A. A. ТАНКОВ[править]
Памяти В. О. Ключевского
(Из воспоминаний его слушателя)[править]
В. О. Ключевский: pro et contra, антология
СПб., НП «Апостольский город — Невская перспектива», 2013.
В настоящем месяце исполняется полгода со времени кончины профессора Московского университета В. О. Ключевского. Это обстоятельство побуждает меня как бывшего слушателя его первого курса в университете сказать несколько слов о тех интересных фактах, которые сопровождали вступление Ключевского в число доцентов историко-филологического факультета. Я думаю, что моя заметка окажется далеко нелишней для будущего биографа Василия Осиповича ввиду того, что хотя после смерти его в периодических изданиях появилось много статей о нашем замечательном историке, но добрая половина их дает очень мало фактов из его жизни и деятельности, ограничиваясь общими похвалами ему как ученому и профессору.
В 1879 году окончательно прекратил чтение лекций С. М. Соловьев, вскоре после этого заболевший тяжким недугом, который унес его в могилу. Для университета, нашего факультета и в особенности для нас, студентов, представлялся чрезвычайно важным вопрос: кто же займет место такого колосса исторической науки, каким был С. М., кто будет тот дерзновенный, который решится появиться на кафедре, с которой слышалось могучее слово великого знатока русской истории? Этот вопрос занимал внимание наших профессоров, волновал студенческие кружки, интересовавшиеся тем или другим его разрешением, проник в печать… Московские газеты поместили статьи некоторых из университетских профессоров, в которых указывалось на необходимость осмотрительности для историко-филологического факультета в деле замещения кафедры по русской истории. Статьи были псевдонимные, но наш кружок студентов знал, кто именно их авторы. Наконец, в одном из осенних номеров газеты «Голос»1, издававшейся в Петербурге, появилась большая, также псевдонимная статья, принадлежавшая, как мне хорошо было известно, перу любимого и уважаемого студентами профессора всеобщей литературы Н. И. Стороженка2. В этой статье проводилась та мысль, что для нашего факультета является важнейшею необходимостью найти и пригласить выдающуюся ученую силу на покрытую славою Соловьева свободную кафедру. В статье было замечено, что и студенты ждут от своих руководителей того же.
Нечего и говорить, что появлявшиеся статьи читались и обсуждались заинтересованными студентами, несомненно, волнуя их в известном направлении. Московская интеллигенция и ее представители также, как говорится, за живое были задеты вопросом: быть или не быть на кафедре русской истории какой-либо знаменитости? Нужно здесь сказать, что в данный период времени в среде профессоров этой науки в провинциальных университетах крупных имен не было, а что касается Петербурга, то на переход оттуда в Москву видного ученого и думать было нечего.
Как бы то ни было дело, но с начала 1879—1880 академического года лекций вместо покойного С. М. не читал никто, и предполагали даже, что они не будут совсем читаемы. Среди университетских слушателей особенно имела значение та мысль, что вполне достойным преемником Соловьева может быть только Н. И. Костомаров. Раздавались голоса о том, что если на кафедру вступит какая-либо посредственность, то ее никто и слушать и признавать за профессора не станет.
Итак, все были в ожидании. Вдруг пронесся слух о том, что доцентом по русской истории приглашается доцент Московской духовной академии В. О. Ключевский, личность которого как ученого и преподавателя была очень мало известна нам. Не знаю, как в профессорских сферах, а для нас слух о Ключевском был неожиданным и неутешительным сюрпризом. Кто и что он такое? Навели справки об его ученых трудах, оказалось, что их очень немного, да, кроме того, главнейший из них «Жития святых как исторический источник» носил историографический характер и как-то отзывался церковностью. Самое преподавание Ключевского в Духовной академии для университетских студентов второй половины бурных семидесятых годов было большим минусом. Кто знал из нас, а кто и не знал, что В. О. окончил курс университета, что он университетский магистр, а не академический. И вот в короткое время против него создалось предубеждение; волнение и беспокойство умов росло и делало почву тревожной. Некоторые горячие головы уже предлагали протестовать против приглашения Ключевского и называли имена двух-трех выдающихся приват-доцентов, которые отказались от кафедры по русской истории, считая для себя затруднительным и неудобным стать преемниками творца «Истории России с древнейших времен»…
Я в то время был очень близок с профессором истории церкви А. М. Иванцовым-Платоновым3, так как мы были земляки, и нередко приходилось мне бывать у него запросто. Помню, как я был изумлен, когда на мои сомнения относительно Ключевского А. М. сказал мне следующее:
— Мне известны толки студентов, они долетают до В. О. Ключевского, он хочет отказаться от приглашения его в нашу среду. И знаете, как это будет прискорбно, как придется пожалеть об этом.
А. М. Иванцов-Платонов подробно мне рассказал о тех научных и лекторских данных, которыми всецело обладал В. О.
Впоследствии он ту же мысль развивал и перед знакомыми студентами. Против же предубеждения некоторых относительно преподавателей Духовной академии он приводил в пример профессора петербургского университета протоиерея Горчакова4, профессора канонического права в Московском университете Павлова5 и др. В высшей степени интересен тот факт, что А. М. провиденциально высказал мне, что Ключевский будет достойнейшим заместителем своего великого учителя, проявит замечательные качества лектора и сделается «импонирующим студентам» профессором.
Был назначен день первой лекции Ключевского. Для нее была отведена одна из самых больших аудиторий так называемого нового здания университета — «словесная вверху»[1]. В среде студентов установилось то мнение, что надо выслушать первую лекцию приглашенного к нам доцента, а потом уже выразить свой взгляд на него. Если лекция окажется удовлетворяющей нашим ожиданиям, то отнестись к ней с одобрением, если же нет, то освистать дебютанта и протестовать против его приглашения.
А удовлетворить запросам студентов того времени было нелегко. В описываемое мною время в Московском университете было блестящее собрание чудных профессоров-лекторов, властителей студенческих не только дум, но и грез. Чупров, М. Ковалевский, Буслаев, Муромцев, Стороженко, Виноградов, Янжул, Шахов8, Миллер7, Герье, Иванцов-Платонов, Павлов и другие увлекали своих слушателей бесподобным чтением лекций и проводимыми в них научными и прогрессивными идеями. На историко-филологическом, а тем более юридическом факультете почти не было таких профессоров, которых неинтересно было бы слушать. Нечего и говорить, что В. О. Ключевский волей-неволей должен был выдержать сравнение с названными нами и другими светилами науки и профессорства. По настроению студентов видно было, что ему предстоит выдержать большой искус.
Шумно было в назначенное для лекции Ключевского время в «словесной вверху» аудитории. Кого только здесь не было! И наши студенты, и профессора, и представители московской интеллигенции, и духовные лица, некоторые в магистерских крестах, и студенты Духовной академии, и один из ее профессоров.
Ни разу за все время моего пребывания в университете не было перед вступительной лекцией такого напряженного ожидания, такого прилива лихорадочного волнения. Ректор университета едва нашел себе место, а некоторые из профессоров стояли — такое множество слушателей собралось в аудитории.
Наконец торопливой походкой, слегка прихрамывая, вошел В. О. Ключевский, худой, согбенный, невзрачный, с потупленными взорами — прямая противоположность патриарху русской исторической науки С. М. Соловьеву, который всходил на кафедру, окидывая аудиторию орлиным взором, лицо которого сияло лучами вдохновения. Только что Ключевский сел в кресло, как прежде всего со стороны профессоров раздались рукоплескания, к которым присоединились и многие из студентов и посторонних лиц. Они не отличались оживленностью и громозвучностью, но, казалось, должны были ободрить Василия Осиповича. Я не спускал с него глаз, и что же увидел? Ключевский взял в руки стакан, наполнил его до краев водою из стоявшего на кафедре графина и сделал добрый глоток воды. Аплодисменты усилились, внимание к лектору возросло до последней степени напряжения. А Ключевский опять взялся за стакан и допил из него воду до дна. Я прямо-таки остолбенел при виде этого, но как раз в данное мгновение В. О. дал знак, что он станет говорить, и когда моментально все стихло, начал свою вдохновенную лекцию,
— Милостивые государи! — сказал он. — С величайшею радостью, вступив в эту аудиторию, услышал я ваши рукоплескания, который всецело отношу к светлой и незабвенной памяти нашего великого и славного учителя С. М. Соловьева, здесь своим гениальным словом заставлявшего кипеть наш ум и трепетать наше сердце при изучении жгучего для всех нас предмета — родной истории. С каким непередаваемым чувством благодарности я и все мои товарищи с этих скамей провожали единодушными аплодисментами того исполина русской исторической науки, дух которого витает в нашей среде… К нему, к Сергею Михайловичу, пусть прежде всего несутся стремления нашей души…
В это мгновение аудитория огласилась громовыми раскатами аплодисментов и восторженными кликами, в которых ясно слышалось, что Ключевский побеждает свою аудиторию и по первому, так сказать, абцугу завоевывает ее симпатии.
Продолжая свою речь, В. О. искусно предложил вниманию своих слушателей самые интересные, самые задушевные воспоминания о Соловьеве, затем рельефно выразил ту мысль, что он будет верным хранителем его исторических заветов, что в полном и непоколебимом единении с нами он будет продолжать дело Соловьева. Мастерски была составлена и сказана нам речь В. О. Так как лекция должна была продолжаться полтора часа, то Ключевский, окончив свое «слово» в честь Соловьева, начал лекцию о преемниках Петра Великого, так как в предшествующем году С. М. закончил свой курс лекциями именно о Петре. Слушая лекцию, все студенты, настроенные против Ключевского, убедились в том, какую могучую профессорскую силу заключает в себе этот доцент Духовной академии, и что он может выдержать сравнение с лучшими нашими наставниками. Победа В. О. была полной и непререкаемой. Овации в честь этой победы продолжительны и бурны.
— Знаете, кто более всего рад успеху Ключевского, — воскликнул А. М. Иванцов-Платонов, когда я ему передал о коренном перевороте в настроении студентов. — Я рад! С трудом я убедил В. О. не отказываться из-за слухов, шедших из университета, от приглашения. И знаете, за кого я рад? За университет, приобретший выдающегося профессора. А что он не без терний, но прочно занял по праву принадлежащее ему место, я не огорчаюсь: тем больше ему чести и славы!
Вот каким образом покойному Ключевскому пришлось вступить в ряды университетских профессоров.
КОММЕНТАРИИ[править]
Печатается по: Исторический вестник. 1911. № 6. С. 692—696.
Танков Анатолий Алексеевич (1856—1930) — историк Курского края и дворянства, краевед. Окончил историко-филологический факультет Московского университета (1880), затем учительствовал в Курске и уездных городах губернии, член Губернского статистического комитета и Губернской ученой архивной комиссии.
1 «Голос» — ежедневная политическая и литературная газета, издававшаяся в 1863—1884 гг. в Петербурге А. А. Краевским (с 1871 г. совместно с В. А. Бильбосовым).
2 Стороженко Николай Ильич (1836—1906) — русский литературовед, шекспировед, выпускник Московского университета, профессор кафедры истории всеобщей литературы Московского университета, преподавал также на Женских курсах и театральном училище, председатель Общества любителей российской словесности (1894—1901).
3 Иванцов-Платонов Александр Михайлович (1835—1894) — русский богослов и историк Церкви, выпускник Московской духовной академии, профессор кафедры церковной истории Московского университета (с 1872 г.).
4 Горчаков Михаил Иванович (1838—1910) — протоиерей, профессор кафедры церковного права Петербургского университета, член предсоборного присутствия и Государственного совета (с 1906 г.).
5 Павлов Алексей Степанович (1832—1898) — русский правовед и историк права, выпускник Казанской духовной академии, преподавал церковное право в Казанском, Новороссийском и Московском университетах.
6 Шахов Александр Александрович (1850—1877) — историк западноевропейской литературы, приват-доцент Московского университета и Высших женских курсов, один из ближайших друзей В. О. Ключевского.
7 Миллер Всеволод Федорович (1848—1913) — русский фольклорист, лингвист, этнограф и археолог, профессор Московского университета, директор Лазаревского института восточных языков, хранитель Дашковского этнографического музея (1884—1897), академик (1911).
- ↑ Нужно сказать, что прежнее время аудитории в Московском университете не назывались по номерам, а имели каждая свое особое название, напр., «словесная внизу», «юридическая — третий этаж», «математическая большая», «гербариум» и т. под. В последней из названных нами аудитории никакого собрания засушенных растений не было, а слушали лекции студенты классического отделения филологического факультета.