Из сего зерна: Блажен муж, иже в премудрости умрет и иже в разуме своем поучается святыне (Сирах).
Всякому городу нрав и права;
Всяка имеет свой ум голова;
Всякому сердцу своя есть любовь,
Всякому горлу свой есть вкус каков,
А мне одна только в свете дума,
А мне одно только не йдет с ума.
Петр для чинов углы панскии трет,
Федька-купец при аршине все лжет.
Тот строит дом свой на новый манер,
Тот все в процентах, пожалуй, поверь!
А мне одна только в свете дума,
А мне одно только не йдет с ума.
Тот непрестанно стягает грунта,
Сей иностранны заводит скота.
Те формируют на ловлю собак,
Сих шумит дом от гостей, как кабак, —
А мне одна только в свете дума,
А мне одно только не йдет с ума.
Строит на свой тон юриста права,
С диспут студенту трещит голова.
Тех безпокоит Венерин амур,
Всякому голову мучит свой дур, —
А мне одна только в свете дума,
Как бы умерти мне не без ума.
Смерте страшна, замашная косо!
Ты не щадиш и царских волосов,
Ты не глядиш, где мужик, а где царь, —
Все жереш так, как солому пожар.
Кто ж на ея плюет острую сталь?
Тот, чия совесть, как чистый хрусталь...
Конец.
Другая редакция
ПЕСНЯ 10-я
Из зерна: «Блаженный муж, который в премудрости умрет и в разуме своем поучается святыми (Сирах)».
Всякому городу нрав и права;
У всякого свои ум и голова;
Всякому сердцу своя есть любовь,
Всякому горлу свой вкус каков,
А мне одна только в свете дума,
А мне одно только не идет из ума.
Петр для чинов углы панские трет,
Федька-купец при аршине все лжет,
Тот строит дом свой на новый манер,
Тот все в процентах, пожалуй, поверь!
А мне одна только в свете дума,
А мне одно только не идет из ума.
Тот непрестанно стягает рунта,
Сей иностранны заводит скота.
Те формируют на ловлю собак,
Сих шумит дом от гостей, как кабак —
А мне одна только в свете дума,
А мне одно только не идет из ума.
Строит на свой тон юриста права,
С диспут студенту трещит голова.
Тех беспокоит Венерин амур,
Всякому голову мучит свой дур, —
А мне одна только в свете дума,
Как бы мне не умереть без ума.
Страшная смерть, замахнувшись косой!
Ты не щадишь и царских волос,
Ты не глядишь, где мужик, а где царь, —
Все проглотишь, как солому пожар.
Кто ж наплюет на ее остру стать?
Тот, чья совесть, как чистый хрусталь…
