Приятные исключения (Петров)
| Приятные исключения |
| Опубл.: 1930. Источник: Илья Ильф, Евгений Петров. Необыкновенные истории из жизни города Колоколамска / сост., комментарии и дополнения (с. 430-475) М. Долинского. — М.: Книжная палата, 1989. — С. 104-106. • Единственная прижизненная публикация: Огонек. 1930. № 11. Подпись: Иностранец Федоров. |
— У нас бывает, — сказала мне мадам Антикозова, — небольшой, но хорошо подобранный кружок друзей. Я с детства всегда подбираю людей по принципу интеллигентности. Вы знаете, в последнее время интеллигентный человек — это такая редкость, такая редкость! Вот, например, зубной врач Петькин. Это же какой-то аристократ духа. В его присутствии просто страшно становится: какая эрудиция, какой самоанализ, какая тонкость в знаниях. Или Вержбиловичи. Они на всех премьерах в театре бывают и вообще большие любители искусства. А Дартаньянц! Талант, положительно талант. Сейчас он участвует в съемке картины «Недра зовут». Девица же Быкова просто красавица. Приходите к нам на чашку
Петькина послушаете. С Вержбиловичем о театре поговорите, у Дартаньянца узнаете много нового о киноискусстве. Смотрите, не влюбитесь только в девицу Быкову. Так придете? . Я обещал.
И вскоре сдержал свое обещание.
— А вот и он! — вскричала Антикозова, — легок на помине. Знакомьтесь.
Я уселся в кресло. Общество долго молчало.
— В наш век, — грустно сказала
хозяйка, — интеллигентного человека редко встретишь.
— Да, уж не часто, — подтвердил зубврач Петькин, потирая руки и как будто желая спросить: «На что жалуетесь?»
— Встретишь редко, — заметила чета Вержбилович.
— Редко, — буркнул Дартаньянц.
— Встретишь, — вздохнула Быкова.
— Какое, должно быть, удовлетворение испытываете все вы от духовного общения друг с другом, — растроганно сказал я. — Ведь при общей нехватке в интеллигентных людях такое общество, как вот это, нужно ценить.
— Золотые слова, — сказала хозяйка. — Ну, что же. Давайте чай пить, а потом начнем. Или сначала начнем, а потом чай?
Сначала начнем! — закричал Петькин. — А чай можно потом.
Начнем, начнем! — послышались нетерпеливые голоса. — Чай успеет,
— Ну, что же, начнем. Чья очередь угадывать?
— Дартаньянца очередь. Дартаньянц, выйдите из комнаты. Да
смотрите, не подслушивайте у двери, как в тот раз.
Киноаспирант гордо пожал плечами и удалился.
Гости долго шушукались. До меня долетали слова: «Сократ, Вейнингер, Наполеон, Римский-Корсаков». Потом Петькин торжественно открыл дверь.
— Войдите. Смотрите только, не больше десяти вопросов.
— А он в самом деле известный человек? — подозрительно осведомился аспирант. — А то в прошлый раз вы загадали какого-то химика, которого я не обязан знать.
— Не беспокойтесь. Даже грудные дети знают. Но имейте в виду, мы отвечаем только «да» и «нет». Ну, задавайте.
— Могу вам сказать сразу, — торжественно заявил Дартаньянц. — Иисус Христос.
Петькин захохотал и, как дитя, захлопал пухлыми руками.
— А вот и не угадали. Осталось девять вопросов.
— Русский?
— Нет.
— Француз?
— Нет.
— Немец?
— Нет.
Дартаньянц побледнел.
— Англичанин?
— Нет.
— Ит… итальянец?
— Нет.
Дартаньянц с отчаянием посмотрел на потолок.
— Он вел войны?
— Д-да. То есть нет. Не вел. Осталось только три вопроса.
— В таком случае, это Иисус Христос Вы меня обманываете. Он не русский, не француз, не немец, не англичанин и не итальянец. Войн не вел. Значит, ясно — Иисус Христос. А вы мне голову морочите.
— Да говорят вам, что никакой не Иисус Христос. Что вы прицепились к нам со своим Иисусом Христом! Осталось два вопроса.
Дартаньянц напрягся.
— Грек?
— Грек, — ответил Петькин упавшим голосом.
Дартаньянц схватился за голову. Победа была близка.
— Поз-звольте, — бормотал он, — какой же есть знаменитый грек? Гм… Знаю, Гаргантюа.
— Нич-чего подобного! Спиноза.
— Спиноза?
— Спиноза.
— Значит, по-вашему, Спиноза — грек?
— Грек. Древний грек.
— А я вам говорю, что древний римлянин.
— Опомнитесь, Дартаньянц. Он типичный грек. Вы всегда так. Не угадаете, а потом придираетесь.
Я не узнавал гостей мадам Антикозовой. Они оживились. Лица их покрылись задорным румянцем. Глаза сверкали, как звездочки. С жирных щек Петькина стекали
струйки пота. Из комнаты поочередно выходили супруги Вержбиловичи девица Быкова и сам Петькин, Квартира оглашалась кликами победителей и стонами побежденных.
— Француз?
— Да.
— Умер?
— Нет.
— Дантес.
— Не угадали. Савонарола.
У Дартаньянца развязался галстук. Петькин топал ногами. От соседей снизу приходили жаловаться на шум. Гром великих имен сотрясал стены комнаты.
Я тихо вышел в переднюю. Уходя, я слышал:
— Еврей?
— Да.
— Умер?
— Нет.
— Музыкант?
— Да.
— Лермонтов?
— Да.
Я попрощался с хозяйкой.
— Вы знаете, — сказала она, — в последнее время редко увидишь интеллигентного человека. В этом смысле наш кружок является приятным исключением. Не правда ли?