Повести о Марсе (Грааль-Арельский)

Опубл.: 1925. Источник: az.lib.ru • 1. Обсерватория профессора Дагина
2. Два мира

Г.Арельский

ПОВЕСТИ О МАРСЕ

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
ЛЕНИНГРАД
1925

из № 10281, 5 000 экз, Ленинградский Гублит № 11767

Оригинал здесь: http://epizodsspace.testpilot.ru/bibl/fant/arels/povesti/01.html.

ОБСЕРВАТОРИЯ ПРОФЕССОРА ДАГИНА

1.

У аэроплана У. 5.3., северной воздушной эскадрильи полчаса тому назад сломался мотор.

Летчик Дагин планировал спуск, напряженно вглядываясь в бесконечное расстилающееся под ним зеленое море лесов, среди которого, как морские скалы, выступали остроконечные горные отроги.

Удобного места для спуска не находилось. Аэроплан быстро снижался. В последнюю минуту летчик, инстинктивно, направил аппарат на дикую, подковообразную скалу, выше всех выступавшую над зеленым морем лесов.

Каким-то чудом ему удалось спуститься на широкую гранитную площадку рядом с возвышающимся остроконечным массивом. Крылья аппарата зацепились за низкорослый, корчеватый кустарник, и, таким образом, аэроплан не скатился вниз и не разбился об остроконечные выступающие отроги, обрамленные разноцветными коврами мхов и лишайников.

Летчик с трудом вылез из аппарата и, облегченно вздохнув, оглянулся вокруг.

Перед ним расстилался бесконечный простор лесов.

Колоннады сосновых стволов переплетались с индигово-зеленоватой листвой кедровника, на которой изредка, расплывчатыми пятнами, рисовались высокие ели. Они были опутаны, как в саваны, покрывающими их до самых вершин, белесоватыми лишайниками.

С нижних отрогов массива, где находился Дагин, тускло-синеватым серебром зигзагообразили вниз, к зеленому лесному морю, речки — Сосьва, Шегультан, и притоки Сосьвы, — Большая и Малая Супреи.

На северо-востоке этот массив разделялся на два отрога глубокой и мрачной долиной реки Шарпа.

Дальше на запад тянулся, расплываясь в синеватых туманах, невысокий, плоский, суровый меридиональный Урал.

Эти хорошо знакомые картины необъятных лесов напомнили Дагину его детство. Все здесь ему было хорошо знакомо. Давно, давно, когда он был еще мальчиком, его отправили отсюда в Ленинград. Отец перебрался сюда во Всеволодоблагодатск из Москвы, променяв кафедру профессора астрономии на место заведывающего приисками, чтобы здесь в тишине и уединении работать над какой-то особенной конструкцией изобретенного им рефрактора.

Бешено закружила стрелки на циферблате событий русская революция… Не знает с тех пор Дагин, куда уехал из Всеволодоблагодатска его отец.

Тугой, мягкий звук скатившегося вниз камня вывел его из минутной задумчивости. Он бросил последний взгляд вокруг и энергично принялся за розыски удобного спуска.

Пройдя двести сажен вдоль отвесной остроконечной скалы, поднимающейся над площадкой, он неожиданно заметил какую-то огромную пристройку из больших гранитных камней. Усиленно забилось сердце от неожиданности и удивления. Здесь, на высоте 5.000 футов, человеческая постройка?!. Еще секунда, — и он нашел дверь.

Прежде всего ему бросилось в глаза обширное помещение, все залитое проникающим сверху светом, какие-то стальные колеса, электро-батареи, радио-приемники и громадные, невиданных конструкций астрономические трубы, выходящие из скалы, к которой примыкала пристройка.

Затем, перед круглым столом на лестнице-кресле — неподвижная фигура старика.

Старик был мертв, но умер он недавно.

Перед его застывшей фигурой лежали груды чертежей, таблиц, фотографических снимков, а среди них недописанный дневник.

Жизнь — буйный вихрь бешеного движения. Бесчисленны, невероятны, непостижимы сочетания жизни. И не есть ли самая яркая фантазия, самый нелепый вымысел лишь слабое отражение действительности? Дагин перелистал быстро дневник… Схватился за сердце. Поплыл на мгновение туман. Побледневшими губами прошептал…

— Обсерватория моего отца. Это пишет неизвестный мне умерший старик…

И вдруг, неистовым порывом охватила его жажда разгадки. Не обращая ни на что больше внимания, он принялся читать этот дневник.

2.

Вот что писал в дневнике умерший старик-ученый.

… Несколько месяцев тому назад умер мой друг и учитель профессор Дагин, основатель этой обсерватории, сделавший невероятные для нашего времени открытия в науке. Он умер от концентрированных лучей радия, случайно посланных Жителями Марса на нашу землю. Слишком поздно мы открыли возможность защиты от этих лучей, но если кто-нибудь попадет после моей смерти в эту обсерваторию, то пусть знает, что без особой — резино-свинцовой одежды и сделанной из свинцового стекла маски нельзя производить наблюдений над Марсом через эти рефракторы.

Десятки лет я работаю вместе с моим другом, и перед своею смертью он поручил мне разыскать его сына и передать ему его последнее письмо и труды всей его жизни. Такую же просьбу и я приношу к тому неизвестному, который волею судеб когда-нибудь проникнет в эту обсерваторию… Я чувствую приближение скорой смерти и не в силах исполнить просьбу моего друга и учителя.

Профессор Дагин еще до оборудования этой обсерватории разрешил задачу с короткофокусным расстоянием. При помощи особой комбинации линз он заменил громадные современные рефракторы почти микроскопическими, но дающими такое же увеличение.

Применяя далее старый принцип, он увеличивал затем фокусное расстояние сконструированного им рефрактора и достиг, таким образом, невероятных увеличений. В эти рефракторы мы впервые заметили города на Марсе и, наконец, самих марсиан.

Для точности наблюдений потребовалась абсолютная неподвижность рефрактора, и профессор Дагин поэтому совершенно устранил обыкновенный корпус трубы. Он заменил его цилиндрическим, громадным тоннелем в скале, под уклоном оси мира, приделав к отверстиям систему объективов и окуляров. Перед главным объективом помещался вращающийся призматический аппарат, приемник для световых лучей.

При помощи этого приемника, при неподвижности рефрактора, можно получить в объективе трубы любой наблюдаемый предмет.

Обсерваторию мы построили в два года, и это не представило для нас особого труда. Мой друг был заведующим приисками и, под видом приисковых изысканий, мог доставлять все материалы и пользоваться даже рабочей силой, не вызывая ни у кого подозрений.

Результаты наших работ вы найдете в рукописях, хранящихся в шкафах. Но я все же хочу описать здесь наши первые наблюдения, наши первые ощущения того восторга, который охватил нас, когда мы впервые направили изобретенный нами рефрактор в синюю бездну неба.

Я не буду говорить о сотнях открытых нами новых звезд и звездных систем, об открытой нами планете за Нептуном, с двумя спутниками, названной нами Дагией. Я скажу лишь о наших наблюдениях над Марсом…

3

Первый раз мы направили рефрактор на область Исменийского озера. Я никогда не забуду восторга, вспыхнувшего у меня ликующим пламенем в груди и сделавшего меня вновь молодым.

Передо мною открылось, поистине, чудесное зрелище.

Марс находился в этом году в периоде великих противостояний и был особенно удобен для наблюдений.

Небо Марса почти всегда безоблачно, но в этот день оно поразило нас своей кристальной прозрачностью.

Голубоватыми лентами расходились от озера шесть каналов, резко проектируясь на огненно-красном фоне окружающей озеро пустыни. Пространство между каналами было покрыто изумрудными пашнями, на которых изредка, более темными пятнами, тянулись леса. Вдоль каналов, ровной линией, бесконечно уходящей вдаль, шли постройки домов и непонятных нам сооружений, очень высоких и казавшихся как бы висящими в воздухе. Они стояли на столбах причудливой формы и конструкции. Под домами помещались площади и нижние улицы. Верхние улицы заменялись расположенными вдоль крыш домов широкими металлическими платформами, с рядами самодвижущихся метро и запутанной системой виадуков.

Во время весеннего разлития каналов, орошающих лежащие внутри каналов пространства пашней и лесов, явилось необходимым предохранить дома от бурного разлива весенних вод, несущихся по сети каналов с далеких полюсов.

Город Исмены был в бурном движении.

По каналам с невероятной быстротой мелькали, невиданных нами конструкций корабли. В воздухе горели исполинскими буквами столбцы газет и реклам, которые наши астрономы все еще принимают за сигнализацию с Марса.

С высокого, опрокинутого в горизонтальном направлении цилиндрического здания, около канала Протонилуса, взлетали друг за другом исполинские аэробили. Как мы узнали позлее, там помещалась аэро-станция прямого сообщения с лунами Марса — Фобосом¹ и Деймосом². Поразительное зрелище представляли собой эти две луны, изменяющие почти беспрерывно свои фазы. Эти две луны — две колонии марсиан. По своим размерам эти колонии микроскопичны. Фобос имеет в поперечнике 54 километра, а Деймос — всего 15 километров. Самая близкая — Фобос. Она находится от планеты Марс на расстоянии, приблизительно, как между нашим Берлином и Нью-Йорком, т.-е. на расстоянии 8.700 километров. Пролететь туда на аэробиле с Марса занимает всего 3 часа.

¹Спутник Марса. Находится от планеты на расстоянии 21.900 километров. Обращается вокруг Марса в 30 ч. 18 м. Диаметр — 15 километров.

² Спутник Мapca. Находится от планеты на расстоянии 8.700 километров. Обращается вокруг Марса в 7 ч. 39 м. Диаметр — 54 километра. По предположениям должен упасть на диск Марса.

Мы обследовали, таким образом, целый ряд городов и сделали вывод, что самыми большими городами Марса следует считать город Солнца, расположенный у озера того же названия, и город Нилосирт, на берегах Ливии, вокруг Терентского моря.

Недалеко от города Нилосирта, в местности, называемой болотом Тритона, находятся колоссальные залежи урана¹.

Здесь расположен целый ряд копей и радиозаводов. Вся эта местность светится голубоватым, мертвенным сиянием, излучаемым залежами урановой руды.

Луны Фобос и Деймос находятся на очень близком расстоянии от планеты. В продолжение тысячелетий это расстояние уменьшается, и луны должны упасть на Марс.

Такое падение первой луны Фобоса мы видели со всеми подробностями. Мы наблюдали в течение недели панику, охватившую марсиан, непостижимые уму разрушения, возникшие на почве паники, которую напрасно старались прекратить отряды охраны, чтобы наладить порядок и упорядочить спасение.

В среду днем появились одновременно, как на небе Марса, так и на небе спутников, столбцы извещений обсерваторий о грозящей гибели для всего северного полушария Марса.

Этого было достаточно, чтоб началась паника.

Жители колоний стремились на континент, жители северного полушария бежали на юг, восток и запад.

Над городом Исменами свирепствовал вихрь отчаяния.

¹Минеральная руда.

Верхние улицы покрылись сплошной массой бегущих марсиан.

Каналы бурлили от быстро несущихся по направлению к югу кораблей. Аэробили сплошной массой реяли в воздухе.

С Фобоса, точно тучи саранчи, затемнявшей все небо, беспрерывно неслись тысячи аэробилей. В непрерываемом хаосе все стремились к городу Солнца. И город Солнца бурлил и кипел, не в силах вместить прибывающих беглецов. Верховный Совет решил прекратить панику, грозящую всеобщим разрушением.

Гигантские, огненные столбцы приказов заполняли весь день небо. Две воздушных эскадры одновременно понеслись к Фобосу и Деймосу. Там не хватало перевозочных средств, и массы в отчаянии брали аэробили с бою, погибая сотнями у аэростанций.

Когда эскадры открыли сконцентрированный радио-огонь, желая хоть этой ценой прекратить панику, — вспыхнуло восстание.

Толпы разгромили радио-арсеналы и открыли огонь по эскадре.

Яркие огненные полосы начали прорезывать небо Марса, сметая все на своем пути. Один из таких радио-залпов был направлен на нашу землю и случайно ранил профессора Дагина, вскоре после этого и умершего.

На континенте планеты также царила паника отчаяния. Верхние улицы обстреливались радио-огнем, и тысячи бегущих падали вниз, вместе с разрушенными метро и виадуками.

Целую неделю свирепствовал вихрь разрушения.

Затем четыре дня продолжалась неожиданно наступившая, мертвая тишина.

И вот, утром во вторник, в ясном кристальном небе произошла катастрофа: Фобос понесся с невероятной быстротой на Марс.

От трения в воздушных слоях он мгновенно раскалился и казался кроваво — красным шаром, окутанным ярко белыми облаками.

Он упал, закрыв пространство между городами Бареосиртисом, Исменами и каналом Оксус.

Гигантские клубы паров закрыли на три дня все северное полушарие Марса. Когда пары рассеялись, вся эта местность представляла огненно расплавленную массу, струившую ослепительно яркий свет. Эта масса растекалась к югу, стирая, как резинкой, очертания каналов и материков.

Потом сплошные облака закрыли на долгое время весь диск Марса. Только огненно-красное пятно на месте упавшего спутника, продолжало струить свой яркий свет,

Нам пришлось прекратить дальнейшие наблюдения.

Профессор Дагия вдруг почувствовал слабость.

На груди у него открылась маленькая ранка, и опухоль от нее быстро поползла к сердцу.

Он умер в тот же день вечером. Я похоронил его здесь же, около обсерватории… Аналогичная ранка оказалась и у меня…

На этом кончался дневник.

4.

Среди рукописей в шкафах Дагин нашел письмо отца. Прочитал. Впал в глубокую задумчивость. И вдруг почувствовал, что не было радости, а было что-то другое, большое и непонятное.

В обсерватории царила торжественная тишина.

Сквозь верхние окна лился лиловатый свет заката.

Бесстрастно поблескивали металлические части рефракторов и сложных аппаратов, и все расплывчатей и загадочней становилась темная фигура мертвого ученого.

Дагин думал:

Жизнь — буйный вихрь бешеного движения.

Бесчисленны, невероятны, непостижимы сочетания жизни.

Торопись, поспевай за жизнью!

Отстанешь на миг — никогда не догонишь жизни, не вернешься назад.

А если перегонишь жизнь?..

ДВА МИРА

I. Экстренное совещание у доктора Ни-Асту-Сол.

К высокому цилиндрическому зданию, стоящему одиноко в стороне от канала Амброзии, бесшумно подлетел радио-аэробиль.

На откидную площадку у крыши дома из аэробиля вышел доктор Ни-Асту-Сол и бросил рассеянный взгляд вокруг.

С востока поднимался Деймос.

Его узкий серп отражался, дробясь в темной воде канала.

По направлению к Деймосу, сверкая в темном небе длинными рядами огней, неслись три аэробиля пригородного сообщения.

На западе, над городом Солнца, в небе горели исполинские огненные столбцы вечерних газет.

Открыв дверь в крыше дома, доктор Ни-Асту-Сол на электро-кресле бесшумно спустился к себе в кабинет.

Мягкий свет радио-лампы освещал лишь громадный стол, сплошь заставленный приборами. Весь кабинет находился в тени.

Доктор Ни-Асту-Сол был маленького роста, с голым черепом, с большим, выдающимся вперед широким лбом, развившимся за счет лица. Одет он был в легкую хитонообразную одежду.

Он, видимо, был чем-то озабочен, потому что сейчас же, сняв особой конструкции темные очки, подошел к радио-телефону и взял приемник. Через секунду в металлическом зеркале у радио-телефона вырисовалась стройная, миниатюрная фигура, одетая так же в хитонообразную одежду.

— В чем дело, отец?

— Мне, нужно тебя немедленно видеть, Ги-Сол. Захвати с собой мужа и инженера Ок-я-ги.

— Хорошо, они как раз у меня… Сейчас распоряжусь подать аэро.

Через пять минут над домом спустился радио-аэробиль Ану-Ала-А. мужа Ги-Сол и редактора газеты «Межпланетные известия».

В кабинете бесшумно появились двое мужчин и женщина.

Доктор Ни-Асту-Сол подошел к стене и повернул один из системы рычагов. Со всех сторон кабинет окутали непроницаемые жалюзи — заглушители.

— Так будет безопаснее от газетных репортеров… — сказал он, здороваясь с пришедшими. Потом сел в громадное мягкое кресло и начал тихим, немного надтреснутым голосом.

— Простите, я намерен надолго занять сегодня ваши мысли. Вы все мне одинаково близки. Вы, Ану-Ала-А, муж моей дочери, вы, Ок-я-ги, жених второй моей дочери Ни-Сол, которая, — вам, конечно, это еще неизвестно, — бесследно пропала. Не делайте пожалуйста, Ок-я-ги, трагических жестов! Я вас пригласил сюда не для этого.

"Имейте терпение, все придет своим чередом.

"Мне уже не одна тысяча лет, и вы, конечно, знаете, что я родился у Исменийского озера, в городе Исменах.

"Этот город постигла страшная участь. Он был разрушен упавшим в эту местность нашим спутником, когда-то бывшей нашей колонией, Фобосом. Я спасся чудом, попав еще до начала всеобщей паники в аэробиль моего друга.

"Все северное полушарие подверглось разрушению.

"Местность, когда-то существовавшая между городами Бореосиртисом, Исменами и каналом Оксус, от невероятной силы удара превратилась в огненно-расплавленную массу.

"В этом жидком огне сгорела вся наша культура северного полушария.

"Климаты изменились, и на всей планете наступила тропическая температура. Наши безводные моря вновь наполнились водой, разрушая наши города и уничтожая пашни. Это было трудное время. Много потребовалось потом трудов, чтобы обуздать природу, разорвавшую цепь нашей власти.

"Между тем, огненно-жидкая масса на месте упавшего спутника остыла, и все северное полушарие покрылось исполинской, пышной, доисторической растительностью.

"Мы были поставлены совершившимся фактом в невероятные условия.

"Южное полушарие представляло собой образец невероятно развившейся техники и культуры, а северное являлось образцом зарождающейся доисторической жизни.

"Нечего и говорить о том, что Верховный Совет Марса совершенно изолировал эту область, а умы ученых были направлены туда, чтобы на практике проверить все умозаключения и выводы науки. С невероятным интересом мы наблюдали появление первых, доисторических форм жизни… И, наконец, мы увидели первое человекоподобное существо, нашего далекого предка. Это случилось сравнительно недавно.

"Верховный Совет держал это втайне, а мы должны были хранить ее.

"Появление этого человекоподобного существа вызвало большой переполох в Совете.

"Начальник охраны Марса — Ци-Го-Ти видел в этом появлении страшную опасность для нашей культуры. Он требовал немедленного уничтожения нового существа, имевшего удивительнейшую способность к быстрому размножению.

"Если бы, действительно, для нас не была изжита опасность падения второго нашего спутника — Деймоса, настояния Ци-Го-Ти, пожалуй, имели бы достаточно оснований. Деймос упал бы в южном полушарии Марса и обратил бы все в огненно-жидкую массу. А развившееся затем поколение культуры человекоподобных имело бы возможность, истребив остатки уцелевшей культуры и нас самих, захватить господство над Марсом. Но у нас было слишком много и знаний, и примеров перед глазами: падение нашего собственного спутника Фобоса и, наконец, падение Луны на нашу древнюю соседку Землю. Это заставило нас изобрести особый, взрывающийся в случае необходимости, газ Ютли. Он мог удерживать и направлять наш спутник в желаемом для нас направлении и положении. Он преодолевал силу тяготения и мог сообщить независимо от Солнца движение нашей планете, если бы это когда-нибудь для нас потребовалось. "Поэтому члены Верховного Совета, в том числе и я, не поддержали опасений Ци-Го-Ти.

"Этим была решена жизнь и дальнейшее развитие человекоподобных.

"Для изучения жизни на месте туда была послана тайная экспедиция, во главе которой была моя дочь Ни-Сол.

"Члены этой экспедиции сегодня возвратились и сообщили мне, что Ни-Сол исчезла и что им не удалось отыскать ее следов.

«Мне поручили собрать небольшую вторичную экспедицию, для ее розысков. Эта экспедиция будет состоять из всех нас. Завтра, рано утром мы должны вылететь. Место нашей поездки (С-В. 40R широты и 87R долготы. Бот и все!..»

— Однако, уважаемый доктор… — задал вопрос все время безмолвно и внимательно слушавший Ок-я-ги. — Я надеюсь, что это не все. Скажите жизнь Ни-Сол вне всякой опасности? Предполагать другое было бы ужасно.

— Да, в этом вы можете быть совершенно спокойны. В ее исчезновении я склонен видеть нечто другое. Завтра, во время поездки, я прочту вам ее последнее письмо. Вам многое тогда станет понятным. Вас, дорогой Ану-Ала-А, я беру с собой на заседание Совета. Оно начнется через полчаса, и нам нужно спешить.

— А ты, дорогая Ги-Сол, как думаешь провести сегодняшний вечер?

— Я хочу съездить в Межпланетный клуб, если Ок-я-ги не откажется мне сопутствовать.

— Итак, до завтра.

2. Кри-Острый Зуб встречает «божество гор».

Рано утром, когда все племя еще спало, Кри ушел в лес. Он пробирался к лесному озеру, где на отлогих берегах, в золотистом песке, лежали большие цветные раковины.

Племя постигло несчастье.

Три дня уже плакали женщины, хмуро глядели мужчины и не выходили на охоту. Не слышно было веселых песен.

Старейший в роде жрец Биканджапур — белобородый напрасно приносил жертвы на черном камне.

— Около черного камня, которому поклонялось племя, бил источник пресной воды. Теперь источник неожиданно иссяк.

Черный камень разгневался. Черный камень мстит.

Кто прогневил черный камень?

Сегодня ночью Кри приснился сон…

…Сидит он у черного камня. Струится яркое солнце, пробиваясь сквозь зелень листьев. Лежит черный камень молчаливый, торжественный. Не доходят до него лучи солнца — со всех сторон окутали камень ветви деревьев. В зеленоватом свете все вокруг. Как будто лежит камень на дне озера, а вокруг вода.

Видит Кри, что выходит из леса к черному камню седая кайя¹. Почему пришла к Кри седая кайя?

¹Обезьяноподобное существо.

Только один раз видел их Кри. Далеко, по ту сторону гор живут они. Не любят людей огня. Владели они раньше всеми лесами, озерами и горами. А теперь люди победили их. Хотел спросить ее Кри, но она вдруг подошла к нему вплотную и сама заговорила.

— Бесхвостые кайи добыли огонь и победили нас. Но бесхвостые кайи не понимают, что говорят камни. Я скажу, чего хочет черный камень². Найди Кри раковину белую, как пена, с краями, как кровь. Найди и положи на черный камень. Будет тогда вода. Будет великая радость племени. Мир воцарится между всеми кайями.

² Первобытный человек обожествлял непонятные ему явления природы и верил в чудеса; наука разъяснила все эти явления

Проснулся Кри.

И вот идет он к лесному озеру за белой раковиной с краями, как кровь.

Легко ему итти.

Верит он, что принесет раковину, и будет вода, в источнике. И будет ему великий почет от племени. Жрец Биканджапур отдаст ему тогда в жены свою дочь Обипнуру, которую Кра давно любит.

Пришел Кри к лесному озеру. И, действительно, нашел раковину белую, как пена, с краями, как кровь.

На виду она лежала, наполовину зарывшись в песке.

Не солгала седая обезьяна. Все как она сказала, так и вышло.

Идет теперь обратно Кри к черному камню.

Весело ему.

Поет Кри.

— Черный камень не будет больше мстить. Кри несет ему раковину. Снова будет вода в источнике. Хорошо! У Обинпуру косы длинные, как лианы, глаза темные, как черный камень. Сильна и ловка Обинпуру. Ай-ля-ляй! Кри любит Обинпуру. Он возьмет ее в жены!

Лес вплотную подходил к скалистым горам. Рядом с горами, на поляне лежал черный камень.

Подошел к нему Кри и без страха положил раковину.

Ждет. Сейчас хлынет вода в источнике…

И видит он, что выходит к источнику большой пещерный ка¹.

¹Подобие медведя.

Дрогнуло у Кри сердце, забилось в груди, как лодка на волнах о берег. Достал он стрелу с каменным наконечником и натянул лук. Прицелился прямо в сердце.

Но сейчас же отбросил лук.

Повернулся ка.

Грудь вся седая и уши седые. Священный зверь — убивать нельзя! Может быть это дух черного камня…

Зарычал ка, идет к нему навстречу…

Молча стоит Кри.

Хрипло вырывается из груди зверя дыхание. Белая пена падает с морды на траву. Близко ка.

Видит уже Кри в его злых, обведенных желтой каймой глазах свое лицо…

И вдруг, яркий свет, точно молния, прорезает зеленый сумрак поляны…

Падает ка у ног Кри.

А справа, в самом конце поляны стоит невиданное существо с поднятой рукой, из которой вылетела огненная стрела, убившая ка — духа черного камня.

Божество гор!

Упал на колони Кри и закрыл лицо руками.

Не должен смертный видеть божество!

Но не закрываются глаза и сквозь пальцы видят, что, уходя в зеленый сумрак леса, улыбается божество гор.

3. Ни-Сол создает новую религию.

Ни-Сол умышленно скрылась от экспедиции. Последняя, потратив безрезультатно несколько дней на ее поиски, решила что Ни-Сол, вероятно, погибла; все члены единогласно постановили уехать без нее, тем более, что срок отъезда уже истек, ботанические коллекции были полны, и опыты по радио-зоологии произведены.

Ни-Сол была этому чрезвычайно рада. Он нашла себе пещеру в скалистых горах, где и поселилась. Недалеко от пещеры лежал черный камень, и бил источник пресной воды.

Чтобы не тратить времени на ежедневное хождение за водой к источнику, куда, между прочим, ходили и все пещерные ксами¹, в изобилии обитающие вокруг и представляющие серьезную опасность для жизни, Ни-Сол отвела воду к себе в пещеру, и таким образом источник у черного камня прекратил свое существование. Последнее обстоятельство, правда, изгнало пещерных ксами, но и послужило причиной больших волнений в племени, перевернувших налаженный уклад жизни человекоподобных.

¹ подобие медведей.

Это началось как раз с того момента, когда Ни-Сол встретила у черного камня человекоподобного Кри, в священном ужасе смотрящего на высохший источник.

Желая спасти его от пещерного ксами, она вышла из своего прикрытия, и Кри увидел ее.

Кри отправился немедленно в лагерь и рассказал жрецу о встреченном им «божестве гор» и о том, что теперь нужно приносить жертвы этому новому, всемогущему божеству, убившему молнией дух черного камня, в лице ка.

Это легкомысленное сообщение чуть не стоило жизни Кри. Новые идеи всегда прививаются с трудом, а пророки в большинстве случаев избиваются камнями.

То же случилось и с Кри. Жрец возбудил против него племя, и Кри спас свою жизнь только бегством, предупрежденный своевременно своей возлюбленной, Обинпуру.

Однако, новая идея, встреченная так враждебно, не исчезла бесследно и начала давать ростки.

Почти ежедневно к черному камню начались паломничества, возглавляемые жрецом Биканджапуром. Убитый Ни-Сол ка — дух черного камня — был торжественно похоронен недалеко от источника. Через три дня жрец предсказал его воскресение. Он приносил на черном камне жертвы, сжигая птиц, куски мяса убитых животных и священные стебли тростника, бормоча заклинания и наблюдая за высохшим источником.

Но дух черного камня был нем к молитвам. Источник оставался в прежнем состоянии.

По унылым лицам человекоподобных паломников Ни-Сол начала догадываться, что с каждым днем они все более и более неохотно приносили жертвы и с недоверием поглядывали на жреца, старавшегося изо всех сил поднять авторитет черного камня. Трехдневный срок, провозглашенный жрецом для воскресения духа камня, истек. Сомнение в могуществе черного камня, помимо их воли, вкрадывалось в их сердца…

И вот однажды Ни-Сол увидела изгнанного из племени Кри. Он пришел к высохшему источнику рано утром, еще до восхода солнца. В руках у него был большой пучок белых цветов, который он положил к источнику.

Это была первая жертва новому божеству!

Кри долго стоял на коленях и простирал руки к скалистым горам. Горы вырисовывались черными силуэтами на изумрудно-розоватом, начинающем светлеть небе. А когда из-за гор взошло, наконец, солнце и брызнули розоватые лучи, фигура Кри с простертыми вверх руками застыла в торжественном экстазе.

В это мгновение он был прекрасен.

Сердце Ни-Сол дрогнуло. Незнакомые, мучительно-сладостные ощущения пронеслись ликующим вихрем восторга.

Он молится ей, Ни-Сол, — «божеству гор»!

Этот бронзовый дикарь — человекоподобный, такой детски-наивный в своем экстазе и беспомощный в своем героизме, в это мгновение показался ей прекраснее и могущественнее всех ее современников.

"Он молится «божеству гор» об оживлении источника, — подумала Ни-Сол. — Хорошо, «божество гор» принимает молитву! Завтра источник оживет! Серебряным звоном зазвучат его струи по остроконечным камням, алмазными лентами протянутся по изумрудной траве, возвещая племени о новой религии. Пусть завтра начнется новая, «великая эра» в развитии племени!

«А этот изгнанный и презираемый всеми дикарь пусть сделается завтра всемогущим и всеми почитаемым. „Божество гор“ умеет награждать за доставленную радость, тем более, что „божеству“ это ничего не стоит, кроме… ежедневного труда хождения за водой…»

4. Смерть Обинпуру.

На лесном озере было много, сплошь заросших деревьями, островов. После изгнания из племени на одном из них Кри нашел себе приют.

О месте его пребывания знала одна только Обинпуру. Она иногда приходила к озеру, и Кри, услышав ее условный призыв, перевозил ее на остров на сделанном им челноке.

На острове не было зверей, и жить было безопасно. В свободное от добывания пищи время Кри занимался любимым своим занятием — резьбой.

Острым резцом-камнем на плоской pаковине несколько дней подряд изображал «божество гор», поражающее молнией ка — духа черного камня.

Работа его настолько увлекала, что он забывал все окружающее.

Только один раз за все это время им был покинут остров, когда он, у источники черного камня, приносил в жертву «божеству гор» белые цветы. Но в тот же день он вернулся на остров и снова принялся за работу. Однако работы ему не пришлось окончить, так как в этот день произошли для него серьезные и неожиданные события.

В полдень с берега раздался условный призыв Обинпуру.

Кри перевез ее на челноке. Они ушли вглубь острова и расположились на открытой поляне, сплошь заросшей белыми цветами.

Обинпуру, волнуясь и плача, стала рассказывать. Она больше не вернется к племени. Она убежала оттуда навсегда. Она хочет теперь быть са (женой) Кри. Отец держал ее в заключении, в яме. Он ненавидит Кри и поклялся его убить.

Кри долго думал.

Вдруг неожиданная улыбка согнала мрачную тень с его лица. Глаза весело засверкали.

Слушай, Обинпуру, — ты будешь моей са. Мы уйдем далеко-далеко от племени и будем жить одни. Черный камень и твой отец не будут ним мстить, мы будем верить о «божество гор». Улыбнись. Обинпуру!

И Обинпуру улыбнулась.

Они обнялись и, сидя рядом, начали строить веселые планы на будущее. В челноке они доедут до конца озера и там уйдут в лес. За лесом начнутся горы. Там не трудно будет найти удобную пещеру. У Кри есть два копья, стрелы и сильные руки — стоит ли мрачно смотреть на будущее!

Когда им надоело строить всевозможные предположения, они стали играть. Обинпуру убегала, Кри ее догонял. С ловкостью кайи они взбирались на деревья и прятались друг от друга в густой изумрудной листве.

Вечером они зажгли костер и легли спать. Обинпуру скоро уснула, но Кри долго сидел и смотрел на голубое небо. Там мерцали крупные зеленоватые звезды. Неясные и неопределенные мысли, подобно ветру в листьях деревьев, проносились и его мозгу. Вереницы вопросов вставали перед ним, такие же непонятные ему, как и весь окружающий его мир.

Кри оторвал свой взор от неба. Все подавляло его там грандиозностью и тайной и не находило ответа в его бедном представлениями мозгу. Земля была понятнее.

Обинпуру спала, закинув руки за голову. Грудь ее равномерно поднималась в такт дыханию. Полуоткрытые губы что-то шептали во сне. Кри наклонился к ее лицу, и его обожгло ее горячее дыхание. Вихрь желаний стал раскачивать сердце. Голова закружилась. Белые цветы струили острое, терпкое благоухание… Но сейчас же явилось незнакомое раньше чувство робости, мучительной нежности и жалости.

— Обинпуру устала, не нужно тревожить ее сна.

Он посмотрел на костер. Пламя колебалось, собираясь погаснуть. Нужно было найти сучья. Бесшумно поднялся Кри и пошел за сучьями к берегу.

Едва уловимый всплеск воды привлек его внимание.

К острову подъезжал длинный челнок. В нем Кри заметил трех воинов с боевыми копьями и белую бороду Биканджапура, сидевшего у кормового весла.

Кри мгновенно сообразил положение вещей. Опасность была велика,

Сквозь темную зелень листьев тускло-багровым пятном мерцал догорающий костер. Он выдавал его убежище.

Кри едва успел добежать до костра и взять копья, как враги показались уже на поляне.

Обинпуру проснулась и, увидев идущего сзади воинов отца, поняла в чем дело.

Кри издал боевой клич и, не дожидаясь нападения, сам вступил в бой. Этим он выиграл время и первым копьем сразмаха пронзил одного воина. Тот, широко раскинув руки, упал лицом в траву. Двое других, стараясь его окружить, разошлись, прячась за деревьями. Биканджапур не вступал в бой. Прячась за деревьями, он пускал стрелы. Одна из его стрел вонзилась в ногу Кри.

Кри понял, что ему лучше отступить к берегу. Там он будет защищен сзади водой. Избегая ударов бросаемых в него копий, он, прячась за деревьями, стал медленно отходить к воде.

Но в это мгновение пущенная Обинпуру стрела сразила второго воина. Эта неожиданная помощь изменила положение.

Кри прекратил отступление и бросился на последнего воина.

В тот же миг он услышал слабый стон Обинпуру… Он понял и чем дело и вместе со злобой отчаяния почувствовал прилив новых сил.

Пуская стрелу, Обинпуру неосторожно вышла из-за дерева, и ее геройский поступок стоил ей жизни.

Биканджапур натянул лук, и пущенная им стрела впилась в грудь Обинпуру. Со стоном упала Обинпуру около дерева…

Кри в это время освободился от своего последнего врага, свалив его на землю ударом копья по голове. Биканджапур это заметил… Пора было подумать о спасении собственной жизни. От природы он был труслив. Насколько ему позволяла его тучность, он побежал через поляну к челноку…

Кри его не преследовал. Он склонился над неподвижно лежащей в траве Обинпуру. Вырвав у ней из груди стрелу, он вместе с последней погасил едва уловимое биение жизни, от которого еще вздрагивали веки ее закрытых глаз.

Кри не понимал смерти. Чем-то огромным, угрожающим и всегда нежданным врывалась она в окружающий его мир. Но жизнь в своем целом оставалась неизменно-прежней. Исчезали бесследно только ее отдельные части. И поэтому Кри не мог понять, что навсегда могут исчезнуть части, если целое всегда неизменно, если целое слагается из этих частей.

И теперь он думал, что жизнь Обинпуру, вырвавшись, как пар, из отверстия раны, перешла в какое-нибудь животное, птицу или растение. Не исчезла бесследно, а слилась лишь с окружающим его вечным и неизменным миром.

«Божество гор» может вернуть жизнь обратно в тело.

«Божество гор» — всемогуще!

Эта мысль явилась у Кри неожиданно и всецело поработила его. Взяв тело Обинпуру на руки, он медленно пошел в берегу, к своему челноку…

Положив тело Обинпуру на дно челнока, Кри выехал на середину озера и заметил пустой челнок, на котором приехали его враги. Челнок кружился на середине озера, медленно уносимый течением.

Кри понял, что Биканджапур, вероятно, упал в воду и сделался жертвой какого-нибудь ящероподобного, которые в изобилии обитали в озере.

Это скользнуло в его мозгу, не оставив следа. Он слишком был занят своими мыслями, слишком жаждал чуда…

Могла ли интересовать его судьба Биканджапура.

Когда он вышел на берег, начался рассвет…

Подходя к черному камню еще издали увидел Кри, что источник ожил. Серебряным звоном звучали прозрачные струи, падая на острые камни.

«Божество гор» сдержало свое слово.

5. Экспедиция отправляется на розыски.

Радио-аэробиль бесшумно мчался вдоль залива Авроры, за которым, бесконечной прямой линией, синел канал Ямуна.

Было еще рано.

Обычная жизнь в городах еще не начиналась, лишь на всем протяжении залива Авроры, занятого пашнями, ползли в разных направлениях электро-тракторы, управляемые механическими рабочими. Последние были сделаны из мягкого телоподобного сплава резины и клевеита¹, a paдио-механизм внутри, координирующий их движения, регулировался лучами главной радио-станции.

¹Редкий радиоктивный минерал, найденный на севере СССР.

У нас времени три часа… — сказал доктор Ни-Асту-Сол — я прочту вам, как обещал, последнее письмо Ни-Сол.

"Дорогой отец, я, наконец, в этом сказочном мире! У меня сейчас такое чувство, как будто бы я вновь родилась и забыла навсегда всю нашу культуру, все наши знания. Надо мной шумят гигантские хвощи. Я стою у индигового лесного озера. На песке передо мной лежит мертвый аерали². Два его больших глаза, на толстом головном щитке, устремлены на меня. Пойми, через сколько миллионов лет эти глаза, напоминающие шлифованный алмаз в оправе, смотрят на меня… Члены моей экспедиции раздражают меня. Твой подбор ученых оказался неудачным. Здесь нужны люди, умеющие и желающие переносить опасности. Весь этот мир — одна сплошная опасность, одно сплошное пламя жизни и борьбы за жизнь. Мне удалось без особенного труда найти жилище человекоподобных. На С.-В. 40R широты, 87R долготы находятся отроги скалистых гор. Там в пещерах поселились человекоподобные. Я нашла очень удобную пещеру, где жили раньше черные пещерные ксами, которых человекоподобные называют ка. Я занялась систематическим и подробным изучением их жизни.

И не могла себе представить, какую неоцененную услугу принес мне, посланный тобой, репортерский костюм-невидимка. Он защищает меня от всех опасностей.

В наших городах я ненавидела это вредное изобретение, приносившее мне не мало огорчений. Не желая себя уродовать, я не носила очков, что делали все наши дамы, чтобы «видеть» невидимых репортеров и избегать опасности появления своих сокровенных тайн на огненных столбцах воздушных газет.

Надеюсь тебя скоро обрадовать серьезными данными в области радио-зоологии.

Твоя Ни-Сол".

Файл:StrangeNoGraphicData

¹ Нечто, похожее на доисторического трилобита.

Доктор окончил чтение.

Первой заговорила Ги-Сол.

Я всегда знала, что моя милая сестрица очень экзальтирована. В ней бурлит кровь ее матери поэтессы, воспевающей прелести этого мира… Но во всяком случае все это очень интересно. Я благодарна, тебе, отец, за эту поездку. Мне порядком надоел наш Межпланетный клуб и Всепланетная радио-опера.

Aнy-Ала-А засмеялся, и его безволосое, сморщенное, всегда мрачное лицо с клювообразным носом сделалось веселым.

— Держу пари, что Ни-Сол влюбится в кого-нибудь из человекоподобных!

— А я посоветовал бы ей влюбиться лучше к дизаа¹, это будет оригинальнее и принесет мне меньше огорчений… — вставил Ок-я-ги и подошел к переднему круглому окну аэробиля, где помещался увеличительный aппарат.

¹ Подобие доисторического динозавра.

— Смотрите, там вдали зеленеет наш доисторический мир!

Действительно, в синевато-прозрачной дымке, окруженный высокими скалистыми горами, в котловине раскинулся необозримый изумрудный простор пышной и мрачной растительности.

Над ним прозрачно — золотисто — фиолетовыми полосами неслись облака.

Высокие, отвесные горы как будто с определенной целью отделяли этот мрачный, доисторический мир, беспредельно порабощающий человека, от мира современного, прошедшего бесконечно длинный путь в своем развитии и всецело порабощенного властью человека.

— Скажите, уважаемый доктор, — задал вопрос Ок-я-ги, — каким образом совершилась здесь без участия солнца вся эта сложная эволюция жизни? Я инженер, и это мне не совсем понятно…

Ни-Асту-Сол подошел к рулю и, взглянув на аэро-компас, изменил направление аэробиля.

— Я готов ответить на ваш вопрос. Ок-я-ги. То, что мы называем жизнью, мы видим в этом удивительном чуде природы, — органической клетке. Эта живая клетка создалась в те времена, когда планета еще светилась, подобно потухающему Солнцу и звездам. Она не нуждалась тогда в свете Солнца, и только позже, когда планета остыла, жизнь стала приемышем Солнца,

В данном случае мы видим яркий пример зарождения жизни на нашей мертвой планете, где уже погиб весь животный мир, и только искусственно поддерживался нами мир растительный. И вот достаточно было падения нашего спутника Фобоса, чтобы вновь вспыхнуло угасающее пламя жизни…

— Ну, а как же обстояло дело с первобытным «раем», идеи о котором так долго занимала когда-то существовавшие религии нашей планеты? Об этом забытом теперь «рае» так любили вспоминать наши поэты.

— От этой идеи ты скоро освободишься, дорогая Ги-Сол. Ты увидишь, какая жестокая и ужасная борьба происходит в этом мире. Там все пожирает друг друга. Смерть была древнее «рая», и ее дуновением гасились огоньки жизни для того, чтобы давать горючий материал будущему вечному пламени жизни.

Я, к сожалению, должен прекратить нашу милую болтовню, так как мы достигли своего назначения.

Мы спустимся вот здесь, у этих скал, и пойдем в лес, захватив с собой лишь необходимые нам предметы.

6. В доисторическом лесу.

Второй день находились спутники в мрачном, доисторическом лесу. Они шли к скалистым горам, где по сообщению Ни-Сол жили человекоподобные.

Ярко горело вокруг пламя жизни. Теплый влажный ветер гнал с лесных болот и озер облака золотистой растительной пыли. И в каждой такой пылинке горел огонь жизни. И из каждой такой пылинки возникало новое растение.

Около исполинских, разросшихся хвощей, к которым примыкало лесное озеро, Ги-Сол увидела белый красивый цветок, прибитый к берегу.

— Это мужской цветок орияли¹… — объяснил Ни-Асту-Сол. — Его история очень интересна. Это прообраз отделения животного от растения. Растение находится на дне. Когда наступает время оплодотворения, растение выбрасывает на длинном стебле на поверхность воды женский цветок.

¹ Наш цветок валиснерия.

У мужского цветка природа создала слишком короткий стебель. Он не может дотянуться до поверхности. Но акт оплодотворения должен быть исполнен. Мужской цветок делает тогда героическое усилие, отрывается от своего стебля и выплывает на поверхность. Приблизившись к женскому цветку, он передает ему пламя жизни, а сам уносится ветром и погибает. Этот прекрасный порыв принесения себя в жертву для будущего — основа жизни…

Ги-Сол вдруг вскрикнула, схватив в ужасе Ану-Ала-А за руку.

— Что это такое?! Посмотрите!

В чаще хвощей послышался заглушенный топот.

Ломая молодые побеги, неожиданно выскочил оттуда громадный гобри¹. С неописуемой яростью он бросился на спутников.

¹ Доисторический дипротодон.

Все растерялись.

Дорожные тюки и оружие были необдуманно оставлены за несколько сажен от озера. К счастью Ок-я-ги взял с собою радио-револьвер. В самый последний момент, когда гобри был в двух шагах Ок-я-ги выстрелил.

Невероятно яркий луч, как огненно-узкий бич, хлестнул зеленый влажный полумрак.

Гобри в эту же секунду тяжело рухнул на траву.

Все склонились с любопытством над этим громадным, величиною со слона, мертвым животным.

Один только доктор Ни-Асту-Сол, но обращая на него внимания, ползал на коленях по траве и шарил вокруг рукой, разыскивая упавшие в суматохе очки.

В это же время он продолжал говорить тем же поучительным тоном, как и за несколько минут до этого.

Однако, вы знаете ли, что это за животное? Это простая мышь. Постепенно развиваясь, она достигла таких размеров. Вас это поражает? Где же мои очки?

Все рассмеялись и принялись за поиски.

В зарослях послышался новый шум…

Ану-Ала-А схватил доктора за руку. Скорей к нашим тюкам! Оденем костюмы-невидимки… Кто знает, какой еще нам готовится сюрприз…

Но в это мгновение из зарослей выскочила громадная толпа человекоподобных. Голое волосатое тело покрывала у бедер шкура пещерного ксами. В руках были копья с острыми каменными наконечниками. У некоторых были тяжелые каменные топоры.

С неистовым ревом часть их окружила мертвого гобри, а другая бросилась в погоню за нашими спутниками.

— Каий! Каий! — кричали они, потрясая оружием.

Первым был окружен отставший доктор.

Ок-я-ги, а с ним и все остальные, успевшие добежать до тюков, принуждены были возвратиться на выручку доктора. Один только Ок-я-ги успел вытащить брюки-невидимки… На ходу он успел их надеть… Нижняя часть его туловища сделалась невидимой… Это произвело на человекоподобных ошеломляющее впечатление. Верхняя часть туловища Ок-я-ги висела в воздухе, размахивая руками. Неописуемый ужас охватил человекоподобных. Они упали на колени и, пригибаясь до земли, гортанными, жалобными голосами стали выкрикивать одно и то же слово.

— Ни-Сол! Ни-Сол! Ни-Сол!

Доктор подошел к Ок-я-ги.

— Вы что-нибудь понимаете?

— Даже не имею надежды понять.

— А вы, Aнy-Ала-А?

— Полнейший мрак неизвестности.

— Я слышу, что они как будто произносят имя моей сестры.

— Это и мы все слышали, Ги-Сол. Но это и есть для нас самое непонятное.

— Факт, между том налицо. Человекоподобные настроены по отношению к нам миролюбиво. Смотрите, они куда — то нас зовут и при этом чрезвычайно почтительно.

— Я полагаю, что нам нужно с ними итти, — заявил Aнy-Ала-А. В нем вспыхнула репортерская страсть к сенсационным приключениям.

— Я тоже полагаю, что это скорейший способ понять непонятное.

— И я согласен с вами, — заявил доктор.

Забрав свои тюки, двинулись в путь.

Впереди шли человекоподобные, расчищая дорогу. Они что-то выкрикивали пронзительными, радостными голосами.

Заросли хвощей скоро кончились. За громадной открытой поляной высились высокие скалистые горы. На всем протяжении поляны горели громадные костры.

Черный смолистый дым поднимался тяжелыми облаками к небу. Bокруг костров, в равных направлениях, сновала громадная толпа человекоподобных. Часть их, разрубавшая на куски убитого гобри, бросилась к ним навстречу.

Когда все спутники подошли к становищу, лица их приняли одинаковое выражение невероятного удивления…

Навстречу к ним шла, улыбаясь, Ни-Сол, перед ней падали на колени, закрывая лицо руками, человекоподобные.

7. Разговор пришедших «богов».

Вечером все сидели у пещеры на вершине скалистых гор и смотрели на расстилающийся перед ними вечереющий простор. Внизу на поляне горели багровым пламенем костры.

Синеватыми облаками поднимались над лесом испарения. В лесу кричали звери. Иногда в воздухе темнели громадные крылья ночных птиц.

Ни-Сол говорила.

— Когда я пришла впервые к человекоподобным, у них царил еще культ камня и животных. Это племя называет себя Марасатуками. Другое племя живет по ту сторону гор. Оно малочисленнее.

Меня сначала очаровал этот жестокий мир. Я помогала человекоподобным в их борьбе с природой. Они проявляли не мало героизма. Увидев меня однажды, когда я поразила выстрелом ксами, человекоподобные стали считать меня божеством гор. Это я — Ни-Сол, божество!? Могли ли вы предполагать что-либо подобное… Перейдя, таким образом, к культу человеко-богов, это племя сделало громадный скачок в своем историческом развитии. Однако, не завидуйте мне… Вас они приняли, конечно, тоже за богов, пришедших ко мне на помощь, чтобы управлять миром и их племенем.

Но я очень скоро увидела эту громадную пропасть времени между ними и собой. Я почувствовала ужасное одиночество и тоску. Жизнь — непрерывный поток вечного движения, несущий все вперед. Каждая секунда, каждый час, каждый день жизни уносит нас все дальше и дальше. И при всем нашем желании вернуться назад невозможно, этот поток не пустит нас. Ежесекундно мы обогащаемся опытом и знаниями. Каждый вчерашний день не может быть для нас сегодня таким же, каким был вчера. Передо мной встал вопрос: что мы будем делать с этими существами?

В нашей культуре мы ушли от них так неизмеримо далеко, что они нам совершенно не нужны. Мы не можем их сделать даже своими рабами. Наши механические рабочие в этом отношении удобнее и продуктивнее для нас. Нам, сделавшим труд творчеством и достигшим этим счастья, совершенно не нужны эти существа…

Все глубоко задумались.

Мрак сгущался. На поляне, перед багровым пламенем костров сновали человекоподобные, размахивая каменными топорами.

Их громадные, причудливые тени уродливо змеились на выжженной поляне.

— Они танцуют свой священный танец в честь нас, пришедших богов… — после долгой паузы произнесла Ни-Сол.

Над лесом взошел оранжевый серп Деймоса. Около него вспыхнула едва заметная звездочка и понеслась вниз.

— Смотрите! Аэробиль отлетел с Деймоса.

— Какая нелепость?! Доисторический мир и аэробильное сообщение.

Ни-Сол засмеялась и обвила руками шею Ок-я-ги.

— Знаешь, что вечно и неизменно?

— Чувство любви…

К НОВОМУ СОЛНЦУ

Заседание совета Межпласо¹. Доклад Ро-па-ге. Решение должно быть немедленно приведено исполнение!

¹ Meжпланетныx сообщений.

По всему небу, нависшему чугунным куполом над обледеневшей сталью верхних улиц ослепительно пылали сине-изумрудные созвездия.

Планет уже не было видно. Свет угасающего солнца был недостаточен для их освещения. Давно уже день отличался от ночи только тем, что днем, среди пылающих на черном небе созвездий, появлялся тускло-багряный, испещренный дымными полосами, солнечный диск.

Верхние улицы были давно покинуты людьми. Теперь там лежал толстый слой льда. Он заполнил собой все метро, все бесконечные крыши верхних сооружений, изумрудными сталактитами свешивался с виадуков и проникал во внутренние части зданий.

Спасаясь от холода, люди покинули верхние дома и ушли под землю. Там была сосредоточена вся исполинская работа их жизни. Бешеный темп этой работы зажег одним пламенем все сердца. Все личное радостно и беспрекословно приносили в жертву этой работе.

Никогда ничего подобного не знала история человечества.

В большом круглом зале совета Межпласо происходило заседание правительства.

Характерно поскрипывали радио-стенографы, записывающие речи. За стенографами сверкали стеклянные полосы-гранки. Вспыхивающие в них беспрерывно слова слагались в речи. С этих стеклянных гранок, произносимых на собрании речи разносились радио по всем городам Марса.

Лица у присутствующих были серьезны и торжественны.

Председатель Межпласо, инженер Ро-па-ге, произносил последнюю речь.

— Понятно, почему наши сердца зажжены сейчас одним пламенем. Мы разрешаем задачу жизни у и смысла всего человечества. Солнце — источник жизни нашей планетной системы — угасло. Оно озаряло длинную и тернистую дорогу планетарного человечества. В первые дни доисторического мира оно ярко-голубым светом озаряло жизнь наших далеких предков. Теперь оно угасло, и мы видим его багровый, зловещий свет. Мы прошли бесконечно длинный путь жизни. Мы пронесли по этому пути все ценности культуры и науки. Мы — последние представители человечества! Наша жизнь была неразрывно связана с солнцем. Мы присутствуем теперь при его гибели. Мы остались одни: связь с другими планетами прекратилась. Холод и смерть разъединили теперь когда-то тесно спаянную между собой семью людей планет; все заняты только своим спасением. Холод и смерть…

Он умолк и обвел зал сверкающими глазами. Все сидели безмолвно. В абсолютной тишине слышалось только порывистое дыхание присутствующих да поскрипывание стенографов.

После минутой паузы Ро-па-ге стал продолжать свою речь.

Наши предки полагали, что главным источником поддержания солнечной энергии являлось его сжатие, а поэтому тепловой энергии солнца должно хватить лишь на 17 миллионов лет. После этого срока солнце уплотнится подобно нашей планете. В общем это было правильно, но в деталях этот срок гибели солнца отодвинулся неизмеримо дальше. С открытием радия определилось его свойство беспрерывно выделять теплоту. От эманации радия получались совершенно новые атомы гелия. Раз гелий является эманацией радия, и его присутствие открыто на солнце, то и тогда уже можно было сделать вывод, что радий существует и на солнце. Впоследствии это было подтверждено наукой, и в области новых источников тепловой энергии солнца открылись широкие горизонты. Ясно поэтому, что солнце сохранило свою энергию на неизмеримо большее протяжение столетий, чем это предполагалось нашими предками.

"Но и эти сроки прошли…

"Солнце погасло.

"Неужели с его смертью и нас ожидает гибель? Неужели все достижения культуры и науки должны погибнуть вместе со смертью солнца? Неужели путь, пройденный человечеством, — бессмыслен?!

"Нет!

"В последнее столетие мы произвели гигантскую работу. Сегодня она окончена. На полюсе построены исполинские пятнадцатикилометровые аппараты. В них взрывается газ.

"При помощи этих взрывов мы оторвемся от притяжения нашего солнца и перенесемся через мировое пространство к новому солнцу. Пространство во многих местах занято газообразными, темными массами и облаками космической пыли. Они поглощают свет звезд, расположенных за ними. Несясь в продолжение тысячелетий, вместе со всей солнечной системой, наша планета, соприкоснулась сейчас с таким космическим облаком. Эта счастливая случайность дала, нам возможность при помощи взрыва, направленного в более плотную часть космического облака, преодолеть притяжение нашего солнца и унестись в пространство.

"Сегодня мы вынесем решение отправиться в далекий путь!

«Через ледяные просторы мирового пространства, к серебряной дороге Млечного Пути, — к новому солнцу и новой жизни. Сегодня мы кончаем со старой жизнью! Через два года нам будет светить новое солнце! Наше решение должно быть немедленно приведено в исполнение!».

Он умолк и сошел с кафедры.

Из-за большого круглого стола поднялись все присутствующие.

— Решение должно быть немедленно приведено в исполнение!

— Сообщите по радио на полюс!

— Немедленно!

Ро-па-ге подошел к столу и написал приказ.

В абсолютной тишине приказ был всеми подписан.

После этого все снова уселись за круглым стол и продолжали хранить молчание. Это продолжалось, пока шла передача и исполнение приказа.

Вдруг внезапный легкий толчок показал, что на полюсе произошла первая вспышка газа. Приказ привели в исполнение.

Все снова вскочили из-за стола и, удерживаясь за спинки кресел от беспрерывного ряда последовавших вторичных сотрясений, окружили Ро-па-ге, склонившегося над овальным зеркалом, отражающим небо.

В выпуклой поверхности зеркала, с запада на восток быстро передвигались пылающие созвездия. Большая Медведица, в виде вытянутой зигзагообразной линии, сверкала у самого горизонта. Несясь по орбите, планета медленно отделялась от нее, уносясь вправо. Это было ясно, так как из-за горизонта появлялись созвездия южного полушария.

Вдруг, у края овального зеркала, вспыхнуло красное, дымное пятно угасающего солнца, расплываясь и уносясь в направлении с запада на восток.

2. Организатор Общества «Солнечный двигатель» и его дочь.

Ро-па-ге с заседания возвратился к себе домой веселый и радостный.

Наконец-то сбылась мечта всей его жизни. К нему снова возвращались потерянные им за последнее время влияние и власть.

Он прошел к себе в кабинет и сел за письменный стол.

Он был возбужден только что окончившимся собранием и не чувствовал еще усталости. Он подумал, что планета сейчас оторвалась от своей орбиты и несется в пространстве, и почувствовал громадное, нравственное удовлетворение. — Потом он непроизвольно перевел глаза на портрет своего предка, первого основателя Общества «Солнечный двигатель».

Умное, энергичное лицо смотрело на него из черной рамы.

Ро-па-ге показалось, что плотно сжатые губы улыбаются ему сочувственно.

Этот первый основатель затратил много энергии, чтобы провести в жизнь свое изобретение — «солнечный двигатель».

Его изобретение — аэробиль, был построен по принципу планеты.

Как планету, его окружала атмосфера, образующаяся от особого, вырабатываемого внутри аппарата, газа.

Эта газовая рубашка предохраняла аппарат от холода безвоздушного пространства и разрешала все неразрешимые ранее трудности. Энергию аппарат брал от солнечных лучей.

Он совершил несколько перелетов на Землю, и после этого правительство открыло институт Межпласо, а он организовал Общество «Солнечный двигатель», с целым рядом заводов, на которых вырабатывались его аппараты. В короткий промежуток времени ему удалось получить большие заказы на Земле, и Общество начало быстро процветать.

Это Общество играло большую роль в планетарной истории в течение тысячелетий. — И только тогда, когда угасло солнце, оно распалось.

Последним его организатором был Ро-па-ге.

Беспрерывной вереницей мелькали в мозгу Ро-па-ге мысли.

Если Марс совершит благополучный перелет через мировое пространство и будет обращаться вокруг нового солнца, — какие невероятные перспективы ожидают его?!

Ему удастся снова пустить в ход фабрики и, таким образом, снова взять руководство над всем производством планеты в свои руки. Его влиянию не будет предела. Он исследует близлежащие к новому солнцу планеты, а если там существует жизнь, — Марс получит первенство в обмене на планетарных рынках. Во всяком случае, он — последний представитель Общества — будет первым воссоздателем его и творцом новой жизни!

В то время, как Ро-па-ге предавался мечтам и строил планы на будущее, в кабинете его дочери происходило совещание, сущность которого была далека от его мечтаний.

Светловолосая, миниатюрная Ме-та, дочь Ро-па-ге, ходила взад и вперед по комнате, иногда останавливаясь перед своими слушателями и жестикулируя.

Слушателей было двое.

Один — инженер Рейль, другой — ученый астроном Верн,

— Мы должны начать немедленно действовать! — говорила Ме-та: — вы сами видите, что влияние партии моего отца растет.

Теперь же, когда наша планета несется в пространстве, все беспрекословно встанут на его сторону, опьяненные идеей спасения жизни и цивилизации. Это грозит нам тем, что нас в ближайшее время раздавят. Здесь наверху у нас почти нет сторонников. Поэтому нам необходимо немедленно завязать сношения с рабочими в шахтах. Их держат как рабов, и условия их жизни ужасны.

Ее перебил инженер Рейль.

— Вы правы, Ме-та. Я работаю на электропоездах по доставке клевеита из шахт к двигателям. Я вижу постоянно рабочих. У них уже начинается брожение. Наше дело направить их недовольство в нужное нам русло.

— Я во всем с вами согласен, — заговорил Верн, все время сидевший в задумчивости: — начинать нужно немедленно. Тем более, что я установил, что в сферу притяжения нового солнца мы попадем значительно раньше, чем это вычислило Межпласо. Наша планетная система мчится к созвездию Геркулеса, к новой открытой звезде Novum sol (новое солнце). Эта звезда, в свою очередь, мчится по направлению к нам. В сферу tt притяжения мы попадем не через 2 года, а через 1 год 4 месяца. К тому же этот процесс протечет не так безболезненно, как это предполагают. От сотрясения будут гигантские разрушения.

— Вы утверждаете, Верн, что здания, заводы и машины могут рухнуть? — задала вопрос Ме-та.

— Конечно.

— Это облегчит нашу работу.

— С первыми лучами нового солнца начнется новая жизнь! — заявил убежденно Рейль.

— Однако, оставим на время метафизику и займемся работой… — подходя к письменному столу, заявила Ме-та: — Я завтра, вместе с отцом, поеду на полюс к двигателям. Вам, конечно, известно, что Ро-па-ге назначен главным начальником шахт и двигателей… Под его прикрытием мы начнем работу… Я хочу познакомить вас с моим планом. Слушайте.

Рейль и Верн подошли к столу и склонились над чертежами и планами шахт…

Утром Мета вошла в кабинет отца, Ро-па-ге уже давно встал и в пушистом, шерстяном халате сидел за столом, заваленным докладами и таблицами.

Увидев ее, он улыбнулся углами губ, но хмурая сосредоточенность не исчезла с его лица.

Он по-своему любил Мету.

Любил ее своенравный решительный характер, в котором узнавал самого себя, и радовался этому.

В сущности он был одинокий, усталый и пресытившийся жизнью человек. Власть и деятельность ему были нужны для заполнения пустоты личной жизни. И он жаждал их, чтобы, как наркотиком, поддерживать свой дряхлеющий организм. Сегодня он был в хорошем расположении духа.

— Я на все согласен, Ме-та. Я знаю твою просьбу.

— Я в восторге от твоего предугадывания моих желаний.

— Иди, собирайся, через три часа я выезжаю на полюс.

— С нами поедет инженер Рейль.

— Это толстый, маленький меланхолик с бородавкой на подбородке? Я не ошибаюсь?

— Нет.

— Хорошо. Он, кажется, говорит мало, — я ничего не имею против него.

3. Рабы машин. Песня о солнце.

Бесконечными коридорами разветвлялись шахты, уходя все глубже и глубже к центру планеты. Там, в раскаленно-удушливом воздухе поблескивали синевато-жирные минеральные пласты. Руда отсюда доставлялась на электро-поездах наверх, где на заводах полюса вырабатывался взрывающийся газ Ютли. По трубам он струился к двигательным аппаратам, взрывался и сообщал движение планете в пространстве.

Помещения для рабочих находились здесь же, в непосредственной близости от разработки пластов. Рядом с ними помещались больницы, театры-кинематографы и многочисленные рабочие кафэ.

Работа здесь велась беспрерывно. Все грохотало, все неслось в бешеном неистовстве. К этому неистовому темпу работы здесь была приспособлена вся жизнь.

В одном из рабочих кафэ отдыхала свободная от работы группа рабочих.

Лица у всех были серы и измождены. В воспаленных глазах поблескивала ничего не выражающая смертельная усталость.

Разговор был отрывист и вял.

— Ежедневно мы умираем сотнями. У наших жен прекратилась рожаемость.

— Детские дома закрыты за ненадобностью.

Мы не можем больше терпеть!

Когда же конец!?

Мы все умрем…

В кафэ в это время вошел молодой рабочий. Магир. Он работал на электро-поездах, доставляющих руду наверх, к двигателям. Он многое узнавал от инженеров и пользовался широкой популярностью среди рабочих.

Его окружили и, пожимал руки, увлекли и глубь кафэ.

Тотчас же его забросали вопросами.

Он неторопливо сел за столик в углу кафэ и стал рассказывать.

Инженеры говорят, что планета несется по правильному направлению. Если это будет так продолжаться, то мы черен полгода увидим новое солнце.

— Что же дальше, Магир?

Мы будем попрежнему работать здесь! Новая жизнь будет для людей верха, а не для нас… — злобно перебил старик Доббс.

Со всех сторон раздались иронические замечания.

— Верно, Доббс! Нам не увидеть солнца…

— Не придется нам погреть наши косточки белыми лучами.

— Не придется увидеть зеленые деревья и цветы, о которых мы не имеем даже представления.

Это за нас сделают люди верха! Вы правы — начал снова Магир, когда отдельные выкрики умолкли: — конечно, нас заставят и тогда работать люди верха… Но мы сможем тогда сбросить их власть…

В кафэ наступила неожиданно тишина.

Рабочие ближе подвинулись к Магиру.

— Что ты говоришь, Магир!?

— Это немыслимо.

— Люди верха могущественны.

— Разве ты забыл, как поступают с теми кто говорит такие слова.

— Берегись! Везде у них есть уши.

— Слушайте, слушайте, — продолжал Магир. — Я вам расскажу, что я услышал от инженеров, у двигателей. У нас есть сторонники и среди людей верха. Они нам помогут. Слушайте! Когда наша земля приблизится к новому солнцу, будет сильное марсотрясение. Гораздо сильнее того, когда наша планета при взрыве отрывалась от нашего старого солнца. Помните, как тогда рухнули шахты и задавили сотни рабочих?! Вспомните… А тогда разрушатся все здания и заводы, разлетятся вдребезги все виадуки, — люди верха будут бессильны тогда. А мы выйдем отсюда, из темных шахт, из вечной тьмы могил в обновленный мир. Расцветут зелено-кудрые деревья и цветы, благоуханные поля будут петь под ослепительными лучами солнца.

— Ты хорошо говоришь, Магир!

— Говори, говори… Мне кажется, что я уже чувствую это благодатное тепло, от которого оживают мои трухнущие от сырости кости.

— Я ни разу не видел настоящих лесов!

— Говори, Магир… Продолжай.

И Магир говорил.

Когда возбужденные рабочие через полчаса ушли из кафэ, Магир отправился в женские дома.

Проходя по одной узкой улице-шахте, на повороте он услышал песню. Кто-то шел к нему навстречу и пел:

Скоро планета — умирающий зверь-

Станет молодым, ликующим зверем;

Шерстью зеленой покроется снова, —

Зеленокудрою шерстью лесов…

Как драгоценные камни, цветы

Будут сверкать на зеленых лужайках…

Красивый венок из этих цветов

Сплету я любимому мною.

По голосу Магир узнал Арри. Она вышла из-за поворота и столкнулась с Магиром, заслонившим ей дорогу.

— Я шел за тобой, Арри. Хорошо, что я тебя встретил.

— Я решила забежать на минутку к подруге. Ты не забыл, что мы идем сегодня в театр?

— Конечно, не забыл… Скажи, откуда ты выискала эту песню, что сейчас пела.

— Я ее сама сочинила. Все наши женщины, Магир, грезят о новом солнце. О новом солнце и о новой любви.

4. В театре. Магир и Арри у круглого озера.

В огромном полукруглом здании театра было много народа. Магир и Арри с трудом нашли себе свободное место. Шла пьеса «Синоргмежпласо».

Декораций не было. Их роль давно заменили собой кино-эпидиоскопы, проектирующие на сцене в воздухе необходимые по ходу пьесы декорации.

Театральный занавес заменял кино-аппарат, проектирующий картины прямо в воздухе, на том месте, где он должен был бы висеть. Этот же аппарат в случае надобности запечатлевал и скрытые мысли персонажей; они вспыхивали огненными буквами в воздухе над головами артистов.

Таким образом декорации могли мгновенно смениться, могли быть все время движущимися, как кино-лента, достигая невероятных световых эффектов.

Магир уже видел эту пьесу, но Арри смотрела ее в первый раз.

Фабула пьесы была следующая. Сын организатора Межпласо влюбился в одну артистку с Юпитера. Он ее видел только на фильмах и слышал ее голос в «межпланетной радио-опере». Он решается ехать на Юпитер и объясниться ей в любви. Но в то время, когда он совершает перелет, — происходит столкновение аэробиля с одним из астероидов, Церерой. Все гибнут. Один только сын организатора попадает на астероид и совершает на нем оборот по его орбите вокруг солнца. Межпланетные газеты разносят этот случай по всем планетам и печатают его портреты.

Читая газеты, артистка-юпитерианка, в свою очередь, влюбляется в сына организатора. Она собирает экспедицию и отправляется его спасать. В конце концов она его находит. Все кончается благополучно. Виновник приключения женится на артистке-юпитерианке и выпускает свою книгу впечатлений на Церере, которая делает его знаменитым писателем.

Магир рассеянно смотрел на сцену. Он думал о другом. Завтра снова эти смеющиеся люди будут стонать под непосильной работой, проклинать свою жизнь и умирать в больницах. Неужели достаточно этой мишуры, чтобы они могли забыть все это и быть счастливыми сегодня? Где же выход?!

Острая тоска отчаяния сжала ему сердце. Ему самому вдруг захотелось забвения, какого-то могучего порыва, ослепительной радости и счастья.

Он сжал руку Арри…

Она обернулась к нему и посмотрела на него ласковыми, улыбающимися глазами. Потом ответно пожала ему руку и погладила ее своей рукой.

Пьеса в это время кончилась.

На месте занавеса запрыгали огненные буквы и сложились в фразы :

«Продолжайте усердней работать,, — скоро мы увидим новое солнце. Не забывайте, что вы делаете великое дело спасения жизни и цивилизации. Да здравствует Совет Межпласо! Да здравствует Ро-па-ге!»

Арри встала и взяла под руку Магира.

— Мы пойдем в танцевальный зал.

— Хорошо… как хочешь.

В широко раскрытые двери из театра медленно выливались толпы народа. Гулко отдавался в сводах веселый смех и взвизгивание женщин. И над всем этим, откуда-то издали, несся веселый, зажигающий танец,

Ослепительно горело электричество, и веселые пары уже кружились по громадному залу. Арра увлекла Магира, и он сделал с ней два круга. Но вскоре он ушел от нее и принялся бродить по заполненным людьми фойэ и залам.

Ему было скучно. Беспричинная злоба стала душить его.

В одной из комнат, где помещался автоматический буфет, за столиком сидели четверо рабочих и пили сапу¹). Они были сильно навеселе и бросали насмешки и вызовы проходящим.

¹) Водка с эфиром.

Когда вошел Магир, они, заметив его мрачный вид, весело расхохотались.

— Посмотри-ка на этого молодчика — сказал первый из них, захлебываясь от смеха.

— Это он старается показать, что он очень умен.

— Это — Магир. У него такой умный вид оттого, что он часто видится с инженерами,

— Эй, паренек, ты не очень-то воображай, а то мы тебя живо проучим.

Не обращая на них внимания, Магир подошел к буфету и выпил залпом большой стакан сапы.

Алкоголь сразу бросился ему в голову. Тоска стала затушевываться. Захотелось веселья и дерзости.

Он обернулся и посмотрел на сидевших за столиком пьяных рабочих.

Взгляд его встретился с их мутными взглядами.

— Эй, Магир, ты гнушаешься с нами говорить! — закричал первый из них. — Хорошо, я тебя сейчас научу быть вежливым…

Он хотел подняться со стула и не мог. От напряжения широкий шрам на его левой щеке сделался багровым.

Магир, не торопясь, подошел к нему, и глаза его вспыхнули злобно и весело. Он схватил его двум руками за пояс, поднял на воздух и посадил обратно на стул с такой силой, что он, вместе с разлетевшемся вдребезги стулом, очутился па полу.

Его товарищи сразу умолкли и стеклянными глазами уставились на Магира.

— Хватит с нас… — процедил Магир сквозь зубы и ушел из буфета.

Неожиданный подъем у него сменился безразличием. Ему снова стало тоскливо.

Он прошел через ослепительно сверкающий зал, где весело кружились пары и гремела музыка, и вышел на пустынную улицу-шахту.

Он шел быстрыми шагами вперед.

Постепенно затихали звуки веселых танцев, и мертвая тишина, в которой гулко звучали его шаги, окутывала его своей стерегущей напряженностью.

Он свернул направо и, чтобы сократить путь, пошел к месту работ узкими, зигзагообразными переходами.

Он сам не знал, куда и зачем идет. В мозгу не было определенной мысли. Только какая-то тоска и жалость к самому себе почти физической болью сжимала сердце.

Он дошел до круглого озера. Над ним ярко горел электрический фонарь. Свет от него врезался широким острым клином в неподвижно-свинцовую водную поверхность.

С правой стороны озера Магир заметил скамейку.

Подойдя к ней, он сел.

Вокруг было безлюдно и тихо. Он долго сидел, стараясь ни о чем не думать. Тишина была полная. И он почувствовал даже, как у него звенело в ушах от прилива крови.

— Вдруг ему почудились отдаленные торопливые шаги. Он не ошибся. Вскоре он увидел вышедшую к озеру Арри.

Она сразу увидела его и торопливо подошла к скамейке.

— Я бежала за тобой… Ты так быстро шел. Что с тобой, Магир?

Магир молча посадил Арри рядом с собой.

Она прижалась к нему и замолчала.

Из-за озера отчетливее стал доноситься шум работ. Это работали кислородные заводы, заменившие функции исчезнувших лесов.

— Слушай, Арри… — заговорил наконец Магир, — у меня сейчас такое чувство, что мы с тобой одни в целом мире. Там, наверху, — холод и смерть. И вокруг планеты мрак и холод. А планета несется к новому солнцу. Когда нашу планету озарят белые лучи, мы должны быть свободными. Будешь ли ты помогать мне? Будешь ли ты вместе со мной, Арри?

5. Магир и Ме-та. Тайна Маиты.

Приехав на заводы полюса, Ме-та захотела сама проникнуть в шахты и завязать сношения с рабочими.

Ее желание привел в исполнение инженер Рейль, заведующий электро-поездами по доставке руды.

Ро-па-ге был вызван и сонет Межпласо, и поэтому ее отсутствие не могло быть никем замеченным.

Ме-та переоделась в костюм работницы и помчалась в глубь шахты на том самом поезде, которым управлял Магир.

Быстро несся поезд узкими шахтами, оглушительно громыхая на поворотах. Тяжелый, затхлый воздух свистел у Ме-ты в ушах.

На переднем вагоне у двигателя неподвижно стоял Магир. Глаза его были устремлены вперед, в душный дрожащий сумрак, где расплывчато вспыхивали, а затем проносились мимо поезда исполинские электрические фонари. Рука застыла на регуляторе.

Ме-та находилась рядом и не спускала глаз с его энергичного лица. Об этом рабочем ей много говорил инженер Рейль, и она теперь была согласна с ним, что Магир может быть руководителем восстания.

Когда поезд стал замедлять ход, Магир обернулся.

— Вы сейчас сойдете и будете меня ждать и правой шахте-улице. Сейчас моя смена. Я сдам поезд и приду туда.

На повороте поезд на мгновенно остановился, и Ме-та выскочила из вагона. Прижавшись спиной к влажной стене шахты она пропустила длинную цепь вагонов, исчезнувших за поворотом. Потом она пошли вперед и углубилась в правую шахту-улицу…

Так началось знакомство Ме-ты с Магиром. Сам не замечая того, Магир всецело подпал под влияние этой девушки. То, что прежде мелькало в его мыслях неясно и неопределенно, теперь, при разговорах с Ме-той, получило законченность. Он всегда с нетерпением ожидал появления Ме-ты. За последнее время она, занятая делами наверху, появлялась в шахтах все реже и реже.

*  *  *

Огромные четырехугольные комнаты больницы были сплошь заставлены кроватями. Сюда, как и всюду, проникал грохот машин. И в этом несмолкаемом шуме здесь умирали тысячи людей, изможденных работой и отсутствием солнца и воздуха.

Медицина была бессильна в борьбе с этой смертностью. Ничем она не могла заменить свет и воздух.

После смены Магир часто заходил сюда. Здесь лежала его мать.

Сегодня он пришел позже, его задержало тайное собрание рабочих.

На кровати неподвижно лежала его мать — Маита.

Седые волосы свешивались на ее воспаленное лицо.76

Когда он подошел к кровати, она открыла глава.

— Как ты себя чувствуешь, мама?

— Я чувствую, что скоро умру… Ты хорошо сделал, что пришел сегодня. Многое я хочу тебе сказать…

Он опустился перед ней на колени и положил ее руку к себе на голову.

Худая, бессильная рука ласково прильнула к его волосам.

— Слушай, мой дорогой мальчик, — мне каждую ночь снится один и тот же сон. Однажды в детстве я была наверху, в музеях. Я видела старые картины. Это было, вероятно, очень давно. Мои родители и родители моих родителей жили при красном солнце. А на тех картинах было нарисовано яркое, бело-голубоватое солнце. Вся планета была покрыта зеленокудрыми деревьями и яркими цветами… Все это мне спится теперь каждую ночь. Я не знаю, бред ли это или действительность?! Я вижу, что наша мертвая планета снова покрывается пышной растительностью и благоуханными цветами. Я вижу совсем других людей: сильных, радостных и поющих. Нет больше мертвого холода и вечных сумерек. Ослепительно голубое солнце струит с небосвода горячие потоки лучей. Никогда невиданные мною звери ласкаются ко мне… И куда я ни бросаю взор, — нигде нет наших угрюмых железных фабрик, стальных улиц и черного мертвого неба. Везде — деревья, травы и цветы. Мой дорогой Магир, может быть это так и будет. Может быть это не бред… Почему ты молчишь, Магир? Подвинься ко мне ближе, мне трудно говорить…

— Это не бред, мама… Я сам в это верю. И мне снятся такие же сны. Всем нам, живущим здесь во мраке и задавленным рабской работой, снятся такие же сны. Это не бред, это — предчувствие. Наша планета — старый и дряхлый зверь — снова покроется звленокудрой шерстью. Все мы будем свободны и счастливы. Слушай, мама, к нам пришла девушка сверху и рассказала о новом солнце и о новой жизни. Эта девушка живет теперь среди нас. Она говорит, что скоро лучи нового солнца брызнут на нашу старую планету, сожгут и разрушат все наши заводы и железные дома и смоют проклятие нашей жизни. Она говорит, что нам нужно восстать и завоевать новую жизнь. Мы готовы за ней итти…

— Да, Магир, время пришло… Сбывается древнее пророчество…

— О каком пророчестве ты говоришь?

— Твой отец, Магир, был последним членом тайного Общества, мечтающего о новом солнце и о новой жизни. Он говорил, что только космические перевороты перерождают жизнь. Общество в котором состоял твой отец, было истреблено. Последние его члены бежали в подземелья и там дожили остатки своей жизни. Твой отец, Магир, передал мне тайну этого Общества. Я скоро умру. Слушай, я передам ее тебе…

Магир подвинулся ближе, и старая Маита начала говорить ему тихим, прерывающимся голосом.

— В этих шахтах, где мы теперь работаем, скрывались последние члены тайного Общества. В прямой шахте, выходящей к круглому озеру, осталась их лаборатория. О существовании ее никто не знает. Подвинься ко мне ближе и я скажу тебе, как ее найти…

К вечеру Маита умерла.

Ночью приехала Ме-та, и Магир рассказал ей о тайне матери. С большими предосторожностями они отправились вместе в прямую шахту, к круглому озеру.

На правой стене Магир нашел выступающий камень и повернул его. Открывшаяся дверь привела их в лабораторию. Затхлый воздух и слой пыли указывали на то, что давно уже сюда не заглядывал человек.

Внимание Магира привлекло круглое, металлическое зеркало с расходящимися от него электропроводами и акустическим блестящим, прибором.

— Это приемник! — воскликнула Ме-та: — если он в исправности — мы можем узнать все, что происходит на поверхности…

Она смахнула пыль с зеркала и стала переставлять наобум рычаги.

Крик удивления сорвался с губ Магира.

Круглое зеркало почернело. Ярко вспыхнули в нем незнакомые созвездия. В зените, все отчетливее, разгоралось туманное пятно нового солнца. От его лучей, как налетом, покрывалась синевой черная пропасть неба.

— Новое солнце! Мы приближаемся к новому солнцу!! — воскликнула Ме-та и сжала руку Магира.

Магир молчал. Все его здесь поражало своей необычностью. Мысли проносились вихрем в его мозгу. Сердце замирало. От спертого воздуха звенело в ушах, и пылало лицо.

Откуда-то издалека звучали слова Ме-ты…

— Слушай, Магир, я расскажу тебе о твоем прошлом. Давно, давно на нашей уже умирающей планете произошло невероятное бедствие. На северное полушарие упал один из наших спутников-лун, Фобос. Он разрушил все наши города, обратив всю северную часть в огненно-жидкую массу. И вот, случилось чудо. Когда огненно-жидкая масса остыла, — появились первые формы жизни. Возник доисторический мир, и в нем, наконец, новый человек. Мы не знали, что с ним делать. Но время шло. Племя новых людей — твоих предков, быстро размножалось. Соприкасаясь с нашей культурой, их развитие шло гигантскими шагами. Мы должны были что-нибудь предпринять по отношению к ним. И что же, мы не нашли ничего лучшего, как поработить эти существа. Это случилось, когда угасло солнце. Пользование нашими механическими рабочими стало для нас невозможным. Холод разрушил все наши изобретения и сделал нас бессильными. Нам нужна была живая сила, и люди верха совершили величайшую несправедливость. Они сделали вас рабами, приравняв к механическим рабочим. Для спасения своей жизни они бросили вас в шахты…

Ме-та подошла к Магиру и положила свои руки к нему на плечи.

— Мы должны победить, Магир! Новое солнце и новые условия жизни помогут нам слить в одно целое две разные породы людей. Нас — возникших ранее, обогащенных опытом и знаниями, но уже умирающих, уже лишенных многих человеческих функций, и вас — еще молодых, полных жизненных сил. Это слияние даст новую могучую расу. Новое солнце озарит наш путь!

Бешеными ударами раскачивалось сердце в груди Магира. Все куда-то уплывало, заслоняясь белыми потоками сверкающего света. На мгновение мелькнул только образ Арри. Мелькнул и расплылся. Без следа.

Все ближе и ближе улыбались губы Ме-ты. Широко раскрытые пропасти глаз влекли неудержимой радостью в свою непонятную глубину…

6. Арри. Снова в лаборатории.

В тот же день уехала Ме-та…

Магир сидел в рабочем кафэ, и все происшедшее казалось ему сном. В этот час в кафэ не было никого. Магир давно уже не выходил на работу и скрывался от розысков солдат Межпласо, получивших приказ об его аресте. Это уединенное кафэ он избрал местом своих свиданий с единомышленниками.

Холодным блеском сверкали автоматы. Со сводчатого каменного потолка струился свет электрических ламп и отражался на гладкой поверхности металлических столиков.

Было мертвенно тихо. С улицы-шахты не доносилось ни звука.

Вдруг дверь открылась, и в кафэ поспешно вбежала Арри. Магир сразу ее не узнал. Он не видел ее давно. Она сильно изменилась. Похудела, Вокруг губ легла скорбная складка. В глазах появился оттенок плохо скрываемой тоски.

— Я знала, что застану тебя здесь, — прерывающимся голосом начала Арра: — я бежала… хорошо, что я поспела во-время. Спасайся, Магир! Тебя идут арестовать…

Заметив, что Магир пытается говорить, она взяла о го за руку…

— Потом… Сейчас дорога каждая минута.

Они вышли из кафэ и увидели четырех солдат Межпласо, быстро приближающихся справа к кафэ.

— Если нам удастся добежать до прямой шахты, мы спасемся. Они, кажется, нас уже заметили, Арри?!

Магир не ошибся, — солдаты их заметили.

Началось преследование.

Стараясь сократить путь. Магир выбирал узкие, темные переходы. Солдаты не отставали. В одном переходе кто-то из солдат выстрелил. Но Магир и Арри успели уже свернуть в прямую шахту. Добежав до лаборатории, они скрылись туда и спаслись от преследования.

Шахта была прямая, и в ней не было выходов. Солдаты, недоумевая, куда могли скрыться беглецы, пробежали мимо лаборатории к круглому озеру.

— Я спасся. Арри… Этим я обязан тебе.

Арри молчала, тяжело переводя дыхание.

Магиру сделалось не по себе. Он подошел к приемнику и окинул взглядом лабораторию. До мельчайших подробностей перед ним промелькнуло вчерашнее. Живы были все ощущения. Помимо его воли между ним и Арри встал образ Ме-ты. Холодной, едкой волной поднялась к сердцу тоска. Было ясно, что ничего не возвратишь. Прежнее ушло навсегда. И чем больше он думал, тем ярче разгоралось пламя тоски и мучительной нежности к Арри. Что делать? Как коснуться раны и не причинить боли…

Он подошел к Арри.

Она посмотрела на него печальным, пристальным взглядом.

— Ты за последнее время меня избегаешь, Арри…

— Я… ты это заметил?

Брошенная фраза показалась нелепой и бессмысленной. Стало до боли обидно, что не найти нужных простых слов. Как круги на воде от брошенного камня, в мозгу неуловимо скользили ощущения, проходя бесследно, не вызывая слов…

Он подошел к ней ближе и взял ее за руку.

Она вздрогнула.

— Знаешь, Арри, есть что-то сильнее меня. Жил я здесь раньше, и мертвый каменный свод казался мне небом, мрак не вонзал в мои плечи своих тяжелых когтей, работа не казалась рабством. И вот откуда-то пришла тоска о белом солнце. Откуда? Разве я видел когда-нибудь это белое солнце! Пришла ко мне девушка верха… Как буря мчит все в своем вихре, так и меня захлестнули теперь мои чувства и мысли. Оторвали от прошлого. Прошлое исчезло, как дым. Нет у меня больше воли!

Арри осторожно высвободила свои руки и отошла от Магира. Голос у ней зазвучал печально и спокойно.

— Я понимаю тебя. Мне ничего не надо. Я просто люблю тебя. За мою любовь мне не надо ни будущей свободы, ни белого солнца, ничего мне не надо. Не будем больше говорить об этом…

Когда они вышли из лаборатории, прямая шахта была пустынна. В конце ее, освещенная электрическими фонарями, холодно и мрачно поблескивала поверхность круглого озера.

Они обошли его и, безмолвно простившись, разошлись в разные стороны.

7. Multum novi sub sole (много нового под солнцем).

Ро-па-ге сидел неподвижно в своем кабинете в круглом здании Межпласо. Бледное лицо передергивалось нервной судорогой. Губы были сжаты. Иногда их кривила презрительная улыбка. Тяжелый усталый взгляд был устремлен в одну точку — на белые листы доклада.

Он только что кончил читать этот доклад о начинающемся движении среди рабочих. Как говорилось в докладе, главными руководителями движения были — Верн, Рейль, какой-то рабочий Магир и его собственная дочь, Ме-та. Верна удалось арестовать сегодня утром в лаборатории Межпласо. Остальные находились неизвестно где. Что в заговоре принимала участие его дочь, для него не явилось новостью. Он предполагал это и раньше, зная взгляды Ме-ты.

Он думал сейчас о другом. Многое прошло перед его глазами. Многое, что принято называть жизнью. И нужно отдать справедливость, что это «многое» ему достаточно таки надоело. Вечная повторяемость. И основы жизни неизменны. Даже познавательная сила — вечный круговорот повторяемости. Может быть эта познавательная сила существовала ранее возникновения мыслящих существ.

Окружающий внешний мир своим неизменным видом вызывает одни и те же мысли. И вот теперь движение к свободе этих, каким-то чудом возникших людей. Возникших, как плесень, на старой, уже собравшейся сгнить планете. Очередной абсурд вечной повторяемости. Вдруг перед его глазами властно встал образ Ме-ты, и восторженно зазвучали ее слова.

— Нет, ты жестоко ошибаешься, отец. Вне людей нет познания.

"Только с развитием людей развиваются и производительные силы. И то, что тебе кажется старым и вечно повторяемым, в сущности ново. Жизнь не возвращается назад.

«Жизнь — вечно молодой, бурно-радостный поток, Он уносит нас к неведомым берегам… Каждый миг его движения — новый неповторяемый мир».

Он закрыл глаза, чтобы лучше слышать эти слова, чтобы яснее видеть оживший, почти реальный образ. Новое, незнакомое радостное чувство теплыми волнами бушевало в груди. Не было сил бороться против этого властного чувства,

Ро-па-ге открыл глаза.

— Нужно увидеть Верна и узнать от него о Ме-те.

Это желание явилось неожиданно, после того как у него вспыхнуло новое могучее чувство к Ме-те.

Он отдал распоряжение и, откинувшись на спинку кресла, стал ждать.

Когда Верн остался один в кабинете, Ро-па-ге задал ему вопрос.

— Послушайте, Верн, — не позже как вчера вы присутствовали на докладе в Межпласо. Мы попали, наконец, в сферу притяжения нового солнца. То, что нам два года тому назад казалось почти мечтой, — сбылось. Мы сохранили жизнь, культуру и все ценности науки. Наше существование стало целесообразным. И вот вы выступаете против нас в то время, когда мы должны продолжать временно прерванное строительство жизни…

— Я отвечу на ваш вопрос, Ро-па-ге. Да, мы выступаем против вас. И мы победим! Разве вы забыли, что общество может стать паразитом. Самым обыкновенным паразитом, у которого отмирают многие ранее существовавшие органы. Они не нужны ему теперь, так как он живет за счет другого существования. Таким паразитом сделалось ваше Общество. Оно всего достигло — высшей меры благополучия, — и вот началось тогда отмирание в этом организме ненужных органов. Многие из ценных человеческих функций исчезли у нас безвозвратно. Их не возобновить. Вы забыли, что единственный способ спасти нас самих, это — слияние с молодым и еще полным жизненных сил новым племенем. Вы этим пренебрегли… Вы превратили это племя в рабов и бросили в шахты.

— Прекрасно, Верн, но если мы дадим сейчас власть этим рабочим, чего мы достигнем? Ничего. Через известный промежуток времени они придут к тому же, что делаем и мы. Неужели вы думаете, что и на них не лежит груз знаний и опыта жизни? Неужели вы думаете, что, войдя в новый, только что рождающийся мир они забудут прежнее, смогут сбросить со своих плеч груз тысячелетий, смогут переродить себя? Нет! Они будут применять в этом мире свой прежний опыт и, в конце концов, придут к тому же, к чему пришли и мы. Или вы полагаете, Верн, что они сделаны из другого вещества ? Нет. Основы жизни однородны и неизменны. Стоит ли, чтобы прийти к тому же, только более длинным путем, поднимать всю эту историю?

Он замолчал.

Верн поднялся с кресла и прошелся по кабинету.

В большое овальное окно струился широкий поток слабого белого света. Небо, на котором уже не было созвездий, приняло серовато-голубой оттенок. Планета быстро приближалась к солнцу.

«Еще несколько недель, и все изменится подумал Верн: — планета оживет. Яркие лучи растопят слой льда. Образуются моря и реки. Будут дуть влажные ветры, и итти теплые дожди. Начнется новая жизнь. Увижу ли я ее?»

Ро-па-ге первым нарушил молчание.

— Скажите, Верн, где сейчас Ме-та ?

— В полной безопасности. Большего я сказать вам, конечно, не могу.

— Хорошо. Ответьте еще на один вопрос.

— Но он будет последним. Мы все равно не убедим друг друга.

— Хорошо. Знаете ли вы, что вас обвинят в измене …

— Да.

И что вас ожидает…

— Смерть. Это тоже, вместе с культурой, вы сохранили для будущей жизни.

Мне кажется, что вы были не правы в своих огульных обвинениях нашего Общества. Надеюсь, что этого вы отрицать не будете. Подумайте же о моих словах.

Ро-па-ге позвонил, и Верна увели.

Ро-па-ге остался один. Беспричинное раздражение овладело им. Он выше законов жизни и человеческих заблуждений. Он знает, к чему приводят законы жизни. Бессмысленный круг повторений! Чепуха! Нет ничего, кроме благополучия и власти! Этот героизм в жизни ровно ничего не стоит. Нет, он никогда не пойдет на уступки. Он не боится борьбы…

Он откинулся на спинку кресла и стал обдумывать меры подавления предполагаемого восстания.

Потом улыбка промелькнула на его плотно сжатых губах.

Multum novi sub sole!

8. Новый мир рождается.

Все ярче и ярче разгоралось и голубело небо. Раскаленный бело-голубоватый диск солнца все время неподвижно сверкал в зените. Ослепительные снопы белых лучей струились в прорывы неожиданно образовавшихся облаков, и под их действием оживала планета.

Среди развалин рухнувших зданий мчались быстрые потоки от растаявших льдов. Все находилось, в бурном движении.

Громадные запасы влаги поднимались в виде испарений к небу и оттуда возвращались теплыми ливнями. Все низменности были покрыты водой и казались морями.

С необычайной быстротой жизнь завоевывала свои права, разрушая все вековые достижения человечества, точно стирая резинкой на бумаге слабые рисунки карандаша.

Весть о том, что планета находится в сфере солнечных лучей, облетела с быстротой молнии шахты.

Там началось смятение.

С невероятной быстротой планета мчалась параллельно солнцу, но, под действием его притяжения, постепенно сворачивала вправо, создавая себе орбиту.

Борьба двух сил — притяжения и инерции — разрушила часть нижних шахт, и рабочие в паническом ужасе стремились в верхние шахты.

Этим воспользовались комитеты восстания, во главе которых стоял Магир.

Был брошен лозунг: «На поверхность земли!»

В тот миг, когда все стихийно неслось к главному выходу из шахт, Магиру донесли, что кислородные заводы оставлены отрядами охраны Межпласо.

Отряды ушли из шахт и закрыли стальные ворота главного выхода.

Нужно было действовать немедленно и решительно.

Магир с частью рабочих комитета бросился к круглому озеру, за которым помещались кислородные заводы.

Около них было безлюдно. Электрические фонари были погашены, и всюду царил абсолютный мрак. Только над одним из заводов трепетал все увеличивающийся алый отблеск и кровавил неподвижное круглое озеро.

— Завод подожжен, Магир, — тихо сказала Арри, находившаяся все время с Магиром.

— Нужно немедленно погасить пожар! Если мы этого не сделаем, то пламя перебросится на остальные заводы, и мы задохнемся без воздуха…

Вокруг наступила жуткая тишина. Никто не решался принести себя в жертву.

— Нам нельзя медлить… — нарушил тишину Магир: — каждую минуту огонь может дойти до газовых цистерн, и тогда образовавшийся гремучий газ разрушит и заводы и шахты. Я иду…

— Нет, нет! — закричала Арри, — тебе нужно руководить восстанием. Я готова, давайте баллон с огнетушительным газом. Я иду.

— Ты, Арри … — побледневшими губами прошептал Магир.

— Разве я не обещала тебе не покидать тебя …

Глаза у Арри сверкали. На лице выступил яркий румянец.

— Прощай, Магир… Может быть…

Что-то сжало горло Магиру, и он не мог говорить.

Горячие губы коснулись его губ и обожгли его огнем экстаза. Одно мгновение. Потом Арри исчезла среди расступившихся черных фигур рабочих, казавшихся еще чернее на фоне зарева.

— Когда пожар прекратится, — пустите заводы… — не отдавая себе отчета, что он говорит, машинально отдал приказ Магир.

Он не успел узнать, что произошло дальше. Гонец, давно уже разыскивавший его, подошел к нему в это мгновение.

— Вас вызывают к главному выходу. Стальные ворота закрыты. Вот распоряжение девушки верха.

Прочитав сообщение Ме-ты, Магир на-ходу отдавал приказания.

— Немедленно пригнать к главному выходу три электро-поезда. Ими мы разобьем ворота!

На половине дороги к главному выходу его догнал первый поезд. Он вскочил на него и принял управление.

Через несколько минут он остановил поезд.

Громадная толпа рабочих у главного выхода преграждала дорогу.

Начиналась паника отчаяния.

К Магиру с трудом протискались Ме-та и инженер Рейль.

— Ворота закрыты. За ними поместились отряды охраны Межпласо. Среди рабочих начинается паника.

— Вижу. Мы разобьем ворота!

— Успокойте сначала рабочих.

Магир начал говорить речь и паника мгновенно прекратилась.

Когда он кончил, толпа отхлынула от главного выхода и освободила дорогу.

Вооруженные отряды выстроились за поездом.

— Слушайте, Рейль, отправляйтесь к кислородным заводам. Там пожар. Пустите их в ход. Чтобы прекратить пожар, Арри пожертвовала собой. Спасите ее, если это не поздно.

Позади уже гремели подходящие электро-поезда.

— Нужно действовать ! Дорога каждая секунда. В случае моей смерти, Ме-та, передаю вам руководство восстанием. Прощайте.

Он вскочил на поезд и повернул рычаг…

Невероятный гул потряс своды шахты! Тяжелые стальные ворота задрожали и слетели с петель.

Яркие белые лучи солнца ворвались в шахту и разорвали мрак.

Часть первого вагона разлетелась вдребезги, и Магир, отброшенный силой удара, отлетел к задней стенке вагона. Чудом он спасся от смерти.

На мгновение он увидел ослепительно белый свет, струившийся широким потоком сверху, громадное пространство, заполненное разбегающимися в ужасе отрядами Межпласо, круглые, большие, темные очки на глазах у раздавленных поездом солдат. Потом услышал, будто рокот волн, победный шум сражения позади, и вдруг огненно-красные круги в глазах и острая, режущая боль затемнили сознание.

Он поднес руку к глазам и понял, что он ослеп от яркости белых лучей.

Черная, холодная волна поднялась снизу и залила мозг. Стало легко. Боль прекратилась, как будто вынули мозг.

Г.Арельский ПОВЕСТИ О МАРСЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО ЛЕНИНГРАД 1925 из № 10281, 5 000 экз, Ленинградский Гублит № 11767

ОБСЕРВАТОРИЯ ПРОФЕССОРА ДАГИНА 1.

2.

3

4.