5 мая 1904 г., среда
Саратов
Ангел мой, вот уже 4 часа, а телеграммы от Тебя нет и не знаем ничего ни о Тебе, ни о Мама. Тревожимся ужасно. Дети немного отвлечены мыслью об экзаменах, Адя же прямо тоскует по Тебе. Он не знает слова Мама, но когда слышит «Ольга Борисовна», то жалобно пищит; вчера он прекрасно сходил, спал, ел, но был как-то грустен, и все замечают, что он по Тебе скучает. Сегодня он совсем здоров и всё идёт как по маслу. У Мати второй день афер и я её всё гоню лежать, а она всё стремится помогать. Она очень тревожится о бабушке и волнуется от каждой телеграммы. Я весь день дома, вчера только, когда дети легли, пошел ½ часа пешком походить. Вечером сидел у Мати за её письменным столом.
3 сундука отправили на вокзал. Все убирают, Серпунин печатает серебро, составляет список вещей прачек. Я купил тонкой бумаги завернуть ещё Твои хорошие лифы.
Придётся, кажется, взять ещё корзину – много платьев и белья.
Дети сегодня отлично выдержали экзамен, и Лилишон отличился из естеств[енного] знания (12) и географии (11), из последней её даже отдельно не спрашивали, потому что она ответила за Наташу, что та забыла (Наташе 9). Таким образом, обе сравнялись.
Андрианова[1] вчера послала меня просить позволить им после экзамена пить у неё шоколад. Я знаю, что Ты этого не любишь, но им это такая награда и без Тебя так всё тоскливо, что до экзамена дал им полный завтрак и позволил чашку шоколада после экзаменов.
В три часа отправил четырёх в ландо в Институт, так как погода чудная, а в пять часов жду двух докторов.
В 8 ч[ас]. вечера заседание Красного Креста. Сегодня был Петров и Шмидт[2] (который ходит в приют по 2–3 раза в день). Ткачёва[3] не досчитывает в счетах около 100 рублей, Скворцова[4] была тоже, боится, что ей придется её гнать, но я возложил это на Шмидта.
Языкова[5], видимо, покорилась судьбе и напечатала в газетах, что, оставляя Убежище, просит всех, имеющих к ней претензии, заявить в три дня.
Душка, без Тебя тягостно и тоскливо, а без известий жутко. Что-то ждет Тебя?
О нас не беспокойся. Конечно, я заменить Тебя не могу, но за это короткое время детям ничего вредного, даст Бог, не сделается.
Целую без конца, обожаю.
Автограф
