О сказках и об английских писательницах
[править]Я думаю при нынешнем состоянии обществ надобно непременно, чтобы женщины читали сказки, назло строгим нравоучителям; хотя, сказать правду, сии господа проповедуют в пустыне. Каким образом женщины — говорит Жан Поль — беспрестанно занимаясь домашними заботами, мечтами и безделками, каким образом чувствовали бы, что имеют душу, если бы не наполняли ее любовью? А я прибавила бы еще: и если б не читали сказок. Сколько опасных прихотей, сколько нелепых затей исчезнет, может быть, при самом начале своем; сколько времени сбережется от сплетней, от сиденья за уборным столиком и за картами, ежели нравоучительный дар вымысла в счастливую минуту даст возвышенный полет воображенью, возбудит в сердце благородные и нежные чувства и бросит в голову искру философических понятий! Поелику женщины более читают и должны читать сказки; то я желала бы, для успехов благонравия, чтобы они взяли на себя труд доставлять обществу сии необходимые для жизни припасы, как делается в Англии; я желала бы, чтоб наши соотечественницы, отличные по званию своему и воспитанию, таким образом употребляли свои способности, как англичанки. Выключая одного Гете, который живо и точно изображает свойства женщин, все сочинители обыкновенно представляют нас так непохожими, так далекими от образца нашего пола, что или вовсе нет возможности близко подойти к их идеалам, или подражая им будешь смешною. Признаюсь однако, что фабрика сказок слишком обильна в Англии; и ежели с одной стороны доказывает она, что там вообще все женщины хорошо воспитываются; то с другой не менее обнаруживает, что вкус еще не достиг совершенства и не обработан для возвышенных произведений. Сказки женского рукоделья и благопристойны, и нравоучительны, но к сожалению однообразны, слишком правильны. В них описываются не существа живые и свободные, разнообразные оттенками в свойствах и наружном виде, но куклы хорошие и дурные, искусно сделанные со строжайшим наблюдением правильности. Женщины стесняются приличностями общежития; притом же знания их бывают весьма часто необширны, недостаточны; все сие препятствует им, даже в вымыслах, возноситься выше посредственности. Им остается только завидовать мужчинам, которые напитавшись классическою словесностью, смелою и свободною кистью изображают разительные картины.
В ожидании, пока мужчины захотят или возмогут способностями своими споспешествовать усовершенствованию женского вкуса, я желала бы — и желание мое есть самое беспристрастное — чтоб они благоволили дать нам полную свободу отличаться на таком поприще, на котором женский ум, повинуясь одному только своему инстинкту, счастливому побуждению, не подвергается великой опасности. Я желала бы, чтобы пощадили женщин от вечных упреков за приторную сентиментальность за нравоучительные повторения, за тусклые, слабые краски, и проч. — упреков, всегда чрезмерных, часто весьма несправедливых; ибо не одни женщины, но часто и господа мужчины, гоняясь за новостью, за разительностью, делают чудесные странности. Мы имеем право хвастаться, что сообщили англичанам сию страсть отличаться: тому служат доказательством нелепые бредни г-жи Радклиф, ужасные бредни г-на Левиса и вообще сказки о мертвецах. Не понимаю, чем сплетения сии лучше прекрасных картин нравоучительных, которые находим в старых повестях английских, каковы сочинения г-жи Бюрней, к сожалению почитаемые ныне слишком умными. Соглашаюсь, что немецкие читатели, которых первостепенные наши сочинители приучили к превосходным своим творениям, может быть в повестях г-жи Бюрней не найдут много поэзии, философии, свободы; соглашаюсь, что они тщетно искать здесь будут новой стороны человеческой жизни и сердца: но зато уже найдут много прекрасного в другом роде, слог чистый и красивый, точные картины нравов и мнений английских, здравые правила нравоучения, полезные уроки. Я читала с великим удовольствием Эвелину и Цецилию. Камилла, последнее сочинение сей любезной писательницы, заключает в себе многие трогательные лица и свойства; напротив того другие представлены не в естественном виде; оттого, по моему мнению, и вся книга показалась бы странною в переводе. Но разве непременно должно переводить все без разбору? Нет! Почесть сию надлежит оказывать только ученым и полезным сочинениям. Плоды воображения, остроумия, и моды, любимые на родине, быв перенесены в другую землю, теряют красу свою.
Вы требуете, чтобы я упомянула о некоторых англичанках, известных по своим сочинениям. С охотою. Г-жа Беннет сочинила прекрасную повесть, под названием Роза. Г-жа Инчбальд была бы великою писательницею, если б обстоятельства дозволили ей обогатиться сведениями. Г-жа Робинзон известна прекрасными своими стихотворениями. Шарлотта Смит есть весьма трудолюбивая писательница и женщина пренесчастная; все сочинения показывают жалкую судьбу ее, везде видно неудовольствие, негодование, привычка к жалобам и роптанию; и все сие имеет великую силу над ее способностями, и заставляет ее быть однообразною. Она сочинила несколько сонетов, в которых меланхолия представляется в виде величественном, истинно пиитическом.
Анна Ярслей, молочница, есть в ученом свете метеор, который явлением своим обрадовал всех женщин; он ясно доказал, что природа равно щедра в своих дарах и к мужчинам, и к женщинам — что о том ни говорят простодушные попугаи доброго и несогласного с собою самим Жан-Жака Руссо. Эта молочница есть то между женщинами, что Бернс между мужчинами. Она даже превзошла его в дарованиях и вкусе, хотя долженствовала преодолевать равные препятствия. Правда, перо ее не так сильно, не так выразительно, и это оттого, что она, как женщина, наблюдала более строгости и разборчивости.
Между английскими стихотворцами нашего времени занимает первое место г-жа Барбаулд, которая при совершенном знании своего искусства, при всегдашнем стремлении к цели нравоучительной, отличается истинным дарованием. В стихах ее виден недостаток пылкости; но сему причиною английский климат. В другой земле она писала бы иначе.
Другая женщина недавно издала в свет два тома своих драматических сочинений под названием Plays of the Passions; они странны по своему расположению. Сочинительница, которой имя известно, хотя она и не объявила его, вздумала написать о каждой страсти по одному драматическому рассуждению, то есть каждая страсть служит у нее содержанием для трагедии или комедии. Еще страннее, что добровольно назначив для себя круг столь тесный, она умела удержать тон возвышенный и свободный. Неудивительно, что в сих ее сочинениях недостает порядка, ибо известно, что редко одна страсть управляет сердцем, и что господствующей страсти всегда содействуют другие. Первая трагедия называется Граф Базиль; в ней изображена непреодолимая любви сила, волшебством своим усыпляющая даже великие души. Молодой неустрашимый полководец Карл V, живущий только для славы и незнакомый с любовью, проходит с войском своим через Мантую, и влюбляется в дочь княжескую при первом свидании с нею. Князь, тайный почитатель Франциска I, быв уведомлен о предполагаемом сражении в окрестностях Падуи между французами и подданными императора, вознамеривается удержать графа при дворе своем, чтобы ослабить императорское войско. Он подущает дочь уловить гостя в любовные сети, и приказывает, чтобы она сама пригласила графа к пиршеству. Княжна употребляет все хитрости женские, чтобы понравиться графу; истинная важность мало-помалу заступает место притворства. Граф, ослепленный страстью, забывает свою должность, и никакая сила человеческая не можете освободить его из сетей коварства. Войско начинает роптать; искры мятежа готовы произвести пламень; друзья советуют графу, требуют неотступно, просят, — все тщетно: граф не в силах расторгнуть цепей своих. Проходит один день, другой наконец ему сказывают, что император, не дождавшись его, одержал победу над неприятелем. Тогда граф, чувствуя стыд, и будучи не в состояния перенести его, насильственно прекращает жизнь свою; бедная княжна, терзаемая угрызением совести и любовью, умирает на его трупе.
Содержание прекрасное, однако действие не на одной любви основано. Политика завязывает узел; самоубийство есть следствие не любви, но чувства чести и отчаяния. Одна любовь, господствуя в сердце графа, должна бы утешить и еще более ослепить его.
В числе англичанок, отличившихся превосходством разума и дарований, по моему мнению, первое место занимает г-жа Макаулей-Грагам. Может быть, милый друг мой, кроткая и терпеливая душа твоя найдет слишком много дерзости, много запальчивости в сочинениях сей республиканской дееписательницы. И я думаю, что в них недостает того спокойствия, той умеренности, которых изящной вкус требует от историка. Однако нельзя не удивляться в них тому величию, той свободности, той философической проницательности, той силе в мыслях и выражениях, которые изумляют читателя, подобно быстрому потоку увлекают его с собою, и дают писателю неоспоримые права на знаменитость.
Г-жа Бриант написала Курс астрономии для пользы юношества. Ясность, порядок в мыслях и вытиснутое, при книге приложенное, изображение лица сочинительницы ручаются, что она есть особа прелюбезная.
Девица Анна Мур есть любимица просвещеннейшей части общества. Слог ее чист, красив и правилен; наставления, относящиеся до нравственности и воспитания, достойны общей хвалы.
Наконец скажу что-нибудь о Марии Волстонскрафт. С самого приезда сюда я беспрестанно занимаюсь ее сочинениями, ее несчастьями, ее странными приключениями. Во время революции попалась мне в руки книга ее: Защищение прав женских; такое название подало мне сперва не очень выгодное мнение. Я подумала, что найду в книге сей подражание Томасу Пену. Как же я ошиблась! Какая чудесная сила повлекла душу мою к той, которая открывалась ей! Какая разительность! Сколько новых, точных мыслей о достоинстве и судьбе женщин! С какою проницательностью рассмотрены самые начала развращения общества! Не скрою однако, что жесткость, грубость и несвязность не нравятся в сем сочинении.
Впрочем сии недостатки по моему мнению, не помрачают высокого дарования писательницы. Невозможно мне было не полюбить ее. Признаюсь, что почтение и любовь моя к г-же Волстонскрафт мало-помалу должны были исчезнуть, когда мне сказали, что она душевно предана стороне демократов; что всем сердцем благоприятствует ненавистным начальникам Жиронды; что незаконным союзом своим подавала явный соблазн обществу; что поднимала руки на собственную жизнь свою; что чудесным образом спасена будучи от смерти, свела знакомство с новым любовником, и что не иначе согласилась принять благословение брачное, как по неотступной его просьбе…
О сказках и об английских писательницах: [Лит. обзор]: (Взято из письма одной немки к ея приятельнице): (С франц.) // Вестн. Европы. — 1807. — Ч. 34, N 14. — С. 88-98.