31 августа 1899 г., Москва
Милая душка моя, ненаглядная Оля.
Приехал сюда вчера ночью с опозданием на 3 часа, написав Тебе два раза с дороги (получила ли Ты?). На вокзале никого не было, с большим трудом добыл извозчиков в Петровский дворец. Там уже отчаялись меня видеть. Поужинал, прочел Твои бесценные, дорогие письма и заснул как убитый на мягком матрасе после 3 недель соломенных тюфяков. Сегодня утром первый мой привет Тебе, моему солнышку ясному. Так мне грустно, что Ты назначила, по своим соображениям, приезд мой на 1 сентября. Если бы я даже ехал без остановки в Москве, то все-таки приехал бы лишь 2-го. Ты не считала, что в вагоне-то мне сидеть 5 суток. Сегодня я еле-еле справлюсь с покупками (между завтраком и обедом всего 4 часа, а отсюда такая даль, что все сделать, вероятно, не успею). Завтра съезжу в Денежниково (поезд уходит утром, а назад буду в 10 часов вечера), а послезавтра в четверг выеду и буду дома в субботу в 2 часа дня, как уже писал Тебе из Рязани. Я было решил выиграть день, дропировав Денежниково, но потом вспомнил, что Ты желала, чтобы я там побывал и решил, фр. que cela ne serait pas gentil (это было бы невежливо) не заехать, тем более, что мне хочется Тебя порадовать хорошими известиями о Твоих и сам с удовольствием повидаюсь с ними — они всегда так ко мне добры и ласковы.
Тут все еще Наташины драмы. Смирнов приехал, умолял. У нее истерики, обмороки; наконец, они решительно порвали и отдали друг другу все полученные подарки и проч. Папа я нашел сравнительно бодрым, все возится с желудком и говорит о поездке в Вену.
Прощай, моя дорогая, некогда писать. Не думаю, чтоб обменяли простыни. Постараюсь угодить Тебе моими покупками. Не хочется и писать, так как в губах уже предвкушение сладких поцелуев в дорогие губки.
Твой Автограф
