Сегодня последний день в Чулпановке, для меня он праздничный, так как получил целых пять Твоих писем. Последнее от 16 августа, накануне приезда архиерея. Такая мне радость узнать, что вы делаете, как проводите время — так на меня и пахнуло милым, родным.
Ты так хорошо и прелестно пишешь и меня так трогает Твое наблюдение за хозяйством, несмотря на поглощающие все Твое время заботы о детях. Скоро, скоро я Тебя расцелую: четверг и пятницу пробуду в дороге, субботу, воскресенье и понедельник в Акшине, во вторник выеду, в среду утром приеду в Денежниково и ночью в Москву, в Москве пробуду день, или 1 1/2 , если не успею с поручениями, и в воскресенье надеюсь расцеловать Тебя. Отсюда еду нагруженный золотом и серебром — два мешка наложены плотно. Негде разменять на бумажки и просто мучение таскать эти деньги. На нашу долю 877 рублей. Я всех тут наградил — Цинку 50 рублей и всем лесникам и старостам по рублю, по два. Все это важно записать на обе части: вероятно, Анна ничего не будет иметь против этого вполне необходимого поощрения, подбавляющего энергии служащим. Мой же расход (я назначил Цинку раз навсегда по рублю в день за все мною съеденное и выпитое) заплатил из своих денег. Я вполне доволен Цинком и при помощи Шульца надеюсь в одной из министерских школ найти хорошего молодого помощника ему — тогда все пойдет прекрасно. Цинк сейчас пришел и отказался взять по рублю в день, говоря, что его жена высчитала, что я стою не больше полтинника в день. Теперь буду знать, что муфт и шляп не покупать — все Тебе с этим надоедал. Детей целую за письма: меня приятно удивил хороший почерк Наташи и Елены. Как скучны все эти истории с Линою и Аннушкою. Также и с чисткой клозета.
Меня удивляет, что Викерский до 16-го не начал еще сеять рожь на Невяже. Там на песке надо спешить.
Прощай, голубушка сладкая, с дороги буду еще писать. Храни вас Вседержитель. Жду великого счастия обнять вас вскоре. Бедненькая with the affairs лежала одна, душенька ты моя.
Получил также два письма, пересланные из Отрады.
Автограф
