Достоевский. Материалы и исследования. Т. 10
СПб., «Наука», 1992
Многоуважаемый
Федор Михайлович!
Я не имею чести Вас знать, но моя молодость и Ваши произведения побуждают меня относиться к Вам не как к чужому человеку, и потому я осмеливаюсь беспокоить Вас своим письмом.
В данный момент я обладаю таким фактом, который считаю своим долгом довести до Вашего сведения по двум причинам: 1) в будущем году Вы предпринимаете издание «Дневника»,1 а 2) в выходивших до сих пор NoNo «Дневника», в «Братьях Карамазовых» Вы не раз до корня затрагивали жгучий вопрос отношений отцов и детей.2
Изложение будет несколько дубоватым, но я не писатель.
Но прежде еще несколько слов о том, кто я сам таков. Вероисповедания православного (в Бога верю); мои занятия — студент-филолог, мое социальное положение — мыслящий пролетарий, но никогда не голодаю благодаря своей работе, а потому не озлоблен. Еще забыл сказать, что я дворянин. Теперь к делу.
Семь лет тому назад, еще в 3-м классе гимназии, я встречал одного помещика.3 Тогда он был притчей во языцех всего нашего уезда благодаря следующему обстоятельству. Было у него 4 сына.4 3-х старших он определил в Катковский лицей,5 по для сокращения расходов он вошел с Катковым в такое соглашение: помещик уплатил единовременно Каткову6 10 000 р., а Катков должен обучить всех 3-х сыновей помещика. Сынки тогда уже подавали надежды: отец с восторгом хвалился, что старший за 3 месяца получил 48 замечаний.
Через год я перешел в гимназию в Харьков, а помещика потерял из виду, но, не совсем равнодушный к «дыму отечества», я, встречая приезжих из своего уезда, не мог удержаться, чтобы не расспросить о всех земляках. Спрашивал и про помещика, и про фокус его с детьми. Биографические данные об отце (в уезде он у нас человек новый, на неведомые деньги купил имение) мне рекомендовали почерпнуть в мемуарах кн. Голицына,7 который шатался когда-то с русским хором; там-де упоминается какая-то романическая история и скверная в ней роль (кажется, подставного мужа) какого-то армяшки.
Фокус с детьми не удался помещику. Ни один не кончил курса; всех Катков года через 2-3 выгнал, а деньги оставил себе. Теперь помещик просит даже не напоминать об этом.
Немного погодя слышу о таком уже бесстыдстве. Помещик с восторгом и публично рассказывает, что его старший сын, уже юнкер какого-то полка, у богатой барыни на содержании. 4-й и самый младший сын помещика (из-за него-то и письмо мое к Вам) от раннего детства оказался невероятно способным к музыке; с 9 лет он ученик Николая Григорьевича Рубинштейна, ученик первый и любимый.8 От товарищей его по Московской консерватории я слышал о своем земляке (лично мне неизвестном) такой отзыв: это прелестный мальчик, с нежно-аристократической манерой и наружностью; способности колоссальные, играет не хуже самого Рубинштейна (это в 17 лет!); но застенчив и скромен.
Сегодня встречаю помещика; идет он в губернское земское собрание как гласный. Цветущ, весел, именья еще не промотал, умеренно-либерален, одним словом, восторг, а не помещик.9 После обычного при встречах разговора спрашиваю я помещика про сына-артиста. " — О, он прекрасно идет. Я только что из Москвы. На последнем симфоническом собрании один исполнитель заболел. Николай Григорьевич экспромтом выводит моего сына. Он блистательно играет, публика неистово аплодирует, Николай Гри<горьеви>ч выходит вместе с ним, обнимает и целует его.10 Потом снял с себя золотые запонки, подарил ему и говорит: «Ты так меня восхитил сегодня, так, что я повезу тебя ужинать в „Эрмитаж“ и к девкам». Представьте себе, повез его в «Эрмитаж», накатил (?) хорошенько и запер с девкой в номер. « — Папа, — говорит мне потом сын, — поздравь меня: я начал <1 нрзб.>, меня Н<иколай> Г<ригорьевич> благословил». Но ему, знаете, 17 л<ет>, он такой невинный, я уверен, что он ничего [с де<вкой>] там не сделал".
Все это рассказано было мне с восторгом и захлебыванием. Вместе с этим мы распростились. Только отшедши несколько шагов, я ощутил неимоверную скверность, и, как всегда со мной от сильных впечатлений бывает, у меня стали ерошиться мои короткие волосы.
Мне кажется, что приведенный мной монолог не требует комментариев.
Подобные вещи надолго клином врезываются мне в голову и стоят передо мной кошмаром. Счастлив писатель, который отделывается от своих чертей, воспроизводя их в бессмертные типы.
За собой я не чувствую таланта даже настолько, чтобы сделать из этой темы обличительный рассказ. Вам же, уважаемый Федор Михайлович, нужно сделать где-нибудь походя один художественный штрих, чтобы смешать с грязью этот гнусный комплот отцов-помещиков и Рубинштейнов, развращающих даровитую, богатую натуру.
Не написать Вам всего этого я не мог. Хорошо или дурно я сделал, написавши, — не знаю, а потому всем святым умоляю Вас, напишите хотя несколько строк по этому поводу Вашему усердному читателю и почитателю.
Всегда преданный и
Евгений Гаршин.
Харьков. Старо-Московская, д. 3, кв. 7.
1880 года 8 ноября.
Печатается по подлиннику: ИРЛИ, № 29672.
Евгений Михайлович Гаршин (1860 1931) — брат писателя В. М. Гаршина, литературный критик, мемуарист. Учился в Александровской прогимназии Старобельской затем в харьковской 3-й гимназии; с 1879 г. студент историко-филологического факультета Харьковского университета. Начал печататься в 1878 г. в газете «Харьков» (о нем см.: Русские писатели. 1800—1917: Биографический словарь. M., 1989. Т. 1. С. 529—530).
1 «Дневник писателя» выходил в 1876—1877 гг.; в единственном выпуске «Дневника» за 1880 г. (август) Достоевский писал: «Я намерен с будущего года „Дневник писателя“ возобновить» (20, 174).
2 См., например, «Дневник писателя». 1877, июль--август, гл. 1.
3 И. М. Зилоти (1835—1900).
4 У И. М. Зилоти было 5 сыновей.
5 Лицей цесаревича Николая в Москве, основан в 1868 г. M. H. Катковым и М. Леонтьевым (с 1875 г. директор M. H. Катков); давал углубленное изучение классических языков.
6 M. H. Катков (1818—1887) — публицист, критик, издатель, редактор «Русского вестника» (1856—1887), «Московских ведомостей» (1851—1856, 1863—18871; один из инициаторов «гимназической реформы» 1871 г., сторонник классического образования.
7 Имеется в виду кн.: Голицын Ю. Н. Прошедшее и настоящее. СПб., 1870; о ее авторе см.: Герцен А. И. Былое, и думы. Ч. 7, гл. III.
8 А. И. Зилоти (1863—1945) — пианист и дирижер, учился у Н. Г. Рубинштейна и П. П. Чайковского в Московской консерватории, затем у Ф. Листа в Веймаре (о нем см.: Александр Ильич Зилоти. Воспоминания и письма. Л., 1963).
9 Иной образ И. М. Зилоти в названной в предыдущем примечании книге: «Отец и мать его (Л. И. Зилоти. — Ред.) были интеллигентными и музыкально образованными людьми», «первые уроки на фортепьяно Зилоти получил у отца». (С. 12).
10 Эпизод имел место 25 октября 1880 г. в первом симфоническим собрании Московского отделения Русского музыкального общества. Неожиданно заболел (ушиб палец) проф. Э. Нейперт. Л. И. Зилоти экспромтом играл с аккомпанементом оркестра Allegro из первого концерта для фортепьяно А. Рубинштейна. «Г. Зилоти был несколько раз вызван; рукоплескания разразились с необычайною силой, когда И. Г. Рубинштейн в последний раз сам появился на эстраде вместе со своим учеником» (Моск. ведомости. 1880. 28 окт. № 299).