H. A. Заболоцкий: pro et contra.
СПб.: РХГА, 2010. — (Серия «Русский Путь»).
ГУЛЛИВЕР[править]
Поэзия Н. Заболоцкого[править]
Положительно, творчество Н. Заболоцкого — одно из самых необыкновенных явлений в советской литературе. Мы знаем Заболоцкого очень мало. Года два тому назад напечатал он стихотворение «Цирк» (перепечатанное «Сатириконом»)1. Недавно нам попалось его «Венчание плодами», отрывки из которого мы приводили. Теперь в ном. 2-3 «Звезды» напечатаны новые стихи того же автора. Что это: новый Хлебников? Сумасшедший? Шутник? Симулянт? Без смеха читать его невозможно.
Меркнут знаки Зодиака
Над просторами полей.
Спит животное Собака.
Дремлет птица Воробей.
Толстозадые русалки
Улетают прямо в небо, —
Руки крепкие, как палки, —
Груди круглые как репа2.
Далее рассказывается, как «спит животное Паук, спит Корова, Муха спит», — и все это для того, чтобы (в первый раз за столько лет советской поэзии!) изобразить затем фантастическую ночь, населенную ведьмами, лешими и прочей нечистью, находящейся в СССР под цензурным запретом, но у Заболоцкого выныривающей самым неожиданным образом:
Из-за облака сирена.
Ножку выставила вниз,
Людоед у джентльмена
Неприличное отгрыз.
Кончается это пантеистическое произведение обращением к собственному разуму:
Спит растение Картошка.
Засыпай скорей и ты!
Читатель разводить руками и переходит ко второму стихотворению, в котором тоже с любовью рассказывается о пауках, цветах, мотыльках. Вдруг:
По лугу шел прекрасный Соколов,
Играя на задумчивой гитаре3.
При этом прекрасный Соколов тяжелыми своими ногами давил разную мошкару — поэтическому сердцу Заболоцкого тут представился образ человечества, попирающего природу. Заболоцкий решительно стал на сторону мошкары, как в первом стихотворении вступается он за нечисть. Вероятно, подобную «мистику» сов. цензура все-таки не пропустила бы, но, оказывается, в «идеологию» Заболоцкого входит и коллективизация сельского хозяйства, и социалистическое строительство в деревне. За поэму «Торжество земледелия» ему все прощается. Приведем несколько цитат, по которым читатель составит некоторое понятие об основных линиях сего произведения. Прежняя, темная, косная деревня представляется Заболоцкому в унылых чертах:
Сквозь окошко хлеб глядел,
В загородке конь сидел…
По окрестной природе «шел медведь продолговатый». Тем временем несознательные мужики сидели на заваленках и толковали о загробной жизни, а также о жизни природы.
Некоторые движения коровы
Для меня ясней, чем ваши,
говорил пастух. Кулак распространял суеверия, но солдат, олицетворяющий разумное начало, красную армию и советскую власть, все им объяснил, как следует. Это было, должно быть, еще в самом начале революции, когда, в качестве наследия проклятого царизма,
Младенцы спали без улыбок,
Блохами съедены насквозь.
Но революция наступила. Первыми ее почуяли домашние животные. Конь обрадовался, ибо его положение до сих пор тоже была незавидное:
Мужик, меня ногами обхватив,
Скачет, страшно дерясь кнутом,
И я скачу, хоть некрасив,
Хватая воздух впалым ртом.
Действительно, коню становится легче, ибо появляются тракторы:
Железный конь привозить жито,
Железный конь привозить квас.
Происходит длинный и весьма бурный диалог между солдатом и «предками», т. е. между новым и старым миром. Солдат упрекает предков в том, что их наследие его замучило:
Ночью, сидя на кровати,
Вижу голую жену…
Предки, разве правда в этом?
Предки оправдываются тем, что подобные видения способствуют деторождению:
Объясняем: женщин брюхо,
Очень сложное на взгляд,
Состоит жилищем духа
Девять месяцев подряд,
Там младенец в позе Будды
Получает форму тела,
Голова его раздута,
Чтобы мысль в ней кипела,
Чтобы пуповины провод,
Крепко вставленный в пупок,
Словно вытянутый хобот,
Не мешал развитью ног.
Разрушив идеологию предков, солдат отправляется беседовать с коровами:
Коровы, мне приснился сон.
Я спал, овчиною закутан,
И вдруг открылся небосклон
С большим животным институтом.
Богиня Сыра, Молока,
Главой касаясь потолка,
Стыдливо кутала (?) сорочку
И груди вкладывала в бочку.
Эта грядущая рационализация молочного хозяйства очаровала Корову:
И опьяненная Корова,
Сжимая руки (!) на груди (!),
Стояла так, на все готова,
Чтобы к сознанию идти.
Распропагандировав Корову, солдат отправляется к Ослу, который прежде занимался труднейшим делом: «скитаясь по горам, глодал чугунные картошки». Завербовав и Осла в число сторонников революции, солдат вновь идет на деревню, где коллективизация уже в полном ходу: работают на машинах, а соху «за подмышки» волочат в канаву.
Тут-то и наступает «торжество земледелия». На земле рай, сплошная Аркадия. Животные и люди счастливы сверх всякой меры:
Повсюду разные занятья:
Люди кучками сидят,
Эти — шьют большие (?) платья,
Те — из трубочки дымят.
Один старик, сидя в овраге,
Объясняет философию собаке…
Крестьяне, сытно закусив,
Газеты длинные читают,
Тот бреет бороду, красив,
А этот — буквы составляет.
Трудно сказать, что такое Заболоцкий. Возможно, что он просто издевается над вершителями советских литературных судеб. А может быть, это чистосердечный кретин, сбитый с толку, нахватавшийся кое-каких познаний, уверовавший в коллективизацию Видоплясов, при всем том отнюдь не лишенный какого-то первобытного поэтического дара, как не был его лишен и Хлебников, у которого Заболоцкий, видимо, «учился»4.
КОММЕНТАРИИ[править]
Печатается по тексту первой публикации: Возрождение — Vozrojdenie — La Renaissance: Ежедневная газета. 1933. № 2935. Четверг, 15 июня. Париж. С. 4.
Псевдонимом «Гулливер» подписывал корреспонденции в рубриках «Книги и люди» и «Литературная летопись» в газете «Возрождение» Владислав Фелицианович Ходасевич (1886—1939), позже — совместно с женой, поэтом и прозаиком Ниной Николаевной Берберовой (1901—1993). Об обстоятельствах, сопутствующих созданию статьи, см. в статье Ю. Терапиано «О поэзии Н. Заболоцкого» (1954), включенной в настоящую антологию (С. 319—324).
1 Парижский журнал «Сатирикон» (1931. № 16, 18 июля. С. 9) перепечатал из «Звезды» (1929. № 2. С. 112—114) стихотворение Заболоцкого «Цирк» под заголовком: «Вот именно, „молодая гвардия“» с анонимной редакторской преамбулой: «В одном из „толстых“ советских журналов напечатаны всерьез и не без внутреннего, надо полагать, восторга следующие стихи».
2 Из стихотворения «Меркнут знаки зодиака».
3 Из «Лодейникова» цитируются по редакции 1932 г.; в окончательной — «По лугу шел красавец Соколов…».
4 В статье «Ниже нуля» (1936), посвященной графоманской поэзии, Ходасевич вновь вспомнил о Заболоцком: «За все время существования советской власти нечто разительное было напечатано только один раз — я имею в виду цикл стихов Заболоцкого, из которого отрывки приводились в „Возрождении“ Гулливером. При этом все еще не выяснено, не были ли эти стихи сознательною насмешкою над редакцией журнала, в котором они появились. Таким образом, самая традиция поэзии, лежащей ниже нуля, в советской республике пресеклась, что вполне соответствует тому уровню серости и посредственности, который для советской словесности вообще характерен: в ней появляются вещи средне-плохие и средне-хорошие, но — ничего вполне замечательного и гениального, ни в каком отношении» (Впервые: Возрождение — Vozrojdenie — La Renaissance: Ежедневная газета. 1936. 23 января. Приводится по: Ходасевич В. Ф. Колеблемый треножник: Избранное. М.: Сов. пис., 1991. С. 597).