К. Ф. Рылеев. Сочинения.
М., «Правда», 1983
2[править]
— Неужели вы никогда не видели калейдоскопа? — с удивлением спросила жену мою двоюродная сестрица.
— Нет, никогда, — отвечала она.
— Неужели и вы не видели его?
— Где же нам, матушка, видеть: живем в глуши; далеко от столицы. Редкостей к нам никаких не привозят; и мы не только не видели кале…… как вы назвали-то?
— Калейдоскоп.
— Не только не видели, но даже и не слышали его названия.
— Жаль, очень жаль. Эта игрушка так мила, так занимательна, что я вам сказать не могу… Года с полтора назад все лучшие женщины почти не выпускали ее из рук.
— Что ж бы это такое? Скажи, пожалуйста, сестрица. —
— Чудо, милая, чудо!.. Но я теперь не скажу тебе ни слова. Приезжай ко мне; я покажу.
Немного спустя двоюродная сестрица уехала, и жена моя приступила ко мне, чтобы я сейчас же отправился искать калейдоскопа. Желая удовлетворить просьбе моей жены и подстрекаемый собственным любопытством, я велел подать сани и поскакал в магазин уже знакомой мадам Б. Приезжаю; услужливая француженка принимает меня так мило, так ласково, как будто мы знакомы уже лет двадцать. Чего не делают деньги!..
— Опять изволили пожаловать.
— Здравствуйте. Есть ли у вас ка… ка… Тфу, пропасть! никак не могу вспомнить.
— Что бы такой, monsieur? He материи ли какой для вашей супруги?
— Нет, нет…
— Эшарп?
— Нет! Ах, боже мой!..
— Новомодные платки тру-тру?
— Нет, madame, не из нарядов. Мне нужно игрушку.
— Какую, сударь?
— Которую любят женщины и которую, когда она появилась, они не выпускали из рук…-- Проговорив сие, я улыбнулся; мне самому казалось странно и смешно, что я приехал покупать вещь, которой хорошо и названия не знаю.
Француженка пристально посмотрела на меня, улыбнулась сама и сказала:
— Теперь я понимаю; вам, конечно, нужен калейдоскоп; для кого вам нужна сия игрушка?
— Для жены.
— Для вашей супруги! И вы позволяете ей иметь такую игрушку?
— Почему ж не так? Когда прочие мужья покупают ее женам своим или знают, что они сами покупают, то я не хочу своей отказывать в том.
— Так извольте, сударь, я принесу; только скажите, какого сорта нужно вашей супруге: русского, французского или аглицкого?
— А какой лучший?
— Теперь в моде аглицкий. И у меня, я вам за тайну скажу, осталось одна только дюжина из десяти, выписанных мною месяца два назад прямо из Лондона. Это совершенство в своем роде! Сей сорт изобретен в Англии нарочно, как сказывают, для королевы, когда она разлучилась с Бергами. Устройство и механизм вещи сей точно как у натуральной!
Любопытство мое с каждым словом возрастало. «Пожалуйста, покажите, madame». Madame вынула ящик, открыла его и подала мне; а сама отошла к окошку. Я взглянул и остолбенел от изумления!.. Я увидел такую игрушку, о существовании которой никогда и не воображал!.. Неужели, думал я, сестрица говорила об этой игрушке!.. О tempora! О mores![1]
— Что, нравится ли вам эта женская игрушка?
— А что стоит она? — спросил я вместо ответа.
— Сто рублей.
— Как не купить! но не для жены: сохрани боже! Сия искусственная вещь ей вовсе не нужна; но она может послужить украшением кабинета редкостей, который достался мне от одного натуралиста.
— О tempora, о mores!..
- ↑ О времена, о нравы! (лат.).