Москва, 11 августа [18]99 г.
Ненаглядное моё сокровище, вот я и в Москве, куда благополучно прибыл с опозданием на 2 часа. Это моё третье письмо, — получила ли Ты письмо из Минска? В вагоне все думал о Тебе и о моей глубокой привязанности и обожании к Тебе. Редко, я думаю, после 15 лет супружества так пылко и прочно любят друг друга, как мы с Тобою. Для меня Ты и дети все и без вас я как-то не чувствую почвы под ногами. Грустно быть оторванным от Вас.
На вокзале встретил меня Саша в Папашиной коляске с придворным лакеем. Щипа est t[out] à f[ait] ébloui (был совершенно поражён). Во дворце была приготовлена ванна (которую не взял), и Папа встретил меня крайне ласково. Он очень постарел, на строгой диете, но весел и здоров. События дня, — отказ Наташи Смирнову. Значит и убытка нет на подарок. Папа, кажется, хочет ехать заграницу один. Иван, хотя официально прогнан, но и не думает уходить. Одним словом все по-старому.
В Москву поеду завтра в 9 ч[ас]. утра с Сашею, который надеется, что до завтрака сделаем все поручения, а в 4 ч[ас]. к поезду отвезут меня в коляске.
Сегодня — поздно, так как теперь летом закрывают магазины в 6 ч[ас]. вечера.
Надеюсь всё исполнить. Сейчас иду к Папа играть в вист. Тут очень комфортабельно, и я с увлечением смотрю на постель, но с горечью вспоминаю о ласточках на голубом фоне. Когда я вновь их увижу? Всё перед глазами у меня Твои заплаканные голубые глазки. Храни Вас Господь. Как разрешился вопрос Лины и Аннушки?
Долго про Тебя ничего не узнаю, радость моя. Завтра между покупками и поездом надеюсь написать Тебе открыток.
Обожаю, целую, люблю Тебя, сокровище, обожание мое.
Деток благословляю, целую.
Автограф
