Владимир Азов.
Парикмахерский вопрос[править]
В. М. Пуришкевич.
— Открывая первое заседание подкомиссии Государственной Думы по вопросу об учреждении в здании Думы парикмахерской или, как предпочитаем выражаться мы, представители коренного русского населения, цирюльни, считаю первым долгом своим поблагодарить господ членов подкомиссии за оказанные мне честь и доверие, выразившиеся в единогласном избрании меня председателем этой подкомиссии. Я не знаю, за какие мои заслуги…
Голос.
— Во всяком случае, не за шевелюру…
Голос.
— Кто же может быть беспристрастнее в парикмахерском вопросе, нежели совершенно лысый?
Пуришкевич.
--Я не знаю, за какие мои заслуги удостоился я этой чести, но охотно принимаю избрание и объявляю заседание подкомиссии открытым.
А. И. Гучков.
— Я полагал бы, что заседания парикмахерской подкомиссии должны происходить при закрытых дверях. Парикмахерский вопрос вовсе не такой простой вопрос. Он соприкасается, с одной стороны, с бюджетным вопросом, а с другой — с вопросом о государственной обороне, ибо, как нам известно из опыта русско-японской войны, в которой я лично имел честь принимать участие, парикмахерские весьма часто служат так сказать агентурными конторами международного шпионажа.
Н. П. Шубинский.
— Всецело и всемерно присоединяюсь к мнению Александра Ивановича. Оставить наши заседания открытыми — значит дать обильную пищу печати, только и подстерегающей факты и случаи, дающие ей возможность дискредитировать Думу в глазах населения и подрывать ее авторитет.
Голос.
— Надеюсь, это будет русская цирюльня, в которой можно будет не только господам кадетам с октябристами стричься и бриться на европейский манер, но и русскому простому человеку подстричься под скобку.
Голос.
— И чтобы не было этих разных вежеталей.
Гр. Бобринский.
— Позвольте, вежеталь необходим. Ведь если наши предки мыли себе голову огуречным рассолом, из этого еще не следует, что и мы должны придерживаться этой специи. Я не могу без вежеталя, хотя я и русский человек.
Голос.
— После того, как было доказано, что смерть Грингмута последовала от отравления его слюною бешеной свиньи, следовало бы осторожнее относиться к жидовско-космополитическим вежеталям. Разве наша родина бедна травами, из которых можно делать настойки? Разве у нас нет травы Кузьмича? Хоть не любит своей родины и не понимает духа своего народа, кто ищет себе втирания для головы за рубежом.
А. И. Челышев.
— В виду того, что в вежеталь, хинную воду и прочие парикмахерские специи входит в значительном количестве алкоголь, я решительно протестую против допущения этих напитков, то бишь жидкостей, в думскую парикмахерскую. Какой пример подадим мы пославшему нас народу, если будем смачивать себе волосы чуть ли не 90-градусным спиртом! Спирт, к тому же, яд не только внутренний, но и наружный. Я отродясь ничем не смазывал волос, кроме как коровьим маслом, и кажется (тряхнув кудрями) не могу пожаловаться на свою шевелюру.
Голос.
— Ну их, с вежеталями.
Ф. Н. Плевако.
— Братия! Сердце мое обливается горячею кровью, когда я слышу и вижу, как среди нас, призванных с благостью и миром творить великое дело обновления родины, начинаются братоубийственные распри. Почто идем мы брат на брата? Не лучше ли нам приклонить ухо к заветам древней мудрости и, сообразно с сими священными заветами, разрешить волнующий нас и разделяющий нас вопрос. Не против европейского я, братия. Хороша Европа, хорош вежеталь, и не мало излил я его на главу мою, когда был молод душою, сердцем пылок и глаза мои блистали отвагой. Но вот стою я перед вами ныне — миротворцем хотел бы я быть, а не сеятелем раздора — и власы мои убелены сединою. И говорить моими устами мой разум старца: братия, что может быть лучше как для волос, так и для души русского человека, верующего в своего русского Бога, нежели лампадное масло? В теплящуюся перед образом лампадочку погружает перст свой простой русский человек и истовым жестом, неторопливо вытирает омоченный теплым елеем перст свой о власы свои. Не оттого ли так пышно произрастают волосы у мужика русского, у купца или духовного, что родным, привычным с детства елеем увлажняет он их? Испаряется и улетучивается легкомысленный зарубежный вежеталь, придуманный бойким французом. Но не такой наш елей лампадный. Не испарится елей, и не сойдет с волос нанесенный на них перстами тонкий слой его, доколе не сходит человек в баньку. Не в суд и не в осуждение говорю вам, братия, но не отрекайтесь от елея…
Дубровинец.
— Я полагаю, что у каждого верно-преданного депутата голова должна быть начисто или, вернее, наголо острижена, дабы надзирающие и охраняющие сразу видели, что он ничего не несет в голове. На финляндской границе были случаи,, и неоднократно, когда в гривах чухонских лошадей находили прокламации даже револьверные патроны. Я формулирую мое предложение: голова каждого депутата должна быть стрижена.
Пуришкевист.
— Нет, брита.
Дубровинец.
— Стрижена, — говорят вам.
Пуришкевист.
Говорят вам — брита.
Дубровинец.
— Стрижена, жулики!
Пуришкевист.
— Брита, мазурики!
Голос.
— Господа, неужели даже парикмахерская комиссия окажется у нас неработоспособной? Неужели мы даже в парикмахерской комиссии не сумеем обойтись без кадета? Ведь мы заседаем в третий раз, а где наш доклад.
Еще голос.
— Выдумали тоже паликмахерскую комиссию какую-то! Чесались бы пятерней, не нужно было бы ни паликмахерских, ни комиссий, ни конституциев! Повесить бы вас всех за эти самые комиссии, крамольники, революционеры!.. Вишь чего захотели — чистенькими ходить! Да как ты смеешь быть чистым, когда я — грязный!..
Отдел "Из репертуара кабарэ «Конституция»
Влад. Азов. Цветные стекла. Сатирические рассказы. Библиотека «Сатирикона». СПб.: Издание М. Г. Корнфельда. Типография журнала «Сатирикон» М. Г. Корнфельда, 1911.