковать неприятеля, и не будете ожидать его в позиции. Вам необходимо сохранять доброе согласие с Австрийскими генералами, но удостоверясь из опыта в неспособности Генерала Макка, вам не должно полагаться на его советы. Я тогда только останусь спокойным, когда узнаю, что вы решились принять на самого себя высокую ответственность защищать Вену. Вы имеете к себе доверенность Мою, армии и Союзников. Докажите неприятелю, сколь справедливо возлагается на вас общая доверенность».
Прискорбные известия, привезенные Эрцгерцогом Антонием, более прежнего озаботили Прусский Двор, с одной стороны встревоженный новыми подвигами издавна страшного ему Наполеона, с другой связанный с Союзниками Потсдамским договором[47]. Император Александр убеждал Прусского Короля не лишаться надежды на счастливый оборот дел, говоря, что Русские войска, назначенные действовать на различных театрах войны, еще не сделали ни одного выстрела; что были целы Австрийские армии в Италии и Тироле, Шведы собирались к походу, Англичане снаряжали высадки, Дания, Саксония, Мекленбург и Гессен-Кассель готовы были последовать примеру Пруссии, и что с такими силами, остававшимися в распоряжении Союзников, «можно было отбросить Французов за Рейн, а между тем армией Короля Шведского занять Голландию»[48].
Побуждая Пруссию к союзу, Император Александр вновь обратился к Англии, настаивая на поспешную присылку обещанных войск в Немецкую землю, где они должны были поступить под начальство Короля Шведского и покорить Голландию, обнаженную тогда от Французов[49].
Он упрашивал также Шведского Короля не медлить выступлением в поход, и всячески старался прекратить ссоры его с Пруссией, возникшие в последние месяцы перед войною, и без посредничества Императора угрожавшие разрывом. Государь Вызвал Графа Толстого из Стральзунда в Берлин, и лично дал ему повеления касательно ускорения действий на севере. Отправляя его обратно, Император писал Шведскому Королю: «Более нежели правдоподобно, что Бонапарте не согласится на наши условия. От Вашего Величества не может сокрыться, что для того только уступил Я желанию Короля Прусского начать переговоры, что его содействие, после несчастия Австрии, нам нужнее прежнего. Каковы ни были бы следствия переговоров, ни в каком случае не могущих продлиться более месяца, Я не оставлю выгод Вашего Величества. Заклинаю вас двинуться быстро вперед и доставить Мне случай в скором времени поздравить вас с успехами»[50].
Таковы были действия Императора Александра в Потсдаме, откуда Он ездил однажды в Берлин, где посетил членов Королевского Дома, Принцессу Голштейн—Бекскую, Фельдмаршала Меллендорфа и Графа Шуленбурга-Кенерта. В день, назначенный для отъезда Его из Потсдама, 24-го Октября, Император ходил вместе с Королем и Королевою к гробнице Фридриха Второго, и стоя возле праха великого мужа, Монархи простились, поклявшись в вечной дружбе. Они сохранили обет ненарушимо до конца жизни, при страшных переворотах судьбы, в счастии и злополучии. На память пребывания Императора Александра в Берлине, Король велел называть находящуюся в предместии Песочную улицу «Императорскою» и площадь там же «Александровскою». Государь пожаловал Андреевские ленты Герцогу Брауншвейгскому, Фельдмаршалу Меллендорху и Министру Иностранных Дел Барону Гарденбергу.
Устроив дела с Пруссией, Император отправился из Потсдама в Веймар к Великой Княгине Марии Павловне, не видав ее со времени её бракосочетания, происходившего за два года перед тем. Император провел у Великой Княгини три дня, и 29-го Октября поехал из Веймара в Дрезден. Укрепив здесь дружеские связи с Курфюрстом Саксонским, отправился он в Ольмюц на свидание с Императором Францем. Он намерен был ехать через Прагу, но на первой станции от Дрездена, узнав о появлении конных Французских разъездов в Пильзене, откуда могли они скоро быть в Праге, поворотил влево, на Бреславль. При въезде своем в Силезию, Государь остановился в пограничном городе Шмидефельде и писать Прусскому Королю о причине, побудившей Его следовать через Прусские владения. Получая во время пребывания своего в Веймаре и Дрездене беспрестанно известия о быстром стремлении Наполеона против Кутузова, и видя уныние, распространенное в Германии успехами Наполеона, Государь писал в том же письме Королю: «Дела находятся в гораздо худшем положении, нежели мы полагали их при отъезде Моем из Берлина. Всякая минута драгоценна. Участь Европы в руках ваших. Я начинаю беспокоиться о Кутузове. Каждый день сражаются войска его храбро, по сражаясь один против превосходных сил, должны будут уступить многолюдству. Возлагаю всю Мою надежду на Ваше Величество, на вашу дружбу и твердость»[51].
Император послал письмо с Генерал-Адъютантом Князем Долгоруковым, приказал ему узнать о положены деть в Берлине, и побуждать Пруссию к скорейшему принятию участия в войне. Князь Долгоруков повез также отправленный Государем супруге Принца Фердинанда орден святой Екатерины первой степени. Из Шмидефельде Его Величество быстро ехал по Силезии, спеша в Моравию, сборное место Русской главной армии. На последней станции перед Ольмюцем Император Франц встретил нашего Монарха, сжал его в объятиях, не находил слов к изъявлению своей благодарности, и приветствовал Его радостною вестью — подробным рассказом о мужестве, знаменовавшем каждый шаг Русского войска на отступлении от Браунау.
ГЛАВА VII.
ОТСТУПЛЕНИЕ КУТУЗОВА ОТ БРАУНАУ К КРЕМСУ.
[править]Предположения Наполеона. — Разобщенные силы Союзников. — Сношения Кутузова с Австрией. — Отступление Кутузова к Вельсу — Военный Совет. — Переговоры с Наполеоном. — Дело при Ламбахе. — Отступление за Энс. — Распоряжения Наполеона. — Дело у Амштеттена. — Намерение Наполеона окружить Кутузова. — Отступление Кутузова за Дунай.
После Ульмской капитуляции, Наполеон отрядил корпуса Ожеро и Нея в Тироль, для действий против бывших там Австрийских войск, и укрощения народного восстания, желая тем обеспечить правое крыло свое, и отправился в Мюнхен, сборное место Французской армии. Октября 15-го начал он наступательное движение к реке Инну, имея первою целью разбить Кутузова. Получая известия о негодовани Пруссии за нарушение нейтралитета её, и зная об её вооружениях, Наполеон предвидел вероятность войны с сею Державою, и хотел управиться с Кутузовым, прежде нежели последует разрыв с Пруссией, и присоединятся к Кутузову корпуса, шедшие из России, и войскa, какие Австрия могла отправить на его подкрепление.
В то время соединенные силы России и Австрии находились на обширном пространстве. Эрцгерцоги Карл и Иоанн еще не получали посланных им из Вены повеления отступать из Италии и Тироля; Граф Буксгевден был на марше от Троппау к Ольмюцу, Беннигсен у Варшавы; гвардия только что выступала из Бреста. Стоя у Браунау, Кутузов составлял средоточие разрозненных союзных армий, долженствовавших собираться в сердце Австрийской Монархии, и первый подвергался напору Наполеона. Бремя битв возлегло на Кутузова. Вообще поприще его всегда было ознаменовано тем, что он вступал в предводительство армий, когда все выгоды бывали на стороне неприятелей. В 1805-м году он должен был с 50,000 человек удерживать Наполеона; в 1811-м сражаться против Турков после пятилетней неудачной войны предшественников его; в 1812-м году принять начальство над войском, когда Наполеон был в 150-ти верстах от Москвы. И всегда оправдывал Кутузов выбор Александра, в тяжких обстоятельствах вверявшого ему честь и славу Российского воинства.
Состоя в распоряжениях Венского Двора, Кутузов получил от него следующее предписание: «Избегать поражения, сохранять войска целыми, невредимыми, не вступать в сражение с Наполеоном, но удерживать его на каждом шагу, давая время явиться на театр войны Эрцгерцогам Карлу и Иоанну, и шедшим из России корпусам». Кутузов отвечал Императору Францу: «Ободренный доверием, коего Ваше Величество удостоиваете меня, и привыкнув с той минуты, когда я имел счастие представиться Вам в Вене, говорить с Вашим Величеством откровенно, осмеливаюсь доложить, что я убежден в необходимости следовать присланному мне операционному плану, но, при всей моей доброй воле, предвижу великие затруднения. Если мне оспоривать у неприятеля каждый шаг, я должен буду выдерживать его нападения, а когда часть войск вступает в дело, случается надобность подкреплять их, от чего может завязаться большое сражение и последовать неудача. Я нарушил бы мои обязанности, если бы не представил Вам, Государь, сего мнения, внушенного усердием верного слуги к пользам искреннего союзника Монарха моего».
В таком положении находились дела 15-го Октября, когда Наполеон выступил из Мюнхена, разделив армию на две части. Первая, ведомая им лично, состояла из корпусов Ланна, Даву, Сульта и гвардии, и была направлена на Браунау; вторая, корпуса Бернадота, Мармона и Баварский, шла на Зальцбург, для обхода Кутузова слева. Авангардом командовал Мюрат. Узнав о сих движениях, и появлении Французских передовых войск на берегах Инна, Кутузов приказал 17-го Октября, отступить[52]: 1), Русским от Браунау к Ламбаху; 2), Кинмейеру от Зальцбурга, держась на одной высоте с Русскими, прикрывая левый фланг наш, и имея отряд для сообщений с нами, и 3), Графу Ностицу из Пассау к Линцу. Арьергард Русских войск поручил Кутузов Князю Багратиону, назначив командовать конницей его Графа Витгенштейна, а артиллерией Подполковника Ермолова; в полумарше от арьергарда поставлен был отдельный, резервный отряд, Милорадовича. На первом шагу Кутузова видим великий дар его в выборе сотрудников. Кого встрчаем? Багратиона, Милорадовича, Витгенштейна, Ермолова. Вверяя им охранение армии, Кутузов мог беззаботно предаваться соображениям борьбы с своим знаменитым противником.
Октября 19-го Кутузов пришел в Ламбах, и расположился за рекою Трауном, в окрестностях Вельса, где простоял два дня, ожидая Книмейера, еще не успевшего прийти на одну с нами высоту. Наполеон также не мог следовать быстро, задерживаемый на пути разломанными но приказанию Кутузова мостами на реках Инн и Зальцах. Вскоре прехал в Вельс Император Франц, и собран был военный совет, состоявший, кроме Кутузова, из Австрийских генералов. Вопрошенный Императором об его мнении касательно будущих действий, Кутузов отвечал, что почитает необходимым предложить меру тяжкую, но могущую восстановить дела: не упорствовать в удержании Вены, отдать ее Французам, только действуя неторопливо. Надлежало, по мнению Кутузова, сперва сильно защищать переправы на Энсе; потом перейти на левый берег Дуная, не перепускать за собою неприятелей, останавливая их на правом берегу, а между тем соединяя на левом все разрозненные части союзных армий, и собравшись с силами, начать, так сказать, новый поход. Император Франц изъявил готовность пожертвовать столицей, но Его Величество и Австрийские генералы желали, чтобы Кутузов, сколько можно долее, держался на правом берегу Дуная, сперва за рекою Энсом, а потом в мостовом укреплении при Кремсе, которое Австрийцы только что начинали строить. Опи хотели, чтобы Кутузов оборонялся в сем укреплении, пока подойдет к нему Граф Буксгевден, и приблизятся Эрцгерцоги Карл и Иоанн, коим после военного совета послали вторичные повеления спешить на соединение с Кутузовым, и если найдут прямые дороги к нему прегражденными, обратиться на Вену, или Пресбург, и стараться там перейти через Дунай.
Перед возвращением из Вельса в Вену, Император Франц желал узнать дальнейшие намерения Наполеона, и отправил к нему Графа Гиулая с предложенем перемирия. Победитель отвечал: «Пусть Pyccкие возвратятся из Австрии в Россию, а вы отдайте мне, в залог до заключения мира, Венецию и Тироль, и запретите Венгерцам собирать ополчение. Если вы согласны, начнем договариваться». Такие условия не были приняты. Император Франц приказал обнародовать ответ Наполеона, желая удостоверить своих подданных в необходимости продолжать войну[53], и положил противопоставить ему все средства обороны Австрийской Монархии. Средства сии являлись ничтожными, не по недостатку их в Государстве, но по совершенному расстройству всех частей правления, после ужаса, произведенного разгромом армии, почти не сpaжавшейся. К общей безнадежности в успех присоединился ропот на продолжение войны, и желание скорее достигнуть мира произвело то, что все предписываемые, подтверждаемые к исполнению Правительством меры исполнялись вяло, без доброй воли. Никто не помышлял помогать отечеству силою способов, находившихся в Монархии.
Вскоре после отъезда Императора Франца из Вельса, завязалось первое дело. Четыре Австрийские батальона, шедшие между Кутузовым и Кинмейером, были настигнуты Мюратом, и сильно утеснены. Приехавший в дело Граф Мерфельд просил помощи у Князя Багратиона, стоявшего в Ламбахе. Князь Багратион послал ему эскадрон Павлоградских гусаров, 6-й и 8-й егерские полки, и роту артиллерии. Здесь была наша первая встреча с Haполеоновыми войсками. Можно вообразить мужество, оживлявшее Русских и Французов: ни те, ни дpyrие не знали дотоле поражений. Совокупно с Австрийцами наши останавливали Мюрата в течение пяти часов[54]. Граф Мерфельд свидетельствовал Кутузову о примерной храбрости посланного к нему Князем Багратионом отряда. Егери наши два раза ходили в штыки[55]. Часть 8-го егерского полка, лишившись своего шефа, Графа Головкина, раненого смертельно, была на несколько минут приведена в беспорядок, но устроена Флигель-адъютантом Графом Тизенгаузеном[56]. У нас выбыло из строя 152 человека, и потеряно одно подбитое орудие.
По окончании дела Кутузов велел истребить мосты на Трауне, и пошел к Энсу, направив Графа Мерфельда, с корпусом Кинмейера, к Штейеру. На марше присоединил он к себе отpяд Графа Ностица, отступавший из Пассау, приказал ему уничтожить мост на Дунае у Линца, и 23-го Октября перешел при городе Энсе быструю реку Энс. Мюрат весь день напирал на Князя Багратиона, стараясь обойти и отрезать его от переправы. Не успев в своем намерении, он почти в одно время с Князем Багратионом приблизился к реке Энсу, стремясь овладеть мостом. Бывший в аръергарде отряд Павлоградских гусаров спешился, и под картечными выстрелами зажег мост, заблаговременно покрытый зажигательными веществами. Отрядом командовал Полковник Граф Орурк, обративший на себя общее внимание с сего похода, где он почти постоянно был начальником задних войск, и, так сказать, на своих плечах нес неприятеля. До вечера с обоих берегов Энса гремела пушечная и ружейная пальба.
Безвредно достигнуз реки Энса, Кутузов расположился с Русскими войсками при её впадении в Дунай, поставил Графа Мерфельда у Штейера, и приказал построить вдоль берега, в разных местах, укрепления. Заслонясь шанцами и рекою, надеялся он здесь держаться, согласно воле Императора Франца[57]. Его надежды не сбылись. Наполеон атаковал Австрийцев у Штейера, оттеснил их и овладел переправою. Кутузов поспешно отступил, видя невозможность оставаться долее у Энса[58]. Угрожая его левому крылу, Наполеон мог припереть его к Дунаю, и тем легче, что при занятии Французами Штейера, Граф Мерфельд получил от своего Двора повеление отделиться от Кутузова, оставя при нем отряд Графа Ностица, и идти через Мариацелль и Аннаберг к защите переправ у Вены. Оставленный на произвол собственных сил, Кутузов двинулся от Энса к Амштетену. Наполеон шел за ним, приказав Маршалу Мортье, с сводным корпусом, из одной конной и трех пехотных дивизий, направиться к Лиипу, починить уничтоженный там Кутузовым мост, перейти за Дунай, и следовать левым берегом его, не допуская Кутузова переправляться. Между тем Французы собрали все, какие можно было найти на Дунае суда, составили из них Флотилию, и приказали ей держаться на одной высоте с Мортье. Сими распоряжениями Наполеон хотел удержать и разбить Кутузова на правом берегу Дуная.
Выступая от реки Энса, Наполеон отрядил корпус Даву из Штейера прямо через Вайдгофен и Гаминг к Аннабергу, наперерез Графу Мерфельду, шедшему, в избежание проселков, столбовою дорогою из Штейера через Альтенмарк. Следуя кратчайшим путем, Даву успел предупредить его у Аннаберга. Подходя к сему городу из Мариацелле, Мерфельд неожиданно увидел перед собою Даву, и решился достигать Вены горными, окольными дорогами. Неутомимо преследуемый Маршалом Даву, в самое краткое время потерял он почти всю свою артиллерию, 24 орудия, обозы, множество пленными и разбежавшимися, и с небольшим числом войск пробрался в Венгрию, где мы найдем его после Аустерлицкого сражения. Разевеяв корпус Графа Мерфельда, Даву пошел усиленными маршами через Лилиенфельд к Санкт-Пельтену, на соединение с Наполеоном.
На другой день после отступления Кутузова от Энса, 24-го Октября, Мюрат догнал у Амштетена наш арьергард, под начальством Князя Багратиона, из 9-ти батальонов, Павлоградского гусарского полка, 4-х батальонов Кроатов и нескольких эскадромов Гессен-Гомбургских гусаров. Нападение было столь сильно, что Кутузов, лично приехавший в арьергард, полагал невозможным Князю Багратиону устоять, и велел Милорадовичу идти на его подкрепление с отдельным отрядом, составлявшим резерв аръергарда, в коем были полки Малороссийский гренадерский, Апшеронский и Смоленский мушкетерские, 8-й егерский и Мариупольский гусарский[59].
Милорадович пришел на поле сражения, когда Князь Багратион отступал. Пропустив его, он построил отряд в две линии. Мюрат возобновил нападение и атаковал правое крыло, где были Малороссийские гренадеры. Они отбили атаку. Покушение на левый фланг, где командовал Граф Витгенштейн, кончилось также безуспешно. Неприятель опять наступил. Милорадович повел вперед гренадерские батальоны Апшеронского и Смоленского полков, запретив им заряжать ружья, и напомнив, как Суворов учил их в Италии действовать штыками. Они ударили на Французских гренадеров Удино; произошла самая упорная схватка, какой еще не бывало дотоле; бились до истощения сил и смяли Французов. Вообще Амштетенское дело ознаменовалось особенным ожесточением. Раненые, после перевязки, спешили возвращаться в бой. Французы говорят, что взятые ими в плен Русские кидались яростно на конвойных[60]. К концу дела Французы отступили в беспорядке, преследуемые охотниками[61]. С тех пор Милорадович остался начальником арьергарда. Граф Витгенштейн прикрывал его движения, беспрестанно перестреливаясь с Мюратом. Между тем Кутузов отступал через Мельк к Санкт-Пельтену. Мюрат настиг Милорадовича у Мелька. Здесь опять произошло жаркое дело. Обе стороны приписали себе успех, наши потому, что давая отпор, отступили в порядке, Французы, что подались вперед.
Следуя за Мюратом, Наполеон получил от лазутчиков известие, что вторая Русская армия идет через Моравию и находится уже в нескольких переходах от Кремса. То была шестая колонна Кутузова, при выступлении его из России возвращенная в Подольскую губернию, по случаю вооружений Турков, и потом отправленная к Кутузову. Лазутчики приняли сию колонну за армию Графа Буксгевдена. Наполеон поверил им, и заключил, что Кутузов вероятно будет ожидать сей армии, пока она перейдет Дунай у Кремса, и вместе с ней станет защищать Вену. Упорные дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке удостоверяли его в желании Кутузова выиграть время для ожидания второй армии. Основываясь на сих заключениях, и соображая, что Санкт-Пельтен было единственное место, являвшее Кутузову возможность соединиться с Графом Буксгевденом, Наполеон вознамерился не допустить соединения и разбить Кутузова отдельно. Пройдя Мельк, он сделал следующие распоряжения: 1-е), корпусу Ланна, гренадерской дивизи Удино и резервной коннице Мюрата, атаковать правое крыло Кутузова; 2-е), Сульту и гварди ударить на центр. 3-е), Бернадоту и Даву обходить наше левое крыло, отрезывая Кутузова от Вены, и 4-е), Мортье, с сводным корпусом, спешить к Кремсу левым берегом Дуная, в тыл Кутузова. Корпус Мармона был за два дня перед тем послан к Леобену, разведывать об Эрцгерцоге Карле, и стараться удерживать его, если он кратчайшим путем двинется к Вене.
Во время приготовлений Наполеона, угрожавших нам в случае промедления неминуемым поражением, Кутузов стоял у Санкт-Пельтена, куда отступал Милорадович, сражаясь с Мюратом. Вскоре получил он известие о появлении Мортье на левом берегу Дуная. Проникая намерение великого противника припереть его к Дунаю, Кутузов тотчас повел армию из Санкт-Пельтена к Кремсу, перешел там через Дунай и велел Милорадовичу истребить мост, что и было исполнено под выстрелами Французов. Таким образом Кутузов очистил правый берег Дуная, вопреки двух повелений Императора Франца,` приказывавшего ему, во что бы то ни стало, защищать предмостное укрепление у Кремса, которое однако же Австрийцы только что начали строить[62]. Посланные заблаговременно Кутузовым офицеры осмотрели укрепление, и донесли, что оно едва было начато построением, следственно, нечего было и думать о зашить его. Но если бы оно и было готово, то остановясь в нем, Кутузов очутился бы, как будто в западне, с обоих берегов Дуная окруженный Наполеоном, точно в таком положении, в какое потом поставил он армию Верховного Визиря под Рущуком. Извиняясь перед Императором Францем в неисполнении повелений, Кутузов доносил Его Величеству: «Неотступное в последние дни преследование за мною неприятелей подавало мне повод думать, что они хотят напасть на нас, или имеют особенные замыслы с левого Дунайского берега. В самом деле я не ошибся. Перейдя на левую сторону реки, увидели мы в виноградниках Французских стрелков, и взяли их до 40. Все они показали, что принадлежат к корпусу, который перешел за Дунай в Линце, и спешил к Кремсу, в намерении поставить меня между двумя огнями. Одно сие обстолтельство, Государь, кажется оправдывает мое отступление. Что касается до мостового укрепления, то мы его не нашли; было только положено начало батареи, но и на той никого не находилось. Вообще по здешнему местоположению мостовые укрепления делать не удобно. Смею уверить Ваше Величество, что в полном смысле слова, я оспоривал у неприятеля каждый шаг. Доказательством служат кровопролитные авангардные дела. Но мне было невозможно останавливать долее Наполеона, не вступя в генеральное сражение, что было бы противно данным мне Вашим Величеством повелениям»[63].
Переход Кутузова за Дунай лишил Наполеона цели соображений, с какою устремился он против него из Мюнхена, совершенно изменил вид дел, и озаботил Наполеона. Прозорливый, он тотчас увидел опасное положение Мортье за Дунаем, велел остановить общее наступательное движение армии, а Сульту и Бернадоту идти к Дирнштейну, и там переправиться за Дунай на флотилии в подкрепление Мортье, которому предписал принять все меры осторожности. Сам Наполеон расположился в Санкт-Пельтене, ожидая исполнения своих повелений, но его распоряжения еще не были приведены в действие, когдa Кутузов отбросил Маршала Мортье за Дунай.
ГЛАВА VIII.
СРАЖЕНИЕ ПОД КРЕМСОМ.
[править]Движение Мортье. — Распоряжения Кутузова. — Дело в отряде Милорадовича. — Обход Дохтурова. — Отступление Мортье, — Действия Дохтурова. — Бой в Дирнштейне. — Следствия Кремского сражения. — Награды Кутузову.
Переправясь 28-го Октября, вечером, на левый берег Дуная, первою заботою почитал Кутузов собрать сведения о количестве войск и движениях Маршала Мортье. Вскоре представил к нему Милорадович схваченных в виноградниках Французов, сошедших с Флотилии на берег для грабежа. Они объявили, что Мортье, с пехотною дивизею Газана находился близ Дирнштейна, на марше к Кремсу, а прочие войска его были назади. В следующее утро лазутчики подтвердили показания пленных, присовокупляя, что другая дивизия, Дюпона, у Спица, верстах в 12-ти за Мортье, третья, Дюмонсо, в марше за Дюпоном. что большая часть дивизии. Полагаясь на его слова, Кутузов приказал Милорадовичу удерживать Маршала Мортье с Фронта, а Дохтурову обойти его и перехватить ему отступление[64]. В сих чертах заключается сущность предположений Кутузова к Кремскому сражению. Подробности распоряжений его были следующие: 1), Милорадовичу, имея Апшеронский мушкетерский полк, по одному батальону полков Малороссийского гренадерского, Смоленского мушкетерского и 8-го егерского, и два эскадрона Мариупольских гусаров, стать впереди Штейна и удерживать голову Французской колонны. 2), Дохтурову, взяв полки 6-й егерский, Московский, Ярославский, Вятский мушкетерские, и по два батальона Брянского и Нарвского, всего 16 батальонов, и два эскадрона Мариупольских гусаров, идти через Эгельсе в Шейбенферме, и оставя здесь наблюдательный отряд, спуститься с гор к Дирнштейну, в тыл Мортье. 3), Штрику следовать за Дохтуровым с Бутырским полком и двумя батальонами 8-го егерского, и остановясь у Эгельсе, действовать во Фланг Французам. 4), Князю Багратиону, с полками Лейб-кирасирским Ея Величества, Черниговским драгунским, Павлоградсеким гусарским, Киевским гренадерским, Подольским и Азовским мушкетерскими, и двумя батальонами полков Нарвского и Новгородского, выступить из Кремса по дороге к Цветтелю, охранять тыл наш, и наблюдать дороги, ведущие к Кремсу. 5), Генерал-Лейтенанту Эссену 2-мy, с остальными войсками, стоять позади Штейна в резерве. 6), На Дунайском берегу расположить батареи для действий по флотилии.
Тайно распоряжаясь к нападению, Кутузов заботился только о том, чтобы Мортье, узнав о пребывании его в Кремсе, не остановился в Дирнштейне ожидать свои задние войска. Желал выманить его оттуда скорее в ущелье, Кутузов довел до сведения Мортье посредством лазутчиков, что мы должны спешить в Моравию, только для самого краткого отдыха войск остановились в Кремсе, занимаемся с местным начальством приготовлениями к походу, и поставили Милорадовича у Штейна прикрывать отступление. Мортье поверил ложным вестям[65], и на другое утро, не послав наблюдательных отрядов в горы, спешил из Дирнштейна к Кремсу, когда Милорадович готовился встретить его, Дохтуров, и за ним Штрик, выступили в обход, ведомые Австрийским Генерал-Квартирмейстером Шмитом; он рассчитывал, что можно зайти в тыл неприятеля к семи часам утра. В таком положении находились дела 30-го Октября, на заре дня холодного и пасмурного; земля была покрыта снегом.
В начале восьмого часа Французский авангард, переночевав в Обер и Унтер-Лойбене, пошел к Штейну. На передовых цепях завязалась перестрелка. Через час явился Мортье с бригадою и атаковал. Милорадович выступил ему навстречу двумя отделениями: одно шло берегом Дуная, другое горами. Дело началось жаркое. Левая колонна наша ворвалась на штыках в Унтер-Лойбен, но была вытеснена. Получа помощь из резерва, Милорадович вновь овладел селением. Атака Мортье na наше правое крыло в горах также была неудачна; наши удержались в своей позиции.
Собрав дивизно Газана, Мортье возобновил нападение по всей линии, упорствуя в ложном убеждении, что необходимо запять Штейн, и скорее идти оттуда за Кутузовым. В другой раз выбил он Милорадовича из Уитер-Лойбена. Ежеминутно ожидая прибытия Дохтурова к Дирнштейну, Кутузов приказал Милорадовичу медленно отступать. Мортье двинулся за нами. Не доходя до Штейна был он встречен картечью, и атакован в левое крыло спустившимся с гор от Эгельсе Бутырским полком. Удостоверясь тогда, что имеет дело с превосходными силами, а не с слабым арьергардом, Мортье увидел невозможность овладеть Штейном с одною бывшею при нем дивизией, прекратил нападения, ограничился перестрелкою, и посылал приказания Дюпону ускорять марш.
Скоро должен был день склониться к вечеру, но Дохтуров не являлся. Проводники ввели его в непроходимые горы, покрытые лесами, где два человека с трудом могли идти рядом, и то встречая на каждом шагу препятствия. Дождь увеличивал трудность марша. Слыша пушечную пальбу влево, наши рвались в бой, но едва двигались, растянутые на большом пространстве. Дохтуров оставил наконец в дефилеях артиллерию и конницу, и решился идти с одною пехотою. В пять часов пополудни, вместо восьмого поутру, спустился с гор авангард его, состоявший под начальством Уланиуса, из 6-го егерского полка и гренадерского батальона Ярославского. Уланиус занял Дирнштейн, разогнав бывший там небольшой Французский отряд с тремя пушками, защищавший городские ворота. Орудия были нашими отбиты; одно из них взято 6-го егерского полка Капитаном Глебовым. Овладев Дирнштейном, Уланиус построил отряд лицом к Кремсу. За ним сошел с гор Вятский полк. Дохтуров поставил его по другую сторону Дирнштейна, фронтом к Спицу, завидя оттуда приближение Французов. То была дивизия Дюпона; она спешила на соединение с Мортье.
При первом известии о появлении Русских в тылу его, Мортье наспех послал драгунов в Дирнштейн. Они атаковали Уланиуса, но были опрокинуты. Узнав от них, что обратный выход из ущелья ему заперт, Мортье созвал на совет генералов и полковников. Полагая плен неизбежным, они предложили Мортье переехать в лодке на правый берег Дуная, представляя позор, если увеличатся трофеи Русских пленом Маршала Французской Империи. Мортье отверг предложение, почитая долгом разделять участь войск, составил арьергард удерживать Милорадовича, и пошел напролом в Дирнштейн. Заметя отступление Французов, Милорадович двинулся вперед.
Дохтуров уже стоял в кровопролитном бою. Еще поутру, услыша канонаду в дивизии Газана, Дюпон ускорил марш, и подходил к Дирнштейну в то время, когда Дохтуров занимал сей город. Дюпон решился пробиваться, стремясь войти в связь с своим корпусным начальником. «Я еще не знал, в каком положении находится Маршал Мортье», писал он, «но постигал крайнюю необходимость соединиться ним»[66]. Дюпон атаковал стоявший на дороге его Вятский мушкетерский полк. Дохтуров подкреплял полк войсками, по мере спуска их с гор, что происходило с большим против прежнего затруднением, потому что смерклось. Впотьмах и дожде нельзя было различать горных тропинок. Вскоре Дохтуров очутился между двух огней. Пока Дюпон вел атаку на него справа, Мортье ломился в Дирнитейн с левой стороны его, успьв опрокинуть Улашуса, и сам с тыла теснимый Милорадовичем, взявшим здесь два Французские орумя. Не менее кровопролитие происходило на скате гор, в тропах и ущельях, куда Дюпон обратил часть своих войск удерживать и не допускать наших идти вниз. Теснота места усугубляла жестокость сражения. Ядра и картечи, шумя по горам, ссекали деревья, дробили камни. Людей било ивернями и сучьями. Когда Мортье ворвался в Дирнштейн, резались в улицах штыками, дрались прикладами. Дюпон с своей стороны усиливал нападение. Дохтуров находился в трудном положении, без артиллерии, в темноте, лишенный возможности распоряжаться, различать действия неприятеля, и имея для отступления едва проходимые дефилеи. Потому он должен был наконец очистить путь и пропустить Мортье. Дюпон, один из лучших Наполеоновых генералов, описывая сражение, говорит: «Самый убийственный огонь кипел на Дунайском берегу и в горах. Где только позволяло место, войска кидались в штыки. Твердость Русских равнялась мужеству Французов. Те и дpyrие смешивались в отчаянных «ручных схватках»[67].
Бой в окрестностях Дирнштейна продолжался до девяти часов вечера, так, что более трех часов сражались во мраке, освещаемом только пушечною и ружейною пальбою. Сам Мортье, несколько раз окруженный, саблей очищал себе путь. Были минуты, когда в ведомой им дивизии Газана, Французы лишались надежды на спасение, и предавались паническому страху, в чем они — случай редкий — сознаются сами[68]. Так Генерал Грендорж и два полковника, для спасения своего кинулись в лодку, и были занесены на мель близ берега. Апшеронского полка Поручик Шкляревич поплыл к ним в челноке, с несколькими гренадерами, и полонил их. Французы потеряли пять орудий, штандарт, отбитое Московским мушкетерским полком знамя и 1,500 пленных. Наши батареи, поставленные на берегу, стреляли до позднего вечера по Французским судам, куда неприятель складывал больных, раненых и артиллерию. Дивизия Газана была до такой степени расстроена, что в продолжение войны уже более не была вводима в сражения. Наша потеря неизвестна. Об ней нет официальных сведений, и она показана только в общем итоге, когда совершив соединение с Графом Буксгевденом, Кутузов доносил вообще о своей убыли, понесенной на отступлении от Браунау. Примерно полагают 2,000 человек, выбывших у нас из строя. В числе убитых был Генерал-Квартирмейстер Шмит, пораженный пулею при спуске Уланиуса с гор. Место его заступил Австрийский Генерал Вейротер. Мортье всю ночь отступал к Спицу, и перед зарею получил повеление Наполеона, как можно скорее переправить весь корпус на правый берег Дуная. Через два дня не оставалось ни одного Француза на левом берегу.
Таково было Кремское сражение, Наполеоном справедливо названное «побоищем»[69]. Если оно не кончилось совершенным истреблением дивизии Газана, виною была неизвестная Кутузову местность, ибо топографических карт окрестностей Кремса тогда не существовало, и Кутузову оставалось положиться на Союзников наших, туземцев, не только ручавшихся за возможность обхода, но и принявших на себя вести Дохтурова в тыл неприятеля. Впрочем, если понесенный Французами урон был велик, важность битвы заключалась однако же не в убыли неприятеля и взятых нами трофеях, по в следствиях битвы. Принудив Наполеона возвратить Маршала Мортье на правый берег Дуная, Кутузов приобрел полную свободу действий, и соображаясь с движениями Наполеона, мог оставаться в Кремсе и ожидать Графа Буксгевдена, или идти ему на встречу, не опасаясь скорого преследования, или обратиться к Вене. Во всяком случав он достиг средств, в ожидании своих войск, оборонять переправы через Дунай, и располагать действиями согласно мнению, изложенному им в военном совете, собранном в Вельсе. Кроме того, Кремское сражение имело великое нравственное влияние в Европе. Все бывшие от Браунау до Кремса арьергардные дела доказывали, что прошла наконец Наполеону пора побед дешевых, и он встретил соперников, оставлявших ему поле битв не от принуждения неприятелем, но по воле начальников. Но как все сии дела имели следствием наше отступление, то были изображаемы Hanoлеоном победами Французов, Кремское сражение впервые явило решительную поверхность над войсками Наполеона. Потому известие о сей битве было всюду принято с неописанною радостью, как залог будущих успехов. Император Франц тотчас прислал Кутузову орден Марии Терезии первой степени. Сию высшую награду, раздаваемую в Австрии в честь воинских подвигов, прежде Кутузова имели только двое Русских: Цесаревич Константине Павлович и Cyворов. В то же время Австрийский Император приказывал Кутузову представить ему списки отличившихся под Кремсом генералов и офицеров, а нижним чинам намерен был пожаловать денежное награждение[70]. Император Александр удостоил Кутузова следующим рескриптом. «Сражение при Кремсе есть новый венец славы для Российского воинства, и для того, кто оным предводительствовал. Моих слов не достает выразить вам и всему корпусу, под вашим начальством состоящему, то удовольствие и ту признательность, которые Я ощущаю с получения сего приятного известия. С нетерпением ожидаю ваших рапортов об отличившихся, как в сем деле, так и в предыдущих. На вас возлагаю объявить также всему корпусу чувства, изъясненные в сем рескрипте Мною».
ГЛАВА IX.
ОТСТУПЛЕНИЕ КУТУЗОВА ОТ КРЕМСА.
[править]Предположение Наполеона отрезать Кутузову отступление. — Занятие Французами Венского моста. — Движение Кутузова от Браунау к Цианму. — Марш Князя Багратиона к Голлабрунну. — Тщетное намерение Мюрата обмануть Кутузова, — Дело под Шенграбеном. — Повеление Императора Франца Кутузову атаковать. — Ответ Кутузова. — Конец отступления.
Яркими красками описывают Французы гнев Наполеона при известии о Кремском бое - первой неудаче постигшей его оружие среди самого блистательного похода, наканун дня, когда надеялся он окружить и разбить Кутузова. Вместо ожиданной Наполеоном победы над Русскими, Кутузов принудил его быть бездействующим зрителем поражения Мортье. Находясь в Санкт-Пельтене, Наполеон слышит канонаду под Кремсом, знал, почти видел гибельное положение Мортье, и не мог помочь ему. Лишась средств атаковать Кутузова на правом берегу Дуная, Наполеон вознамерился нанести ему удар на левом, и одновременно, блестящим трофеем, занятием Вены, заглушить молву о минутной неудаче, вплесть новый лавр в победный венец свой[71]. Он приказал Мюрату, с корпусами Ланна и Сульта и гренадерскою дивизией Удино, спешить в Вену, во чтобы ни стало, силою или хитростью, овладеть там мостом через Дунай, а после денно и нощно идти на Цнаимскую дорогу, в тыл Кутузова, на путь соединения его с шедшими из России войсками. Он рассчитывал, что Кутузову, обеспеченному Дунаем от нападений с фронта, незачем будет торопиться отступлением от Кремса. Действительно, Кутузов хотел несколько времени оставаться в Кремсе, и Наполеон угадал намерение его. Корпуса Бернадота и Мортье стали у Маутерна, против Кремса, с приказанием готовить поспешно материалы для постройки моста, и при первом известии об отступлении Кутузова, переправиться через Дунай на флотилии и теснить его с тыла, поставляя его между их корпусами и порученными Мюрату войсками. Сам Наполеон, с корпусом Даву и гвардией, выступил из Санкт-Пельтена к Вене, где с незапамятных времен не развевались вражеские знамена.
В тот день, когда совершались сии действия во Французской армии, 31-го Октября, Русские войска, после Кремского сражения собравшись у Кремса, впервые отдыхали спокойно после беспрерывных, двухнедельных маршей и битв, не угрожаемые нападением. Тогда пришла к Кутузову шестая колонна его армии, при выступлении его из России остановленная на краткое время в Подольской губернии, по случаю вооружений Порты. Кутузов положил стоять у Кремса и высматривать дальнейшие предприятия Наполеона, имевшего для переправы через Дунай мост только у Вены. Кутузов был уверен, что, по его мнению, утвержденному Императором Францем в военном совете, происходившем в Вельсе, переправа у Вены будет упорно обороняема Австрийцами. Ожидания нашего полководца не сбылись.
Мюрат и Ланн пришли 1-го Ноября в Вену, где вовсе не было Австрийских войск. Не останавливаясь ни минуты в городе, они обратились прямо к мосту, в виду коего, на левом берегу Дуная, расположен был Венский гарнизон, под начальством Князя Ауерсберга, имевшего повеление взорвать мост, и потом оборонять переправу. У самого моста, покрытого удобозагорающимися веществами, стояла пушка для сигнального выстрела к зажжению моста; подле нее был офицер с курившимся фитилем. Распорядясь таким образом исполнить возложенное на него поручение, Князь Ауерсберг ожидал появления Французов для приказания взорвать мост. Вдруг прискакали к противоположному берегу Дуная Мюрат и Ланн, с несколькими всадниками, и махая белыми платками, въехали на мост, честью уверяя Князя Ауерсберга в заключении с Императором Францем перемирия. Не имея более враждебных намерений против Австрийцев, говорили они, мы идем искать Русских, и требовали свободного прохода через мост. Князь Ауерсберг вступил в разговор с ними, и не сомневаясь в справедливости слов и клятвах Мюрата и Ланна, расспрашивал их о подробностях мнимого перемирия, а между тем появились Французские колонны, и бегом устремились на мост. Смущенный внезапностью появления их, и доверяя честному слову неприятеля о заключении перемирия, Князь Ауерсберг отступил от Дунайского берега и обратился на дорогу в Брюнн. Мюрат и Лани немедленно перешли по мосту и направились к Кориейбургу, на Цнаимский путь; Сульт и Удино следовали за ними.
Наполеон был в двух переездах от Вены, когда донесли ему о счастливом случае, передавшем важную переправу в его руки. Переодетый, поехал он тотчас в Вену, прямо на мост, послал благодарить своих генералов за успешное выполнение данного им поручения, и приказывал ускорять движение к той точке, где соединяются дороги из Вены и Кремса в Цнаим, удерживая там Кутузова, доколе Бернадот и Мортье нападут на него с тыла. За Князем Ауерсбергом, на Волькерсдорф, Наполеон послал кавалерийскую дивизию Маргарона, и она забрала на нути много казенных и частных обозов, везенных из Вены. Отдав повеления, Наполеон оставил в Вене дивизию Кафарелли, из Ланнова корпуса, и отправился в Шенбрун, куда вскоре пришли его гвардия и корпус Даву. Несметное количество всякого рода оружия, снарядов, знамен, воинских доспехов были трофеями Французов в столице Австрии. Жители её пребыли в безмолвном спокойствии. Наперсник Императора Франца — со времени похода 1813-го года, особенно отличаемый Императором Александром — Граф Врбна, заранее назначенный оставаться в Вене во время её занятия Французами, отправился к победителю, изъявляя готовность исполнять его веления, и умоляя о пощаде столицы. He так поступил Александр, видя Москву добычей врагов.
Щедро платил лазутчикам Кутузов и был извещен ими вечером того же дня, 1-го Ноября, о переходе Французов через Дунай в Вене и направлении их к Корнейбургу и Волькерсдорфу. Основываясь на сих показаниях, он заключил, что из Корнейбурга Французы направятся к Голлабруну, перехватить ему дорогу в Цнаим, а из Волькерсдорфа пойдут к Брюнну, для вторичной встречи его там, если он пробьется у Цнаима. Заключение о марше на Голлабрун было справедливо, но второе, о движени неприятелей к Брюнну, не оказалось основательным, хотя было правдоподобно, ибо лазутчики показывали, что Французы пошли к Брюнну, но в каком числе, по скорости времени они знать не могли. Из всех соображений Кутузов увидел невозможность оставаться в Кремсе, и необходимость спешить на дорогу из Вены в Брюнн, путь соединения его с Графом Буксгевденом[72]. Немедленно распорядился он отступлением, отправил вперед тяжести, поручил Милорадовичу арьергард, и ночью, с 1-го на 2-е Ноября, выступил из Кремса, оставя в сем городе больных и раненых, из опасения, что увозя их с собою, замедлит движение армии, долженствовавшее совершаться быстро, дорогами немощеными, поздней осенью.
Маршируя всю ночь, Кутузов пришел, 2-го Ноября, в Эберсбрун, где получил официальное известие от Императора Франца о переходе неприятелей через Венский мост. Император писал ему: «Настают самые решительные минуты. Намерение неприятеля очевидно: помешать соединению Русских армий, как того и ожидать можно было. Действя Наполеона сложны, и он разделил армию на несколько частей, из коих одна, переправясь через Дунай в Вене, идет на вас. Самое лучшее было бы разбить его корпуса поодиночке, подобно тому, как вашим искусством и храбростью войск разбит Мортье. Однако же в сем случае должно принимать в соображение силу обращенного на вас неприятеля, и возможность его отступать на идущие за ним подкрепления, почему предоставляю действия вашему усмотрению и благоразумию, заранее зная, что вы вместе с Генералом Вейротером предпримете меры, выгоднейшие для общего дела и славы армии вашей, и воспользуетесь отличным расположением духа войск ваших». Далее Император Франц извешал Кутузова, что он отрешил от команды Князя Ауерсберга, легкомысленно перепустившего Французов через Венский мост, и поручил его отряд, прежде составлявший Венский гарнизон, Князю Лихтенштейну, предлагая Кутузову находиться в сношениях с ним, и направлять Князя Лихтенштейна, отступавшего на Волькерсдорф и Никольсбург, во фланг и тыл Французам. Император заключил письмо словами: «Нетерпеливо ожидаю Императора Александра. При свидании с Ним первою заботою моею будет поручить милостям Его вас и вашу армию, а я вновь повторяю вам и предводимому вами войску мою благодарность, желая вам всякого счастия при наступающих важных действиях»[73].
Письмо Императора Франца было важным указанием, подтверждая известия о намерении Наполеона не допустить соединения наших армий. Стараясь ниспровергнуть замыслы Наполеона, Кутузов поспешил занять дорогу из Вены в Цнаим, и тотчас по прибытии в Эберсбрун, послал Князя Багратиона к Голлабруну, приказывая держаться там, доколе армия пройдет позади его на Цнаимский путь, к Эцельсдорфу. Отряд Князя Багратиона только что пришел ночью из Кремса в Эберсбрун, и солдаты еще не успели сварить каши, когда получили приказание выступать. Невзирая на усталость войск, поутру, в девять часов, 3-го Ноября, Князь Багратион уже был у Голлабруна. Хотя от Эберебрупа до сего города не более двадцати верст, но переход был чрезвычайно тяжелый, в непроницаемом мраке, тропинками, виноградниками, оврагами. Войско шло бодро, одолевая местные препятствия, предводимое Багратионом, изучившим у Суворова трудное, не многими генералами постигнутое искусство усиленных маршей с наименьшим изнурением людей. Отправив Князя Багратиона, и после краткого отдыха армии в Эберсбруне, вечером, 2-го Ноября, Кутузов выступил в поход, донося Государю: «Я не скрываю от себя, что на сем марше могу потерять, можеть быть, до 1,000 человек, по спасти должно целое, буде возможно будет». Во время ночного марша, с 2-го na 3-е Ноября, среди дождя и бури, Кутузов получил от Милорадовича успокоительное известие, что посланные Наполеоном в тыл нам корпуса Бернадота и Мортье задержаны ненастьем на переправе через Дунай у Кремса, не скоро настигнут нас, и в виду нашего арьергарда показываются только конные разъезды.
Пока Кутузов и за ним Милорадович шли, увязая по колено в грязи, Князь Багратион, по прибытии в Голлабрун, нашел местность невыгодною для обороны, и отступил версты с две за Шенграбен и за ручей. В отряде его были полки Киевский гренадерский, Подольский и Азовский мушкетерские, 6-й егерский, по одному батальону Новгородского и Нарвского мушкетерских, Павлоградский и Гессен-Гомбургский гусарские, Черниговский драгунский, два казачье, и рота батарейной артиллерии. Князь Багратион поставил в первую линию полки Киевский гренадерский, Подольский и Азовский, на правом крыле Черниговский драгунский, на левом Павлоградский гусарский, в резерве батальон Новгородского и батальон Нарвского; 6-й егерский полк занял Шенграбен; перед центром, на большой дороге, расположилась рота батарейной артиллерии. Граф Ностиц, с двумя казачьими полками и Гессен-Гомбургскими гусарами составлял авангард, в Голлабрун. Находившаяся в тылу деревня Грунд была наскоро укреплена; в домах поделаны бойницы. Готовясь сражаться до` последней капли крови, Князь Багратион, по обыкновению своему, как всегда делывал он перед сражением, собрал к себе генералов и полковых начальников, и дружески разговаривал с ними о различных случаях, могущих представиться, пока Кутузов успеет вывести армию на безопасный путь. Во время беседы, где в полном блеске являлась воинская предусмотрительность Князя Багратиона, дали ему знать о приближении Французов. Известия о появлении неприятелей ждали, и потому оно никого не встревожило, но удивило другое, вслед за тем полученное донесение, что Граф Ностиц, переговоря с Французами, отступаст от Голлабруна. Обстоятельства дела были следующие.
Мюрат, встретя неожиданно наши войска на Цнаимской дороге, где он надеялся предупредить нас, и увидя на передовой цепи Гессен-Гомбургских гусаров, послал к шефу их, Графу Hocтицу, сказать, что между Австрией и Наполеоном заключен отдельный мир, и доказательством того служит безоборонный переход Французов через Дунай в Вене. Граф Ностиц поверил словам Мюрата, и отказал Князю Багратиону вступить вместе с ним в дело. Напрасно Князь Багратион убеждал его в несбытности мира, говоря, что уверения Французов военная хитрость. Граф Ностиц был непреклонен, и отступил с своими гусарами[74]. Князь Багратион поставил казаков авангарда по флангам отряда, послал разъезды для наблюдения соседних дорог, и велел войску готовиться к бою. Пользуясь отступлением казаков и Австрийских гусаров, Мюрат немедленно приблизнася к Шенграбену, занятому 6-м егерским полком. Князь Багратион приказал егерям оставить селение и примкнуть к правому крылу отряда. Французы вошли в Шенграбен, и вывезли перед фронт батареи. Так обоюдные войска, исполненные геройским духом, стояли одни в виду других, на самом близком расстоянии. Со стороны Французов были генералы, громкие славою, Мюрат, Ланн, Сульт, Сюше, Вандам, Удино; со стороны Русских был — Багратион. В ту минуту Кутузов с армией только что проходил за ним, направляясь к Эцельсдорфу. Он доносил Государю: «Истребление отряда Князя Багратиона было неминуемо, как равно разбитие самой армии, потому что близость расстояния от аванпостов отнимала средство к скорой ретираде, а изнурение солдат от форсированных маршей и биваков соделывало их неспособными устоять даже в сражении. Счастие, сопутствующее всегда оружию Вашего Величества, представило и тут средства, через которые спасена армия»[75].
Увидя себя в самой близи от Князя Багратиона, и узнав, что Кутузов в нескольких верстах, Мюрат не решался атаковать, потому что пехота его еще не вся пришла, и была в полумарше. Хитростью вознамерился он остановить движение Кутузова, пока прибудут задние войска и в нашем тылу появятся Бернадот и Мортье. Едва началась перестрелка на передовой цепи, Мюрат послал к Князю Багратиону переговорщика с предложением перемирия, на условии оставаться армиям на занимаемых ими местах, говоря, что по случаю заключения мира с Австрией, бесполезно проливать кровь. Расставляя сети Кутузову, надеясь обмануть его так же легко, как обманул он Князя Ауерсберга и Графа Ностица, Мюрат ошибся в расчете. Кутузов обратил хитрость против Мюрата, и послал к нему Генерал-адъютанта Винцингероде, с приказанием вступить в переговоры и заключить перемирие. «Намерение же мое было», доносил он государю, «паче всего, чтобы выиграть время к снисканию средства для спасения армии и успеть отойти от неприятеля»[76].
Винцингероде был встречен на Французских аванпостах начальником главного штаба Мюрата, Бельяром, и подписал с ним перемирие на условии: возвратиться Русской армии из Австрии в Россию, по той же дороге, по которой она пришла, а Мюрату нейти далее в Моравию. Условие положено представить на ратификанию Наполеона и Кутузова, и до утверждения ими, оставаться армиям Кутузова и Мюрата на занимаемых ими местах, а в случае неутверждения договора, не начинать военных действий, не предваря о том друг друга за четыре часа. Так прошло 3-е Ноября.
Перемирие отправили к Кутузову и в Вену к Наполеону. Мюрат торжествовал, уверенный в признательности Наполеона за его действия. Ему казалось, что он совершил великое дело, одним почерком пера принудив Русскую армию сперва стоять на месте, а потом возвратиться, как будто по капитуляции, в Россию, отделив Императора Александра от союза с Венским Двором, и предоставив Австрию на произвол собственных, истощенных сил ее. Вместо ожидаемой благодарности, Мюрат получил строжайший выговор. Прочитав акт перемприя, Наполеон не только, не утвердил условий, но в сильных выражениях укорял Мюрата за прекращение военных действий, говорил, что Кутузов обманывает его, и приказывал немедленно атаковать. Опасаясь новых промахов со стороны своих генералов в таком деле, где предполагал. решить участь Русской армии, Наполеон поспешил сам к Мюрату из Вены с гвардией и дивизией Кафарелли. Нетерпение его загладить потерянное Мюратом время было столь велико, что пройдя с гвардией несколько верст, он сел в карету и во всю прыть лошадей понесся в Голлабрун.
He на одного Мюрата пал гнев Наполеона: он разразился и на Бернадота, долженствовавшего вместе с Мортье преследовать Кутузова из Кремса. При отъезде своем из Вены в Голлабрун, узнав, что Бернадот еще не совершил переправы через Дунай, Наполеон приказать Маршалу Бертье написать ему: «Император гневается на вас. Принц Мюрат, Маршалы Ланн и Сульт дерутся с Русскими в двух днях расстояния от Вены, а вы еще не перешли через Дунай. Конечно вашим войскам прискорбно видеть себя лишенными участия в славе настоящего похода. Император надеется получить от вас с сим же, посылаемым к вам офицером донесение, что вы преследуете Кутузова, колете Русских штыками, que vous leur serrez les bayonnetes dans les reins»[77].
Пока описываемое здесь происходило в Вене, Кутузов получил акт перемирия, и «нимало не думал», как писал он государю, «принять условий. Я удержался», говорит он, «ответом 20 часов, а между тем продолжал отступать, и успел отойти от Французов два марша». По выходе на Цнаимскую дорогу, Кутузову надлежало предупредить Французов в Погорлице, находящемся на кратчайшем пути из Вены в Брюнн. Желая скрыть свое движение от Эцельсдорфа к Погорлицу, он решился жертвовать отрядом Князя Багратиона и оставил его в виду неприятелей. Обрекая Князя Багратиона на славный подвиг, Кутузов положил на нем знамение креста: высок предмет для кисти Русского художника — Кутузов благословляет Багратиона.
На другой день, 4-го Ноября, пополудни в пятом часу привезли Мюрату выговор Наполеона и повеление тотчас атаковать. Мюрат прислал сказать Князю Багратиону, что не получая от Кутузова ратификации, более на перемирие не соглашается и даже отказывает в четырехчасном сроке, определенном для начала военных действий. Едва Багратион выслушал Мюратова посланного, посыпались на нас ядра и гранаты. Все Французские войска, собранные во время прекращения военных действий позади Шенграбена, пришли в движение. Гренадеры Удино и резервная конница должны были идти в центр; Сульту поручен обход правого крыла Князя Багратиона, Ланну обход левого. Опытные полководцы, они постигали необходимость быстрым движением вознаградить утраченное в переговорах время, и воспользоваться кратким остатком осеннего дня. Но в самом пылу наступления, вдруг часть неприятельских войск была остановлена. Наши артиллеристы, отвечая на первые неприятельские выстрелы, зажгли Шенграбен, центр расположения Мюрата. Пожар быстро pacпространился; пламя и дым понеслись в лицо Французам; головни и искры угрожали взрывом зарядных ящиков. Неприятель начал спасать их. Пожар замедлил движение войск, бывших ближе к Князю Багратиону, то есть, в центр, на столбовой дороге, но Сульт и Ланн, пошедиие в обход, скоро начали настигать наши войска.
Правое крыло наше было первое атаковано конными гренадерами. Здесь, под начальством Уланиуса, находились полки Киевский гренадерский, 6-й егерский и Черниговский драгунский. Гренадеры и егери остановились, дали подойти конным гренадерам, приняли их батальным огнем и опрокинули две атаки. Черниговские драгуны и казаки преследовали Французов. Под прикрытием артиллерии, стрелков и казаков, Уланиус продолжал отступать. Французская конница опять обошла его, но видя стройный марш, на сей раз не атаковала. Сильнее было нападение на левом крыле, куда Ланн успел подвести больше войск. После нескольких атак, ои отрезал от пехоты Павлоградский гусарский полк, который и принужден был обратиться на другую дорогу для соединения с армией. Потом Ланн окружил Подольский и Азовский полки; два раза пробивались они на штыках. Между тем Мюрат и Удино, несколько времени задержанные пожаром в Шенграбене, бросились большою дорогою за Князем Багратионом, действуя по нем артиллерией. Как громоносные тучи, Французы облегали нас с разных сторон. Конница их пользовалась каждым удобным случаем для атак центра и флангов. Наши отбивались, сохраняя неизменный порядок. Князь Багратион шагом переезжал от одного полка к другому, утешался мужеством войск, и никого не ободряя, ибо не для чего было ободрять. Смерть свирепствовала вокруг Багратиона, но щадила героя будто сберегая его до битвы Бородинской, где событие мировое сочеталось с великою жертвою.
Отступая, наши подошли к селению Гунтерсдорфу, куда Князь Багратион заблаговременно послал два батальона пехоты и казаков, приказывая им пропустить мимо себя отряд и составить арьергард. Здесь напор неприятеля сделался сильнее, потому что при переходе селением, и вокруг него огородами, произошло неизбежное в таких случаях промедление. Одолевая и сие препятствие, дали Французам прежний отпор. Когда прошли Гунтерсдорф, смерклось. Во мраке Ноябрьского вечера исчезло единство в повелениях, даваемых начальниками. Голос их был заглушаем пушечною и ружейною пальбою, восклицаниями нападавших и защищавшихся, стоном раненых, воплями раздавленных лошадьми. Каждый батальонный и эскадронный командир действовал, как внушали ему личное мужество и собственная распорядительность. Французы и Русские рвались исполнить долг службы и чести. Неприятель старался окружать и обходить; наши по нескольку раз пробивали ряды его грудью. Некоторым из Русских офицеров удавалось спасать отрезанные части войска хитростью: становившимся на путь их колоннам они кричали по Французски: «Что вы делаете? Мешаете отступать своим». Преследование, обратившееся наконец в совершенную погоню, продолжалось до полуночи, когда Наполеон, прискакав к Мюрату, и видя бесполезность дальнейшего натиска, приказал прекратить огонь.
Князь Багратион спешил отступать, давая войску самые краткие отдыхи, и через два дня, ведя с собою пленных полковника, 2-х офицеров и 50 рядовых, и неся трофей, Французское знамя, взятое ночью в схватке, вступил в связь с Кутузовым, между тем уже пришедшим в Погорлиц, цель его отступления. He найдя там Французов, Кутузов увидел, что не было ему более препятствий соединиться с шедшими из России войсками, и он остановился ожидать Князя Багратиона, «оставленного», по словам его, «на неминуемую гибель для спасения армии».
Когда донесли о приближении Князя Багратиона, Кутузов поехал к нему навстречу, обнимал его и говорил: «О потере не спрашиваю: ты жив - для меня довольно!» Наша потеря заключалась более нежели в 2,000 выбывших из строя. Отовсюду сыпались поздравления Князю Багратиону; благоговейно смотрели на опаленные боем войска его. Имя Багратиона, уже народное в России со времени Италийского похода, славилось во всех концах Империи. Император Франц пожаловал Князю Багратиону командорственный крест Марии Терезии, коего никто из Русских тогда не имел. Австрийцы, не щедрые на похвалы, до сих пор в сочинениях своих называют отряд его «дружиною героев» Heldenschaar. Император Александр наградил за Шенграбенское дело полки Павлоградский гусарский и Черниговский драгунский Георгиевскими штандартами; Киевский гренадерский, казачьи Сысоева 3-го ни Ханженкова 1-го, Георгевскими знаменами; 6-й егерский серебряными трубами.
Оставя Князя Багратиона в арьергарде, Кутузов пошел из Погорлица в Брюнн. На марше он получил повеление Австрийского Императора остановиться и дать сражение Наполеону. Кутузов отвечал. «Одной преданности моей к Вашему Величеству было бы достаточно для точного исполнения повеления Вашего, если бы даже не понуждал меня к тому священный долг повиноваться воле Вашей. Не смею однако же скрыть от Вас, Государь, сколь много предоставил бы я случаю, доверяя участь войны одному сражению. Тем труднее отваживаться мне на битву, что войска, хотя исполнены усердием и пламенным желанием отличиться, но лишены сил. Утомленные усиленными маршами и беспрестанными биваками, они едва влекутся, проводя иногда по суткам без пищи, потому что когда начинают варить ее, бывают настигаемы неприятелем, и выбрасывают пищу из котлов. Полагаю необходимым отступать, доколе не соединюсь с Графом Буксгевденом и разными Австрийскими отрядами. Подкрепясь сими войсками, мы удержим неприятеля в почтении к нам, и заставим его дать нам несколько дней отдыха, после чего нам можно будет действовать наступательно. Надеюсь, что знак к бою будет предвестником успехов союзной армии»[78].
Отправив донесение к Императору Францу, Кутузов в тот же день, 6-го Ноября, пришел в Брюнн. Здесь явился в его команду Князь Лихтенштейн, с войсками, составлявшими Венский гарнизон. Через час приехал к нему Кавалергардского полка Поручик Чернышев — ныне Военный Министр — с донесением, что первая колонна Графа Буксгевдена в полуторе марше от Брюнна. Таким образом на 400 верстном пространстве Кутузов избегнул поражений, несколько раз готовимых ему Наполеоном. Преследуемый и окружаемый многочисленною армиею, предводимою Великим полководцем, он угадывал и предупреждал замыслы его, под Кремсом разбил неприятеля, и совершил отступление, поставляемое военною Исторею в числе образцовых. Но История еще не могла оценить в полной мере заслуги Кутузова, ибо доселе не было известно, что на отступлении, во время ежедневной, три недели продолжавшейся борьбы с Наполеоном, Кутузов принужден был часто не соглашаться с Венским Военным Советом и действовать вопреки присылаемым ему из Вены предписаниям, исполнение коих влекло к неминуемой гибели предводимые Кутузовым войска. При таком очевидном разномыслии с Австрийским Двором, в повелениях коего состоял Кутузов, он умел однако же сохранить с ним отношения самые приязненные. Честь искусству и глубокому разуму Полководца, но хвала и частным начальникам и солдатам, соделавшим подвиг его возможным. От Браунау до Брюнна наше войско отражало Французов на каждом шагу, нигде не давая им ни малейшей поверхности. Генералы, офицеры, солдаты, все стремились удержать за собою первенство в ратном деле, стяжанное Русскими целым веком побед над всеми неприятелями России. Потеря Кутузова от Браунау до Брюнна состояла в 5,840 убитых и раненых. Исполнив подвиг, Кутузов, в самый день вступления своего в Брюнн, спешил ходатайствовать о награде двух главных помощников своих, Милорадовича и Князя Багратиона. По его представлению они были произведены в Генерал-Лейтенанты. Император Франц пожаловал Кутузову столовых денег по 10,000 серебряных гульденов.
Из Брюнна Кутузов продолжал отступать, и 1-го Ноября соединился с Графом Буксгевденом у Вишау. Наполеон прекратил быстрое преследование, увидя, что после соединения наших армий наступал новый период похода. Он остановился, 8-го Ноября, в Брюнне, и начал сосредоточивать здесь армию, имевшую, как и мы, нужду в отдохновении. Войска его расположились на кантонир-квартирах, готовые в сутки собраться для сражения; авангард стал у Раузница; сильные Французские гарнизоны заняли Пресбург, Вену и Кремс. В таком положении Наполеон предался соображениям третьего, бедственного нам периода войны.
ГЛАВА X.
ДЕЙСТВИЯ В ИТАЛИИ И ТИРОЛЕ.
[править]Предположения Австрийцев о войне в Италии. — Перемена операционного плана. — Наступление Французов. — Калдиерское сражение. — Отступление Эрцгерцога Карла из Италии. — Расположение Австрийцев в Тироле. — Неудачи их и отступление.
Изобразив действие на главном театре войны, до того времепи, когда враждующие армии пришли в Моравию, где через две недели потом совершился перелом похода Аустерлицким сражением, надобно, для общей связи происшествий, изложить вкратце действия Австрийских армий в северной Италии и Тироле.
Венский Двор намерен был вести в Италии войну наступательную, предварительно овладеть крепостями Мантуей и Пескиерой, и потом через Швейцарию идти во Францию. Предводительство поручили герою Австрии, обожаемому войском Эрцгерцогу Карлу. Армия его состояла из 80,000 человек, и в Сентябре, когда Макк шел к Ульму, располагалась между Вероною и Леньяно, на левом берегу реки Адижа, тогдашней границе Австрии с Италийским Королевством. К концу Октября надеялись умножить армию до 100,000 человек. Отдельный 10,000-й корпус Гиллера был в Тренте и Ботцене, охраняя сообщение с Тиролем. Французами командовал в Италии Массена, имея под ружьем 56,000 человек, и повеление действовать оборонительно, пока решатся дела на Дунае, и соединится с ним 17,000-й корпус Сен-Сира, находившийся в Неаполе.
Скоро первоначальные предположения Австрийцев изменились. Когда в Вене узнали о союзе Баварского Курфюрста с Наполеоном, и потом о движении Наполеона из Булони в среднюю Германию, приказано было Эрцгерцогу Карлу отправить к Ульму 20,000 человек. Уведомленный из Вены о сем распоряжени, Макк полагал излишним такое усиление порученной ему армии, верный надежде на соединение свое с Кутузовым, и послал войскам, отряженным к Ульму Эрцгерцогом Карлом, повеление возвратиться в Италию. Посланный застал их на поход из Италии. Они пошли назад, но не поспели к Эрцгерногу Карлу во время битвы его с Массеной, и провели поход в бесполезных. маршах. Вскоре потом Главнокомандующий в Тироле, Эрцгерцог Иоанн потребовал к себе половину отряда Гиллера, стоявшего в Тренте.
Лишившись содействия 20,000 человек, отправленных к Макку, и половины отряда Гиллера, Эрцгерцог Карл сделался почти равносилен неприятелю, и должен был помышлять о войне оборонительной, тем более, что к Массене спешил из Неаполя корпус Сен-Сира. Таким образом, при начале похода Эрцгерцог и Массена были обречены обстоятельствами на бездействие. Между тем, к обоим приходили известия об успехах Французов на Дунае. Октября 16-го Массена получил от Наполеона подробности о разгроме Австрийцев под Ульмом, и приказал открыть наступление. Любимец побед — как называли его Французы — начал готовиться к переходу через Адиж. С своей стороны Эрцгерцог, заключая по обороту дел в Германии о вероятности вскоре предстоявшего ему отступления из Италии, сосредоточил войска в крепкой позиции при Кальдиеро, между Вероной и Виченцей. Пораженный бедствиями отечества, он решился спасти, по крайней мере в Италии, честь Австрийского оружия, и не оставлять сей страны, не одержав победы, необходимой ему и для обеспечения предвиденного им отступления. Потому зная о приготовлениях Массены, он не уклонялся от битвы. Спустя два дня, Октября 18-го, переправясь через Адиж, Французы атаковали его при Кальдиеро. Трое сутки длился самый упорный бой. Массена и войска его рвались не уступать в славе товарищам своим на берегах Дуная; Эрцгерцог и его армия истощались в усилиях смыть с Австрийского имени Ульмский позор, и отбили все атаки Массены. В последний день сражения пришло Эрцгерцогу повеление из Вены оставить сильный гарнизон в Венеции, и спешить на соединение с Кутузовым. Ночью с 20-го на 21-е Октября начал он обратное движение. Французы устремились за ним. Удержав их сутки у Виченцы, он безвредно достигнул Тревизы, послал 18 батальонов для усиления Венецианского гарнизона, и продолжал идти к Пальма-Нове. Получая на пути известия об отступлении Кутузова, и видя невозможность соединиться с ним через Тарвис и Виллах, Эрцгерцог оставил Пальма-Нову 30-го Октября, в день Кремского сражения, и обратился к Горицу и Лайбаху, куда пришел 8-го Ноября, в день соединения Кутузова с Графом Буксгевденом. Во время своего отступления он рассеивал слухи о скором прибытии Русских войск в Далмацию, и намерении своем соединиться с ними. Доверяя слухам, и зная, что с часу на час ждут также в Неаполь Русских и Англичан, Массена, сперва следовавший неотступно за Эрцгерцогом, остановился на берегах Изонцо, желая утвердиться в занятом им крае, и не обнажать от войск Италии, угрожаемой высадками Русских. Став на Изонцо, он послал конные отряды наблюдать движения Эрцгерцога, и приказал Сен-Сиру, между тем пришедшему из Heaполя в Падую, обложить Венецию. Освободясь от преследования Французов, Эрцгерцог Карл продолжал отступать, имея главною целью соединиться с братом своим, Иоанном, и потом идти с ним к Вене.
Таковы были действия Эрцгерцога Карла. Обратимся к брату его, Иоанну. При открытии похода он был в Тироле, с 30,000 человек, разделенных на отряды, для охранения входов в сию гористую страну. Они стояли так: пошедший из Ульма для охранения переправ по Иллеру, и отрезанный от Макка Сультом, Иеллахшиц был у Фельдкирха; Принц Роган у Фуссена; Сен-Жюльен у Шарница; Тирольское ополчение в Куфштейне; сам Эрцгерцог Иоанн с резервом в Инспруке, имея сообщение с Италийскою армией посредством отряда Гиллера, расположенного в Тренте и Ботцене.
После уничтожения Австрийцев под Ульмом, желая при дальнейшем движении против Кутузова обеспечить свое правое крыло, Наполеон приказал идти в Тироль Нею из Ульма, Баварской дивизии Деруа из Зальцбурга, Маршалу Ожеро от Фельдкирха. Ней следовал на Шарниц, укрепленный природою и искусством. Невзирая на неприступность места, он атаковал и взял Шарниц, 24-го Октября, после чего обратился на главный город Инспрук, откуда при его приближении отступил Эрцгерцог в крепкую позицию на Бреннере, уже получив из Вены повеление оставить Тироль и спешить с Эрцгерцогом Карлом к средоточию Монархии. Он приказал Иеллахшицу, бывшему у Фельдкирха, и Принцу Рогану, стоявшему у Фуссена, соединяться с ним через Ботцен. Еще не дошло до Иеллахшица приказание, когда Ожеро успел обойти его, и принудить без боя положить оружие. Та же гибельная участь ожидала Принца Рогана. На отступлении от Фуссена к Ботцену он был предупрежден Неем, уже занявшим Бреннерскую позицию, откуда Эрцгерцог Иоанн между тем отступил на Клагенфурт, опасаясь потерять сообщение с Эрцгерцогом Карлом. Увидя на дороге своей Французов, и невозможность соединиться с Главнокомандующим, Принц Роган пошел горными тропами в Италию, надеясь пробраться позади Массеновой армии и укрыться в Венеции. Извещенный о появлении Австрийцев в тылу его, Сен-Сир‚ наблюдавший Венецию, выступил против них, рассеял отряд Принца Рогана при Кастель-Франко и полонил его самого. Стоявшее у Куфштейна Тирольское ополчение потерпело также несчастие. Оно было окружено Баварскою дивизией Деруа, и сдалось на капитуляцию. Таким образом погибли три отряда Тирольской армии: Иеллахшица, Принца Рогана и ополчение. Притянув к себе отряды Сен-Жюльена и Гиллера, а также войска, посланные в начале похода из Итали к Ульму, и отсюда обращенные Макком назад, Эрцгерцог Иоанн спешил через Виллах и Клагенфурт к Випдишгрецу, где условлено было соединиться с Италийскою армией, 14-го Ноября, день, когда Императоры Александр и Франц приняли в Ольмюце решение идти вперед.
ГЛАВА XI.
ЛАГЕРЬ ПОД ОЛЬМЮЦЕМ.
[править]Состав корпуса Графа Буксгевдена. — Поход гвардии из Петербурга в Ольмюц. — Ольмюцкая позиция — Письмо Наполеона Императору Александру. — Ответ Наполеону. — Переговоры Австрийцев с Наполеоном. — Распоряжения Императора Александра. — Вооружение Пруссии. — Причины оставления Ольмюцкой позиции. — Дела политические. — Присвоение Австрийцами верховного предводительства армией. — Изъявление Высочайшей благодарности жителям Петербурга.
Ноября 8-го, в день вступления Наполеона в Брюнн, Кутузов соединился у Вишау с первою колонною корпуса Графа Буксгевдена, и продолжал отступать к Ольмюцу, где были задние войска сего корпуса, состоявшего из 26,828 человек[79].
Ноября 10-го Кутузов вступил в Ольмюц, где находились Императоры Александр и Франц, и был назначен Главнокомандующим соединенными в Моравии Русскими и Австрийскими войсками. Дежурным Генералом армии был onpeделен Генерал-Адъютант Князь Волконский, ныне Министр Высочайшего Двора, Генерал-Квартирмейстером Вейротер. Монархи положили оставаться в Ольмюце, желая дать отдых покрытому славою, но утомленному войску, пришедшему с Кутузовым, соединиться с гвардией и корпусом Эссена, выждать сближения к театру войны Беннигсена и Эрцгерцога Карла, и узнать окончательное решение Берлинского Двора.
Через два дня пришла в Ольмюц гвардия, под начальством Цесаревича Константина Павловича, в числе 8,500 человек строевых[80].
Исполненная уверенности в победе, гвардия двинулась из Петербурга 10-го Августа, за три дня до выступления Кутузова из границ России, и через два месяца, когда Кутузов стоял в Браунау, а Наполеон находился в Мюнхен, прибыла в Брест, радостно встречаемая на всем пути. Особенным гостеприимством отличились крестьяне Порховского уезда села Бешковичей, и были награждены Государем тысячью рублей. В Бресте укомплектовали гвардию людьми из полков Петровского и Тенгинского, уменьшили обоз, дали войску пять дней отдыха. Из Бреста гвардия пошла на Краков усиленными маршами, иногда верст по сороку и более. От границы Австрийских владений, по повелению Императора Франца, были приготовлены на половине каждого перехода обеды для офицеров; солдатскую амуницию везли на подводах. Гвардия вступила в Ольмюц в полной парадной форме, прямо на смотре Монархов, и смотр был самый блистательный. В центре стояли войска, совершившие отступление от Браунау; на правом крыле была гвардия, на левом корпус Графа Буксгевдена. Император Александр благодарил все войска, особенно сражавшиеся ежедневно с неприятелем. Они отличались не щегольством одежды и блеском оружия, как гвардия и корпус Графа Буксгевдена, но своими воспоминаниями недавних подвигов.
После прихода гвардии, в соединенной под Ольмюцем армии было 104 батальона, 159 эскадронов и 8 казачьих полков, в том числе Австрийцев, под начальством Князя Лихтенштейна, 54 весьма слабые эскадрона и 20 батальонов, большей частью вновь сформированных и за месяц вооруженных. Русских было 68,500, Австрайпов 14,000, всего 82,500 человек. Армия расположилась биваками на возвышенной и для оборонительного сражения выгодной позиции, откуда можно было обозревать окрестность верст на семь. Позади находились широкие, неглубокие лощины, удобные для скрытия резервов. Батареи имели между собою взаимную оборону. Впереди протекала речка и были болота. Позади, на р. Мархе, устроили мосты, на случай отступления. В боевых линиях стояли Русские; в резерве были Австрийцы. Князь Багратион, с авангардом, занимал Простниц; отряд Кинмейера был у Тобичау. Эрцгерцог Фердинанд, с остатками прибежавших к нему из-под Ульма войск, разными гарнизонами, командами и депо, всего 10,000 человек, находился в Богемии, близ Иглау, удерживая сообщение с армией посредством разъездов.
Пространство 70-ти верст, расстояние между Ольмюцем и Брюнном, разделяло враждующие армии. Невзирая на великие, приобретенные Наполеоном успехи и покорение Вены, положение его являлось опасным. Увлеченный далеко от Франции, в глубине Моравии, он стоял в виду Русской армии, дотоле никем непобежденной, и доказавшей на четыреста-верстном отступлении, что новые, предстоявшие с нею битвы будут упорны. Наполеон знал о шедших к Русским подкреплениях, получал известия о марше Эрцгерцога Карла, и удостоверился из бумаг перехваченного Австрийского курьера в приступлении Пруссии к союзу против него. Видя собирающиеся отовсюду союзные войска, числом своим дававшие нам сильный перевес, Наполеон не решался атаковать Русской армии в крепкой позиции под Ольмюцем, не желая еще более удалиться от своих сообщений. Он вознамерился вступить в переговоры, и отправил следующее письмо к Императору Александру: «Посылаю моего адъютанта, Генерала Савари, поздравить Ваше Величество с прибытием к армии, выразить все мое уважение к особе Вашей, и желание найти случай доказать Вам, сколь много дорожу я приобретением Вашей дружбы. Удостойте принять посланного с свойственною Вам благосклонностью, и верьте, что более, нежели кто другой, желал бы я сделать Вам угодное. Молю Бога, да сохранит Вас под святым покровом Своим». Император Александр отвечал: «С признательностью получил Я врученное Мне Генералом Савари письмо, и поспешаю выразить вам всю Мою благодарность. Все Мои желания состоят в восстановлении общего мира на основаниях справедливых. Также хочу иметь случай сделать лично для вас приятное. Примите уверение в том, а равно в моем совершеннейшем уважении». Письмо было подписано на имя Начальника Французского Правительства: «Au chef du gouvernement françois».
Ответ Императора Александра лишал Наполеона надежды на примирение, нбо ему было известно с какою целью Государь предпринял войну, и следственио, он знал, на каких условиях наш Монарх полагал основать прочный мир. В Императоре Франце Наполеон нашел более расположения сблизиться. Со времени Ульмского несчастья, питая желание прекратить войну, не щадя даже пожертвований, Император Франц полагал, что при соображении невыгодного положения своего в Моравии и близкой войны с Пруссией, Наполеон согласится на мир для Австрии не совсем тяжкий, Он изъявил Императору Александру намерение послать к Наполеону переговорщиков. Сколь ни было противно Государю такое предложение, но видя непременное желание Союзника Своего начать переговоры, Он предоставил ему действовать по усмотрению, как признает он за благо для пользы Австрии. В следствие сего отзыва были отправлены в Брюнн Граф Стадион и Граф Гиулай. Выслушав их, Наполеон послал их в Вену договариваться с Министром Иностранных дел Талейраном о заключении мира между Францией и Австрией.
Сокровенная переписка Венского Двора с Наполеоном о мире уже началась прежде. Хотя ее вели тайно от Императора Александра, ибо знали Его решимость не вступать в переговоры с Наполеоном, однако ж она не ускользнула от проницательности Кутузова. При свидании с Макком, когда несчастный полководец ехал из Ульма в Вену, Кутузов выведал от него о данном ему Наполеоном поручении предложить Австрии мир, но не мог узнать` сущности предложений, скрываемых тщательно, и до такой степени, что присутствовавший на свидании Кутузова с Макком Граф Мерфельд изъявил неудовольствие, когда Макк упомянул о возложенном на него Наполеоном поручении[81]. Другой случай подтвердил догадки Кутузова о существовании тайных сношений. Когда он пришел в Мельк, привезли к нему из Французского авангарда письмо на имя Графа Мерфельда, тогда отделившегося от нашей армии движением из Штейера к Мариацелле. В комнате Кутузова были Австрийские Генералы Штраух, Шмит и Кинмейер. С согласия их Кутузов распечатал письмо. Оно было от Маршала Бертье, который писал Графу Мерфельду: «Я получил отправленное на имя Императора Наполеона письмо Императора Франца, и при сем препровождаю ответ». Содержание ответа осталось Кутузову неизвестно: Австрийские генералы просили его вручить им немедленно Наполеоново письмо для отправления в Вену[82].
Между тем все помыслы Императора Александра были устремлены на продолжение войны. И здесь юного Монарха нашего видим таким же, каким был Он после, проникнутого постоянно мыслью — мечом переломить скипетр Наполеона, дозволявшого себе всяческие нарушения прав народных. Заключая по обороту войны, что посланные из Корфу в Неаполь Русские войска не возмогут иметь влияния на дела, оставаясь в Италии, и гораздо полезнее будут на главном театре войны, Он приказал Генералу Ласси посадить корнус Анрепа на суда и плыть из Неаполя в Триест, стараясь войти в сообщение с Эрцгерцогом Карлом. Тогда же Государь предписал Эссену ускорить марш, Беннигсену спешить через Бреславль в Богемию, на соединение с Эрцгерцогом Фердинандом, Римскому-Корсакову, из войск, находившихся в пограничных губерниях, расположить 45 эскадронов и 35 батальонов между Брестом и Бродами, «чтобы по первому востребованию могли они быть употреблены в действие»[83].
Начальство над сим резервом поручено Михельсону, находившемуся при корпусе Беннигсена. Получа повеление возвратиться в Россию к новому назначению, неукротимый в порывах мужества и гнева, спаситель Казани, Михельсон упал на стул и залился слезами. Он видел себя лишенным цели своих пламенных желаний — сразиться с Наполеоном и сокрушить его, как сокрушил он Пугачева.
От Эрцгерцога Карла получены были в Ольмюце радостные известия. Он писал, что оставил далеко за собою Массену, вступает в связь с Эрцгерцогом Иоанном, и надеется соединиться с ним 14-го Ноября у Виндишгреца, в 260-ти верстах от Вены, после чего с 80,000-ми человек поспешит к Дунаю. Из Берлина доносили о готовности Короля Прусского содействовать желаниям Императора Александра, изображали восторг гвардии при выступлении из Потсдама, и мужестве, оживлявшем Прусские войска. Для военных действий составили в Берлине следующий план: по обыкновению Прусских Монархов, Король намерен был лично предводительствовать главною армией. Правый фланг её поручали Герцогу Брауншвейгскому, левый Принцу Гогенлоге, резерв Фельдмаршалу Меллендорфу. Армия должна была идти через Байрейт и Бамберг на сообщения Наполеона, и состояла из 103,235 Пруссаков, 16,000 Саксонцев и 1,000 Веймарцев.
| 120,235 | чел. | |
| Отдельные корпуса. | ||
1-е), Генерала Шметтау, войска Прусские и Гессен-Кассельские, назначался также в тыл Наполеона, через Фульду |
50,000 | —— |
2-e), Генерала Калькрейта идти в Ганновер, на соединение с Графом Толстым |
15,235 | —— |
| Резервы. | ||
1-е), У Магдебурга, Принца Евгения Виртембергского |
17,367 | —— |
2-е), В Силезии, Генерала Тиле |
14,579 | —— |
3-e), —————————— Граверта |
25,278 | —— |
Итого |
212,694 | ——[84] |
Все Прусские войска двигались к местам, откуда они должны были действовать. Только три обстоятельства замедляли объявление войны Берлинского Двора: несогласие с Англичанами, касательно количества вспомогательных денег, прения с ними о размене Гановера на Прусские владения в Вестфалии, и неполучене ответа от Графа Гаугвица, посланного к Наполеону с требованиями, изложенными в Потсдамском договоре. Рассчитывая однако же близкое наступление месячного срока, когда Прусский Король намерен был объявить войну Наполеону, если не получит удовлетворительного ответа, не сомневались в скором разрыве с ним Пруссии, наверное полагая получить от Наполеона отказ на предложенные ему условия. Таким образом все благоприятствовало видам Императора Александра. Отовсюду сближались союзные войска, и 170,000 Пруссаков обращались на сообщения Наполеона. Стоило только сождать, и перевес видимо склонялся на нашу сторону. Выигрыш времени являлся дороже, нежели выигрыш сражения. С разных сторон окруженный, Наполеон был бы принужден бороться с силами несравненно превосходившими армии его. Победа над ним казалась неотъемлемою. Вышло противное.
В Ольмюцком лагере открылся недостаток в продовольствии. Намереваясь действовать в Швабии, Австрийцы не могли вообразить, что война быстро перенесетcя в Моравию, где и не заготовили магазинов. Подвозы были далеко и шли медленно. Самые строгие предписания встречали тайное противоборство в гражданских властях. Происшедший после Ульмского несчастья упадок народного духа, ежедневно возрастая, усилил желание мира, каков ни был бы мир, только избавил бы Государство от Французов. В окрестностях Ольмюца крестьяне разбегались; селения пустели; надобно было доставать хлеб насильственно. Дальнейшее пребывание у Ольмюца угрожало голодом. Собрали военный совет. Кутузов предложил отступить и сблизиться с подвозами. Его мнение не было принято, и решено идти вперед, невзирая на то, что два или три наступательные марша вели к битве с Наполеоном, казавшейся Кутузову ранновременною.
На решение идти вперед были еще другие причины, без объяснения коих нельзя уразуметь, по какому поводу произошло Аустерлицкое сражение. Доныне никому неизвестные, они заключались в следующем: лица, имевшие влияние в Венском Кабинете, разделяли общее мнение в Австрии о невозможности победить Наполеона, думали, что продолжение борьбы с ним навлечет страшные бедствия на Монархию, и даже при содействии Пруссии отечество их должно будет обратиться в театр войны неокопчаемой. Скорее желая избавиться несчастий, тяготевших над Государством, и тех, какие предвидели, они хотели мира. Препятствием к достижению сей цели был Император Александр. Потому вознамерились они ввести Его армию в сражение, нe могшее стоить дорого их соотечественникам. В лагере под Ольмюцем находилось только 14,000 Австрийцев, большею частью рекрутов; остальные войска были Русские. Жертва со стороны Австрии являлась не велика. Все бремя сражения обрушивалось на Русских. И победа и поражение вели поборников мира к одной вожделенной ими цели — миру[85]. Думали, что разбитый, Наполеон отступит; одержав победу, он воспользуется ею и предложит мир. Со стороны Русских почти все желали поспешнее встретиться с Наполеоном, уверенные в победе, и пламенея порывом сразиться перед глазами Александра.
Таковы были, кроме недостатка в продовольствии, основания, побудившие выступить из Ольмюца вперед, в такое время, когда в армии не было единоначалия.
Описывая действия Кутузова, мы видели, что Венский Двор посылал ему, как некогда Суворову в Италию, неоднократно повеления касательно действий его. Суворов сильно возражал на распоряжения Военного Совета, спорил с ним, и самое имя Гоф-кригс-рата обратил в насмешку. Возникшее от частых противоречий между Суворовым и Военным Советом раздражение повело к неудачному окончанию славно начатой великим полководцем войны 1799-го года. Кутузов поступал иначе. На словах и письме соглашаясь с Советом, одобряя предположения Австрийских генералов, он не стеснялся мнениями посторонними, действовал по-своему, и — отличительная черта всех войн его — принимал ответственность на себя. Недоверие Австрийцев к Суворову и Кутузову происходило не от неуважения их к нашим полководцам и Русской армии. Более других иностранцев всегда ценили они мужество нашего войска, и доныне отдают ему должную справедливость, но они имеют особенное воззрение на войну. У них есть свои понятия и правила, почитаемые непреложными. Русских полагали они недовольно созрелыми для высших воинских соображений. Подобное сему видели мы и впоследствии, в 1813-м и 1814-м годах, когда редкий день проходил без разноречия с ними Императора Александра. Хваля действия Кутузова от Браунау до Брюнна, они считали однако же нужным, при соединение с ним в Ольмюце, непосредственно руководствовать его дальнейшими движениями, Император Александр, еще незнакомый с войною, не доверял самому себе — недоверие продолжалось до 1812-го года — и полагал, что Австрийцы в многолетних походах против Французов изучили основательно образ войны с ними. Являясь только союзником Императора Франца, пришедшим на помощь ему, он предоставил генералам его главные распоряжения. Душою их был Генерал-Квартирмейстер Вейротер, облеченный высоким уважением Монархов, а поборниками мнений его были Генерал-Адъютанты Князь Долгоруков и Винцингероде, оба пользуясь особенным расположением Императора Александра. От совокупности сих причин, в последнем периоде сего похода, заключающем в себе наступательное движение Союзников и Аустерлицкое сражение, Кутузов перестал быть действователем. Нося звание Главнокомандующего, но видя себя без власти предводителя, он покорился обстоятельствам, объявлял по армии даваемые ему приказания, и оставался простым зрителем событий.
Заключая описание пребывания Императора Александра в Ольмюце, расскажем следующее обстоятельство. В Петербурге, не привыкшем к отсутствию Монархов, беспокоились о здравии и благоденствии Императора Александра; нетерпеливо ожидали известий из армии; церкви бывали полны молельщиков о Царе благодушном. Тронутый изъявлениями к нему любви и усердия подданных, Император удостоил Петербургского Главнокомандующего Вязмитинова следующим, для общего сведения обнародованным рескриптом: «Co всех сторон доходят до Меня известия о неоднократных изъявлениях привязанности ко Мне публики Петербургской, и вообще всех жителей сего любезного Мне города. Не могу довольно изобразить, сколь лестно для Меня сие чувство. Изъявите им от имени Моего искреннюю и чувствительную Мою признательность. Никогда более не наслаждался Я честью быть начальником столь почтенной и отличной нации. Изъявите равномерно всем, что единое Мое желание есть заслужить то звание, которое Я на Себе ношу, и что все Мои старания к сему одному предмету обращены».
ГЛАВА ХII.
НАСТУПАТЕЛЬНЫЕ ДЕЙСТВИЯ СОЮЗНИКОВ.
[править]Выступление от Ольмюца. — Дело при Вишау. — Первое появление Императора Александра на поле сражения. — Переговоры Наполеона с Графом Гаугвицем. — Наполеон предлагает Александру личное свидание. — Разговор Наполеона с Князем Долгоруковым. — Боковое движение Союзников. — Осторожные действия Наполеона. — Распоряжение к Аустерлицкому сражению.
Согласно принятому в военном совете решению, Ноября 15-го, армия выступила от Ольмюца в пяти колоннах, шедших на одной высоте[86]: 1-я, Вимпфена, 2-я, Графа Ланжерона, 3-я, Пржибышевского, имея в резерве гвардию, 4-я, Князя Лихтенштейна, и 5-я, Князя Гогенлоге, состоявшая из конницы. В первых трех колоннах были Русские, в 4-й и 5-й Pyccкие н Австрийцы. Император Александр следовал с колонною Пржибышевского. Войско вели в величайшем порядке, приказывая идти в одну ногу. После полудня расположились у Предлица. Ввечеру получив известие, что стоявшие в Вишау Французы не были подкреплены, заключили, что неприятель еще не знал о нашем движении; приказали Князю Багратиону атаковать на другой день Французский авангард, и армии следовать за ним в прежнем порядке. Ноября 16-го, Князь Багратион двинулся вперед тремя колоннами, средняя шла на Вишау, фланговые обходили город справа и слева. Бывший в Вишау конный Французский отряд отступил; только один эскадрон запоздал и был полонен при быстром вторжении Русских в город боковыми улицами. Мюрат, находясь в Раузнице, послал отступавшим подкрепление, и готовился защищать Раузниц. Князь Багратион шел по пятам Французов, не давал им времени выстраиваться, и два раза удачно атаковал конницею. Извещенный о нашем наступлении, Наполеон приехал в авангард, обозрел с горы поле сражения, и приказал Мюрату не упорствовать в обороне Раузница и отступить.
В Истории Императора Александра авангардное дело под Вишау достопамятно: здесь впервые находился Он в огне и был в виду Наполеона. Жестка досталась Александру наука побед, и Ему предстояло громадное поприще до последней с Наполеоном на поле сражения встречи, происходившей девять лет после Вишауского дела, под Арсисом, во 150-ти верстах от Парижа. Его ждали девять лет, исполненных труда, поражений, торжеств, всех случайностей переменчивого счастия в войнах исполинских. Поутру, заслышав выстрелы, Государь приехал в авангард. Минута была торжественна. Ликования войск заглушили пушечную пальбу. Сначала в веселом расположении духа следовал Император за наступательным движением колонн, но когда пальба стихла, шагом и безмолвно объезжал Он поле сражения, всматривался, посредством лорнета, в лежавшие тела, и приказывал подавать помощь тем, у кого замечал искру жизни. Опечаленный зрелищем пораженных смертью и ранами, Император весь день не вкушал пищи и к вечеру почувствовал Себя нездоровым.
Армия расположилась впереди Вишау, занятого главною квартирою, в 30-ти верстах от Брюнна. Столкновение с неприятелем становилось почти неизбежно, но мнения о дальнейших действиях были различные. Сперва хотели продолжать движение столбовою дорогою, и атаковать Французов у Брюнна, но потом решились оставить Ольмюцкую дорогу, избрать новый операционный путь на Венгрию, идти боковым маршем влево, и отрезывать Наполеону путь в Вену, сближаясь с Эрцгерцогом Карлом.
В тот вечер, 16-го Ноября, Наполеон, по возвращении из авангарда, застал в Брюнне Графа Гаугвица, имевшего от Двора своего тайное повеление медлить в пути, давая тем Прусской армии время собраться[87]. Действительно, он не торопился. Потсдамский договор был подписан 22-го Октября. Граф Гаугвиц выехал из Берлина 3-го Ноября, останавливался на несколько дней в Дрездене для мнимых переговоров с Курфюрстом Саксонским, в Праге под видом приключившейся ему болезни, и не прежде 16-го Ноября приехал в Брюнн. Принятый немедленно Наполеоном, Граф Гаугвиц, опасаясь раздражить его, не решился объявить вдруг всех требований, с которыми был послан из Берлина, и на первой аудиенции ограничился разговором о необходимости обеспечить спокойствие Европы, для общего примирения предлагая посредничество Пруссии[88], Наполеон, как сказано выше, уже знавший из бумаг перехваченного курьера настоящую цель посольства Графа Гаугвица, не отклонял посредничества, по сказал, что видя Русскую армию в полном наступлении, ему некогда заниматься дипломатикою. Он предложил Графу Гаугвицу ехать в Вену, и там начать переговоры с Талейраном. Конечно, Наполеон усматривал, что предстоявшая битва будет лучшим ответом, ибо побежденному нельзя ждать от Пруссии снисхождения, а победителю легко будет восстановить с нею согласие.
Отправив Графа Гаугвица в Вену, Наполеон только временно удалял грозу разрыва с Пруссией, но не устранял однако же опасения войны с нею, и вновь решился обратиться к Императору Александру. Ночью он послал Генерала Савари в Вишау, предложить Государю личное свидание между авангардами, прекратив на сутки военные действия. Савари приехал в Вишау на заре 17-го Ноября. Император не принял приглашения, послал к Наполеону Генерал-Адъютанта Князя Долгорукова, а сам последовал за армией. В то же утро она выступила левым крылом с Ольмюцкой дороги, и пройдя восемь верст, остановнлась у Кучерау. Авангарды были: Князя Багратиона впереди Раузница, Кинмейера в виду Аустерлица.
Во время сего движения Князь Долгоруков приехал в передовую цепь Французской армии, куда вскоре прибыл Наполеон, сопровождаемый двумя эскадронами. Увидя нашего посланного, он сошел с лошади, ласково принял его, и пошел с ним по большой дороге. Расспросив о здоровье Императора Александра, он остановился и сказал отрывисто: «Долго ли нам драться?» На ответ, что вопроса нельзя решить скоро, Наполеон возразил. «Чего хотят от меня? За что воюет со мною Император Александр? Чего требует Он? Пусть Он распространяет границы России нa счет Своих соседей, особенно Турков, тогда все ссоры Его с Францией кончатся». Князь Долгоруков отвечал, что Император не ищет для России приобретений, не питает вражды против Франции, уважает ее, и желает ей возможного счастья, но вооружился за независимость Европы. Далее говорил он, что Император не может равнодушно взирать на занятие Французами Голландии, на бедствия Сардинского Короля, лишенного владений Французами, без получения вознаграждения, обещанного ему договорами между Россией и Францией. «России надобно следовать совсем другой политике», отвечал Наполеон, «и помышлять о своих собственных выгодах». Ему опять возразили, что Император Александр только желает прочного для всех Держав мира. В таком смысле разговор продолжался на дороге не более часа. He видя надежды на сближение, Наполеон сказал. «Итак, будем драться!» Не отвечая ни слова, и во время свидания не называя Наполеона «Императорским Величеством», Князь Долгоруков сел на лошадь и уехал[89]. Французские историки пишут, что возвращаясь из авангарда, Наполеон сказал о Союзниках: «Странные люди! Хотят, чтобы я отдал им без выстрела все наши завоевания и отступил за Рейн, а они не в силах отнять у меня Вены». Упоминая в бюллетенях о разговоре своем с Князем Долгоруковым, Наполеон выразился так: «И тогда не принял бы я привезенных им предложений, если бы Русские стояли на высотах Монмартра». Иначе мыслил и действовал Наполеон, когда Александр подступал к Монмартру.
Возвратясь в Кучерау, Князь Долгоруков рассказывал о замеченном им во Французской армии унынии. Наш успех несомненный», говорил он, «стоит только идти вперед, и неприятели отступят, как отступили они от Вишау». Словам его поверили. Единогласно утверждают очевидцы, что привезенные Князем Долгоруковым известия о Французской армии, и даже, по уверению его, не твердом духе самого Наполеона, были для Союзников одною из причин, побудивших атаковать без отлагательства.
В следующее утро, 18-го Ноября, армия продолжала движение левым крылом, и пройдя 12 верст от Кучерау, остановилась у Мергофа. Князь Багратион занял Позоржиц, Кинмейер Аустерлиц. Медленность двухдневных маршей наших происходила от недостатка в продовольствии, ожидания подвозов, совершенной неизвестности положения неприятелей. Хотя мы были в дружественной нам земле, но не имели лазутчиков. Движения исполнялись ощупью, дурными проселочными дорогами, и послужили Наполеону указанием истинного намерения Союзников: действовать на его правое крыло. Внимательно обозрел он окрестности Аустерлица, и приказывал маршалам изучать их, повторяя: «Здесь быть сражению!» Увидя наступление Князя Багратиона к Позоржицу и Кинмейера к Аустерлицу, Наполеон отвел назад свои авангарды, оставя впереди армии разъезды, и сосредоточивал армию между Аустерлицем и Брюнном, позади озер, болотистой речки и селений. Такие распоряжения, но видимому обличая опасения Наполеона, исполняли Союзников тем большею надеждою на успех, что его прежнее поприще всегда было ознаменовано движениями смелыми, а теперь авангарды его несколько дней отступали, и он не предпринимал. никаких действий, смиренно стоя в положении оборонительном. Ввечеру сделали у нас новое расписание полков по колоннам, после чего состав, в котором войска выступили на другое утро к Аустерлицу, и потом действовали в сражении, был следующий.
Дохтурова.
Полки:
5-й егерский и батальон 7-го егерского,
Новоингерманландский,
Ярославский,
Владимирский,
Брянский,
Вятский,
Московский,
Киевский гренадерский,
2 роты батарейной артиллерии,
1 рота пионеров,
2 1/2 сотни казаков.
отряд Кинмейера:
2 полка казаков,
3 полка слабых Венгерской конницы,
5 батальонов Кроатов.
Графа Ланжерона.
8-й егерский,
Мушкетерские:
Выборгский,
Пермский,
Курский,
Ряжский,
Фанагорийский гренадерский,
1 рота пионеров,
2 1/2 сотни казаков.
3-я колонна,
Пржибышевского.
Полки:
2 батальона 7-го егерского,
Галицкий,
Бутырский,
Подольский,
Hapвский,
Азовский,
1 рота пионеров.
4-я колонна,
Колловрата.
Полки:
Мушкетерские:
| Милорадовича | Апшеронский. |
| Смоленский. | |
| Новгородский. | |
| Малороссийский гренадерский. | |
| 1 рота батарейной артиллерии. | |
| 1 рота пионеров, | |
| 15 слабых батальонов Австрийских. |
5-я колонна,
Князя Лихтенштейна.
Полки:
Елисаветградский гусарский.
Драгунские:
Харьковский,
Черниговский,
Уланский Его Высочества,
32 эскадрона Австрийцев.
Отряд Князя Багратиона.
Гусарские:
Павлоградский,
Мариупольский.
Драгунские:
С.-Петербургский,
Тверской,
Лейб-кирасирский Ея Величества.
6-й егерский.
Мушкетерские:
Староингерманландский,
Архангелогородский,
Псковский,
8 сотен казаков,
2 роты конной и 1 рота пешей артиллерии.
Резерв,
Цесаревича.
Полки:
Кавалергардский,
Лейб-гвардии Конный,
—— ——— Гусарский,
—— ——— Казачий,
Преображенский,
Семеновский,
Измайловский,
Батальон Егерский,
Лейб-Гренадерский,
Батальон артиллерии.
Настал канун Аустерлицкого сражения, 19-е Ноября. В полдень Союзная армия выступила из лагеря при Мергофе, пройдя Аустерлиц, расположилась на позиции, в четвертом часу, следующим образом[90]: первая колонна, Дохтурова, у Гостерадека, имея впереди, у Аугеста, отряд Кинмейера; вторая, Графа Ланжерона, на правом крыле Дохтурова; третья‚ Пржибышевского, у Працена; позади её четвертая, Колловрата; пятая, кавалерийская, Князя Лихтенштейна, левее третьей и четвертой колонна Князь Багратион на большой дороге из Брюнна, у Позоржица; гвардия впереди Аустерлица. Всего было в армии с небольшим 80,000 человек.
Во время сего движения за Аустерлиц еще было светло, и Наполеон высматривал направление наших колонн, находясь в передовых цепях, где происходила слабая перестрелка. Французы всюду отступали, но медленно, и наконец отошли в позицию, где войска занимали следующие места: 1), на левом крыле, поперек дороги из Брюнна в Ольмюц, корпус Ланна: 3 дивизии пехоты, и одна конная, имея впереди, на горе Сантоне, укрепленную батарею об 18-ти орудиях; 2), в центре, за Гиршковицем, корпус Бернадота: 2 дивизии пехоты и одна кавалерии; 3), на правом крыле, у Пунтовица и Кобельница, корпус Сульта: 2 дивизии пехоты и одна конная. Во второй линии, кавалерийские резервы Мюрата: 2 дивизи драгунов и 2 кирасиров; за ними 10 гренадерских батальонов Удино; в задней линии пешая и конная гвардия: 10 батальонов и 14 эскадронов.
Таким образом главные силы Наполеона были сосредоточены на пространстве четырех верст, между Кобельницем и горою Сантоном. На оконечности правого крыла, между Сокольницем и Тельницем, позади Гольдбаха, стояли пехотная дивизия Леграна и легкая кавалерийская Маргарона; в четырех верстах за ними, у Райгерна, Маршал Даву, с одною пехоnною и одною конною дивизями. Всего было во Французской армии до 90,000 человек.
Обозрев позицию Наполеона, слева примыкавшую к горам, и с фронта прикрытую озерами, селениями и ручьями, Союзники вознамерились обойти правое крыло её, переправя значительную часть войск через Гольдбах у Тельница и Сокольница. На сем осиовании, по окончави обозрения, начали составлять диспозицию, но в то время Наполеон уже сам готовился к сражению наступательному, и когда смерклось, он перевел корпуса Сульта и Бернадота через ручей, поставил их впереди Гиршковица, Пунтовица и Кобельница, и подвинул за ними резервы, назначая все сии войска ударить на наш центр. В десять часов вечера кончилось передвижение, исполненное во мраке, но с большим порядком, потому что по приказанию Наполеона генералы изучили предварительно местность. Когда корпуса заняли новую позицию, Наполеон поехал вдоль биваков и разглядывал наши огни. Лагерь Французский встрепенулся. Солдаты подняли вверх зажженные пуки соломы, и клялись Наполеону отпраздновать победою наступавшую в следующий день годовщину коронования его. Возвратясь в ставку, Наполеон отдал приказ, объявляя, что завтра должен решиться великий для чести Франции вопрос: какая пехота первая в свете, Французская или Русская? Ободряя мужество войска, он не утаил своих предположений, сказав: «Мы воспользуемся движением Союзников, когда они будут обходить правое крыло наше». Единогласно признают военные писатели одним из самых смелых действий Наполеона решение поставить перед сражением два корпуса впереди дефилей. Также приписывают его великому гению догадку о намерении Союзников атаковать его справа. Вымышленные похвалы не нужны дивному полководцу. Сделанное им в вечеру передвижение, и вообще распоряжения его к Аустерлицкой битве основывались на известности ему предположений наших[91].
Огромное зарево, отблеск торжественной встречи Наполеона войском его, повело у нас к заключению о намерении Французов отступить; думали, что неприятель нарочно увеличил огни, желая скрыть свое обратное движение. Генерал-Адъютант Князь Долгоруков приехал на передовые посты Полковника Графа Орурка, и приказывал ему наблюдать по какой дороге пойдут Французы назад, говоря, что знаем наверное о решении их отступить[92]. Таково было почти общее мнение в нашей главной квартире. Боялись, что Наполеон не примет сражения, и торопились составлять диспозицию. Сущность её заключалась в следующем: первой колонне, Дохтурова, идти от Гостерадека через Аугест, на Тельниц, овладеть сим селением, и обратиться вправо, равняясь с головою второй колонны, Графа Ланжерона, имевшей назначение пробиться между Тельницем и Сокольницем; третьей колонне, Пржибышевского, спуститься с Праценских высот, идти к Сокольницу, и овладев им, выровняться с первыми двумя колоннами. Все войска сии поручены Графу Буксгевдену. Четвертой колонне, Колловрата, пробиваться у Кобельница, потом примкнуть левым флангом к третьей колонне и с нею вместе опрокидывать правое крыло неприятелей к Латейну. Князю Багратиону в начале сражения оставаться впереди Позоржица, и во`что бы ни стало удерживать свою позицию, а когда увидит он успех четырех колони, действовать наступательно, во всяком случае не допуская обойти себя слева. Для усиления левого крыла его, послали ему ввечеру из колонны Князя Лихтенштейна, порученные Генерал-Адъютанту Уварову, полки Елисаветградский гусарский, Черниговский и Харьковский драгунские. Пятой колонне, Князя Лихтенштейна, состоявшей из уланского Цесаревича полка и 32-х Австрийских эскадронов, содержать сообщение между Князем Багратионом и четырьмя первыми колоннами, пользуясь каждым удобным случаем для атаки. Гвардия должна была служить подкреплением ему и левому крылу Князя Багратиона. В неудачном случае назначено отступать к селенню Годьежицу, находившемуся на дороге в Венгрию.
Диспозиция была кончена и утверждена поздно вечером. В полночь пригласили к Князю Волконскому колонных начальников, и повели их к Кутузову. Он сказал им: «Завтра в семь часов атакуем неприятеля в нынешней его позиции». Вейротер разверпулт план, и показывал генералам расположение Французской армии, стоявшей, по мнепо его, там, где видели ее днем, ибо у нас не знали о сделанном Наполеоном передвижении. Потом Вейротер объяснял подробности предполагаемых действий, присовокупляя, что маневрировав в минувшем году между Брюнном и Аустерлицем, он знает подробно местность, где предполагаем сразиться. Помощник его, Полковник Граф Бубпа, заметил ему: «Не наделайте только опять таких ошибок, как на прошлогодних маневрах». Во все сие время Кутузов молчал. Возвращаясь в лагерь, генералы оставили в главной квартире адъютантов, для получения письменного на Русском языке перевода с диспозиции, сочиненной на Немецком языке. Переводом занялся Майор Толь, блистательный участник в войнах Императоров Александра и Николая. В шестом часу следующего утра диспозиция была доставлена генералам, и приехали к ним Австрийские колонновожатые. В грозную будущим ночь сию несколько раз показывался месяц. Перед зарею, холодный, непроницаемый туман покрыл горы и долины, тогда безвестные, ныне громкие в потомстве.
ГЛАВА ХIII.
АУСТЕРЛИЦКОЕ СРАЖЕНИЕ.
[править]Распоряжения Наполеона. — Первоначальные действия Дохтуровa, Графа Ланжерона и Пржибышевского. — Прибытие Монархов на поле сражения. — Поражение нашего центра. — Бой Графа Каменского. — Подвиг Князя Волконского. — Действия гвардии. — Действия конницы Союзников. — Поражение гвардии. — Действия Князя Багратиона.— Поражение Графа Ланжерона и Пржибышевского. — Подвиг Дохтурова. — Отступление. — Разговор Наполеона с Русскими пленниками. — Расположения войск в конце сражения.
Ныне, по прошествии сорока лет от сражения Аустерлицкого, столько же непростительно будет не сказать об нем всей правды, сколько странно покажется, если историк вознамерится умалчивать истину о поражении Русских под Нарвою в царствование Петра Великого. Опишем кровавый день Аустерлица, так беспристрастно, как повествовали мы о победах Александра.
Ноября 20-го, в 8-м часу утра, первые три колонны выступили с ночлега[93]: Дохтуров пошел к Тельницу; на правом крыле его следовал Граф Ланжерон. Пржибышевский спускался от Працена к Сокольницу. Наполеон стоял на кургане при Шлапанице, окруженный своими маршалами, еще до зари к нему созванными. Движения наши были сперва скрыты от него туманом. Когда солнце озарило вершины гор, Наполеон увидел, что занимаемые нами высоты обнажались от войск и наши колонны приняли направление, совершенно согласное с объявленным им в приказе по армии. Очевидно убедясь в том, отдал он маршалам окончательные повеления: 1), Бернадоту и Сульту, овладев Праценскими высотами, разрезать нашу армию на две части, и начать атаку через полчаса, рассчитывая, что к тому времени союзные войска еще более разобщатся; 2), резервной коннице Мюрата, гренадерам Удино и гвардии Бессиера следовать за Сультом и Бернадотом. 3), Ланну и Даву действовать на флангах оборонительно, пока не решится успех в центре. Бивачный дым и туман, покрывая долины, не позволяли нам видеть войск, собранных Наполеоном в предшествовавший вечер по сю сторону дефилей, и у нас оставались в мнении, что неприятель стоит за ручьями и озерами.
.jpg)
Первые ружейные выстрелы раздались на нашем левом крыле, где ближе всего к Французам, y Аугеста, находился отряд Кинмейера, долженствовавший взять Тельниц и очистить путь для 1-й колонны Дохтурова. Кинмейер встретил впереди Тельница часть дивизий Леграна и Маргарона, расположенных на оконечности правого крыла Французской армии. Селение Тельниц, окруженное виноградниками и рвами, давало неприятелю сильную оборону. Полный отваги, уже под Рымником отличенный Суворовым, Кинмейер два раза врывался в селение, но не мог утвердиться в нем. Через час появился Граф Буксгевден с колонною Дохтурова, и послал на подкрепление Австрийцев батальон 7-го егерского полка и бригаду Левиза, полки Новоингерманландский и Ярославский. Кинмейер и Левиз атаковали и взяли Тельниц. Граф Буксгевден, исполняя данное ему по диспозиции назначение равняться с головою второй колонны, Графа Ланжерона, ограничился овладением Тельница и остановил дальнейшее движение Дохтурова, ожидая прибытия Графа Ланжерона.
Едва утих огонь, пришел от Райгерна Даву, с пехотною дивизией Фриана и конною Бурсье, и принял начальство над дивизиями Леграна и Маргарона. Ои двинулся в Тельниц среди внезапно павшего тумана и ударил в штыки на батальон 7-го егерского полка и Австрийскую пехоту, занимавшие селение. Союзники отступили в беспорядке. Посланный на подкрепление им Новоингерманландский полк, в тумане встретив отступавших, смешался с ними. У Французов также не обошлось без расстройства. Не различая предметов, затемняемых влажною мглою, они стреляли друг в друга. Когда прояснило, они начали выходить из Тельница на нашу сторону, но были опрокинуты Гессен-Гомбургскими гусарами, после чего Граф Буксгевден вновь овладел Тельницем и утвердился в нем[94]. Таковы были первоначальные действия колонны Дохтурова.
Граф Ланжерон выступил с ночлега в одно время с Дохтуровым, левым Флангом. Впереди был 8-й егерский полк; за ним шли полки Выборгский, Пермский и Курский; в замке следовал Граф Каменский 1-й, с полками Ряжским мушкетерским и Фаиагорийским гренадерским. В половине 9-го, когда Дохтуров начал атаку Тельница, Граф Ланжерон подошел к Гольдбаху, был встречен поставленными на другом берегу ручья стрелками и батареями, н завязал дело с неприятелем.
Колонна Пржибышевского шла от Працена к Сокольницу, также левым флангом: впереди два батальона 7-го егерского полка; за ними полки Бутырский, Галицкий, Нарвский, Подольский и Азовский. Виноградники, каналы и овраги замедляли марш. Приблизясь на пушечный выстрел к Сокольницу, наши увидели, что замок, возле коего пролегала дорога через ручей, был занят Французами. Пржибышевский приказал Генерал-Майору Миллеру 3-му, с Галицким полком и двумя батальонами 7-го егерского, атаковать замок. Миллер успешно выполнил поручение, прогнал неприятелей и взял два орудия, но был тяжело ранен. Место его занял Генерал-Майор Штрик. Пржибышевский подкрепил его Бутырским полком, и приказал атаковать высоты, куда отступили вытесненные из замка Французы. Подольский, Азовский и Нарвский полки, под начальством Генерал-Лейтенанта Вимпфена, оставлены в резерве, по сю сторону ручья. Во время сих действий, Граф Буксгевден, продолжая выжидать успехов Графа Ланжерона и Пржибышевского, стоял с Дохтуровым за Тельницем и перестреливался с неприятелем. Между тем, в тылу вверенных ему первых трех колонн, у Працена, загорелся жестокий бой.
Четвертая колонна, Колловрата, или центр армии, была слабее других, не числом, но составом. В ней находились 15 Австрийских батальонов и отряд Милорадовича, полки Малороссийский гренадерский, Смоленский, Новгородский и Апшеронский мушкетерские. Хотя полки сии много потеряли людей на отступлении от Браунау, и в батальонах было человек по 400, но в них заключалась сила колонны, потому что австрийские, так называвшиеся «шестые батальоны», были наполнены необстреленными рекрутами. Кутузов с самого рассвета находился при 4-й колонне, назначенной идти к Кобельницу. Сначала выступлению его в определенный час мешала проходившая перед его колонною кавалерия Князя Лихтенштейна. Вскоре конница очистила ему путь, но Кутузов, хотя и должен был по диспозиции идти вперед, стоял неподвижно, как будто угадывая готовимое Наполеоном прямо на него нападение, и не покидал места, составлявшего ключ позиции.
В 9-м часу прибыли на поле сражения Императоры Александр и Франц. Государя сопровождали Генералы Сухтелен и Граф Аракчеев, Генерал-Адъютанты Граф Ливен, Винцингероде и Князь Гагарин, Тайные Советники Князь Чарторыйский, Граф Строганов и Новосильцев. Подъехав к Кутузову, и видя, что ружья стояли в козлах, Император Александр спросил его: «Михайло Ларионович. Почему не идете вы вперед». — «Я поджидаю», отвечал Кутузов, «чтобы все войска колонны пособрались». Император сказал: «Ведь мы не на Царицыном лугу, где не начинают парада, пока не придут все полки. — «Государь!» отвечал Кутузов, «потому то я и нe начинаю, что мы не на Царицыном лугу. Впрочем, если прикажете!»[95] Приказание было отдано. Войско начало становиться в ружье, и послали вперед авангард: два батальона Новгородского полка, за ними батальон Апшеронский и взвод Австрийских драгунов Эрцгерцога Иоанна. Авангард поручили Подполковнику Монахтину, офицеру высоких достоинств, падшему под Бородиным. С ним пошел сам Милорадович. Никогда не сомневаясь в удаче, весело привествовал он войска, и когда Апшеронцы проходили мимо Государя, Милорадович напомнил им Италию, и сказал: «Вам не первую деревню брать».
Движение авангарда совершалось в то время, когда Наполеон увидел, что наше левое крыло вошло в дефилеи у Тельница и Сокольница, и начал наступление на Працен: Сульт шел на правом крыле, Бернадот на левом; за ними следовали Мюрат с конницею, Удино с гренадерами и Бессер с гвардией. Наполеон ехал между боевыми корпусами и резервами. Едва Милорадович миновал с авангардом селение Працен, и начал входить в открытые места, как увидел грозное наступление Французов. Встреченные жестоким огнем, два батальона Новгородского полка, «не держась нимало, обратились назад»[96], смешали бывший позади их батальон Апшеронский, бежали мимо Императора Александра, к левому флангу колонны, и не внимали словам Монарха, не узнав Его. Беспрерывно, в продолжение двух лет сряду, приучаемые лично Наполеоном к маневрам в Булонском лагере, Французы стройно и быстро шли на высоты, и атаковали четвертую колонну с фронта и с флангов.
Так с самого начала сражение приняло в центре другой вид: из наступательного положения мы были обращены в оборонительное, и атакованы, когда шли атаковать. Завеса, таившая от нас замыслы Наполеона, поднялась и открыла намерение его разрезать нашу армию на две части! Для предупреждения покушений его надлежало, во что бы ни стало, удержать Праценские высоты, и не дать Наполеону сломить нашего центра; надлежало принять новые меры и решиться на них мгновенно. На месте, где так внезапно собралась гроза, распоряжались Императоры Александр и Франц, Кутузов, Русские и Австрийские генералы, бывшие при Монархах и при четвертой колонне. Милорадович повел в дело полки Малороссийский, Смоленский, Апшеронский и гренадерский батальон Новгородского, не поступавший в состав авангарда. Громады Французов валили на высоты с разных сторон. Кутузов понесся вперед и был ранен пулею в щеку. Император Александр послал к нему Лейб-медика Вилле. «Поблагодари Государя», сказал Кутузов врачу, «и доложи, что моя рана не опасна, но смертельная рана вот где!» прибавил он, указывая на Французов. Неприятели были так близко, что Кутузов мог видеть лица их. Облитый кровью, под пулями отдавал он приказания, слабо внимаемые в суматохе. Австрийский Генерал Юрчек, Шефы Малороссийского гренадерского полка Берг и Новгородского Репнинский были ранены. Любимый зять Кутузова, Флигель-Адъютант Граф Тизенгаузен, с знаменем в руках повел вперед один расстроенный батальон, и пал, пронзенный насквозь пулею. Повсеместное наступление Французов, смерть и раны многих начальников привели войско в замешательство. Милорадович старался держаться, пока построятся за ним Австрийцы, и после невероятных частных усилий со стороны офицеров и солдат, был опрокинут. Он стал приводить отряд в порядок позади Австрийцев, но осыпаемые убийственным огнем, в самое короткое время лишась выбывшими из строя 9,388 человек, они побежали и увлекли за собою с горы отряд Милорадовича. Свидетель бедствия, Император Александр приказал Милорадовичу собирать людей и отступать к Аустерлицу[97].
Во время сих действий, продолжавшихся часа два, потеряно Союзниками много полковой артиллерии. Бывшая на правом крыле четвертой колонны Австрийская батарея приняла шедших в обход нам справа Французов за Русское войско и перестала стрелять[98]. Французы схватили ее. Русская батарейная рота, стоявшая на левом крыле колонны, сперва пошла вперед с Милорадовичем, но при обратном движении пехоты, подалась назад, снялась с передков, стреляя куда ни попало и не в надлежащем расстоянии. Вскоре осталась она без прикрытия, и Французские стрелки быстро приблизились к ней. Начальник роты велел отступать и уехал из дела с офицерами. Отойдя немного назад, нижние чины, невзирая на отлучку офицеров, остановились и возобновили пальбу. В ту минуту явился к ним Милорадович и приветствовать горсть храбрых. Голос любимого начальника возбудил их еще к большему мужеству. Но вскоре Французы кинулись на батарею и взяли два орудия; с остальными наши поскакали прочь, обгоняя друге друга и попали на проселок. Два орудия спаслись и на четвертый день пришли с фейерверком к армии, а четыре были в следующее утро взяты Французами[99]. Вообще, когда совершалось поражение четвертой колонны, смятение было так велико, что находившиеся при Государе лица потеряли Его из вида, сбились с дороги, и присоединились к Нему уже ночью, а иные через день, даже через два. От того в продолжение большей части сражения при Императоре находились только Лейб-медик Его, Виллие, берейтор Ене, конюший и два казака.
Когда Французы опрокидывали наших с гор, откуда не являлось возможности сбить их, при расстройстве и малочисленности союзных войск в центре, не имевшем резервов, Кутузов поехал к левому крылу четвертой колонны. Подымаясь на гору, он нашел там бригаду Графа Каменского 1-го, полки Фанагорийский и Ряжский, очутившиеся на горе по следующему случаю: идучи в замке колонны Графа Ланжерона, к Coкольницу, ГраФ Каменский увидел вправо Французов, входивших на Праценские высоты. Известя о том Графа Ланжерона, он остановил бригаду; построил ее отвесно против правого крыла Французов, и атаковал, желая помочь 4-й колонне[100]. В то мгновение, когда приехал к нему Кутузов с Дежурным Генералом, Князем Волконским, бригада Графа Каменского была опрокинута. Князь Волконской схватил знамя Фанагорийского полка, велел бить сбор, и устроил бригаду. Яростно атаковала она неприятеля, причем Фанагорийский полк взял два орудия, но вновь обращена назад, с потерею отбитых у Французов пушек, и опять собрана Князем Волконским. В третий раз бригада напала на Французов, и после неудачи вновь приведена им в порядок. Сим подвигом ознаменовал первый шаг свой на боевом поприще тот, кто занимает одно из первых мест в военной Истории Императора Александра, в продолжение громадных войн 1813-го, 1814-го и 1815-го годов был Начальником Главного Штаба Его, самым близким, самым доверенным Генералом и неразлучным, спутником Благословенного Монарха с 20-тилетнего возраста до кончины Его[101].
Дейстня Фанагорийского и Ряжского полков в правый Фланг неприятелей удерживали довольно долго часть Сультова корпуса от наступления против центра[102], но не могли остановить его. Видя невозможность устоять с двумя полками, к которым между тем присоединились два эскадрона С. Петербургских. драгунов и сотня казаков Исаева 3-го полка, Кутузов, отрезанный от Аустерлица, отступил к Гостерадеку и спустился в долину Литавы, отправив между тем приказание Графу Буксгевдену отступать с первыми тремя колоннами. Таким образом, нося звание Главнокомандующего, Кутузов остался только с одною бригадою, и никакого дальнейшего влияния на сражение не имел. Не зная о постигшей Кутузова участи, Государь посылал во все стороны отыскивать его, и увиделся с ним уже после сражения[103].
Едва отступил Кутузов с бригадою Графа Каменского, на то самое место, где она сражалась, пришел Граф Ланжерон с Курским полком. Следующая причина привела его сюда: подходя к Гольдбаху, Граф Ланжерон получил от Графа Каменского 1-го донесение, что Французы подымаются на Праценские высоты, и что вследствие сего движения, он остановил полки Фанагорийский и Ряжский, и не может идти с ними к Coколынщу за второю колонною. Граф Ланжерон усомнился было в справедливости донесения, но вскоре слыша пальбу в бригаде Графа Каменского, поехал к нему, желая лично удостовериться в происходившем. Убедясь в истине донесения Графа Каменского, Граф Ланжерон повел на помощь ему из Сокольниц Курский полк, но поспел на место, где была бригада Графа Каменского, уже по отступлении с нею Кутузова. Французы атаковали Курский полк, встретившийся таким образом лицом к лицу с неприятелем, несравненно превосходнейшим в силах. Курский полк был совершенно разбит, потеряв до 1600 человек.
Во время разгрома центра нашего и действий Графа Буксгевдена у Тельница и Сокольница, происходило сражение также на правом крыть. Пятая, кавалерийская колонна, Князя Лихтенштейна: Уланский Его Высочества Цесаревича полк и 32 эскадрона Австрийцев, должна была занять пространство между Праценом и Князем Багратионом, имея в резерве гвардию. Князь Лихтенштейн опоздал прибытием на назначенное ему место, встретив, при выступлении своем с ночлега, проходившую перед вим колонну Пржибышевского. От сего промедления никем не был занят промежуток между центром и правым крылом - обстоятельство не ускользнувшее от опытного взгляда Наполеонова. Он велел части дивизии Риво, из Бернадотова корпуса, сперва отправленной к Працену, и двум дивизиям корпуса Ланна, пехотной Кафарелли, и драгунской Келлермана, идти к Блазовицу, и занять пространство, назначенное для действий Князя Лихтенштейна. Сими войсками Наполеон полагал отрезать Князя Багратиона от центра нашего, но они неожиданно встретили гвардию. Подробности дела следующие.
Переночевав впереди Аустерлица, Цесаревич Константин Павлович, в белом Конногвардейском колете и в каске, повел гвардию в определенный по диспозиции час. Колоновожатым был Австрийский Полковник Бюлов. Гвардия переправилась через ручей у Вальк-Мюле, и остановилась, пройдя с версту по направлению к Блазовицу, где уже должен был находиться Князь Лихтенштейн. Впереди гвардии виднелись войска, принятые у нас сначала за колонну Князя Лихтенштейна. Цесаревич построил гвардейскую пехоту в две линии развернутым фронтом: в первой стали полки Преображенский и Семеновский, имея перед срединою артиллерийскую роту имени Великого Князя Михаила Павловича; во второй, Измайловский полк и гвардейский Егерский батальон. На правом фланге батальонов было по два орудия. Позади пехоты расположились Лейб-гусары и Конная гвардия. Составлявшие особенный отряд, Малютина, Кавалергарды, Лейб-гренадеры и Лейб-казаки, были в арьергарде армии и позже пришли в сражение. Едва кончилось построение, прилетело ядро с батареи стоявших впереди гвардии войск, сначала почитаемых нами за Австрийцев, и вырвало ряд Преображенского полка. Заблуждение исчезло. Выстрел удостоверил, что впереди нас неприятель. Цесаревич приказал гвардейскому егерскому батальону, Графа Сен-При — в 1814-м году убитый под Реймсом — занять селение Блазовиц, и послал уведомить о своем положении Князя Багратиона, сподвижника своего в Италийском походе. Князь Багратион отвечал, что Его Высочество избрал самое лучшее: удерживать Блазовиц, пока объяснится причина неприбытия Князя Лихтенштейна. В Блазовице завязалась жаркая перестрелка. Цесаревич усилил гвардейских егерей батальоном Семеновского полка. Получив приказание Императора Александра, уже атакованного в центре, отправить подкрнление к Працену, Цесаревич отрядил туда батальон Измайловский, Полковника Храповицкого — ныне Генерал от Инфантерии. Храповицкий пришел на место во время начавшегося в 4-й колонне смятения, и с нею вместе ушел к Аустерлицу.
Французы вытеснили наших из Блазовица и открыли канонаду по гвардии. Тогда только явился Князь Лихтенштейн. В невозможности стать на назначенное ему место, уже занятое Французами, он примкнул к левому флангу гвардии. Видя наступление Французов налево, у Працена, и направо, у Блазовица, он решился атаковать их, и начал строить войска. Бывший в голове колонны уланский Цесаревича полк первый понесся на Французскую конницу, опрокинул и преследовал ее сквозь промежутки пехоты, но в пылу наскакал он на батарею, был встречен картечью, и поворотил назад, гонимый конницею, и выдерживая огонь стоявшей по сторонам пехоты. Потеряв 400 человек из строя, пленными шефа своего, Миллера-Закомельского, и 16 офицеров, уланы не попали на прежнее место свое, и пристроились к Князю Багратиону. Вслед за атакою уланов Князь Лихтенштейн повел вперед Австрийскую конницу. Стараясь удерживать Французов, он производил атаки вправо и влево, то удачно, то без успеха, и держался сколько мог, пока Французы, опрокинувшие наш центр, обратили оттуда огонь в левый фланг Князя Лихтенштейна, угрожая отрезать ему отступление. Тогда Князь Лихтенштейн пошел назад к Аустерлицу, чем и заключились действия его в сражении.
Не получая ни от кого известий о ходе дел, оставленный на произвол собственных сил, состоявших из 6-ти батальонов пехоты и 10-ти эскадронов конницы, без резерва, с генералами и офицерами неопытными, Великий Князь Константин Павлович находился в самом трудном положении. Присутствие духа не оставило царственного питомца Суворова. Он не хотел без приказаний отступать, и пошел отделениями влево, к разорванному центру, прикрывая движение стрелками. Пройдя немного, увидели в правой стороне Французские колонны. Гвардия построилась во фронт, ударила в штыки, и смяла первые две колонны, но преследуя их, была встречена батареями, приведена в замешательство, и потеряла одно орудие. Французская конница атаковала Семеновский полк, но была отбита, при чем Семеновцы подняли на штыки вскакавшего в ряды их Французского полковника. Наполеоновы Мамелюки врубились в Преображенский полк, но не стеною, ибо полк находился в виноградниках. Произошел кровавый бой холодным оружием. Преображенцы, ростом великаны, перекололи много Мамелюков. Конная гвардия освободила пехоту от неприятельских всадников. Первые два эскадрона, под начальством Полковника Оленина, ударили во фланг Французам, обратили их назад, и в преследовании наскакали на батальон 4-го линейного полка, изрубили его и взяли знамя — единственный трофей Союзников в Аустерлицком сражении[104]. Освободясь от неприятельской конницы, Цесаревич наспех построил гвардию, и начал отступать, леенимый Французами. Вскор потом вновь атаковала его кавалерия, и расстроила несколько батальонов. Наши перешли в беспорядке за ручей. В ту мипуту подоспели Кавалергарды и Лейб-казаки, получившие при начале сражения приказание поспешать на рысях. Командир Кавалергардского полка, Депрерадович приказал первым двум эскадронам атаковать Французов в правый фланг, третий эскадрон пустил на центр, а 4-й и 5-й в левое крыло неприятеля. Лейб-казаки также вступили в дело. Атаки длились с четверть часа, и стоили Кавалергардам убитыми и ранеными 15 офицеров, 200 рядовых и 300 лошадей, но за то дали время гвардейской пехоте перебраться за овраг[105]. Особенно пострадали 4-й и 5-й эскадроны, напавшие на Французскую конницу, во время ее рукопашного боя с Семеновским полком. Они освободили пехоту, но сами попались в страшную сечу, схваченные с двух сторон конными гренадерами и егерями Наполеоновой гвардии. Четвертый эскадрон Кавалергардов почти весь был истреблен: уцелело только 18 человек. Командир его, Князь Репнин, и несколько офицеров, все раненые, достались в плен. Опрокинутые, Кавалергарды проскакали за ручей, и там выстраивались, когда пришел Генерал-Майор Лобанов с Лейб-гренадерским полком. Он поставил все три батальона развернутым фронтом впереди Аустерлица. Увидя Лейб-гренадеров, и полагая, что они составляют голову корпуса Эссена, Наполеон заключил о скором прибытии всего корпуса его. Такое предположение заставило Наполеона прекратить дальнейший напор на гвардию и на четвертую колонну, тогда уже перешедшую обратно за ручей.
Овладев всем пространством от Блазовица до Працена и Аугеста, и согнав наше войско с лежащих перед сими селениями высот, Наполеон ограничил тем наступательные действия против нашего центра. Он поставил на высотах батаpeи, открыл оттуда огонь, рассыпал вдоль ручья стрелков и велел атаковать: Ланну Князя Багратиона, а Маршалу Даву первые три колонны наши, направив в тыл их часть Сультова корпуса, гвардию и гренадеров. Атакою флангов наших начинается второе действие Аустерлицкого сражения. Был час пополудни. Уже не имея общей связи, битва представляла зрелище отдельных частных действий, как всегда случается, когда середина армии бывает прорвана и отделена от флангов.
Поутру, прочитав доставленную ему из главной квартиры диспозицию, Князь Багратион сказал бывшим при нем Австрийским офицерам генерального штаба: «Мы проиграем сражение». Потом он расположил войско так: в центре, попеpeк дороги, в две линии пехота, под начальством Генерал-Адъютанта Князя Долгорукова; 6-й егерский полк в селениях Голубиц и Круг. На левом крыле Генерал-Адъютант Уваров, с полками Елисаветградским гусарским, Черниговским и Харьковским драгунскими, стоявшими впереди оврага; на правом гусарские полки Мариупольский и Павлоградский; в резерве кирасирский Ея Величества, Тверской и Санкт-Петербургский драгунские. Конницею правого фланга и резерва командовали Граф Витгенштейн и Чаплиц. Вскоре началось сражение. Находившийся против Князя Багратиона Маршал Ланн — Баярд Наполеоновой армии — имел приказание в начале сражения действовать оборонительно. По мере удачи Наполеона у Працена, Ланн подвигался вперед. Потом, узнав о решительной победе Наполеона, и получив приказание наступать, он пошел упорно. Уваров два раза атаковал бывшую на правом крыле Французов конницу, и удерживать неприятеля, а Князь Багратион в то же время останавливал Французов в центре и на своем правом крыле. Когда возвратились к Ланну пехотная дивизия Кафарелли и драгунская Келлермана, первоначально отряженные к Блазовицу, где имели они дело с нашею гвардией, Ланн усилил нападение. Уваров повел общую атаку своими тремя полками, и был опрокинут за овраг, с потерею конной артиллерии. Ланн обратно большие силы в левое крыло Князя Багратиона, ослабленное отступлением Уварова, и выбил 6-й егерский полк из Круга и Голубица. Князь Багратион послал туда из второй линии Архангелогородский полк, Графа Каменского 2-го — герой Финляндской войны. Упорно, но непродолжительно было сопротивление Каменского. Несколько раз конница окружала его, атакуя со всех сторон; в промежутки нападений Французы громили его артиллерию. В один час выбыло из строя в Архангелогородском полку слишком 1,600 человек. Полк отступил в расстройстве, и здесь едва не погиб Граф Каменский — тогда светлая надежда России. При общем смятении упал он с лошади, пробитой ядром. Батальонный адъютант Закревский — ныне Генерал от Инфантерии — предложил ему свою лошадь, и Граф Каменский спасся на ней, выводя из огня остатки полка своего. Тогда, видя несчастный оборот дел в центре, Князь Багратион начал отступать, сохраняя свое обычное хладнокровие — доныне предмет удивления Австрийцев[106]. Он останавливался на трех позициях, и отступил до Раузница. Ланн следовал за ним по пятам, и уже готовился атаковать Раузницкую позицию, когда получил от Наполеона приказание остановиться, держась на одной высоте с армией, пока совершится поражение нашего левого крыла[107].
Здесь оставили мы дела в следующем положении: 1), Граф Буксгевден, пробившись с колонною Дохтурова у Тельница, ожидал впереди сего селения успехов 2-й и 3-й колонн; 2), Граф Ланжерон, лишенный содействия пошедших с Кутузовым полков Ряжского и Фанагорийского, и по разбитии Курского полка, поведенного на выручку их, возвращался к Сокольницу, где Олсуфьев сражался с полками 8-м егерским, Пермским и Выборгским; 3), Пржибышевский овладел Сокольницким замком, и атаковал Французов, стоявших на высотах. Действуя оборонительно, Даву искусно поддерживал бой. После поражения нашего центра он получил повеление атаковать наше левое крыло, при чем Наполеон известил его, что в тыл войск наших идет с Праценских высот часть корпуса Сульта, а сам он с гвардией и гренадерами на марше к Аугесту, на путь отступления нашего.
Удерживая Дохтурова и Графа Ланжерона, Даву обратил главные силы против Пржибышевского, стоявшего по обоим берегам Гольдбаха; полки 7-й егерей, Галицкий, Бутырский и 2 батальона Нарвского, под начальством Генерал-Майора Штрика, были за ручьем впереди Сокольниц, а по сю сторону ручья, в резерве, находился Генерал-лейтенант Вимпфен, с батальоном Нарвского, и полками Азовским и Подольским, потерявшими много людей под Шенграбеном, так, что в обоих было не более 1700 человек. Когда Даву начал атаку, Пржибышевский узнал о приближении Французов в тыл Сокольница, и послал уведомить о своем положении Главнокомандующего и Графа Ланжерона, стоявшего левее от него, но посланные не могли исполнить данного им поручения, ибо Даву успел уже правым крымом отрезать сообщение 3-й колонны с Графом Ланжероном.
Не получая ни от кого приказаний, не имея сведений о ходе сражения, и видя, что войска расстреляли патроны, и ежеминутно расстроиваются более и более, Пржибышевский всячески старался сохранять порядок, и не решался отступать без повеления. Тем затруднительнее было положение его, что только за день до сражения принял он начальство над колонною, и вовсе не знал своих подчиненных, даже генералов, был совершенно чужд вверенному ему войску. Между тем Даву напирал на него. С знаменами в руках, наши офицеры бросались вперед и погибали. Пока Пржибышевский выдерживал кровопролитный бой, Сульт атаковал и разбил резерв Вимпфена, и взял в плен сего генерала, истекавшего кровью от полученной им раны. Селехов заступил место его, обратился в селение Сокольниц, загроможденное людьми, орудиями, зарядными ящиками, но от тесноты в улицах не было прохода, и по словам Пржибышевского и Селехова, «все вдруг смешались».
.jpg)
Французы вломились в Сокольниц, отрезали путь отступления колонне, и полонили раненого в начале дела, лежавшего в Сокольницком замке, Генерал-Майора Миллера. Пржибышевский решился идти с перемешанною толпою людей вправо, к Кобельницу, полагая встретить там 4-ю колонну, Колловрата, назначенную по диспозиции овладеть Кобельницем. На каждом шагу редели наши ряды, громимые пушечным и ружейным огнем. Стремительность нападений возрастала от убеждения Французов в несомненном успехе. Преследуемые и окружаемые неприятелем, пройдя версты две, перед сумерками наши были близ Кобельница. Здесь Французская конница врубилась в толпы и довершила расстройство, полонив Генералов Пржибышевcкого, Штрика и Селехова. Солдаты не сдавались. Приметя за Кобельницем войска, и приняв их за Австрийцев, наши бросились к мнимым Союзникам, но вместо союзников встретили Французов и были совершенно рассеяны[108]. В полках 3-й колонны выбыло из строя:
| человек. | потеря. | |||
| В 7-м егерском, | из 1,125, | выбыло более | 700 | чел. |
| — Галицком | — 1,478, | —— —— | 1,100 | —— |
| — Бутырском | — 1,709, | —— —— | 1,600 | —— |
| — Нарвском | — 1,552, | —— —— | 1,300 | —— |
| — Подольском | — 709, | —— —— | 180 | —— |
| — Азовском | — 990, | —— —— | 400 | —— |
| Состояло перед сражением | 7,563, | выбыло более | 5,280 | чел. |
Отчаянное и продолжительное сопротивление 3-й колонны облегчило отступление Дохтурову и Графу Ланжерону, ибо Сульт, занятый боем с Пржибышевским, не мог отрядить в тыл им войск своих. Хотя Граф Буксгевден уже получил повеление отступать, но не зная положительно, что в центре сражение было нами безвозвратно проиграно, он надеялся дать выгоднейший оборот делам, опрокинув правое крыло Французов. Мнение Графа Буксгевдена разделяли призванные им на совет Австрийские Генералы Стутергейм и Кинмейер. Ho когда Граф Буксгевден увидел Французов, спускавшихея в тыл ему, убедился он в бесполезности дальнейшей перестрелки за Тельницем, и начал отступать с колонною Дохтурова через Тельниц, приказав также Графу Ланжерону идти назад. Граф Ланжерон мог вывести из дела только два полка, 8-й егерский и Выборгский; Пермский, находясь впереди, был окружен неприятелем, и после мужественной обороны разбит наголову, потеряв убитыми, ранеными и пленными 5 штаб и 39 обер-офицеров, 1,684 нижних чинов, и лишась 6-ти орудий[109].
Среди столь огромной растраты людей, свидетельствующей об ужасном положении, в каком находился полк, солдаты сорвали с двух древков знамена, и потом представили их Кутузову: явное доказательство, что виною гибели Пермского полка было не малодушие войск. Так в Азовском полку, среди губительных явлений сечи, раненый унтер-офицер Старичков сорвал знамя с древка, и взятый в плен, умел сохранить его под одеждою. Лежа в Брюнне на смертном одре, он передал знамя одному из своих товарищей, и тот, по возвращении в Россию, представил его начальству. Знамя сие находится в С. Петербургском Арсенале. Нарвского мушкетерского полка гренадер Нестеров, видя убитым подпрапорщика, сорвал знамя с древка и спрятал у себя. Вскоре он взят был в плен, но нашел средство убежать, явился к армии во время возвращения ее в Россию, и представил знамя Кутузову, который отдал знамя в полк, предписав прибить его к древку[110]. Много являлось под Аустерлицем примеров мужества. Долго сохранялись они в изустных преданиях, но никто не записывал их, и время истребило подвиги из памяти.
Граф Буксгевден и Граф Ланжерон спешили достигнуть Аугеста, где пролегал путь отступления их, и успели пройти через селение только с двумя головными батальонами, ибо неприятель уже приближался туда с Праценских высот, отрезывая батальонам нашим вход в Аугест. Собрав сии войска, Дохтуров поворотил назад, поражаемый гвардейскою артиллерией Наполеона, лично им расположенной на Аугестеких высотах. Оставшись главным распорядителем, Дохтуров велел Левизу, с тремя батальонами, составлять арьергард у Тельница и удерживать Французов, не допускал их ударить в тыл его, а другим войскам идти двумя дорогами: через мост на Литаве, между Аугестом и Сачанским озером, и плотиною, между двумя озерами, на селенние Сачан. От тяжести орудий провалился мост. Наши кинулись на замерзшее озеро, по лед не везде держался. Такая же бедственная участь постигла обратившихся на плотину. Узкая, она была удобна для прохода только двух человек рядом. Видя ее заваленною людьми и артиллерией, некоторые из частных начальников повели войско и орудия озерами. И здесь лед начал проваливаться; озеро поглощало людей, лошадей и пушки, а между тем Наполеон продолжал губительный пушечный огонь. Сверху сыпались на наши войска ядра и гранаты; под ногами их исчезал лед, и они погружались в студеную воду; но никто не бросал оружия; все старались помогать друг другу, даже спасать пушки. Тщетны были усилия храбрых одолеть препятствия, несоразмерные с силами человеческими. По мере перехода полков через плотину и озера, Дохтуров выстраивает войско в колонны. Опасаясь, что Французы переправятся через Литаву у Аугеста, и станут наперерез пути его, он велел Кинмейеру, с Австрскою конницею и казаками, обскакать вокруг озер и расположиться против Аугеста; туда отправил он еще несколько батальонов пехоты, успевших прежде других перейти через плотину. Являя здесь невыразимое хладнокровие — отличительная черта славного боевого поприща его — Дохтуров вывел войска из теснин и озер, и ночью пришел в Нейдорф, где примкнул к нему Левиз, отступавший с арьергардом шаг за шагом. Французы пишут: «При конце проигранного сражения и в положении отчаянном, невозможно более Дохтурова показать твердости»[111].
Начинало смеркаться. Кутузов и Князь Волконский шли с Фанагорийским и Ряжским полками на дорогу в Венгрию; Графы Буксгевден и Ланжерон, миновав с двумя батальонами Аугест, перешли через Литаву, и левым берегом ее тянулись к Аустерлицу; гвардия была позади Аустерлица; Князь Багратион стоял у Раузница; левее от него находился кавалерийский отряд Уварова; конница Князя Лихтенштейна и остатки 4-й колонны были между Аустерлицем и Крженовицем. Наполеонова армия занимала почти те самые места, где перед сражением стояли Союзники. Ланн и Мюрат были в виду Раузница; Бернадот на Праценеких высотах; Сульт близ Аугеста, имея во второй линии гвардию и гренадеров; Даву у Тельница и Сокольница. Раузницкий ручей и Литава разделяли враждующие армии. Последние ружейные выстрелы слышались на левом крыле у Дохтурова, на правом у Князя Багратиона, в центре у Милорадовича. В шестом часу, когда совершенный мрак покрыл окровавленные горы и равнины, пальба стихла, и запылали бивачные огни победителей. Шумно и весело располагались Французы на ночлег, приветствуя Наполеона, когда он объезжал поле битвы и благодарил полки. В ответ громоносному вождю раздавался гул восторженных восклицаний, подобных тем, какие слыхали мы, когда Александр являлся среди войск после побед Своих в Германии и во Франции.
Отдав приказания, Наполеон отправился ночевать в Позоржиц. Дорогою встретил он пленных, и узнав, что между ними находятся Русские гвардейские офицеры, спросил. «Кто старший?» Назвали Полковника Князя Репнина. «Вы командир Кавалергардского полка Императора Александра?» спросил у него Наполеон. — «Я командовал эскадроном», отвечал Князь Репнин. — «Ваш полк честно исполнил долг свой», сказал Наполеон. — «Похвала великого полководца есть лучшая награда солдату», было ему ответом. — «C удовольствием отдаю ее вам», возразил Наполеон, и спросил. «Кто этот молодой человек подле вас?» — Князь Репнин назвал поручика Сухтелена[112], едва выходившего из отроческих лет. Посмотрев на него, Наполеон сказал, улыбаясь: «Он слишком молодым вздумал потереться с нами. — «Молодость не мешает быть храбрым», смело, но выразительно отвечал Сухтелен. — «Прекрасный ответ», сказал Наполеон. «Молодой человек, вы далеко пойдете». Прощаясь с пленниками, Наполеон приказал отвести их на биваки его и перевязать раны их[113]. Приказание было исполнено. Раненых отвели в шалаши, выстроенные в главной квартире Наполеона, где наших встретили радушно. Особенно ласковы были к ним высшие Французские генералы.
Император Александр находился тогда впереди Аустерлица, при отряде Милорадовича, и нетерпеливо ожидал Кутузова, желая советоваться с ним о дальнейших распоряжениях. Прождав довольно долго, и не видя Кутузова, Император приказал: войскам идти на дорогу в Венгрию, к Годьежицу, месту, накануне назначенному для сбора армии, в случае проигранного сражения; Милорадовичу оставаться впереди Аустерлица, пока не сменит его Князь Багратион, которому велено спешить из Раузпица к Аустерлицу и составить арьергард. Поручив охранять марш Графу Витгенштейну, поздно вечером Князь Багратион пришел на смену Милорадовича, и распорядился ограждением армии от ночного нападения. Ночь прошла спокойно.
ГЛАВА XIV.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ОБ АУСТЕРЛИЦКОМ СРАЖЕНИИ.
[править]Потери союзной и неприятельской армии. — Обвинения Австрийцев на Русских. - Кутузов слагает с себя ответственность за поражение. — Мнение Императора Алеександра о Кутузове. — Неудовольствие Императора на Графа Ланжерона. — Суд над Пржибышевским. — Наказания. — Частности.
Под Аустерлицем Русская армия лишилась до 21,000 убитыми, ранеными и пленными[114], и потеряла 133 орудия[115]. У Австрийцев выбыло из строя 5,922 человека[116]. Число утраченных ими пушек нам неизвестно, за необнародованием о том сведений. По словам Французских писателей в армии Наполеона убито и ранено до 8,000, и без вести пропало 760 человек, но Маршал Бернадот — впоследствии Шведский Король — возвращаясь от Аустерлица к Рейну, сказывал, что потеря Французов простиралась до 12,000 человек[117]. В первое время после сражения наша потеря казалась гораздо значительнее, нежели была в самом деле, оттого, что кроме показанных выше 21,000 человек, недосчитывались еще многих тысяч и полагали их убитыми, или полоненными. Тысячи сии были в разброде и в плену. Пользуясь длинною Ноябрьскою ночью и разобщенным на 13-ти верстах положением Французской армии, от Раузница до Тельница, пленные уходили поодиночке и по нескольку человек вместе. Они и отставшие от полков присоединились потом к армии и к вагенбургу, где оказалось их 5,600 человек[118]; иные очутились в Богемии и Силезии, разными путями пробираясь в Россию. Великая растрата артиллерии произошла сколько от расстройства, случившегося в наших колоннах, столько и от пересеченного оврагами, каналами и виноградниками поля сражения, вязкой, дождями растворенной земли, и изнурения лошадей, питавшихся несколько дней только соломою.
При поражении союзных армий обыкновенно обвиняют они в неудаче одна другую. Так случилось и после Аустерлица. Отдавая справедливость мужеству Русского войска, Австрийцы приписали поражение нашему неуменью маневрировать, неловкости нашей пехоты, тяжести наших ружей. Но разве за шесть лет перед Аустерлицким сражением, когда Русские вместе с ними одерживали победы в Италии, ружья наши были легче, войска подвижнее, в маневрах искуснее? Причина побед в Италии заключалась в том, что Главнокомандующим союзною армией был Суворов, а под Аустерлицем руководили действиями Австрийцы. Здесь ключ успехов 1799-го и неудач 1805-го годов. Заготовление магазинов лежало на Австрийцах, ибо войну вели в их земле, но не было ни хлеба, ни фуража. Австрийцы привели Русскую армию на места, хороцию им знакомые, где они производили ежегодно учебные маневры. Оказалось по собственному сознанию их, что они ошибались даже в исчислении расстояний[119]. Не зная пространства, занимаемого полем сражения, они растянули армию на 14 верст, не озаботились составлением резерва, и наконец до того растерялись, что и по окончани войны не вдруг могли дать себе отчет в своих распоряжениях. Через шесть недель после Аустерлицкой битвы Император Франц говорил нашему послу, Графу Разумовскому: «Конечно, вас удивит, что до сегодняшнего дня я еще не знаю плана Аустерлицкому сражению»[120].
Кутузов слагал с себя всякую ответственность за поражение. На другой день после битвы он подъехал к Измайловскому полку, и разговаривая об ней с офицерами, сказал — словам его есть еще свидетели[121]: «Я омываю себе руки». Семь лет спустя, под Красным, обратив Haпoлеонову армию в нестройные, безоружные толпы одурелых людей, Кутузов сел на скамью. Погода была ненастная, и над ним поставили намет из отбитых в тот день Французских знамен. На одном было написано золотыми буквами: «За «победу под Аустерлицем». Посмотрев на надпись, Кутузов сказал нам. «Господа! вы молоды; переживете меня, и будете слышать рассказы о наших войнах. После всего, что совершается теперь, перед нашими глазами, одной выигранной мною победой, или одной понесенной мною неудачей больше или меньше, все равно для моей славы, но вспомните: я не виноват в Аустерлицком сражении». Так говорил Кутузов. Однако же общее мнение в армии осуждало его, зачем, видя ошибочные распоряжения доверенных при Императорах Александре и Франце лиц, не опровергал он упорно действий их всеми доводами, почерпнутыми из многолетней опытности и глубокого разума его. В таком же смысле выражался Император Александр, после торжества над Наполеоном слава нашего Монарха не могла умножиться одною одержанною Им noбедою, или омрачиться одним претерпенным Им поражением. «В Аустерлицком походе», сказал Он однажды, «Я был молод и неопытен. Кутузов говорил Мне, что нам надобно действовать иначе, но ему следовало быть в своих мнениях настойчивее». Здесь опускается завеса. Исследования не могут простираться за пределы могил великого Монарха и первого полководца Его, и навеки остается покрыто неизвестностью: в какой мере, с одной стороны, были делаемы Кутузовым, а с другой допускаемы Государем представления.
При отсутствии единства в предводительстве оставалось частным начальникам распоряжаться по усмотрению, и каждый исполнял долг свой по мере сил, с большим или меньшим успехом и искусством. Всех неудачнее были действия Графа Ланжерона и Пржибышевского. Первому из них велено было подать в отставку. Письмо, писанное к нему по сему поводу Графом Ливеном, и исправленное рукою Государя, свидетельствует кроткое обращение Александра даже с теми, кто по несчастию навлекал на себя справедливый гнев Его. Письмо Графа Ливена было следующего содержания: «Сражение 20-го Ноября было особенно гибельно для вашей колонны. Император недоволен вашими распоряжениями, но щадя вашу чувствительность, позволяет вам просить увольнения от службы»[122]. Впоследствии Император Александр возвратил Свою милость ГраФу Ланжерону, видя славное служение его на бесчисленных полях сражений. Пржибышевский, по возвращении из плена, был отдан под суд, обвиняемый, будто при начале сражения сдался он в плен. Генерал-Аудиторат оправдал его, убедившись, что он полонен в конце сражения. Дело вельно было перенесть в Государственный Совет, и здесь обвинили Пржибышевского в том, что «он не снабдил генералов. колонны своей надлежащими наставлениями к точному исполнению диспозиции, не принял заблаговременно мер к отступлению на дорогу в Венгрию, не содержал беспрерывного сообщения с другими колоннами и с своим резервом, раздробил на части войска, так, что не имея средств подкреплять отделенные им отряды, снабжать людей зарядами, соединиться с резервом, отступить к назначенным местам, и должен был идти с кучею расстроенных людей в противную диспозиции сторону, где в совершенном беспорядке, окруженный неприятелем, сдался в плен». Основываясь на сих заключениях, Государственный Совет приговорил отставить Пржибышевского от службы, разжаловав его на месяц в рядовые. Император Александр утвердил приговор[123]. Также был предан суду и разжалован в солдаты Шеф Галицкого полка, Генерал-Майор Лошаков за самовольную после сражения отлучку от полка в вагенбург и потом в Лемберг[124]. Два батальона Новгородского мушкетерского полка, по выражению Императора Александра, «покрыли себя бесславием, обратясь в бегство». Государь приказал штаб и обер-офицерам обоих батальонов носить шпаги без темляков, нижиим чинам тесаков не иметь, и к сроку службы их прибавить по пяти лет; равномерно велел Он обнародовать в печатном списке имена офицеров и солдат, найденных в вагенбурге, офицеров сих в чины не производить и от службы не увольнять, пока они не заслужат своего проступка, а нижним чинам, отделившимся от полков, прибавить к сроку службы по пяти лет, и лишить их права на получение знака отличия орден Святыя Анны[125].
За малыми исключениями тех, кто не исполнил долга своего, Аустерлицкое сражение не помрачило храбрости Русского воинства, хотя в бессвязности сражения, не управляемого одною мыслью, одною волею, гибли частные усилия. Беспристрастным судьею нашим был сам Наполеон. Беседуя с спутниками своими на острове Святые Елены о минувших бранях, не раз говаривал он, что под Аустерлицем Русские оказали более мужества, нежели в других битвах с ним, более даже, нежели под Бородиным[126]. Заключим следующей чертою: 1820-го года, 20-го Ноября, Император Александр, встретив во дворце Милорадовича, сказал ему: «Помнишь, Михайло Андреевич, сегодня, за пятнадцать лет, несчастный день для нашей армии?» — «Позвольте мне не согласиться с Вашим Величеством», отвечал Милорадович. «Не могу назвать несчастным для армии день, где офицеры и солдаты дрались, как львы»[127]. Император улыбнулся и пожал руку храбрейшего из храбрых.
ГЛАВА ХV.
ОТСТУПЛЕНИЕ ОТ АУСТЕРЛИЦА.
[править]Причины отступления в Венгрию. — Переговоры. — Александр в Аустерлицком сражении. — Болезнь Его. — Слух о ране Государя. — Распоряжения Наполеона. — Записка Императора Александра к Маршалу Даву. — Ложное мнение о невозможности плана Императора Александра. — Сбор армии y Чейча. — Рассеяние наших обозов. — Прибытие Эссенова корпуса.
Во время приготовлений наших к Аустерлицкой битве положено было, в случае проигранного сражения, отступать по дороге в Венгрию, где надеялись найти продовольствие и вступить в сообщение с Эрцгерцогом Карлом. Думали, что соединение с ним и способы Венгрии дадут нам. возможность продолжать войну и после неудачи. Но вскор узнали, что в Венгрии запасов не было, и армии существовать там нечем. Пользуясь сим обстоятельством, постоянные поборники мира в Венском Кабинете признали и объявили мир единственным средством спасти Австрию. Совещания их происходили в Аустерлицком замке Князя Кауница, пока длилось сражение, смерть летала над главою Александра, пожиная вокруг Него тысячи жертв, и Русская кровь лилась реками. После окончания сражения Император Франц изъявил Государю желание послать к Наполеону Князя Лихтенштейна, с предложением прекратить военные действия и начать переговоры о мире. Александр отвечал, что уже при отправлении к Наполеону из Ольмюца Графов Стадиона и Гиулая, предоставлял Он Австрийскому Двору избрать меры, какие признаны им будут полезными для выгод Австрии, и потому в настоящих, горестных обстоятельствах не препятствует отъезду переговорщика. Снабженный от своего Монарха наставлениями, Князь Лихтенштейн в тот же вечер поехал к Наполеону. Таково было первое, непосредственное следствие Аустерлицкого сражения.
Между тем полил дождь. В мраке тянулась армия к Годьежицу. Молча ехал с нею Император Александр. С самого утра находившись в огне, распоряжался Он под ядрами, картечами и пулями. Подле Него ранило картечью лошадь Лейб-медика Виллие; находившуюся саженях в 30-ти позади Государя заводную лошадь убило гранатою; в двух шагах перед Ним упало ядро и осыпало Его землею. До конечного nopaжения 4-й колонны, Император находился при ней. Когда войско побежало, с трудом мог Он переехать через болотистый, крутоберегий ручей, и там отдавал приказания. Очевидцы свидетельствуют о неизменном хладнокровии Его, и присовокупляют, что на лице Его видны были тяжкая грусть, бледность смерти. Разговаривая с Графом Разумовским об Аустерлицком сражении, Император Франц сказал. «Я удивлялся храбрости Русских войск вообще и стойкости некоторых полков среди самых великих опасностей. Меня также поразили бесстрашие Императора Александра, хладнокровие и блистательное мужество Его в жестоком огне, тем более, что он находился здесь в первый раз в сражении»[128].
Перед полуночью Император Александр приехал в селение Годьежиц, полное, как в подобных обстоятельствах. бывает, раненых, бродяг, обозов. С трудом нашли комнату Императору. Тогда были при Нем только трое, принадлежавшие к свите Его: Лейб-медик Вилеие, берейтор Ене и Фельдъегерь Прохницкий. Тут же случайно был адъютант Уварова, Чершышев. Во время сражения прислали его к Государю с донесением о действиях правого крыла. Не видя своих адъютантов, Император оставил Чернышева при себе, посылал его с приказаниями, и приехав в Годьежиц, сказал. ему: «Сослужи Мне сегодня последнюю службу: отыщи Кутузова». Успешно исполнить повеление, среди темноты и движения войск, зависело от случая. Чернышеву посчастливилось вскоре найти Кутузова, с своей стороны разославшего повсюду узнавать: где Император? Переговоря с Кутузовым, и не найдя в Годьежице Своей коляски, Государь отправился верхом в Чейч., но более семи верст ехать не мог. Уже четыре дня, со времени Вишауского дела, чувствовал Он Себя нездоровым. Трудности, перенесенные в сражении, прискорбное впечатление неудачи, душевное волнение, ночное ненастье, словом, соединение нравственного и физического беспокойства усилили болезненное состояние Государя, и Он принужден был остановиться в селении Уржиц, в крестьянской избе, где для успокоения Его не было ничего кроме соломы. Голова Его горела, и в Нем. оказались признаки болезни, называемой холерною. Прием ромашки и 30-ти капель опиума успокоил Государя. Он заснул. Надобно было подкрепить больного вином, которого, при всех стараниях, не могли однако же достать в селении. Узнав, что незадолго перед тем в Уржиц прибыл Император Франц, и остановился в доме священника, послали туда за вином. Там все спали. Разбудили Обер-Гофмаршала Ламберти, и просили у него вина больному Монарху. Он отказал, отвечая, что у него едва достаточно вина Императору Францу. Наконец успели купить вина у Венгерского офицера, и оно облегчило Императора. Так прошла часть ночи, проведенной нашим Монархом на соломе, в крестьянской избе.
Через три часа успокоительного сна, перед рассветом, Император сел на лошадь и поехал в Чейч, в тот день, 24-го Ноября, сборное место армии. Проезжая мимо войск, Государь старался скрывать болезнь Свою, расспрашивать встрчаемых Им генералов о потерях в сражении, и привететвовал полки, тем более восхищенные присутствием Его, что разнеслась весть будто Он был ранен. Поводом к сему слуху было следующее: при прорыве нашего центра, перелетело несколько ядер через Императорский обоз, стоявший недалеко от поля сражения. Экипажи понеслись назад, обгоняя один другого и поминутно увязая во рвах и в грязи. Для облегчения экипажей выбрасывали из них поклажу, даже портфели с делами. Государеву коляску узнали по кучеру, известному всей России Илье; сидевшего в ней Обер-Гофмаршала, Графа Толстого, бледного, прняли за Императора, и вообразили, будто Его Величество ранен. Быстро распространившись, ложная молва усугубляла горестные впечатления претерпенного накануне поражения. Забыв общее несчастье, все спрашивали о здоровьи Императора, но когда увидели Монарха собственными глазами, войска ликовали, удостоверившись в неосновательности слуха. Поутру оба Императора и Кутузов приехали в Чейч[129]. Князь Багратион, с арьергардом, остался при Уржине. Левее от него, недалеко от Ауспица, стоял отряд Графа Мерфельда, тот самый, который, отделясь от Кутузова в исходе Октября на берегах Энса, пошел на Вену, и был разбит Маршалом Даву при Мариацелле. С остатками отряда, 4,000-ми человек, пробрался он через Венгрию, и 21-го Ноября пришел к Ауспицу, где ему приказано прикрывать левое крыло армии.
Для преследования Союзников Наполеон сделал следующие распоряжения: 1), Мюрату приказал он идтн к Вишау и Ольмюцу; 2), Ланну noвернуть из Раузпица на Станиц, для обхода нашего правого крыла; 3), Даву обходить нас слева, по дороге от Меница на Ауспиц. 4), дивизии Гюдена, находившейся во время Аустерлицкого сражения в Никольсбурге, идти на Лунденбург, и соединясь с Даву, предупредить нас на переправе через Марху, y Гединга; 5), Сульту, Бернадоту, гренадерам и гвардии направиться от Аустерлица на Уржиц. Скорее других Маршалов шел Даву от Меница. Ноября 21-го, миновав Ауспиц, он атаковал Графа Мерфельда, в то время, когда Князь Лихтенштейн еще не возвращался из Французской главной квартиры, долго в темную ночь’ отыскивая Наполеона, и потом удержанный пространным разговором с ним. Граф Мерфельд прислал просить Монархов о подкреплении. Государь отправил к нему Генерал-Адъютанта Винцингероде, с двумя конными полками, и приказал Графу Мерфельду объявить Маршалу Даву, что с Наполеоном идут переговоры, и пролитие крови бесполезно. Вслед за тем Император Александр послал Генерал-Адъютанта Князя Гагарина с запискою к Даву, такого же содержания, то есть, что по случаю переговоров, напрасно жертвовать в бою храбрыми войсками. Копии с сей записки, наскоро написанной, у нас не осталось; о содержании ее знаем по словам находившихся в комнате Государя, Князей Волконского и Гагарина. При отправлении Князя Гагарина Кутузов сказал ему: «Старайся подольше забавлять Даву разговорами, и выигрывать время»[130]. Потом Кутузов просил Монархов ехать в Голич, и оставить его в Чейче распоряжаться войсками. Их Величества отправились, сопровождаемые тремя полками; впереди были Лейб-гусары, за ними следовали Императоры, в замке шли Кавалергарды и Конная гвардия. На пути привезли ответ Маршала Даву, изъявившего готовность, по прочтении Государевой записки, прекратить авангардное дело.
Без исключения все писатели полагают плен Императора Александра неизбежным, если бы Даву не остановился, и пользуясь своим многолюдством, продолжал теснить Графа Мерфельда. Никто не взял на себя труда разобрать дело, и все поверили писателям, когда единогласное показание их уничтожается взглядом на карту. От Чейча, где был Государь, до реки Мархи, 15 верст. Даву находился от нее далее, и должен был, для достижения моста на ней, не только разбить наш арьергард, но, так сказать, перешагнуть через него: дело невозможное, ибо армия стояла близко, могла усилить арьергард и остановить Даву. После столь очевидного доказательства в ложном воззрении на предмет, не стоило бы распространяться об нем, если бы сам Наполеон не объявлял печатно о неминуемом плене Императора Александра при дальнейшем наступлении Даву. Наполеон тем не ограничился. В Записках, сочиненных им на острове Святые Елены, он говорит, что «даже после переправы через Марху в Голич, Император был бы полонен, если бы не согласился на перемирие»[131]. В Голиче широкая река отделяла Государя от неприятеля, и Французы находились от нее дальше нежели наша армия. Вскоре армия пришла к реке, переправилась через нее и имела позади все дороги свободные, открытые для беспрепятственного отступления ее, следственно, и для проезда Государя. Где же возможность плена Его? Ни в одном из Описаний войн Императора Александра нe опровергали мы предшествовавших нам историков, когда находили показания их неверными, убежденные, что истина лучшее возражение, но здесь нельзя было молчать. Упавшие с неизмеримой высоты, слова Наполеона перейдут в потомство и требуют нашего объяснения, дабы ложные выражения изгнанника на Африканской скале, внушенные ему бессильною местью против Александра, виновника падения его, не были признаны за правду грядущими поколениями.
Пока Монархи вхали в Голич, в Чейче собирались войска 4-й колонны, Колловрата и Милорадовича, конница Князя Лихтенштейна и гвардия. Многие полки приходили перемешанные между собою и без ранцев, ибо снимали их с себя, идя в дело, а возвращаясь из огня, не попадали на места, где оставляли ранцы. Долго ждали Дохтурова и войск, составлявших колонны Графа Ланжерона и Пржибышевского. Хотя главный начальник их, Граф Буксгевден, был в Чейче, но он не мог ничего положительного донести Кутузову об участи вверенных ему войск, спасшись только с двумя батальонами из 44-х, находившихся под его предводительством. Наконец около полудня пришел Дохтуров., ведя также с собою жалкие остатки присоединившихся к нему колонн Графа Ланжерона и Пржибышевского, и потеряв в ночном марше много людей: одни оставались на дороге от изнеможения; другие заблудились в лесах. Соединясь с Дохтуровым, Кутузов отступил. от Чейча к Гедингу, 29-го Ноября перешел через Марху, и расположился у Голича. Арьергард Князя Багратиона был в то время атакован Сультом, но не сильно, и отступал. в совершенном порядке. Тем заключились военные действия в первой войне Императора Александра с Наполеоном, Честь последних, прощальных выстрелов принадлежала Князю Багратиону, равно как и честь первой встречи с неприятелем близ Ламбаха.
Вскоре начали приходить в Голич обозы, нaправленные проселками с Ольмюцкой дороги вслед за армией, при повороте ее оттуда к Аустерлицу. Много казенных и частных обозов не успели съехать с Ольмюцкой дороги и достались в руки Мюрата. Другие армейские тяжести и экипажи были обращены испуганными проводниками на проселки; в том числе были несколько экипажей Императора Александра; они очутились в Тешене. Только собственную коляску Его привезли в Голич на третий день после Аустерлицкого сражения, так, что Государь оставался трое сутки без прислуги, в невозможности переменить обувь, белье и платье. Обоз Цесаревича пришел в Голич на шестой день. Во все время прислуга Великого Князя ‘состояла в одном камердинере, не отстававшем от него в сражении[132]. Ноября 24-го примкнул к армии 12,000-й корпус Эссена. Во время Аустерлицкого сражения он был в 60-ти верстах от поля битвы, у Прерау, откуда направили его через Гулейн и Градиш к Голичу. В составе корпуса были полки Александрийский rycapский, Стародубовский и Северский драгунские, Екатеринославский и Московский гренадерские, и Шлиссельбургский мушкетерский. Войска находились в превосходном состоянии, но удрученные печалью, опоздав к битвам, ибо уже начались переговоры.
ГЛАВА ХVI.
ПОСЛЕДНИЕ ДЕЙСТВИЯ ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА И НАПОЛЕОНА.
[править]Перемирие. — Распоряжения Императора Александра. — Нерешительность Пруссии. — Отношения Императора к Австрии, возвращение в Россию, мнение о походе 1805-го года и желание возобновить войну. — Разговор Наполеона с Князем Репниным. — Договор Наполеона с Пруссией. — Пресбургский мир. — Возвращение Наполеона в Париж. — Аустерлицкий мост.-— Картина Аустерлицкой битвы.
Вечером того дня, когда Монархи прибыли в Годич, возвратился из Французской армии Князь Лихтенштейн, и привез Императору Францу приглашение Наполеона видеться с ним. Император Франц поехал в авангард, и 22-го встретился с Наполеоном между передовыми цепями армии. Разговор их продолжался два часа, и имел следствием прекращение военных действий между Французами и Австрийцами, на условии, принятом Императором Францем: не впускать в его владения иностранных войск, и уговорить Императора Александра возвратить Русскую армию из Австрии в Россию. Желая узнать мнение Государя на сие условие, послали к Нему, Наполеон Генерала Савари, Император Франц Генерала Стутергейма. В 5-м часу темного утра, 23-го Ноября, приехали они в Голич, и застали Государя уже одетым. Он принял сперва Стутергейма, который от имени своего Монарха просил согласия на предложенное Наполеоном требование. Государь отвечал. «Я привел Мою армию на помощь Австрии, и отправлю ее назад, если Монарх ваш желает обойтись без Моей помощи»[133]. Потом велел Он позвать Генерала Савари, и дал ему словесное обещание возвратить войска в Россию. Извещенный о решении Государя, Наполеон приказал. корпусам своим остановиться, a Император Франц послал к нему Князя Лихтенштейна для заключения перемирия. Оно было подписано 26-го Ноября, с условием договариваться немедленно о мире, а если мир не состоится, не возобновлять военных действий, не предваря о том друг друга за 15 дней. Перемирием была определена черта разграничения между воевавшими армиями, принято Австрийским Императором обязательство не ополчать Венгерцев, и назначен срок выступления Русских войск из Австрийских. владений, а именно: из Моравии и Венгрии в две недели, из Галиции через месяц.
Готовность Наполеона на перемирие и начатие переговоров о мире, после блистательной победы, происходила от невыгодного положения его. Стоя на границе Венгрии, Наполеон видел в тылу собирающуюся Прусскую армию, зная, что Король Шведский, с Русскими, Англичанами и Шведами, находится на левом берегу Эльбы и может двинуться к Рейну, где Французских войск было мало. Расположенный в Богемии корпус Эрцгерцога Фердинанда ежедневно усиливался. На соединение с ним спешил Беннигсен из Силезии. Эрцгерцог Карл быстро двигался к берегам Дуная, и к нам подошел корпус Эссена. Такое скопление союзных сил предвещало Наполеону вероятность продолжения войны против многочисленных армий, и он воспользовался наклонностью Венского Двора к переговорам, торопясь славным миром рассеять собравшиеся против него тучи.
Во время веденных Наполеоном с Австрийцами переговоров о перемирии, Император Адександр, находясь в Голиче, приказал. 1-е), Полковнику Ланскому — в 1814-м году падший героем под Краоном — ехать в главную квартиру Наполеона, привести в известность число наших пленников, и для облегчения участи их вручить каждому пленному генералу но 200, каждому штабефицеру по 50, а обер-офицерам по 25 червонцов. 2-е), Генералу Ласси посадить корпус Анрепа на корабли в Неаполе и отвезть часть войск в Корфу, а другую в Россию. 3-е), Графу Строганову ехать в Лондон, узнать о намерениях Английского Правительства, и обещать ему прежнее единодействие России. 4-е), Генерал-Адъютанту Князю Долгорукову отправиться в Берлин, изложить Королю Прусскому всю истину об Аустерлицком сражении, и обещать, если Пруссия решится воевать с Наполеоном, или будет им принуждена к войне, поддерживать ее всеми силами России, предоставляя na первый случай в распоряжение Прусского Короля корпуса Беннигсена и Графа Толстого. Вслед за Князем Долгоруковым Государь послал в Берлин Цесаревича Константина Павловича, уверить Прусского Короля в неизменности чувствований Его. В то же время Император Франц отправил. в Берлин Генерала Стутергейма, узнать ве какой мере может он надеться на содействее Пруссии, в случае, если требования Наполеона окажутся слишком обременительными для Австрии, обещая тянуть переговоры, в ожидании решения Берлинского Двора.
В Берлине уже ходила молва о происшедшем в окрестностях Брюнна сражении, но не знали кто победил. Вдруг разнесся слух о разбитии Наполеона. Радость была общая, но непродолжительная. Через несколько часов после распространения ложной вести о наших успехах, пришло донесение Графа Гаугвица, с описанием поражения Союзников и просьбою, по случаю изменившихся обстоятельств, снабдить его новыми наставлениями. Король положил оставаться верным Потсдамскому договору, и приказал. 1), Полковнику Фулю спешить в главную квартиру Императоров Александра и Франца, разведать о настоящем положении дел и условиться с ними о плане военных действий; 2), двинуть армию в Австрийские владения, ибо уже миновал месячный срок, определепный для получения ответа от Наполеона, а ответа не было, и 3), Графу Гаугвицу действовать в смысле прежних наставлений, заодно с Россией и Австрией[134]. Еще не успели привести в исполнение приказаний касательно движения армии, когда приехали в Берлин Князь Долгоруков и Стутергейм с известием о перемирии, возбранявшем чужестранным войскам вступление в пределы Австрийской Монархии. Горестно выслушав рассказ об Аустерлицком. сражении, Прусский: Король упрекал нас, зачем отважились мы на битву, не сождав нескольких дней, остававшихся для получения ответа от Наполеона на предложения Графа Гаугвица, и зачем, без ведома Пруссии, заключили перемирие, лишающее Короля возможности ввести войска в Австрийские владения. Король говорил, что повеления о выступлении армии в поход были написаны и готовы к отправлению, когда известие о перемирии остановило все принятые к войне с Наполеоном меры. Князь Долгоруков и Генерал Стутергейм, а равно Посланники Алопеус и Граф Меттерних, всеми доводами, даже ‘собственными выгодами Пруссии, уговаривали Короля объявить немедленно войну.
С своей стороны Французский посол Лафоре, преувеличивая и без того велике успехи Наполеона, склонял Пруссию оставаться с ним в мире, обещая ей большие выгоды. Легко постигнуть колебание, произведенное в Берлинском Дворе внезапною переменою обстоятельств. Всем сердцем преданный Императорам Алексландру и Францу, разделяя с ними убеждение в необходимости остановить посягательства Наполеона, Король не отваживался после Аустерлицкого сражения на войну с ним, и отсрочил решение до получения донесений Графа Гаугвица о ходе переговоров. Предвидя однако же возможность войны с Наполеоном, Король просил Императора Александра, к отданным в его распоряжение корпусам Беннигсена и Графа Толстого, присовокупить корпус Эссена, приказав ему идти в Силезию на соединение с Беннигсеном.
Между тем, извещенный Императором Францем о заключении перемирия, Государь отвечал, что предоставляя ему подписывать мир, какой угодно, обещает за Себя: 1), сохранять совершенный нейтралитет между Австрией и Францией, или тою Державою, которая будет находиться в войне с Австрией; 2), не заключать ни с Францией, ни с другою какою либо Державою обязательств, вредных пользам Австрии, и извещать еe тайно о всяких делаемых России, невыгодных Австрии сообщениях, и 3), по приведении в устройство армии и внутренних дел России, идти на помощь Австрии, если она будет находиться в войне с Францией. В заключение Государь просил Императора Франца верить сим трем статьям, так, как будто бы они были изложены в самом торжественном договоре»[135].
На другой день, 27-го Ноября, Император Александр простился с Союзником Своим, и поехал из Голича в Петербург, через Тренчин и Тешен, приказав Кутузову вести в Россию армию, собранную в окрестностях Голича, в лагерь при Сеннице. Тем заключились действия Императора Александра в первой войне Его с Наполеоном. «Я сделал все», говорил Он, «что зависело от сил человеческих. Если бы Макк не растерял армии под Ульмом, если бы Король Прусский объявил войну немедленно nocле нарушения Французами нейтралитета его, если бы Король Шведский не затруднял движения войск на севере, если бы Англичане пришли вовремя на театр войны, и вообще Лондонский Двор оказал более деятельности, с той минуты, когда ему нечего было опасаться высадки Французов, то мы удержали бы Бонапарте, не дозволили бы ему сосредоточить против нас все свои силы, и дела приняли бы другой оборот»[136].
Таким образом, при отъезде Императора Александра из Голича, всякая надежда на успех Союзников казалась потерянною. Вдруг представилась возможность возобновить войну, и Император Александр спешил воспользоваться случаем опять войти в бой с Наполеоном. Расскажем обстоятельства: при свидании с Императором Францем после Аустерлицкого сражения, Наполеон уверял, что он предложил Австрии условия умеренные, но едва подписали nepeмиpие, едва Русские войска пошли в обратный поход, и начались переговоры о мире, Наполеон предъявил Австрии условия самые тяжкие, и в число требуемых от нее областей включил Венецию. Известясь на пути в Петербург о жестокости победителя, Государь писал с дороги в Берлин о необходимости помочь Австрии. «Оставленная всеми», говорил Он, «Австрия принуждена будет согласиться на огромные требования Наполеона, после чего она перестанет быть Государством самостоятельным. с ослаблением Австрии рушится возможность сохранить равновесие между Державами, а приобретение Венеции Наполеоном отдаст в его руки Турцию». Отвратить такое общее бедствие для Европы было, по мнению Императора, одно средство: решимость Пруссии заставить Наполеона принять условия Потсдамского договора, и при отказе объявить ему войну. Император обещал поддерживать Пруссию всеми силами России, присовокупляя, что между тем армия Кутузова устроится и отплатит за Аустерлицкое сражение[137], Австрия соберет рассеянные войска свои, Эрцгерцог Карл откроет военные действия, и образуется ополчение в Венгрии[138]. Вызов Императора Александра не нашел отголоска в Берлинском Дворе, но воспоминание о сем поступке Государя должно сохраниться свидетельством того, что Аустерлицкое сражение не поколебало Его, не остановило намерения воевать с Наполеоном до истощения сил, при крепкой уверенности в могущество России, и святое призвание быть избавителем Европы.
Напротив, Наполеон не переставал изыскивать случая сблизиться с Императором Александром. Вежливый, по холодный ответ Государя на письмо его, привезенное в Ольмюц Генералом Савари, и отказ Государя на приглашение увидеться с Наполеоном перед Аустерлицким сражением, не остановили желания Наполеонова, даже и после одержанной им победы, вступить в сношения с Императором Александром. Немедленно по заключении перемирия с Австрийцами, Наполеон велел позвать к себе Князя Репнина, и расспросив о ранах его, сказал. «Хочу отправить вас к Императору Александру, и вновь предложить Ему мир. Нам не за что воевать. Скажите Ему, что если бы Он принял мое приглашение и приехал на свидание со мною, я покорился бы прекрасной душе Его. Выслушав мысли Императора Александра о способах восстановить мир в Европе, я согласился бы с Ним. Вместо Себя прислал Он молодого человека, который наговорил мне дерзостей, и где? среди моих колонн! Что же вышло? Мы сразились, и теперь я имею право объявлять предложения. Мы еще можем сблизиться. Пусть Император назначит полномочного в Вену, но только не из тех людей, какие в Его главной квартире. Истина далека от Монархов. Александр родился на Престоле, а я сам сделался Монархом, и что же? Мои прежние товарищи, даже мои прежние начальники не смеют говорить мне правды. Перейдем к сражению. Что за странная мысль была у вас растянуться на огромное пространство, разобщить колонны? Надобно держать армию вместе, так сказать, в кулак, чтобы вдруг бросить всю ее в лицо неприятеля. Впрочем Император Александр должен был проиграть сражение. Здесь Его первая, а моя сороковая битва. Прощайте! Передайте Императору слова мои, и скажите, что я хочу возобновить с Ним дружеские сношения».
Не зная наверно о месте пребывания Императора Александра, Наполеон советовал Князю Репнину ‘ехать на Ольмюц. Здесь застал он Управлявшего нашим Министерством Иностранных дел, Князя Чарторыйского, который отправил Князя Репнина обратно в Брюнн, и поручил сказать, что заведывая делами политическими, знает он всегдашнюю наклониость Государя к миру, но не иначе, как приняв основанием переговоров предложения, с коими в Июне месяце был послан Новосильцев в Париж, сделав однако же некоторые в них изменения. Возвратясь в Брюнн, Князь Репнин не застал там Французской главной квартиры, и данный ему в Ольмюце ответ Князя Чарторыйского письменно сообщил Маршалу Бертье. Тем кончилось дело[139].
Отправив Князя Репнина к Императору Александру, Наполеон поехал из Брюнна в Вену, обращая, после заключения перемирия, главное внимание на армию Эрцгерцога Карла, находившуюся тогда у Кермерна, во ста верстах от Пресбурга. Корпуса Мюрата, Бернадота и Ланна остались в Моравии; Сульт, гренадеры и гвардия пошли в Вену, на соединение с содержавшим там гарнизон сводным корпусом Мортье; Маршал Даву обратился в Пресбург, где назначено было договариваться о мире. По прибытии в Вену, Haполеон пригласил к себ. Графа Гаугвица, объявил ему, что знает о тайных связях Прусского Короля с Императорами Александром и Францем, что управясь с Русскими и Австрийцами, может он немедленно вторгнуться в Силезию, поднять состоящих в Прусском подданстве Поляков, умоляющих его о восстановлении Польши, принудить Берлинский Двор к миру, какой захочет, и жестоко отмстить за недавние, зловредные против него намерения Пруссии. Далее Наполеон говорил, что он прощает Прусскому Королю, желает иметь в нем союзника, но союзника сильного, и предлагает. ему Гановер, требуя взамен Невшателя и Клеве для Франции, и Анспаха для Баварии. На возраженние Графа Гаугвица неимением подномочий договариваться о столь важном деле, Наполеон предоставил ему на размышление 24 часа, по прошествии коих должен он был, или согласиться на требуемые условия, иди повезти в Берлин объявление войны. Граф Гаугвиц исполнил волю победоносца, и заключил на желаемых им условиях договор, вскоре утвержденный Королем Прусским, и имевший следствием охлаждение связей Императора Александра с Пруссией и объявление ей войны Английским Королем. К самовольному поступку, без полномочия подписать акт, совершенно изменявший политические отношения Пруссии, Граф Гаугвиц был подвигнут, с одной стороны угрозами Наполеона, а с другой закоренелым своим убеждением в том, что союз с Францией столько же необходим для блага и величия Пруссии, сколько вреден для нее союз с Россией.
Договор Пруссии с Наполеоном отнял у Австрии всякую надежду на помощь Берлинского Двора. Беззащитная, уже условиями перемирия лишенная содействия Императора Александра, занятая победоносною неприятельско. армиею, не имея ни арсеналов, ни запасов, Австрия не могла долго спорить, и 14-го Декабря заключила в Пресбурге мир. Наполеон поступил с нею, по собственному его выраженно, «как с завоеванною крепостью, которую для дальнейшей безопасности надлежало, если не срыть совсем, то по крайней мере обезоружить». Австрия признавала все присвоения Наполеона в Италии, уступала ему Тироль, Венецию и несколько владений в Германии, теряла 2,785,000 душ, и взносила 200 миллионов франков дани. Курфюрстов Баварского и Виртембергского Наполеон возвел в Короли, «в награду», как сказано в бюллетене, «за их дружбу и преданность к нему»[140], объявил Короля Неаполитанского лишенным Престола, и поносил супругу его, родную сестру Императора Франца, называя ее «женщиною преступною»[141]. Не бывало примеров подобному, дерзновенному посягательству на святость сана Монаршего: приказом по армии осыпать ругательствами Королеву, отнимать Престол, в награду раздавать венцы Царские. И сколько еще позора предстояло Монархам, если бы Александр нe спас их, не сломил Наполеона!
Извещая Государя о заключении мира, Император Франц писал: «Пресбургский договор — капитуляция с неприятелем, который воспользовался всеми выгодами своего положения. Я был принужден отказаться от некоторых областей, чтобы удержать остальные, и должен покориться силе обстоятельств. Но я еще не всего лишился, если мне останется дружба Вашего Величества, и Вы сохраните соединяющие нас связи»[142]. Призыв дружбы нашел отголосок. Государь повторил данное в Голиче Императору Францу обещание: ни при каких случаях не терять из вида выгод Австрии, не заключать ни с кем обязательств, противных ее пользам, обо всем уговариваться тайно с Императором Францем, идти на помощь ему, если ва него поеледует нападение, и употреблять все усилия для возвращения Австрии областей, отторженных от нее Пресбургским миром[143].
На пути из Вены во Францию, Наполеон вошел в родственные связи с Баварским и Баденским Дворами, составлял Рейнский Союз, и полагал основание своему владычеству в Германии, которое быстро возросло и соделало страну сию данницею Франции, доколе через восемь лет, в 1813-м году, не освободил ее Александр. В Париже Наполеон великолепно праздновал победы свои; рассыпал награды войскам, говоря в приказе по армии, что нет у него довольно чинов, орденов и денег, для достойного возмездия храбрым; почтил память падших на поле сражения, признал осиротевших. детей их своими детьми, и желая увековечить памятником недавний подвиг, приказал построить на Сене мост, названный «Аустерлицким». Властелин западной Европы, уже мечтая о покорени Царяграда, об изгнании Англичан из Индии, мог ли он воображать, что по прошествии немногих лет, воздвигаемый памятник послужит Императору Александру поводом явить новый пример великодушия к побежденной и облагодетельствованной Благословенным Монархом Франции? По вступления нашем в Париж, предложили Императору взорвать Аустерлицкий мост. Он отвечал: «Не надобно трогать его; для нас довольно, если в Истории напишут, что Русские войска проходили по Аустерлицкому мосту». Тогда же, посетив Тюильрийский дворец, Государь остановился в зале, украшенной портретами Наполеоновых Маршалов и изображением Аустерлицкого сражения. Поглядьв на картину, Он сказал нам: «Здесь не совестно вспомнить об Аустерлице»[144].
ГЛАВА XVII.
ВОЗВРАЩЕНИЕ КУТУЗОВА В РОССИЮ.
[править]Письмо Императора Франца к Кутузову. — Ответ. — Марш армии по Венгрии и Галиции. — Прибытие в Россию. — Потеря людей во время похода. — Вступление гвардии в Петербург. — Награды.
Пока Наполеон с торжеством возвращался во Францию, принимаемый Германскими Дворами полновластным распорядителем жребия‚ Кутузов вел армию в Россию. Ноября 27-го тронулся он из лагеря под Сенницем в обратный поход, получив в день выступления следующий рескрипт от Императора Франца: «Сцепление несчастных происшествий ранее привело то время, наступления коего я, вы и все благомыслящие желали позднее и при обстоятельствах счастливейших — время нашей разлуки. Пользуюсь последними минутами вашего здесь пребывания, желая сказать вам, что вы уносите с собою в одинаковой степени мое уважение и мою благодарность. Признаю ваши старания, и усерде ко мне, к вашему Монарху и к нашим общим выгодам. Постигаю ваше прискорбие при мысли, что чистосердечные усилия ваши не имели следствий, каких они заслуживали. Желаю только, чтобы мои уверения в том могли быть для вас хоть малым успокоением. Опасаюсь, что воспоминание обо мне возбудит в вас мысли о грустных часах, проведенных нами вместе, но мне останется всегда радостно, если вы не забудете меня. Прошу вас о том, и за заключаю уверением моего об вас памятования, моего к вам уважения и моей благосклонности. Передайте слова мои подчиненным вам генералам и армии»[145].
Кутузов отвечал Императору Францу: «Милостивый рескрипт Вашего Величества останется для «меня и семейства моего драгоценным залогом чувств справедливости Вашей. Государь! Смею «повторить: я один из самых усердных слуг правого дела, составляющего постоянную заботу моего Монарха и Вашего Величества. Если мои усилия, труды и надежды не увенчались успехом, то, «конечно, так было угодно Богу, управляющему судьбами Царств и народов. Покоряюсь Ему с сокрушенным и огорченным сердцем. Что ни «произошло бы, я не забуду благодеяний, коими Ваше Величество осыпали меня в сем походе, когда я имел счастье состоять в повелениях Ваших. Воспоминание об них сохранится навсегда в памяти моей и моих позднейших потомков. Никогда не произнесут они без живейшей благодарности имени Вашего, вместе с именем моего Монарха. Милостивые чувствования Ваши объявлю я всем подчиненным мне генералам и армии. Государь! повергаю к Вашим стопам мою благодарность и глубочайшее почитание».
Кутузов шел из Сенниц через Венгрию и Галицию; на Кашау, Энериес и Лемберг, тремя колоннами: в одной была пехота, в другой конница, в третьей артиллерия, встретившая большие препятствия при переходе через Карпатские горы, где орудия надобно было везти волами. Распоряжениями Венгерского Палатина Иосифа, некогда супруга Великой Княгини Александры Павловны, и неограниченным усердием Венгерцев, оказываемо было нашим войскам возможное пособие. Кутузова чествовали великолелно. Во многих местах угощали весь корпус офицеров безденежно. За больными имели родственное попечение, и с любовно покоили их в домах своих. Сам Эрцгерцог Палатин приезжал к Кутузову узнавать, не имеет ли армия в чем либо нужды[146]. На пятом переходе из Сенниц, Император Франц прислал к Кутузову Генерала Штрауха спросить: «Уполномочен ли он возобновить действия против Французов, если обстоятельства побудят Венский Двор прервать перемирие?» Вопрос был сделан потому, что во время веденных в Пресбурге переговоров, требования Наполеона казались Австрии нестерпимыми. Кутузов отвечал, что он не властен возвратиться, и должен продолжать марш, имея приказание вести войска в Россию, в чем Император Александр дал слово Наполеону посредством Генерала Савари[147]. Тогда же привезли Кутузову именной указ, в следетве изъявленного Прусским Королем желания отправить корпус Эссена в Силезию на соединение с Беннигсеном. Кутузов не исполнил указа, донося: «Движения Эссена не можно произвесть скрытно; узнав об его марше, Наполеон, все себе позволяющий, вероятно, пошлет для преграждения ему пути войско прямою дорогою. Новое обстоятельство сие поставит Австрию в величайшее затруднение, и дела могут принять для «нея самый невыгодпый оборот». Притом Кутузов представлял, что удобнее и скорее отправить к Беннигсену войска из резервов, расположенных в пределах России.
Выступая из Венгрии в Галицию, Кутузов от лица армия благодарил. Палатина за попечение его о наших войсках и гостеприимство, оказываемое нам на каждом шагу. Палатин отвечал: «Распоряжения, сделанные во время марша Русских войск через Венгрию, не имеют другой цены, кроме признаваемсй вами. Счастливым почту себя, если Император Bcepoccийский удостоит милостиво принять готовность Венгерцев исполнять долг свой»[148]. Почти такой же радушный прием ожидал наших в Галиции, и облегчал марш среди наступивших морозов. На всем походе в Россию присоединялись к армии солдаты, ушедшие из-под Аустерлица. Одни приносили знамена, сорванные ими с древков во время сражения; другие, дорогами, почти непроходимыми, привозили пушки, которые почитались потерянными[149]. Желая предупредить растрату денег за границею, Кутузов не выдавал войскам жалованья до вступления в Россию[150], а между тем кончил расчеты с Австрийским Правительством за продовольствие армии во время четырехмесячного пребывания ее во владениях Императора Франца[151]. Haконец, после трудных зимних маршей, войска вступили 26-го Декабря в Радзивилов. Из последнего пограничного Австрийского местечка Кутузов еще раз благодарил Императора Франца за его милости к Русской армии, попечения гражданских властей и доброе расположение жителей, и представил. о награждении находившихся при нем с открытия войны Австрийских офицеров генерального штаба.
Вся убыль, понесенная в походе войсками, под начальством Кутузова, простиралась.
1-е), при отступлении от Браунау до Брюнна |
5,840 | чел. |
2-е), под Аустерлицем |
21,000 | ——. |
Итого |
26,840 | чел. |
Оставлено в Австрийских госпиталях |
7,200 | ——. |
Император Александр приказал немедленно укомплектовать армию, с тем, чтобы к Марту 1806-го года она состояла из 2,754-х штаб и обер-офицеров и 92,404 нижних чинов[152]. Но пока войска и рекруты шли на ее пополнение, явилось новое бедствие — заразительные болезни. Кутузов разместил полки на пространные квартиры, и отправил гвардию в Петербург. Через три месяца, 29-го Марта, она пришла в окрестности столицы, и расположилась там на несколько дней, готовясь к парадному вступлению в Петербург. Апреля 9-го, войско шло церемониальным маршем от Московской заставы до Зимнего Дворца. Здесь остановилось оно на площади, и розданы были всем без исключения гвардейским генералам и офицерам ордена; сверх того пожаловано им не в зачет третное жалованье, а нижним чинам по рублю на человека; Конной-гвардии даны Георгиевские штандарты: за отбитое ею под Аустерлицем знамя.
Дума Георгиевских Кавалеров просила Императора возложить на Себя знаки Военного ордена первого класса. Старший кавалер, Князь Прозоровекий, поднес Его Величеству доклад о том, подписанный всеми наличными кавалерами; орденские знаки представил Канцлер орденов, Князь Куракин. Государь благодарил Думу, и сказал, что первый класс Военного ордена — награда распоряжений начальственных, что Он разделял с войсками опасность, но не командовал ими, и привел армию на помощь Своего Союзника, руководившего всеми действиями по собственным соображениям. В доказательство уважения Своего к Военному ордену, Государь возложил на Себя только знак 4-го класса. Тот же орден 3-й степени Император пожаловал. Великому Князю Константину Павловичу, по представлению Кутузова, который доносил. «Не дерзаю говорить о храбрости и твердости духа Государя Цесаревича в Аустерлицком сражении, но представить осмеливаюсь общее мнение армии и мое, что слава Военного ордена усугубится сопричислевием Его Высочества к сословию оного». Георгиевский орден был пожалован за Аустерлицкое сражение, и вообще за поход 1805-го года: 2-й степени, Князю Багратиону; 3-й степени, Милорадовичу, Дохтурову, Графу Витгенштейну, Генерал- Квартирмейстеру Герарду, Чаплицу, Уланиусу, двум Депрерадовичам, и Генерал-Адъютантам: Уварову, Винцингероде, Графу Ливену, и Князьям Долгорукову и Волконскому; 4-й степени, 32-м штаб и обер-офицерам, в том числе 16-ти гвардейским. Кутузову за всю войну пожалованы две награды: Владимирский орден первой степени, и для одной из дочерей его Фрейлинский вензель. Вскоре потом последовало новое расписание войск. Кутузова назначили Киевским Военным Губернатором. Но не в Киеве был предел поприща его. Провидение берегло Кутузова на времена опасные, когда должны были исполниться судьбы России. Его ждали в Двенадцатом Году Бухарестский мир и Отечественная война.
ГЛАВА XVIII.
ДЕЙСТВИЯ ОТДЕЛЬНОГО КОРПУСА В ГАНОВЕРЕ.
[править]Состав корпуса Графа Толстого и флота. — Плавание. — Предмет действий сухопутных и морских сил. — Повеление Императора Александра Графу Толстому действовать наступательно. — Донесение Графа Толстого из Померании к Везеру. — Прибытие на театр войны Англичан и Шведов. — Военный совет. — Разделение Северной армии. — Новое расположение союзных войск. — Возвращение Беннигсена и Графа Толстого в Россию. — Смотры в Швете и Штетине.
Описав происшествия на главном театре войны, нам остается изобразить действия отдельных корпусов в Гановере и Неаполе.
Через. три дня после отъезда Императора Александра из Петербурга за границу, 12-го Сентября, корпус Графа Толстого отправился морем из Кронштадта и Ревеля в Шведскую Померанию. В составе его были полки Лейб-кирасирский Его Величества, Курляндский драгунский, Изюмский гусарский, два казачьи, Лейб-казачья Уральская сотня, Павловский и Санкт-Петербургский гренадерские, Белозерский, Рязанский и Кексгольмский мушкетерские, 3-й морской, 1-й и 20-й егерские, всего 20,363 строевых чинов. Под начальством Графа Толстого находились Генералы Граф Остерман, Кожин, Вердеревский, Князь Шаховской, Ливен и Неверовский. Генерал-Квартирмейстером был Берг. Бригад-Майором Граф Воронцов — ныне Генерал от инфантерии — а потом Флигель-Адъютант Бенкендорф, впоследствии Генерал от кавалерии. Флот, назначенный перевезть корпус Графа Толстого, был поручен Адмиралу Тету. Под начальством его находились корабли: Благодать, Гавриил, Рафаил, Сильный, Всеволод, Эмгейтен, Зачатие Святые Анны, Архистратиг Михаил, Ианнуарий, Принц Карл и Европа. Фрегаты: Богоявление Господне, Счастливый, Тихвинская Богородица, Феодосий Тотемский, Эммануил, Легкий, Константин и Николай, и несколько мелких судов. По невозможности посадить весь корпус на военные корабли, наняли до 140 частных купеческих судов. Плавание совершалось сначала благополучно, но к концу его буря разметала флот и перевозные суда; потонуло больше 400 казаков; взвод кирасиров был брошен на дальний островок, где и зазимовал; погибло несколько пушек, и зарядных ящиков. Когда море стихло, корабли приставали в разных местах к Померании и острову Рюгену, и высаженные на берег войска собрались близ Стральзунда.
Цель отправления корпуса Графа Толстого в Померанию, по неизвестности, на чью сторону обратится Пруссия, была первоначально двоякая: 1-е), при согласии Короля Прусского на проход через его владения армии Михельсона, назначавшейся действовать в северной Германии, Графу Толстому соединиться с нею; 2-е), если Берлинский Двор воспротивится движению Михельсона через Пруссию, Графу Толстому войти в Прусские владения и действовать наступательно, производя диверсию другим армиям. нашим[153]; 3-е), если Пруссия объявит нам войну, то Адмиралу Тету, высадив корпус Графа Толстого в Померании, обратить флот против берегов Пруссии, развлекать силы ее, угрожая десантами, наносить возможней вред торговле ее блокадою гаваней Прусских, и отправлением в разные стороны крейсеров захватывать Прусcкие купеческие корабли. Особенно предписано было Тету стараться занять Данцигскую рейду, дабы, сверх стеснительного влияния на Прусскую торговлю, приобресть способнейшее место для укрытая крейсеров наших от свирепствующих в осеннее время северо-западных ветров[154].
Вскоре по прибытии Графа Толстого в Стралзьзунд дела приняли выгодный для нас оборот, когда оскорбленный маршем Французов через Анспах, Король Прусский заключил с Императором Александром Потсдамский договор. Находясь в Берлине, Император вызвал туда Графа Толстого, и приказал ему, не озабочиваясь более Пруссией и не ожидая Михельсона, уговаривать Шведского Короля к скорейшему открытию похода, и вместе с Шведами и ожидаемыми с часа на час Англичанами выгнать Французов из Голландии. Сверх того Государь приказал Графу Толстому, если Король Шведский, увлеченный спорами с Пруссией, будет медлить выступлением, отделиться от него, и идти в Гановер, обнаженный от Французских войск, занимавших в сей области только Гамельнскую крепость[155]. Возвратясь из Берлина к Шведскому Королю, Граф Толстой, вместе с Русским и Английским посланниками, убеждал его выступать. Густав Адольф не соглашался, и хотел выждать окончания дел своих с Берлинским Двором, опасаясь, что Пруссаки займут владения его в Немецкой земле, когда он пойдет в поход[156]. Военные средства его в Померании являлись также весьма ограничены: в полках не доставало обоза; артиллерии было только 6 конных и 13 трехфунтовых. пушек. конница никуда не годилась, имея строевых лошадей, часто употребляемых для земледелия. Не желая тратить времени в ожидании устройства Шведских войск и окончания распрей между Пруссией и Швецией, Граф Толстой воспользовался отъездом Густава Адольфа из Стральзунда на остров Рюген, и в начале Ноября пошел в Гановер, поручив авангардъ Графу Остерману — герою Кульма.
Войска переправились в Лауенбург через Эльбу и следовали на Люнебург. Марш уподоблялся торжеству. На встречу нашим выезжали Герцог Мекленбургский и дpyrие владетельные Принцы; народонаселение окрестных мест толпами стекалось смотреть на Русских, со времени Семилетней войны не появлявшихся в северной Германии. Все были поражены удивлением, ибо корпус Графа Толстого находился в самом блистательном состоянии. Всюду угощали офицеров и солдат наших. в больших городах давали нам балы. Заняв Гановер, Граф Толстой расположил в ожидании Англичан войско на правом берегу Везера, имея авангард на левой сторонь сей реки, и послал отряд Вердеревского наблюдать Гамельнскую крепость. Корпусная квартира наша была в Шенбурге. В день Аустерлицкого сражения, 20-го Ноября, приехали туда Английские Генералы Дон и Лорд Каткарт, с известием, что корпуса их, первого в 10,000, а второго в 11,000 человек, прибыли из Англии к устьям Везера. Оба явились под начальство Графа Толстого, и по его приказанию двинули корпуса свои к Бремену.
Наконец и Шведский Король вышел из бездействия, получив. от Императора Александра ручательство в безопасности владений его со стороны Пруссии. Успокоенный Государем, Густав Адольф выступил с 12,000 человек из Померании, перешел через Эльбу и остановился в Люнебурге. Таким образом составилась в северной Германии армия из 56,000 Русских, Англичан и Шведов. К ним должен был вскоре примкнуть Гановерский легион, составленный Полковником Ареншильдлом на остров Рюген, по соизволению Императора Александра и Шведского Короля, на счет. России, из Гановерских войск, распущенных Французами после занятия ими Гановера[157]. По прибытии в Люнебург, 7-го Декабря, Шведский Король пригласил к себе Графа Толстого, Лорда Каткарта и Генерала Тона, и в военном совете принял единогласно с ними следующий план действий: «В ожидании, пока просохнут дороги, ограничиться обороною переправ через Эмс и овладеть Гамельном, а когда заморозы стянут землю, идти к нижнему Рейну». Решение позднее.
Едва кончился военный совет, приехал в Люнебург, посланный из Голича Императором Александром, Генерал-Адъютант Князь Гагарин, с горестным известием об Аустерлицком сражении, переговорах Австрии с Наполеоном и повелением Графу Толстому не состоять более под начальством Густава Адольфа, но быть в распоряжении Короля Прусского. Слушая рассказ Князя Гагарина о поражении, наши офицеры сначала не верили ему, принимали слова его за вымысел, не постигая возможности поражения Русских[158]. Вскоре потом Лорд Каткарт и Генерал Дон получили из Лондона приказание по первому извещению возвратиться в Англию. Король Шведский, оставшись при одних своих войсках, гневно повел. их назад, на правый берег Эльбы. Так разделилась составленная за несколько дней перед тем Северная армия, и рушились возложенные на нее в начале похода надежды. Pyccкие были готовы к выступлению из Померании в исходе Сентября, почти за два месяца до Аустерлицкого сражения. Следственно, если бы Англичане и Шведы были тогда снаряжены к походу, то Северная армия, почти из 60,000 человек, искусно предводимая, могла бы иметь сильное влияние на действия Наполеона, вероятно остановила бы быстрое стремление его к Вене, и дала время сблизиться к средоточию Австрии Русским войскам и Эрцгерцогу Карлу. Вместо того, Англичане прислали высадку к Бремену в последних числах Ноября, а Шведы пришли на левый берег Эльбы в Декабре, когда дороги были непроходимы и дела на главном театре войны решены, лишая северную армию возможности участвовать в войне.
Между тем Прусский Король, еще не получив от Графа Гаугвица донесения о заключенном им с Наполеоном договоре, приказал Графу Толстому не вдаваться ни в какие действия с Французами, отвесть от Гамельна наблюдательный отряд Вердеревского, и условиться о дальнейших своих движениях с Прусским Генералом Графом Калькрейтом. На свидании с ним, 15-го Декабря, Граф Толстой и Английские генералы положили: 1), Англичанам и Русским оставаться на правом берегу Везера, первым от Бремена до Bepдена, а вторым от Вердена до Ниенбурга, занимая гарнизоном Гановер. 2), 8,000-му корпусу Графа Калькрейта прикрывать их, составляя авангард вдоль реки Эмса, и имея отряд у Гамельна. Расположа таким образом войска, надеялись избегнуть столкновения Русских и Англичан с Французами, по расчету, что Французы не атакуют Пруссаков, ибо Наполеон вел переговоры с Пруссией, следственно, не был в войне с нею.
Единодушно принятые меры сии казались Графу Толстому, Дону и Лорду Каткарту недостаточным обеспечением войск их от нападения Французов. Они мало полагались на зыбкую политику Пруссии, особейно узнав, что Граф Калькрейт часто переписывался с Главнокомандующим собиравшейся в Голландии Французской армии, но храня втайне от них сношения свои с неприятелем. На вопрос, что намерен он предпринять в случае нападения Французов, Граф Калькрейт отвечал, что нападения не будет, а если сверх чаяния Французы атакуют, то он встретит их вооруженною рукою. В таком положении находились дела в половине Декабря 1805-го года, когда Король Прусский получил подписанный Графом Гаугвицем с Наполеоном договор, и приказал Беннигсену и Графу Толстому возвратиться в Россию. Беннигсен двинулся немедленно из Силезии в Россию, но Граф Толстой мешкал выступать, под разными предлогами, не желая оставить наших, союзников, Англичан, одних, пока не придут из Англии к Бремену перевозные суда для принятия на них Английских войск. Через несколько дней прибыли суда в Куксгавен. Англичане поплыли в свое отечество, а Граф Толстой пошел в Россию, оставя на много лет в памяти жителей примерную подчиненность, отличавшую Русское войско в двухмесячное пребывание его в Гановере.
Когда корпус Графа Толстого приблизился к Одеру, готовясь переправляться у Швета и Штетина, Король Прусский с Королевою желали осмотреть наши войска, и приехали в Швет. Сопровождавшие их в большом числе, гвардейские офицеры при первой встрече обращались с нашими горделиво. Аустерлицкое сражение унизило Русских в глазах их; себя только почитали Пруссаки способными победить Наполеона. Час разочарования скоро наступил. Наши молчали. На другое утро после прибытия Прусского Монарха в Швет вступили туда полки Изюмский rycapcкий, 1-й егерский и 3-й морской. Изумленные стройностью движений, красотою и телесною силою войск, Пруссаки сделались с нами вежливее. На смотру в Штетине наши произвели на Пруссаков одинаковое впечатление, как в Швете. Полки встречали Монарха Пруссии неумолкаемыми «Ура!» Королева бывала тронута до слез, видя радостное воспламенение, производимое в войске её присутствием. От генерала до солдата, у нас все боготворили Королеву, зная расположение ее к России; взоры всех бывали устремлены на Монархиню, сявшую красотою. Однажды явилась она перед строем в зеленом амазонском платье с красными выпушками — приноровка к цвету Русских мундиров. Наши песельники провожали ее от сборного места до дворца. Королева ехала верхом впереди их. Во все время смотров она осыпала наших генералов и офицеров невыразимыми знаками благоволения. До сих пор, по прошествии сорока лет, рассказывают они с умилением о милостях ее. Осмотрев весь корпус Графа Толстого, Король наградить генералов орденами, и изъявил желание, чтобы трех Русских солдат прислали в Берлин для образца. При обратном отправлении в Россию сих солдат, выбранных из Кексгольмского полка, Королева пожаловала им ожерелья и серьги, приказывая вручить сии подарки женам их от имени Ея Величества[159].
Приведенные здесь подробности о смотрах, бывших в Швете и Штетине, не должны казаться маловажными. С намерением упоминаем об них, как об обстоятельстве, заключавшем в себе следствия важные. Прусский Король и супруга его, имевшая великое влияние на дела, лично удостоверились в превосходном состоянии Русских войск, возымели твердую надежду на мужество и крепость их, наполнились уверенностью, что при помощи такого войска Пруссия может успешно состязаться с Наполеоном. Уверенность сия была одною из причин к решению, принятому вскоре потом Берлинским Двором: тесно сблизиться с Россией, возвысить твердый голос против самоуправства Наполеонова в Германии после Пресбургского мира, и наконец объявить ему войну в Сентябре 1806-го года.
ГЛАВА XIX.
ДЕЙСТВИЯ В НЕАПОЛЕ.
[править]Отправление Генерала Ласси в Неаполь. — Состояние Неаполитанского Королевства. — Прибытие в Неаполь Русских и Англичан. — Наступательное движение Союзников. — Военный coвет. — Возвращение Русских в Корфу и Россию.
Готовясь к войне 1805-го года, Россия, Англия и Неаполитанский Король имели намерение выгнать Французов из южной Италии, и потом обратить свое оружие в Ломбардию на соединение с Австрийцами. Назначая войско в такой удаленный от Роса край, Император Александр признал необходимым сперва узнать посредством опытного военного человека положение дел в Неаполь. Выбор пал на Генерала Ласси, жившего в отставке, близ Гродно. Тайно и не давая знать о том в приказе по армии, известили его о принятии в службу, с назначением Главнокомандующим Русскими войсками в Корфу, и леми, кал придут в последствии из России в Италию. Ему было преднисапо: для избежания огласки не заезжать в Петербург, и отправиться из Гродно в Неаполь под видом путешественника. По прибытии на место, он должен был собрать точные сведения о Неаполитанских военных силах, условиться с Англичанами, когда и сколько пришлют они войск из Мальты; договориться с Неаполитанским Двором о плане действий, продовольствии и снабжении нашего корпуса подъемными и артиллерийскими лошадьми, и по получении от Российского Посла в Вене, Графа Разумовского, известия о начале войны в Германии, приказать Генералу Анрепу немедленно отправиться с корпусом из Корфу в Heaполь. В помощь Дасси определен был Инженер-Генерал-Майор Опперман, который поехал в Неаполь под предлогом восстановления расстроенного здоровья своего, имея тайное поручение осмотреть арсеналы, крепости и позиции.
Король и Королева Неаполитанские приняли Генерала Ласси чрезвычайно милостиво, говорили ему о своей благодарности к Императору Александру и ненависти к Наполеону. Но военные средства их были ничтожны. Во всем Государстве находилось только 6,000 пехоты, с тяжелыми, старыми ружьями, 1,100 конницы на негодных лошадях, и 500 артиллеристов, три года не производивших учений с порохом. Конной артиллерии и генерального штаба не существовало. Пороха и снарядов было мало. Многим крепостям не имели планов; главные две крепости, Гаэта и Капуа, были ветхи и слабо вооружены. Офицеры, без любви к службе и обуреваемые разномыслием в делах политических, не знали подчиненности; начальники и солдаты не были похожи на военных; в полках оказывались ежедневно побеги. Дворянство и народ являли совершенное равнодушие к унизительному положению отечества своего, боялись Французов, не доверяли Правительству. В управлении Военного Министерства происходили невероятные злоупотребления. К довершении несчастий, 17,000-й Французский корпус, Генерала Сен-Сира, занимал несколько областей в Королевстве.
Узнав обо всем подробно, Ласси полагал тщетным иметь хотя малую надежду на Неаполитанские военные силы, и недостаточным Анрепова корпуса для действий в Италии. Он просил прислать в. Корфу несколько полков из России, а между тем употреблял все средства умножить и усовершенствовать Неаполитанские войска — дело весьма трудное, по боязни Правительства возбудить подозрение Французов[160]. Впрочем, никто не догадывался о настоящей цели пребывания Ласси и Оппермана в Неаполе. Не знали того даже министры, кроме одного, Медичи. Все действия свои вел Ласси посредством Королевы. Она снабжала его потребными для него сведениями, и ей одной доносил он о своих предположениях. Какие чувства исполняли Королеву к Французам, легко вообразить, вспомня, что она была родная сестра злополучной Марии Антуанетты, супруги Лудовика XVI.
В исходе Августа, предвидя разрыв с Австрией, Наполеон потребовал от Неаполитанского Короля обязательства договором о сохранении нейтралитета в возгоравшейся войне. При согласии на предложене, он обещал вывести из Неаполитанских владений корпус Сен-Сира, а в случае отказа угрожал занять Французскими войсками Неаполь.
Лишенный средств противиться угрозам вооруженною рукою, Король заключил, 9-го Сентября, требуемое от него условие, и Сен-Сир пошел в Ломбардию. Тайно известив нашего посланника о побудительных причинах к подписанию договора, Королева сказала ему, что супруг ее пребудет верен прежним своим обязательствам к России, готовый действовать заодно с Императором Александром[161]. Когда Сен-Сир выступал в северную Италию, Ласси получил от Графа Разумовского из Вены уведомление о неизбежности войны. с согласия Неаполитанского Двора он тотчас отправил курьеров. одного к Анрепу, приказывая ему оставить необходимые гарнизоны на Ионических островах, и с остальными войсками плыть в Неаполь, а другого в Мальту, с таким же требованием к Английскому Генералу Крею (Craigh), предварительно находясь в тайных сношениях с сим Генералом, снабженным от Лондонского Двора повелением отправиться в Неаполь, когда получил о том известие Генерала Ласси.
Анреп прибыл в Неаполь 7-го Ноября, а Крей 8-го, день соединения Кутузова с Графом Буксгевденом между Брюнном и Ольмюцем. В составе нашего корпуса были полки Сибирский гренадерский, Витебский, Козловский и Колыванский мушкетерские, батальон Алексопольского, 13-й и 14-й егерские, рота батарейной артиллерии, и того 11,250, да левом сформированных в Корфу Сульотов, Албанцев и Шимаротов, 1,624, а всего 12,874 человека. В Английском отряде было 6,640 рядовых. Генерал Крей явился под начальство Ласси, облеченного Неаполитанским Королем в звание главнокомандующего войск его, простиравшихся до 7,500 человек. Король обещал увеличить число их, через два месяца, до 15,000. Казалось, исполнение обещания не могло встретить препятствий, ибо со дня вступления Русских в Неаполь, исчезло в Неаполитанцах опасение Французов, совершенно переродились мысли дворянства, народа и войск. Делился свежими воспоминаниями о Суворове и друг его, Адмпрал Ушаков, укоренив? в Италии, от Калабрии до Альийских гор, презрение к Французам, и верование в решительную невозможность устоять Французам против Русских. Недавние победы Суворова в Пьемонте и Ломбардии, и Ушакова в южной Италии, когда в самое краткое время восстановил он законную власть Неаполитанского Короля, 600 Русских овладели Неаполем и 1000 наших составляли гарнизон, или справедливее, единственный оплот Рима, воскресивши упадший дух Неаполитанцев, исполнили пламенное воображение их несомненным убеждением в успехе. Двор истощался в изъявлении баагоеклониости генералам и офицерам нашим. народ чествовал солдат; тысячи аюбопытных стекались ежедиевио любоваться Русским лагерем, раскинутым у подошвы Везувия.
Среди общего восторга разнеслась весть о разгроме Австрийцев под Ульмом, а потом об отступлении Эрцгерцога Карла из Ломбардии. Народ не поколебался в надежде избавления Pycскими, но Правительство устрашилось следствий заключенного им с Наполеоном условия о сохранении нейтралитета, и положило действовать оборонительно. Опасаясь, что после отступления Австрийцев из Ульма Массена отрядит большие силы к Неаполю, вознамерились ограничиться только защитой Неаполитанского Королевства, поставя войска на пределах его с Папскими владениями в крепкой позиции, и там ожидая оборота дел в Германии, на главном театре войны, а равно подкреплений, обещанных Генералу Ласси из России и от Неаполитанского Короля.
При выступлении из Неаполя привезли к Ласси, отправленное Императором Александром из Ольмюца повеление посадить войска на суда, плыть в Триест, и идти оттуда на соединение с Эрцгерцогом Карлом, поспешавшим из Италии к берегам Дуная. В таком же смысле, как Император Александр, писал Эрцгерцог Карл Генералу Ласси, изображая ему бесполезность дальнейшего пребывания союзных войск в Италии, и необходимость собрать большие силы в средоточии Австрийской Монархии, куда, после бедствия Австрийцев под Ульмом и овладения Наполеоном Веною, были перенесены военные действия. Опасаясь плавания по бурному Адриатическому морю в позднюю осень, Ласси не согласился на вызов Эрцгерцога, и не последовал Высочайшему повелению, исполнение коего предоставлялось впрочем усмотрению его. Он решился, согласно принятому Неаполитанским Правительством мнению, идти к границ Папских владений. В день выступления из Неаполя, при огромном стечении народа, союзные войска, в числе 23,000 человек, были выстроены на великолепной Кайской набережной. Русские стояли на правом крыле, Неаполитанцы на левом, Англичане в средине. Король и Королева, в позолоченой карете, запряженной 12-ю лошадьми, объехали войско и напутствовали его в поход мольбами о победах.
На третьем марше, близ Гаэты, Ласси получил известие о движении отряженных против него Массеной 35,000 человек, остановил колонны и собрал генералов на совещание. Почти все предложили: до получения повелений от Дворов своих, отступить в Калабрию, и там вести войну оборонительную. Генерал Крей советовал, при видимой безнадежности на успех, Русским и Англичанам немедленно возвратиться в Неаполь, сесть на корабли и оставить Италию. Противного мнения был один Анреп, в 1807-м году убитый под Морунгеном, к искрепией скорби Императора Александра и Русской армии, видевших в нем дарования генерала первостепенного.
Анреп не находил надобности торопиться отступлением, предлагал узнать подробнее о силах и движении неприятелей, и выжидать, не представится ли случая успешно сразиться с Французами. Мнение его не было принято, и согласно большинству голосов, Ласси приказал отступать. В то самое время приехал к нему из Голича Флигель-Адъютант Шепелев, с уведомлением об Аустерлицком сражении, и с повелевием. как можно скорее отправить нужное для защиты Ионической республики чисто войск, а с остальными плыть в Черноморские гавани[162]. Ласси повел корпус в Неаполь, не дойдя ста верст до Рима, где нетерпеливо ждали Русских, готовя им такую же торжественную встречу, с какою за шесть лет перед тем приветствовали наших соотечественников на берегах Тибра, когда знамена Павла развились на вековечном Капитолии. В Неаполе сводный корпус разделился: Англичане отправились в Мальту, Неаполитанцы обратились в Калабрию, Русские пошли в живописную гавань Баю, и там сели на эскадру Вице-Адмирала Сенявина. Французы быстро шли вперед к Неаполю, не встречая сопротивления, и Неаполитанский Король уехал с семейством в Сицилию. Его сопровождал Русский линейный корабль Прасковья, на коем находился, лишенный Наполеоном Престола, Король Сардинский, в злополучии осеняемый флагом Александра. Желая помочь Неаполитанскому Королю в несчастных обстоятельствах, Государь отказался в пользу его от вспомогательных денег, следовавших нам от Англии за содержание войск наших, находившихся в Неаполе[163], и приказал Сенявину, отвезя Анрепов корпус в Корфу, возвратиться к Сицилии и крейсировать у берегов ее, не допуская высадки туда Французов. Через месяц, узнав о неприязненных намерениях Наполеона против Сицилии, Государь приказал Генералу Ласси, если Неаполитанский Король потребует, послать на охранение его несколько полков из Корфу в Мессину, или Палермо[164].
ГЛАВА XX.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
[править]В Декабре месяце 1805-го года, с разных концов Европы, Русские войска возвращались в отечество свое. Большая часть их, корпуса Эссена, Графа Толстого, Беннигсена и Анрепа, не имели случая сделать ни одного выстрела в описанном нами походе. Они шли назад, но как шли? Прискорбные, видя невозможность обнажить меч, сразиться с Наполеоном, и наказать Французов за минутное торжество их в Моравии. Всюду слышали Русские соболезнование, при выступлении из Италии и Германии, где они были самыми дорогими гостями в замках вельмож и в домах простых жителей. Невзирая на поражение наше под Аустерлицем, осушались заздравпые кубки, гремели песни во имя юного Александра. Все были уверены, что первая неудача на войне не поколеблет Его: в Нем видели Монарха, посланного Небом для блага человечества. Велик, по и счастлив был Александр: с появления Его на политическом небосклоне, по какому-то тайному влечению обратились к Нему сердца всех в Европе. От Него все ждали спасения, прежнего, спокойного, самостоятельного бытия. Время оправдало надежды, хотя в первой войне с Наполеоном счастье изменило Александру.
Непосредственным следствием войны 1805-го года были отторжение от Австрии обширных областей; союз Наполеона с Пруссией; решительное преобладание его в Голландии, Италии, Швейцарии и Немецкой земле, от Рейна до Инна и Везера. Унижение Австрии, робкие поступки Пруссии, произвольная раздача Наполеоном Королевских венцов, особенно счастливая битва его с Русскими, явили в общем мнении могущество его безграничным. Искусство, с каким воспользовался Наполеон ошибками Союзников и изменою, увеличили и без того великую воинскую славу его, тем более, что под Аустерлицем, впервые явясь на поле битвы в сане Венценосца, восторжествовал он над Русскою армией, почитавшеюся непобедимою, и еще недавно, под предводительством Суворова, громившею Французов. Аустерлицкое сражение было облечено особенною торжественностью, происходя в присутствии двух самых могущественных Монархов твердой земли, Александра и Франца. Потому, затмив все прежние победы Наполеона, было оно много лет называемо Французами «Сражением трех Императоров». Тот из Французских военных, кто не был под Аустерлицем, полагал себя несчастным: на него смотрели, как на солдата неопытного, новичка, говоря: «Он не сражался с Русскими» Слава оружия нашего была до такой степени упрочена в общем мнении, что первое известие о поражении Русских под Аустерлицем было повсюду принято за вымысел. Когда Французы выставили на гласисе в Вене потерянные нами в сей битве орудия, тамошние жители почитали их за орудия Австрийские, взятые из Венского арсенала, лафеты и колеса коих, для обмана, выкрашены были по приказанию Наполеона зеленою краскою. Возвысив дух Наполеоновых войск, Аустерлицкое сражение надмило самого Наполеона. Померяв силы свои с силами России, он начал с той поры простирать виды к утверждению влияния своего на судьбы мира, возмечтав, что навсегда одолел непостоянство счастья, и коснел в сем заблуждении, пока Александр не доказал возможности победить Наполеона.
Аустерлицкое сражение произвело в России впечатление особенного рода. Тогдашнее поколение выросло и возмужало среди побед Екатерины и Павла. Безусловно веря в неодолимость свою, Pyccкие жаждали встречи с Наполеоном. Убежденные, что им суждено положить предел успехам его, завистливо взирали они на его победу, как будто сии победы затмевали вековой блеск Русского оружия. Когда, в Сентябре 1805-го года, узнали о движении войск за границу, общим голосом в нашем народе было: «Забросаем Бонапарте шапками». Современники помнят еще сии слова. Такую самоуверенность поддерживали упорные дела Кутузова при отступлении его от Браунay, где каждый марш Русских был ознаменован искусством генералов, мужеством офицеров и солдат наших. Вскоре потом пришла в Россию весть о соединении наших армии под Ольмюцем и близости сражения. Со дня на день нетерпеливо ожидали уведомлений о победе, до тех пор неотъемлемого достояния Русского оружия, когда разнеслась молва об Аустерлицком поражении. В течение века оглашаемая победами, Россия содрогнулась, но не поколебалась в убеждении о храбрости сынов своих, винила в неудаче малодушие союзников наших, измену, и — Кутузова, укоряя его в недостатке твердости при поддержании своих мнений. Почитая войну, не только делом Государственным, но и делом народной чести, Русские горели жаждою кровавой отплаты Наполеону. Час новых битв был недалек. Через год после Аустерлицкого сражения Русское воинство оправдало надежды Отечества под Пултуском, Голимином, Эйлау, Гейльсбергом, во всех встречах с Французами в войне 1806 и 1807-го годов.
Беспристрастно описав поход, кончившийся Аустерлицким сражением, должно ли определять значение сей битвы в истории Императора Александра? В Его царствовании Аустерлиц занимает такое же место, какое Нарва в царствовании Петра Великого: неудачное стремление достигнуть цели, краткую отсрочку совершить дела, возложенные Провидением на Петра и Александра. С каким намерением воевали они? Петр хотел утвердить Россию среди Государств Европейских и охранить Государство свое; Александр хотел обуздать Наполеона и утвердить безопасность России и Европы. Обоих остановили на первом шагу: одного Карл XII, другого Наполеон. Но торжество Карла под Нарвою, Наполеона под Аустерлицем, дало им только мгновенный успех, не помешало Монархам Русским совершить подвиг, для коего брались они за оружие — Петру, утвердить Россию в Европе, Александру спасти Россию и порабощенную Европу. В общности событий двадцатилетней войны Петра Великого с Карлом XII, Нарвское побоище исчезает в блеске Полтавы и необозримых следствиях Ништатского мира. В десятилетней борьбе Александра с Наполеоном, Аустерлицкая битва уничтожается победами под Кульмом, Лейпцигом, Фер-Шампенуазом, Парижем, падением Наполеона, восстановлением законных Престолов, водворением всемирного спокойствия. Бедствие Аустерлицкое не только не омрачает славы Александра, но возвышает. ее. Претерпев кровавую неудачу при первом появлении Своем на военное поприще, Он не усомнился в следующем году снова выйти на состязание с Наполеоном, много лет бился потом с ним, доколе стер с лица земли Своего противника, и показал в борьбе с ним твердость и решимость, коими одушевлен был Петр Великий в борьбе с Карлом XII.
КАРТЫ И ПЛАНЫ К ОПИСАНИЮ ВОЙНЫ 1805-го ГОДА.
[править]1. Общая карта военных действий
2. Карта отступления Кутузова от Браунау к Кремсу
3. План сражения при Кремсе
4. Карта отступления Кутузова от Кремса
5. Карта наступления к Аустерлицу
6. План расположения войск перед Аустерлицким сражением
7. План сражения под Аустерлицем (в начале)
8. План Аустерлицкого сражения (в конце)
9. Карта отступления от Аустерлица
Сноски
[править]- ↑ Le gouvernement françois, plus fort encore de la crainte qu'il а su inspirer que de ses propres moyens, est soigneux de mettre à son profit l'isolement dans lequel les grandes puissances continuent à rester, et l'événement affligeant d'Ettenheim prouve suffisamment si l’оn ne devoit pas être persuadé depuis longtems, que Bonaparte n’a pour guide dans sa conduite qu'une soif insatiable de pouvoir ct le désir de la domination universelle.
- ↑ Dans l'état actuel des choses, je considère notre union, notre concert intime comme l'unique espoir qui reste à lа sûreté future de l'Europe.
- ↑ Донесение Графа Разумовского из Вены, от 1-го мая.
- ↑ Донесение Алопеуса из Берлина, от 1-го июля.
- ↑ Déclarez au ministère Prussiеn, que Mon exactitude à remplir Mes engagemens est telle, que Je ne puis sous aucun prétexte me refuser à satisfaire à la première réquisition que me fera le Roi de Suède de marcher à son secours. Рескрипт находившемуся в Берлине Генерал-Адъютанту Барону Винцингероде.
- ↑ Предписание Графу Разумовскому, в Вену, от 24-го апреля.
- ↑ Предписание Графу Разумовскому, от 2-го Июля.
- ↑ Nous ne voulons plus traiter дусе un homme, qui tout en protestant de son désir de la paix, continue ses envahissemens. Высочайшее повеление Новосильцеву.
- ↑ Высочайшее повеление в Вену Графу Разумовскому.
- ↑ Брат Герцога Моденского, ныне Генерал-Губернатор Галиции.
- ↑ Отношение Кутузова Российскому послу, в Вене, от 12-го Сентября.
- ↑ Донесение Государю, от 23-го Сентября.
- ↑ Отношение Кутузова Управляющему Министерством Иностранных Дел, от 23-го Сентября.
- ↑ Донесение Кутузова, от 26-го Сентября.
- ↑ Jamais armée n’a été postée d’une manière plus propre à assurer sa supériorité sur Pennemi, et je n’ai qu’un seul regret, celui de ne pas. Voir l’Empereur être temoin Juimême du triomphe de Ses armées. Донесение Российского посла в Вене, от 8-го Октября.
- ↑ Die K. K. Armee hatte sich bishero den wichtigen Vortheil verschafft, Meister von der Iller, von Ulm und Memmingen zu fenn, um zusammengehaltene Kräfte zu behalten, und sich nicht durch die Deckung Tyrols schwächen zu müssen. Der Feind findet nicht für gut diese Stellung mit offener Stine anzugreifen. Er will sie tournieren, und hiedurch unsere Bereinigung mit der Russisch-Kaiserlichen Armee verhindern; wozu Bonaparte durch den Durchbruch der einen seiner Armeen durch das Preussisch-Anspachsche sich die Möglichkeit verschafft hat, weil er die Bereinigung feiner beiden Armeen früher bewirkte. Wirklich dürfte asfo unsere Bereinigung mit den Russisch-Kaiserlichen Armeen für den Augenblick verhindert, oder, da die beiden feindlichen Armeen bereit vereinigt und Meister von Donauwerth find, gefährlich werden, folche alfogleich aufzusuchen — oder die Kaiserlich-Russischen Colonnen in der Verfassung, wie sie ankommen, gleich augenblicklich vom Inn vorrücken zu lassen, Indessen haben wir in dem Lande vom Lech bis tief in Schwaben auf Längere Zeit zu leben, als es uns nöthig seyn kann, bis die Kaiserlich-Russische Armee am Inn mit Allem versehen, und thätig zu werden vermögend seyn wird.
Wir haben vollkommen zusammengehaltene Kräfte, nahe an 70,000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu können. Wir können, da wir Meister von Ulm find, den Vortheil, nuch von beiden Ufern der Donau Meister zu bleiben, nicht versieren, Within auch jeden Augenblick, wem der Feind den Lech nicht passirte, die Donau Verfeken, uns auf seine Kommunikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, feine Absicht alsbald vereiteln. Wir werden auf solche Weise dem Zeitpunkt, wo die Kaiserlich-Russische Armee ausgerüstet feyn wird, muthig entgegen harren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Möglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient.
Diesemnach wäre es nothwendig, dass die Kaiserlich-Russische Colonne die Vorsicht brauchte, jedoch wo möglich nicht bei Braunau, sondern Mühldorf hinter dem Inn sich zu sammeln, mit der Österreichischen Cavallerie und Artillerie, die zu ihnen stoben Kann, und mit den noch rückwärts befindlichen Pontons sich aussrüsteten — wo sie dann, versehen mit K. K. Cavallerie und Artillerie, sehr bald werben thätig werden können. Uebrigens ist die K. K. Armee in der möglichst besten Fassung und Stimmung, und mit voller Zuversicht können wir eben dasselbe von der Kaiserlich-Russischen hoffen, so wie uns, um die erwünschte Bereinigung bald zu erlangen, nichts schwehr und unmöglich feyn wird.
Güngburg, den 8 October / 28 September 1805. E. D. Ferdinand. - ↑ Après avoir rendu compte à V. A. R. de tout ce qui regarde mon armée, je m’empresse de vous témoigner la joie très vive que j’éprouve dans ce moment en apprenant vos victoires. Elles sont les fruits des mesures sages, prises par V. A. R. et par conséquent une justice rendue à sa valeur militaire, Письмо Кутузова Эрцгерцогу Фердинанду, от 5-го Октября.
- ↑ Донесение Кутузова Государю, от 7-го Октября.
- ↑ Je ne pouvois pas avoir de nouvelles directes de l’armée autrichienne. Celles qui nous arrivoint étoiеnt tristes, mais paroissoiеnt exagérées. Dans ces entrefaites j’avois encore à lutter contre l’opinion de quelques généraux, qui croyoiеnt devoir marcher en avant, attaquer Munich, et risquer tout pour se joindre à l’armée autrichienne.
Письмо Кутузова к Милорадовичу, от 26-ro Июля 1806-го года. - ↑ Письмо Графа Мерфельда к Кутузозу, от 9/20 Октября.
- ↑ Отношение Кутузова Российскому Послу в Вене, от 9-го Октября.
- ↑ Донесения от 7-го и 10-го Октября.
- ↑ Донесение Кутузова Государю, от 11-го Октября.
- ↑ Донесение Кутузова Государю, от 11-го Октября.
- ↑ Донесение Графа Разумовского, от 16-го Октября.
- ↑ Mon cher Général en chef Kutusoff! Vous savez le malheur de l'armée commandée par mon cousin l’Archiduc Ferdinand. L’importance, dont me devient dans ce moment ci la position de la votre, ma confiance dans vos talens et dans votre bonne volonté, m’engagent à me rendre en personne auprès de vous, afin de juger de се qu’il ya à faire pour la cause qui m’est commune avec votre souverain. Je pars demain matin, vais sans m’arrèter, et désire beaucoup de vous trouver encore dans la position de l’Inn. Viеnne, се 26 Octobre 1805.
NВ. (Autographe). C’est dans des moments critiques comme celuici, que la fermeté est surtout nécessaire; je compte sur la votre, sur vos bons sentiments, comptez aussi sur mon éternelle reconnaissance.Votre affectionné
François. - ↑ Высочайшая инструкция Михельсону.
- ↑ Донесение Алопеуса, от 16-го Марта.
- ↑ C’est dans l’entrevue de l’Empereur et du roi que je fonde tout mon espoir. Je voudrais qu’elle put précéder l’entrée de nos troupes. Alors les esprits seront moins exaspérés par cette marche, parcequ’on la regardera comme une suite d’un arrangement pris entre les souverains, Cela entendu, je la regarde comme le seul et derniеr moyen de déterminer le roï: tout autre manquerait son effet, et il serait difficile de répondre que ce prince ne tourna du côté de la France.
Донесение Алопеуса, от 25-го Августа. - ↑ M-r Hardenberg m’avoua que Duroc а été chargé de faire l’offre d’avantages très considérables à la Prusse, si le roi voulait se joindre à Bonaparte, mais il n’a pas voulu s’expliquer sur la nature de ces avantages, assurant que le roi était fort loin d'y prêter attention.
Донесение Алопеуса, от 24-го Августа. - ↑ Донесение Алопеуса, от 2-го Ноября.
- ↑ Повеление Михельсону, от 6-го Сентября.
- ↑ Vos sentimens, Sire, Me sont un sûr garant, qu’en dirigeant ou en commandant vous - même les troupes russes et suédoises, les unes не l’emporteront pas d’affection sur les autres, comme Je garantis que leur dévouement pour votre personne sera égal. C’est donc à Votre Majesté que Je confie l’honneur et la conservation de Mes troupes.
- ↑ Высочайшие повеления Графу Воронцову, от 3-го и 4-го Сентября.
- ↑ Полное Собрание Законов, Т. XXVIII, стр. 1204.
- ↑ L’Empereur Alexandre ne se dissimule pas tous les désavantages qu’offre dans се moment une guerre ауее la Prusse, mais l’honneur va avant tout, et nous perdrions la plus grande partie de notre force, s’il était compromis à ce point dès le début de la campagne. Il ne faut pas que l’Europe dise, que l'Empereur de Russie à fait avancer une armée, s’y est rendu en personne, et a fini par reculer devant la volonté du roi Prusse. Отношение управлявшего Иностранным Министерством Графу Разумовскому, в Вену, от 20-го Сентября.
- ↑ Высочайший рескрипт Римскому-Корсакову, от 6-го Октября.
- ↑ Je compte d’avance parmi les jours les plus heureux de ma vie celui où je pourrai serrer contre mon coeur le souverain bienfaisant et loyal qui а donné le premier le mouvement à tout ce qui va s’entreprendre de grand et d’heureux. Письмо Императора Франца, от 4-го Сентября.
- ↑ Донесение Российского Посланника в Берлине, от 28-го Сентября.
- ↑ Письмо Императора Александра Императору Францу, от 8-го Октября.
- ↑ Письмо Королю Шведскому, ог 7-го Октября.
- ↑ L’Empereur part pour Berlin afin de profiter des dispositions, manifestées par le roi pour presser l’acte d’adhésion de la Prusse avec l’Autriche et l’Angleterre, et pour l’engager à agir immédiatement de manière à éloigner ‘les français de la position qu’ils ont prise et qui ménace les états héréditaires de l’Autriche. Отношение Князя Чарторыйского Российскому Послу в Вене, 4-го Октября.
- ↑ Nous n’avons sonscrit au voeu du roi de Prusse que parceque Bonaparte n'acceptera jamais nos propositions. Высочайшее повеление Графу Воронцову в Лондон, от 24-го Октября.
- ↑ Sa Majesté l’Empereur n’a consenti à ce que la Prusse traile avec Bonaparte, que parceque sans cela il aurait clé impossible de se procurer li coopération de la cour de Berlin. Отношение Князя Чарторыйского Алопеусу, из Лондона, от 24-го Октября.
- ↑ La demande du Hanovre tient tellement au coeur du roi de Prusse, que nous avons plus d’une fois vu la négociation prêt à se rompre par notre éloignement à y souscrire. Высочайшее повеление Графу Воронцову в Лондон, от 21-го Октября.
- ↑ Malgré tout ce qu’il n’arrive de malheureux, ma confiance illimitée dans les sentimens de Votre Majesté soutient inébranlablement mon courage et mes espérances. Rien ne troublera la joie et le bonheur indicible que j’éprouverai au moment d’embrasser l’intime et fidèle allié, auquel je serai éternellement attaché par tout ce que l'amitié, l’admiration et la reconnaissance ont de liens les plus étroits. Письмо Императора Франца, от 14/26 Октября.
- ↑ Les difficultés éprouvées de tont temps, lorsque nous avons proposé à la Prusse un concours énergique, se sont bien accrues depuis la certitude de la défaite complète des Autrichiens. Высочайшее повеление Графу Воронцову в Лондон, от 24-го Октября.
- ↑ Подлинные слова из письма Управлявшего Министерством Иностранных Дел, из Потсдама, Алопеусу в Берлин, от 24-го Октября.
- ↑ Высочайшее повеление Графу Воронцову в Лондон, от 24-го Октября.
- ↑ Il est plus que probable que Bonaparte п’ассерега pas nos propositions, el il n’échappera certainement pas à Votre Majesté, que la condescendance que j’ai mise à souscrire au voeu du roi de Prusse d’entamer une négociation, est une suite naturelle du besoin de sa coopération, que les désastres de l’Autriche ont rendu encore plus pressante. Je la prie de croire, quelle que soit l’issue de cette négociation, qui dans aucun cas ne doit s’étendre audelà de quelques semaines, que je n'abandonnerai point ses intérêts. Je conjure Votre Majesté de se porter promptement en avant. Письмо от 24-го Октября.
- ↑ Письмо Государя Королю Прусскому, от 2-го Ноября, из Шмидефельде.
- ↑ Карта отступления Кутузова от Браунау к Кремсу, № 2-й.
- ↑ Publication à Brunn, le 1/13 Novembre.
- ↑ Отношение Кутузова к Управлявшему Министерством Иностранных дел, от 22-го Октября.
- ↑ Донесение Графа Мерфельда Военному Совету, от 20 Октября / 1 Ноября.
- ↑ Донесение Миллера-Закомельского Графу Аракчееву, от 10-го Сентября 1806-го, № 679.
- ↑ Il est de la plus haute importance que vous défendiez la rive droite de l’Ens le plus longtems possible. Письмо Императора Франца Кутузову, от 20 Октября / 4 Ноября.
- ↑ Tous les points suspects sur l’Ens étoient garnis. J’espérois pouvoir tenir longtems dans cette position, mais le corps autrichien posté à Steyer, étant forcé, je me vis dans la nécessité d’abandonner l’Ens. Письмо Кутузова Милорадовичу, от 26-го Июля, 1806-го года.
- ↑ Донесение Кутузова Государю, от 25-го Октября.
- ↑ Dans ce moment би l'infanterie française et l’infanterie russe s’abordèrent corps à corps, les grenadiers d’Oudinot montrèrent lа plus grande intrépidité, et les Russes un courage féroce: blessés, mutilés, ils combattaient avec fureur, jusqu’à ce qu'on Îles cut désarmés; les prisonniers même attaquaient leur escorte. Dumas, Précis des événements militaires. Tome XIII, р. 303.
- ↑ Vous avez eu la gloire de terminer cette journée bien sérieuse décidement à notre avantage. Plusieurs bataillons ennemis étaient en pleine déroute et se retirent bien loin. Письмо Кутузова Милорадовичу, от 26-го Июля, 1806-го года.
- ↑ Повеления Императора Франца Кутузову; 1-е), от 23-го Октября / 4-го Ноября: Si des circonstances majeures vous imposent la dure nécessité d’abandonner la rive droite de l’Ens, il faut que votre retraite se fasse aussi lentement que possible. Vous la dirigerez vers Krems, où Je fais bâtir une tête de pont, qui quand même elle не seroit pas achevée au moment où vous arriverez à Krems, devroit être soutenue coute qui coute, et dont je ferai continuer l’ouvrage jusqu’à ce qu’elle soit en état de défense parfaite, 2-е), от 24-го Октября / 5-го Ноября: Si, comme Je vous l'ai mandé hier, des forces majeures vous obligeoient à vous retirer, cela не devroit être que pas à pas vers Krems, où il est du plus grand intérêt que vous attendiez les renforts qui vous arrivent, et que vous protégiez coute qui coute la construction de la tète du pont que je fais ériger devant Krems, et qui demande encore plusieurs semaines avant de pouvoir être abandonnée à unc simple garnison. Je mets trop de confiance en votre intelligence pour entrer dans les détails sur l’importance que je mets d’abord à la défense de la rive droite de l’Ens, puis à celle de la retraite la plus lente vers Krems, enfin à la conservation d’une tête de pont en avant de cette place.
- ↑ Донесение от 30-го Октября / 11-го Ноября.
- ↑ План сражения при Кремсе, № 3-й.
- ↑ Le maréchal Mortier jugeant par l’incendие du pont de Krems, la nuit précédente, par les avis qu’il avoit reçus, et par la position de l’ennemi, que Koutousoff marechoit vers la Moravie, et tenoit fortement Stein pour couvrir sa retraite, résolut de forcer ce poste. Dumas, Précis des évènemens militaires, Т, XIV, pag. 10.
- ↑ Journal des sciences militaires, Т. V. pag. 171.
- ↑ Journal des sciences militaires, Т. V. pag. 172.
- ↑ Dans ce moment difficile, le général Graindorge céda subitement à une terreur panique, et se jeta sur une barque qui se trouvait sur les bords du Danube. Journal de l'armée, 1855, pag. 440. Un général de brigade ayant lui même pris l’épouvante, se jeta dans un bateau pour gagner l’autre rive. Journal des sciences militaires. Tome III, pag. 92.
- ↑ Cette journée a été une journée de massacre. 22-me bulletin de la grande armée.
- ↑ Lieber General en Chef Kutusoff! Ich habe aus Ihren Berichten vom 12-ten dieses mit Vergnügen basienige ersehen, was Ich von Ihren Einsichten, Geschicklichkeit und Gifer, der thütigsten Minivictung Ihrer Generale, Stabs- und Ober-Officiere und den Muth und der Standhaftigkeit ber gangen, Ihrem Commando anvertrauten braven Armee, tuelche fogleich hievon zu verständigen ist, erwartete. Ich glaube meine Grfentlichzeit nicht beffer an Tag legen zu können, als wenn ich Ihnen, als deren Chef, das Militair-Therefienordens-Groéreug hiemit, zur stäten Erinnerung an Mich und den glücklichen Sieg, verleihe, hoffend, dass der Kaiser von Russland, Ihr Herr, deffen Tragung zu bewilligen seinen Unftand nehmen wird. Ferner wollen Sie Mir sobald ais môglich, die Generale, Stab- und Ober-Officiere bekannt machen, die sich bei dieser Gelegenheit ausgezeichnet haben, damit Ich auch diesen Beweise Meiner geben kann; dabei behalte Ich Mir vor, für die Mannschaft, vom Feldwebel und Wachtmeister abwärts, ehestens einige Gratification anzuweisen, Brünn, den 2/14 November, 1805.
Franz - ↑ Карта отступления Кутузова от Кремса, № 4-й.
- ↑ Le pont forcé près de Vienne, événement auquel on ne devoit pas s'attendre, et la marche de l’ennemi sur Hollabrunn, me forcèrent de changer mon plan. Aulieu de défendre le passage du Danube et d’attendre tranquillement nos secours, je me vis forcé de précipiter ma marche et de dépasser Hollabrunn pour éviter un combat inégal avec des forces infiniment plus supérieures. Письмо Кутузова Милорадовичу, от 26-го Июня, 1806-го года.
- ↑ Es scheint, dass dermalen die entscheidentsten Augenblicke begonnen, und die Absicht des Feindes ist klar am Tage, die weitere Bereinigung der Russisch-Kaiserlichen Armee zu verhindern, wie solches zu vermuthen war. Die feindliche Operation ist combinirt, und er hat sich in mehrere Corps vertheilt, wovon eines bei Wien die Donau passirt und auf ihre Armee losgehet. Diese Corps en detail zu schlagen, wie es bereits durch die Geschicklichkeit und Bravour der Armee, der feindlichen Division Mortier’s erging, ware freilich das Entschieidentste; da aber hier die Starke des auf sich zukommenden Feindes, die etwaige Möglichkeit sich dennoch auf die nachkommenden Verstärkungen zurückziehen zu können, das Nähere bestimmen müssen, so kann Ich es nur Ihrer Einsicht und Klugheit anheimstellen und weis im voraus, dass Sie einvernehmlich mit dem Generalen Weyrother thun werden, was das Beste Unserer gemeinschaftlichen Sache und dem erworbenen Ruhm Ihrer Armee dienlich seyn kann, so wie Sie die gute Stimmung Ihrer ausgezeichneten Krieger au benützen wissen werden. Trachten Sie das Corps des Fürsten Lichtenstein (den Feldmarschall-Lieutenant Fürsten Auersberg sehе Ich Mich bemütziget ablösen zu lassen) von allen Ihren Bewegungen und Absichten zu verständigen, damit er nach Meiner Anweisung ibre Operationen mit Bedrohung der feindlichen Flanque und Rückens unterstützen kann, und erhalten Mich in genauester Kenntnis jeder Ihrer Bewegungen und Vorhaben, wobei der thâtige Feind, dessen Unternehmungen disher das Glück jeder Art begünstiget hatte, keine Zeit zu lassen ist. Ich erwarte mit Ungeduld den Kaiser, Ihren Dern, und Mein angelegentlichstes erstes Geschäft wird feyn, Sie und Ihre ganze Armee, wie Sie es insgesammt verdienen, anzuempfehlen, so wie Ich Meine obige Danksagung hier nochmals bei Ihnen insbesondere, als bei der ganzen Armee wiederhole, und Ihnen zu ferneren und vielleicht wichtig werdenden Unternehmungen Glück munsche, Brünn, den 2/14 November, 1805.
Franz - ↑ Le Général Nostitz, qui depuis qu’il se trouve auprès de moi, а servi avec distinction, trompé par les assurances de l’ennemi, que la paix étoit conclue entre Vous, Sire, et la France, а eu la faiblesse de se retirer, en laissant aux françois le chemin hbre pour tomber sur les russes. Донесение Кутузова Императору Францу, от 5/17 Ноября.
- ↑ Донесение Кутузова Государю, от 3-го Ноября.
- ↑ Донесение Кутузова Государю, от 3-го Ноября.
- ↑ Dumas, Précis des événemens militaires, Т. XIV, р. 256.
- ↑ Донесение Кутузова Австрийскому Императору, из Сианонич, от 6-10 Ноября.
- ↑ В составе корпуса Графа Буксгевдена были полки: Елисаветградский гусарский, уланский Его Высочества Цесаревича, 6 казачьих, Фанагорийский гренадерский, Ряжский, Архангелогородский, Псковский, Пермский, Старoингерманландский, Выборгский и Курский мушкетерские, 85-й и 7-й егерские: 9 рот пешей и 2 роты конной артиллерии; 2 роты пионерные и одна понтонная.
- ↑ В составе гвардии были полки:
Преображенский
2 батал. Семеновский2 —— Измайловский2 —— Гвардейских erepeй1 —— Лейб-гренадерский3 —— Итого10 батал. Кавалергардский5 эскадр. Лейб-гвардии Конный5 —— —— ———— Гусар5 —— —— ———— Казачий2 —— батальон артиллерии. Пехотою командовал Малютин, конницей Кологривов, артиллерией Касперский.
- ↑ Отношение Кутузова Управлявшему Министерством Иностранных Дел, Графу Разумовскому, от 12-го Октября.
- ↑ Отношение Кутузова Князю Чарторыйскому, от 24-го Октября.
- ↑ Высочайшее повеление Римскому-Корсакову, от 8-го Ноября.
- ↑ Донесение Алопеуса, от 24-го Ноября.
- ↑ Наперсник Императора Александра, Князь Долгоруков, посланный изложить Прусскому Королю всю правду об Аустерлицком сражении, доносил Государю:
Je représentai au roi les derniers évènemens tels qu’ils étoient, sans y rien pallier. J’exposai la conduite du ministerè et des armées autrichiennes, sans charger le tableau, ni les ménager. J’éclaircis celte conduite incompréhensible par le désir ardent qu’ils avoient lous de forcer leur Souverain à la paix, quelle qu’elle fut, et qu’ils не comptoient parvenir à cet abaissement que par la destruction de notre armée, qui seule pouvoit défendre et relever la monarchие autrichienne après l’anéantissement de la leur. Pour parvenir à leurs fins, ils travailloient de toute force. - ↑ Карта наступления к Аустерлицу, № 5-й.
- ↑ Донесение Графа Стакельберга из Берлина, от 10-го Июля 1806-го года.
- ↑ Донесение Алопеуса, от 7-го Декабря.
- ↑ Донесение Князя Долгорукова Государю, от 13-го Декабря.
- ↑ План расположения войск перед Аустерлицким сражением № 6-й.
- ↑ On amena l’armée de Votre Majesté plutôt pour la livrer à l’ennemi, que pour le combattre, et, се qui achève cette infamie, c’est que nos dispositions étoient connues de l'ennemi, ce dont on a des preuves сегtaines. Донесение Государю Князя Долгорукова, от 6-го Декабря.
- ↑ Из Записок Графа Орурка.
- ↑ План сражения под Аустерлицем, № 7-й.
- ↑ Донесение Графа Буксгевдена Кутузову.
- ↑ Со слов Князя Волконского, стоявшего подле Кутузова.
- ↑ Собственные слова из секретного донесения Кутузова Государю, от 28-го Декабря.
- ↑ Quand deux bataillons qui étaient en avant se sont trouvés surpris en marche par l’ennemi, j’ai marché avec le reste en avant, et j’ai soutenu le combat jusqu’à ce que les Autrichiens ont pris leurs positions derrière moi. M’ayant ensuite replие sur eux, ils ont quitté leur position, et mes gens s’étant dispersés, j’avais toute la peine possible à les réunir devant les yeux de l’Empereur, et sous le feu de mitrailles C’est alors que j’ai reçu l’ordre de Sa Majesté de me retirer sur Austerlitz. Письмо Милорадовича к Кутузову.
- ↑ Die Defterreihische Artillerie, der Aehnlichkeit der Kleidung wegen, sah die fеindliсhe Infanterie für Russen an, und stellte ihr Feuer ein, in dem Augenblicke, wo es am wirksamsten hätte werden sollen. Österreichische Militärzeitschrift 1822, р, 283.
- ↑ Подробности заимствованы из донесения Графа Каменского 2-го, имевшего поручение произвести следствие над начальником батарейной роты, который и был отдан под суд. Донесение Графа Каменского 2-го Кутузову, от 13-го Июня 1806-го года, № 91-й.
- ↑ Донесение Графа Ланжерона Кутузову, от 23-го Ноября.
- ↑ «В Аустерлицком сражении Князь Волконской оказал достоинства, кои при несчастии более видны, нежели при счастливом сражении. Он не только отличался храбростью, но благоразумием и сохранением всего нужного при подобных случаях хладнокровия, способствуя под самым огнем неприятельским троекратно к собиранию людей Фанагорийского и Ряжского полков, с которыми и мог я в некотором порядке ретироваться». Донесение Кутузова Государю, от 30-го Ноября.
- ↑ Секретное донесение Кутузова Государю, от 28-го Декабря.
- ↑ «После ретирады 4-й колонны оставался я при бригаде Графа Каменского до окончания дела и до наступления ночи». Письмо Кутузова к Графу Ливену, от 15-го Июня 1806-го года, № 1605.
- ↑ Блистательная атака Конной гвардии изображена на картине, находящейся в Стрельнинском дворце.
- ↑ Донесение Депрерадовича Малютину.
- ↑ Der Fürst Bagration entwickelte in solchen Augenblicken einen seltenen Grad von Standhaftigkeit und Geistesgegenwart. Österreichische Militair-Beitritt 1822. pag. 291.
- ↑ План Аустерлицкого сражения, № 8-й.
- ↑ Из дел Генерал-Аудиториата, и журнала Государственного Совета, 1810-го года.
- ↑ Строевая записка от 1-го Декабря.
- ↑ Донесение Кутузова Государю Императору, Дубно, 28-го Февраля 1806-го года.
- ↑ On ne peut à la fin d’une bataille perdue et dans une position désespérée faire une plus belle contenance que celle du général Doctouroff. Dumas, Précis des événemens militaires. Т. XIV, pag. 201.
- ↑ Умерший Оренбургским Военным Губернатором.
- ↑ Подлинный разговор происходил так. «Vous commandiez les chevaliers gardes de l'Емрereur Alexandre?» — «Jе suis chef d’escadron dans ce régiment» — «Votre régiment à fait noblement son devoir» — «C'est une belle récompense pour un soldat, que l’approbation d’un grand capitaine» — «Je vous l'accorde avec plaisir. Qui est ce jeune homme à côté de vous?» — «Souchtelen, lieutenant dans mon escadron.» — «Il est venu bien jeune se frotter à nous» — Souchtelen: «On n’a pas besoin d’être vieux pour être brave» — Napoleon: - «Bien répondu, jeune homme. Vous ferez votre carrière. Qu’on aie soin de ces messieurs, qu’on les mène à mon bivouac, el qu’on dise à Larrey, qu’il visite leurs blessures. Au revoir, prince Repnin!» Из Записок Князя Репнина.
- ↑ Строевые рапорты Кутузова.
- ↑ Ведомость, поданная начальником артиллерии, Богдановым, Графу Аракчееву, на третий день после Аустерлицкого сражения.
- ↑ Oesterreichische Militair-Zeitschrift, 1822 р. 229.
- ↑ Донесение Русского Посланника из Берлина, от 18-го Декабря.
- ↑ Отношение Кутузова Цесаревичу, от 3-го Декабря 1805-го года, и Военному Министру, от 18-го Марта 1806-го года.
- ↑ Das Terrain nahm eine weit größere Ausdehnung ein, als die Disposition vorausfekte, Oesterreichische Militair-Zeitschrift. 1822 р. 285.
- ↑ Се qui vous surprendra, me dit l’Empereur François, c’est qu’à l’heure qu’il est, je ne connois pas encore le plan de cette bataille, Донесение Графа Разумовского, от 11-го Января, 1806-го года.
- ↑ В числе cвидетелей находится Член Военного Совета, Генерал Храповицкий.
- ↑ Les suites de la journée du 20 Novembre ayant été particulièrement facheuses pour la colonne qui s’est trouvée sous les ordres de Votre Excellence, et Sa Majesté étant peu satisfaite de la manière dont cette colonne a été conduite, pour ménager votre délicatesse, vous accorde par mon organe la permission de demander votre retraite.
- ↑ Высочайший приказ 23-го Ноября 1810-го года.
- ↑ Доклад Генерал-Аудиториата 19-го Августа 1807-го года.
- ↑ Высочайший приказ 16-го Марта 1806-го года.
- ↑ L’armée russe d’Austerlitz n'auroit pas perdu la bataille de la Moskwa. Mémoires de Sie Hélène, par Las Cases, T. IV.
- ↑ Стоя подле Милорадовича, я слышал разговор его с Государем, происходивший и зале, подле малой придворной церкви.
- ↑ L’Empereur François me dit, de ce ton qui n’admet ni fard, ni composition, qu’il avait admiré la valeur de nos gens en général, et la contenance de quelques corps, au milieu des plus grands dangers; que l’intrépidiие de l’Empereur Alexandre l’avait également frappé, с ainsi que la manière brillante et froide, dont Il s’était montré aux endroits Les plus chauds. Que cependant c'étaient Ses premières armes; que sans doute, cela ne pouvait pas être autrement, mais que се étonnait‚ pareeque c'était assez rare. Донесение Графа Разумовского, от 11-ro Января, 1806-го года.
- ↑ Карта отступления от Аустерлица, № 9-й.
- ↑ Слышано от Князя Гагарина.
- ↑ Mémoires pour servir à l’histoire de France, publiés sur les manuscrits entièrement corrigés de la main de Napoléon, par Montholon. T. II.
- ↑ Камердинера звали Дмитрием. Кто из старослуживых не помнил его?
- ↑ Высочайшее повеление Графу Воронцову в Лондон, от 24-го Ноября, из Голича.
- ↑ Донесение Алопеуса, от 28-го Ноября.
- ↑ Je prie Votre Majesté d’agréer ces engagemens tels que je les lui adresse par la présente lettre, et je promets sur ma parole Impériale de les envisager comme lout aussi obligatoires pour moi, que s’ils ен énoncés dans le traité le plus solennel.
- ↑ Высочайшее повеление Графу Воронцову в Лондон, из Голича, от 24-го Ноября.
- ↑ «L’armée de Koutousoff prendra sa revanche».
- ↑ Высочайшее повеление Алопеусу в Берлин, от 3-го Декабря.
- ↑ Из записок Князя Репнина.
- ↑ Les Electeurs de Bavière et de Wirtemberg vont prendre le titre de Roi, recompense qu’ils ont méritée par l’attachement et l'amitié qu’ils ont montrés à l’Empereur dans toutes les circonstances. Trente troisième bulletin de la grande armée.
- ↑ Le général Saint-Cyr marche à grandes journées sur Naples, pour punir la trahison de la reine, et précipiter du (rône cette femme criminelle, qui, avec tant d’impudeur, a violé tout ce qui est sacré parmi les hommes. Trente septieme bulletin de la grande armée.
- ↑ Le traité de Presbourg est devenu une capitulation avec un ennemi qui a usé de toute l’étendue de ses avantages. L’état des choses m’a forçé de renoncer à une partie de mes provinces pour sauver l'existence de celles que je conserve. J'ai du succomber à la force des circonstances qui se sont réunies contre moi. Cependant je n’aurai pas tout perdu si l'amitié de Votre Majesté Impériale me reste et si Elle tient aux liens qui nous unissent. Письмо от 4-го Января, 1806-го года.
- ↑ Письмо Государя Императору Францу, в Апреле 1806-го года.
- ↑ Слышано лично.
- ↑ Lieber General en Chef Koutousoff! Eine Reihe unglücklicher Greigniffe haben den Zeitpunkt früher herbeigeführt, den Ich und Sie und jeder, dem diе gemeinschaftliche gute Sache am Herzen war, erst später und nach günstigeren Umständen, wünschen und erwarten konnte, nehmlich jenen unserer Trennung. Ich benutze diese lebten Augenblicke Ihrer Anwesenheit, um Ihnen zu sagen, dass Sie in gleichem Grade Meine Achtung und Meinen Dank mitnehmen. Ich verkenne Ihre Bemühungen, Ihren Eifer und unser Ergebenheit für Mich und den Raiser, Ihren Herrn, und unser gemeinsames Interesse gewiss nicht, und weis wie empfindlich es Ihnen fällt, das diese Ihre aufrichtigen Bemühungen nicht jenen Erfolg hatten, den sie verdienten. Ich wünsche nur, dass diese Meine Versicherungen Ihnen zu einiger Beruhigung dienen mögen. Wenn Ich übrigens nicht besorgen darf, dass die Erinnerung an Mich auch zugleich jene an die widrigen Momente erweckt, die wir zusammen erlebten, so wird sie Mich immer freuen, und Ich ersuche Sie darum, so wie Ich Sie auch hiemit Meines Andenkens, Meiner Achtung und Gewogenheit versichere. Ein gleiches sagen Sie Ihren untergebenen Generals und der ganzen Armее. Holitsch, den 6-sten December 1805.
Franz.
- ↑ Донесение Кутузова Государю, от 26-го Декабря.
- ↑ Донесение Кутузова Государю, от 3-го Декабря.
- ↑ Письмо Эрцгерцога Палатина Кутузову, от 12/24 Декабря, 1805-го года.
- ↑ Отношение Кутузова Цесаревичу, от 3-го Декабря, 1805-го года.
- ↑ Отношение Кутузова Генерал-Интенданту Князю Волконскому, от 26-го Декабря.
- ↑ Отношение Кутузова Австрийскому Генералу Графу Галлepy; от 26-го Декабря.
- ↑ Отношение Кутузова Волынскому Губернатору, от 8-го Февраля, № 285.
- ↑ Высочайшая инструкция Графу Толстому.
- ↑ Указ Адмиралу Тету, от 6-го Сентября.
- ↑ Высочайшие повеления Графу Толстому, от 23-го Сентября и 4-го Октября.
- ↑ Донесение Российского Посланника при Шведском Дворе, от 31-го Октября.
- ↑ Отношение Управлявшего Министерством Иностранных дел Ареншильду, от 29-го Сентября, 1804-го года.
- ↑ Со слов очевидцев, ныне Генерал-Адъютантов Графа Воронцова и Нарышкина, и из собственноручных Записок Графа Бенкендорфа.
- ↑ Из собственноручных Записок Графа Бенкендорфа.
- ↑ Донесения Ласси, от 2-го Мая и 9-го Июня.
- ↑ Донесение Графа Разумовского, из Вены, от 17-го Октября.
- ↑ Высочайшее повеление из Голича, от 24-го Ноября.
- ↑ Высочайшее повеление Графу Воронцову, в Лондон, от 8-го Марта, 1806-го года.
- ↑ Повеление Лacси, от 30-го Декабря, 1805-го года.