Письмо к издателю из Тулы от 13 февраля[править]
Читая рассуждения г. Жордана об избрании Наполеона Бонапарте на всю жизнь в консулы, я соглашаюсь с ним в том, что национальный характер, непорочность нравов и добродетель истинная не редко обитают в хижинах поселян. Оставляя просвещенным французам описание великодушных дел сего роду людей в их отечестве, всегда искренне радуюсь, когда узнаю добрые дела наших землевладельцев, основанные на благородных движениях сердца, вопреки их так называемому низкому состоянию. С душевным удовольствием описываю вам три известные мне случая.
Во время освящения церкви Одоевской округи, в селе Жестовом, один благочестивый поселянин, в самую полночь, привез к ней с работником в 20 пуд колокол и в ту же минуту уехал назад, запретив работнику говорить о сем тайном даре его усердия. Последний не исполнил хозяйского приказания, и крестьянин отпустил его от себя с награждением, сказав сие простые, но трогательные слова: «Грех тебе, что ты не смолчал о колоколе. Мы отдали его Богу: на что же о том рассказывать людям?»
Во время пожара в Белеве один зажиточный купец, видя мимо идущего крестьянина на трех подводах, остановил его и отдал ему сундуки с имением своим. Пламя исчезло; купец опомнился — хватился сундуков и не знал, где найти их; считал все имущество потерянным и провел целую ночь в крайнем беспокойстве. Вдруг слышит стук в окно. На вопрос «кто там?» ответствует крестьянин: «Разве ты забыл про вчерашние сундуки свои? Ради Бога, возьми их; мне чужого добра не надо». Обрадованный купец принял их и с благодарностью дарил ему 50 рублей. «Нет, нет, ничего не возьму: сохрани меня Господи брать с пожарища!» — сказал великодушный земледелец.
Новосильской округи два брата, казенные крестьяне, представлены были по очереди в рекруты. Младший был статен, пригож, и с веселым видом объявил свое желание служить государю; но, к сожалению, не доставало в нем вершка против назначенной меры. Определили взять его старшего брата. Тут младший, забыв свою молодую жену и малолетних детей, упал на колени перед судьями, залился слезами и сказал: «Сделайте милость, примите меня, а не его! Он был мне не брат, а второй отец. Разве я не слуга Богу и государю? Кто идет охотой в солдаты, тот будет и служить с охотой». Все присутствующие были до слез тронуты. Священный глас закона умолк в минуту чувствительности: молодого человека приняли — он в у же минуту бросился обнимать брата… Однако же некоторые из чиновников одумались и начали говорить, что вершок есть преступление закона. Губернатор, как друг человечества, донес о сем происшествии министерству внутренних дел. Вселюбезнейший монарх наш удостоил своего внимания великодушный поступок братской любви, утвердил принятие рекрута и наградил добродетельное чувство сего молодого человека определением в лейб-гвардию, в Семеновский полк.
Если вы думаете, что простое, неукрашенное описание таких случаев может быть приятно читателям журнала, то поместите его в Вестник. — Остаюсь, — и проч.
Письмо к издателю из Тулы от 13 февраля: [О благород. поступках рус. крестьян] // Вестн. Европы. — 1803. — Ч. 8, N 5. — С. 39-42.