В. В. Розанов[править]
О разных ведомствах, заведующих народною школой[править]
Различие ведомств, которым подчинена народная школа, только пополняет многообразие народных нужд и ничему решительно не вредит. Не вредит сколько-нибудь осязательным и доказуемым образом. Левые депутаты Думы гг. Белоусов и Ефремов, высказавшись резко против церковного духа в школе, обзывая этот дух «черносотенным», — показали только безнародность тех партий, от имени которых они говорили. Коротенькая их логика сводится к татарско-деспотическому силогизму: «Мы не молимся, значит, не должен молиться и народ». Известный параграф Вестфальского мирного договора, закончившего 30-летнюю войну, гласил: «Cujus regio, ejus religio», т. е. народ исповедует религию своего государя. Наши эсдеки и эсеры мнят себя победителями и чуть что не «государями» России после 30-летнего беганья по подпольям и конспиративным квартирам и воображают, что русский народ обязан исповедовать их безверие. Только с таким образом мыслей депутат Белоусов мог дерзнуть сказать, что освободительное движение, законченное в городах и еще не закончившееся в деревне, «выкинет церковно-приходскую школу, как негодную ветошь, т. е., — не договорил он, — мы, эсдеки, продиктуем русскому народу выкинуть церковь и духовенство из школы, а уж он выкинет». Но этот счет составлен без хозяина. Напрасно воображают социал-демократы, что они опять когда-нибудь потащат народ на веревке, как тащит жрец безгласного барана, и что им удастся то, что удавалось в 1905—1906 году. Народ сделался «сознательным», увы, не в пользу социал-демократии, и вторично опоить его дурманом слов и несбыточных обещаний не удастся господам в косоворотках и блузах.
Церковно-приходская школа достаточно удовлетворяет народному духу, и удовлетворяет потому, что весь народ и за всю свою историю почти исключительно черпал впечатления и поучения из церкви. Вот отчего введение церковно-приходских школ не встретило никакого противодействия в народе, никакого неудовольствия. И чрезвычайно образованные люди, как знаменитый московский врач проф. Захарьин, жертвовали на этот тип школ сотни тысяч рублей. Они жертвовали потому, что церковно-приходская школа наряду с первоначальным умственным развитием давала или, по крайней мере, поддерживала и основные нравственные представления и навыки. Вот почему национальная фракция в Думе совершенно натурально высказалась за законопроект о вспомоществовании церковно-приходским школам, — и доводы представителя этой фракции, г. Тычинина, можно было бы развить гораздо более, чем это он сделал.
Но народу нужен и хлеб, заработок; нужно знакомство с интенсивными формами труда, по крайней мере с начатками земледелия и почвоведения, с ремеслами; нужно хоть элементарное знакомство с гигиеною и тем, что можно назвать «домоводством». По части всего этого народ наш первобытно несведущ. К сожалению, существующая церковно-приходская школа не преследует этих утилитарных целей. И пока она есть такова, какова есть, выдвигается необходимость, чтобы наряду с нею работала и земская школа, которой почему бы не получить характер элементарной сельскохозяйственной школы, и министерская школа. Три эти типа школ могут существовать бок о бок друг с другом, без малейшего антагонизма, завидования и соперничества. Министерство народного просвещения потеряет все поводы пятиться и отступать перед требовательностью и придирчивостью духовного ведомства в деле народного обучения, как только оно не по форме одной, а внутренно станет более религиозным, без преувеличений и без ханжества, но в меру здорового русского чувства. Вполне естественно и ничуть не «мрако-бесно» министерству просвещения в православной стране быть православным не по личине, а по духу. Вот этого-то, к сожалению, целые десятилетия у нас не было, — и не будет большим преувеличением, если мы скажем, что, в то время как Россия исповедует православие, ее министерство просвещения тайком исповедовало протестантизм, по крайней мере в той мере, как его исповедовал или был к нему склонен знаменитый Феофан Прокопович. И вот, чтобы замаскировать этот изъян в своих просвещенных и полупросвещенных чиновниках и сановниках, оно надевало личину некоторого ханжества и торопливо и услужливо или, вернее, робко и трусливо сторонилось перед требованиями и придирками, часто нелепыми и злыми, духовных начальников духовной школы. Старая и замаскированная вражда министерства просвещения к церковно-приходским школам коренится на памятовании множества мелких обид и уколов, какие в школьном деле оно получило от духовного ведомства, и порознь всякий раз отступало.
Сумма таких отступлений сложилась в некоторую историческую горечь. Но истина состоит в том, что отступать и уступать вовсе ни в чем не требовалось, и министерство не уступало бы, будь оно совершенно и абсолютно твердо, как говорится, «в законе Божием». «Наша министерская школа есть тоже православная, и духовное ведомство обязано ее почтить, а не теснить ее и не клеветать на нее, как и мы почитаем школы духовного ведомства». Вот простой и мужественный ответ, на который не хватало духа в министерстве просвещения и потому не хватало, что он не был бы вполне искренен ни в эпоху гр. Д. А. Толстого, ни при гр. Д. И. Делянове, ни при бар. Николаи, ни при последующих министрах часто даже либерального общеевропейского духа, но не русского духа.
Впервые опубликовано: Новое Время. 1908. 9 ноября. № 11733.