Бердяев, Н. А. Падение священного русского царства: Публицистика 1914—1922
М., «Астрель», 2007.
О ДУХЕ УНЫНИЯ
[править]В великий пост мы молимся словами молитвы Ефрема Сирина, чтобы дух уныния Господь не дал нам1. В христианстве уныние всегда считалось великим грехом. Люди неверующие, позитивисты и материалисты думают нередко, что уныние есть объективное состояние, есть соответствие с неприглядной действительностью, добросовестное признание ее без всяких прикрас и идеализации. Это — самообман и самооправдание. Унылое восприятие жизни есть показатель унылого духа, пониженной жизненности, слабости и дряхлости. Тот, кому все кажется скучным, тот сам скучен. Для кого все в мире уныло, тот сам уныл, душа его объята тьмой. Та истина, что уныние — в нас, а не вне нас, и что оно — вина наша, особенно обнаруживается в восприятиях и оценках войны. Как бесконечно разнообразно впечатление о войне! Нет двух рассказов, которые совпадали бы. Каждый видит войну по-своему и повествует о своей войне. И самые противоречивые рассказы о войне одинаково верны. Верно многое хорошее. Верно и многое плохое. Можно воспринять войну, как бессмысленный хаос, как чисто внешнее сцепление ужасных фактов, ничем не просветленных. Человек бывает раздавлен таким восприятием войны и часто добросовестно думает, что восприятие его — самое объективное и истинное. Но это — лишь самообладание слабых, неспособных видеть свет. Последние истины всегда приоткрываются в повышенных, а не в пониженных восприятиях жизни, в активных восприятиях, вносящих смысл и свет. Для духа подавленного тайны жизни бывают закрыты — они открываются лишь подъему духа. И я верю непреложно, что настоящую правду о войне знают лишь натуры героические. Война должна быть воспринята творчески-духовно. Само восприятие войны есть делание, активность духа. Восприятие войны есть испытание силы духа. Сам по себе сырой материал войны ничего не говорит о войне. Для мужественного, активного, героического духа война — иное, чем для слабого, боязливого, пассивного духа. Даже серые будни войны иными людьми могут быть пережиты в атмосфере душевного подъема.
Я думаю, что идеальным было бы отношение к войне того, кто, бесстрашно смотря в глаза действительности, возлюбив правду, без прикрас и идеализации воспринимая самые мрачные факты, сохранил бы бодрость духа, волю к победе и веру в Россию. Недавно слушал я рассказы о войне одного моего старого знакомого, приехавшего с фронта на несколько дней в Москву. В каждом слове этого мужественного и полного энергии человека чувствовалось такое идеальное, желанное отношение к войне. Бывший социал-демократ, разочаровавшийся в основах революции, переживший религиозный кризис и пришедший к апокалиптической религиозности, он настроен героически и активно и применяет к военному делу свои технические познания. Многие рассказы моего знакомого производили впечатление картин из дантевского ада. Он совсем не склонен к идеализациям, к прикрасам. Он хорошо видит все недостатки, все наши материальные и моральные дефекты. И все-таки настроение у него бодрое, приподнятое, верующее, он видит глубокий смысл всего происходящего. Рассказы такого человека приподымают, а не принижают. Юноша, который слушал эти рассказы воскликнул: «Теперь мне не страшно было бы идти на войну». А ведь рассказано было много ужасного, много плохого. Но все дело в том, в какой душевной атмосфере это было рассказано. Внутренне-просветленное восприятие ужасов жизни ведет к подъему, к преодолению всякого уныния. Только непросветленное отдание себя ужасам повергает в тьму. Нужно любить правду и смотреть прямо на все ужасы войны и все наши пороки. Но уныние есть то, что мы сами вкладываем в восприятие жизни, а не получаем от жизни. Уныние есть всегда наш грех, наше самопопустительство. И поскольку существует уныние в нашем тылу, оно есть наш позор. В армии, судя по всем рассказам, уныния нет.
Есть вера в русский народ и Россию, которая превозмогает все самые соблазнительные факты о России. Это — вера в душу России, в ее великие потенции, в ее великое предназначение в мире. Такая вера не нуждается в самообманах и не боится самокритики. Вера должна быть бесстрашной. Страх всегда связан с неверием. Только тот, кто верит в себя, в свой народ, в свое дело, не боится ничего. Нельзя побеждать дух уныния тем, что закрывать себе глаза на действительность. Нам необходимо вести борьбу против рабского духа уныния. Уныние — в нас, и страшная вина лежит на тех, которые испускают из себя магические токи уныния и тем отравляют атмосферу. Каждому гражданину следовало бы в этом отношении следить за собой и повышать в себе чувство ответственности за свои душевные состояния. Совершенно безответственных и безразличных для России душевных состояний не бывает. Совершающееся в душе индивидуального человека совершается и в душе народа. Всякий испускает из себя токи положительные или отрицательные, светлые или темные. Душевная подавленность, преувеличенный пессимизм, безверие и безнадежность отравляют народную душу. Уныние в атмосфере, в объективном мире есть нами самими рожденные духи тьмы. Потом они возвращаются к нам обратно. И мы уже встречаемся с атмосферой уныния, как с навязанной нам объективной действительностью. Этот самообман должен быть рассеян светом самосознания. И мы постигнем уныние, лишь как объективацию нашей собственной слабости и немощи. Война должна породить у нас новый тип отношений к жизни — безбоязненный, правдолюбческий и героически-просветленный. Пусть никакая тьма не в силах будет объять исходящего от нас света. Пока же чаще будем повторять слова молитвы Ефрема Сирина.
КОММЕНТАРИИ
[править]Биржевые ведомости. 1915, № 15237, 28 ноября.
1 Ефрем Сирин — христианский святой, живший в IV в. Будучи в юности безрассудным и раздражительным, случайно попал в тюрьму по обвинению в краже овец, и здесь прозрел, услышал Глас Божий и смирился. После освобождения жил в горах, изучал Св. Писание и вел подвижнический образ жизни. После 363 г. поселился на горе у г. Эдесса, поучал народ, проповедовал христианство язычникам, отказавшись от сана епископа, предложенного ему Василием Великим. Ефрем Сирин умер в 373 г. в сане диакона, оставив после себя много толкований на Св. Писание и других сочинений, в том числе молитв и песнопений.
Среди его «подвижнических наставлений» есть наставление «О борьбе с осьмью главными страстями», в том числе и «О борьбе с унынием», в котором, в частности, говорится: «Если найдет на тебя дух уныния, не оставляй своего дома, но противостань сему духу с терпением. Да не убедит тебя помысл, внушающий перейти с места на место. Ибо если склонишься на сей помысл, то никогда не будет у тебя терпения… Памятование о смерти и наказаниях есть меч против уныния. Из тяжких тяжкое иго — уныние, особенно, если имеет оно споборницею неверие; ибо плоды его исполнены смертоносного яда… Будем тверды сердцем; потому что слабость сердца противна добродетели. Не станем малодушествовать, если случится с нами небольшое уныние, но будем сами себя приневоливать, подобно доброму путнику. Путник, когда случится ему ослабеть в пути, не отказывается от цели дальнейшего путешествия, но утешает себя словами: „еще немного, и дойдешь до ночлега, и отдохнешь“. — И Господь, видя, как мы принуждаем себя, подаст нам силу и облегчит затруднения… Что бы ни делал ты, если враг во время дела наводит на тебя уныние, в противодействие сему супостату, укажи на какое-либо ремесло… (прибавляя: „видишь, как трудятся ради временного? Чего же ради не хочешь трудиться ради вечного?“). И что бы ты ни производил делом, имей свидетелем совесть свою, что совершаемое тобою делается по Богу, — и спасешься от уныния» (Добротолюбие. М., 1895, т. 2, с. 415—420 [репринт: 1992]).