Константин Васильевич Мочульский[править]
Поэзия народа[править]
Профессор В. В. Сиповский, написавший много книг по истории русской литературы, понял, наконец, что он бродил во мраке. Загорелась заря коммунизма — и он прозрел. Интеллигент, некогда объяснявший в своих учебниках, что Татьяна есть идеальный тип русской женщины, что Гоголь знаменит своим реализмом, вдруг ударил себя в грудь, отрекся от своего темного буржуазного прошлого и спешно превратился в «буревестника». С озлоблением, неожиданным для учителя словесности, проклинает он разложившееся интеллигентское искусство, упавшее до Брюсова и Блока — славословит великую пролетарскую поэзию. Он пишет вдохновенное исследование о новых рабоче-крестьянских поэтах, сильных и здоровых, несущих новую жизнь и новую литературу [Проф. В. В. Сиповский. Поэзия народа. Пролетарская и крестьянская лирика наших дней. Книг-во «Сеятель». Петроград].
Схема развития нашей словесности у профессора Сиповского привлекательно проста. Сначала была поэзия «массовая» или «соборная», потом на этой древней «первобытной поэзии» «стала нарастать» другая — «поэзия индивидуализма» — она же «поэзия интеллигентская». Первая — подлинная, ибо ее творит душа народа, вторая — ложная и беспочвенная, ибо личность оторвалась от массы. Царство псевдолитературы продолжалось примерно с 15-го века до большевистской революции. Какое долгое недоразумение!
Наконец, интеллигентская литература поняла свою ошибку и стала себя изживать.
«Отравленная ядовитыми напитками Монмартра (!!) она то прильнет жадными устами к „поэзии земли“, то пытается свою истощенную чахоточную грудь оживить молодыми восторгами „бури и натиска“ пролетарской поэзии. Тщетны усилия. Она не оживет, а больными устами своими только заражает поэзию здоровой жизни».
Кающийся интеллигент — одно из самых жутких явлений русской действительности: в неистовстве топчет он свои недавние кумиры, кликушествует, сквернословит и надрывается.
Образно изображает Сиповский «декаданс» интеллигенции: Бальмонт «вдруг затрепыхался как засыпающий окунь в корзине. Затрепыхался и обессилел». Блок «остановился на перекрестке и в воротник упрятал нос. Куда идти? Где спасенье? Вдруг „трах-тарах-тах-тах“ Петруха выпалил в Катьку — „незнакомку, падучую звезду“. Вот тебе и „нечаянная радость“. Вот тебе и прогулка по Невскому» и т. д.
Так же глумится он и над З. Гиппиус, Сологубом, Брюсовым. «Крохоборство», «трупный запах», «кривляние» и пр. Этому кладбищу противопоставляется поэзия жизни — великое «творчество коллектива». Интеллигенты были личностями — погибли на Монмартре, пролетарские поэты — безличны, и в этом их гениальность. Теперь сам народ сочиняет стихи.
Далее идут монографии — гимноподобные — об отдельных массовых поэтах. Ограничимся немногими цитатами.
1. Филипченко «самый напряженный, самый трагический певец среди пролетарских поэтов. Он — пророк, суровый и пр. Он преисполнен возвышенным пафосом… Титанический размах фантазии» и т. д.
Как на жертвенниках тела и крови святые сосуды
Матерей утробы святые
Жизни рождают на века молодых, —
Жизни для смен поколений прохожих
Всюду и всюду!
2. Гастев. «Ординален своим стилем. Пишет ритмической прозой. Это выходит очень красиво. Настоящий поэт».
Новое било, мятежное звало, шумное бурное дерзко будило
До блесков пурпурных зари, до криков надсадных гудка поднялся
Искал я и слушал, тревогу хотел разгадать, сердца хотел я понять перебои.
3. Садофьев. «Один из талантливейших поэтов нашего времени, прекрасно владеющий стихом».
«Великий Хам»:
Все палаты, все чертоги,
Учрежденья,
Управленья
Поломал — загрязнил.
Все притоны красоты,
Ткани дерзостной мечты осквернил!
4. Кириллов. "Поэт большой экспрессивности. Диапазон его творчества широк — сказки его то «багряные», «приподымающие настроения», то «вешне-голубые».
Бог:
Увидит мир иной —
Скажет с грустью и тоской:
«Люди сами стали боги!»
И уйдет в свои чертоги —
На покой…
5. Герасимов. «Резко выраженный индивидуалист». Неожиданно! А как же коллектив и массовая душа? Оказывается, что «поэт жизни» скромно подражает мертвенному интеллигенту Брюсову!
Хорошо он про себя:
Родила на заводе зычном
Меня под машиною мать.
Пламень жгучий и хлесткий
Надо мною свисал!
Я электрическую соску
Губами жадно присосал.
После этих перлов новой поэзии профессор В. Сиповский заканчивает: «Неоспоримое торжество марксизма, этой новой религии, которой суждено сменить все прежние — вот сущность миросозерцания, воодушевляющего эту поэзию. И то обстоятельство, что эта поэзия — создание трудового народа, — гарантия ее неувядаемой силы».
Примечания[править]
Впервые: «Звено», № 122 от 1 июня 1925.
Источник текста: Кризис воображения. Статьи. Эссе. Портреты / Константин Мочульский; Сост., предисл., прим. С. Р. Федякина. — Томск: Водолей, 1999. — 415 с.; 21 см.