Мне сказали, что Вы интересуетесь моим мнением по поводу Вашего намерения приехать в Россию, чтобы легально, путем судебной борьбы и не уклоняясь от последствий, закончить здесь Ваши разоблачения азефовщины.
Я приложил все старания, чтобы отнестись к Вашему запросу с полной объективностью и с совершенным устранением всяких личных соображений и личного к Вам сочувствия. Мотивы Ваши мне глубоко симпатичны, так как я думаю, что мы в России недостаточно пользуемся даже доступными формами легальной борьбы. Ваш проект я понимаю так: на глазах у европейского общественного мнения Вы кидаете свои разоблачения, делаете вызов и с ним направляетесь к русской границе. Здесь за Вами захлопывается дверь, но это не может помешать европейскому общественному мнению следить за Вашим делом. И Вы думаете, что этим путем добьетесь, что гласный вызов будет принят и противники не уклонятся от гласного судебного турнира.
Повторяю, что это мне глубоко симпатично, но все же, обдумав дело всесторонне и посоветовавшись с друзьями, я пришел к заключению, что делать этого Вам не следует. Это не нужно и бесполезно в настоящую минуту, и едва ли представится такая минута, когда это станет нужно.
Азеф1 разоблачен Вами до конца и вполне. Его имя стало общеизвестным и нарицательным, и когда даже рептилии употребляют как нарицательное, то за ним тянется вереница представлений о глубоко безнравственной и заведомой эксплоатации азефовщины правительством. В этом смысле Вы ничего не прибавите — даже участие его в убийстве вел. князя2 — ни в ком не возбуждает теперь сомнений. Вы докажете, что Столыпин в Думе говорил заведомую ложь?3 Ну, что ж? Столыпин лгал. Теперь Столыпина нет, а Коковцову вовсе не больно, если и будет доказано, что его предшественник из «высших соображений» говорил в Думе неправду об Азефе. Но главное — едва ли Вы еще что-нибудь докажете, кроме того, что уже доказали ранее с достаточной ясностью. А судебного приговора, нужного Вам, Вы все равно не добьетесь. Русские суды при конституции, — уверяю Вас, — не менее (если не более) гибки, чем были до нее, и отлично служат политике дня, начиная с «закрытия дверей» и кончая политическими приговорами. Да и добиться судебного разбирательства — дело более чем сомнительное.
Это мнение не только мое, но и всех, с кем мне приходилось говорить об этом, и я думаю, что здесь дело виднее, чем Вам, за границей.
Жму руку и желаю Вам всего хорошего.
Вл. Короленко
Полтава, М. Садовая, 1.
1 Евно Фишелевич Азеф (1869—1918) — провокатор, руководитель «Боевой организации» партии эсеров.
2 Сергей Александрович (1857—1905) — великий князь, московский генерал-губернатор, глава придворной реакции; убит 4 февраля 1905 года на Сенатской площади в Кремле членом «Боевой организации» эсеров И. Каляевым.
3 Столыпин, отвечая на депутатский запрос об Азефе, утверждал 11 февраля 1909 года, что у того было «железное алиби» во всех результативных покушениях «Боевой организации» эсеров (Государственная дума. Третий созыв. Стенографические отчеты 1909 г. Сессия вторая, часть II. СПб., 1909. С. 1418—1438).