Прокламация от князя мира к испанскому народу[править]
Его католическое величество, соизволивши вверить мне как генералиссиму войск своих, управление военными действиями по случаю нынешнего разрыва с Великобританиею, желает, чтобы все власти, начальствующие в областях королевства, имели непосредственное со мною сношение по сему предмету. Чтобы оправдать высочайшую ко мне доверенность, чтобы достойно исполнить почетные обязанности начальника храбрых войск его, я долженствую не щадить никаких усилий моей пламенной ревности, долженствую употребить все возможные средства для успешного произведение в действо наших предприятий.
Известно всем и каждому, что Англия, не объявляя предварительно войны, открыла неприятельские действия, захватила три фрегата королевские, взорвала четвертый на воздух, взяла в плен один пехотный полк, плывший в Минорку, отвела в свои гавани множество наших кораблей, нагруженных хлебом, а прочие, которые поднимали менее ста бочек, потопила. И в какое время сделаны сии хищения, измены, убийства? Тогда, как наш король с дружескою доверенностью принимал в портах своих купеческие корабли английские; тогда как военным их кораблям оказывал возможную помощь!.. Какая несправедливость с одной стороны! Какое великодушие, какая искренность с другой. Кто из испанцев не чувствует праведного негодования, видя такое вероломство? Кто из воинов не поспешит к оружию?.. Мореходцы! Триста человек, ваших братьев, растерзанных на мелкие части, тысяча других, захваченных в плен изменою, вопиют к вам об отмщении за жестокую обиду… Воины сухопутные! Равное число ваших товарищей, постыдно обезоруженных, лишенных знамен, отвезенных на отдаленный остров и осужденных претерпеть голодную смерть, или, может быть, принуждаемых вступить в службу неприятельскую против своего отечества, напоминают вам вашу должность. Испанцы всех состояний! Миролюбивые и беззащитные рыболовы, доведенные до крайней нищеты, их жены и дети, клянущие своих грабителей, просят вашей помощи, вашего сострадания. Наконец, тысяча голодных семейств, в несчастнейшее время лишенных необходимо нужного запаса, которым они надеялись облегчить бедственную участь свою, требуют от вас мщения, мщения!… Друзья! Полетим! Король повелевает, честь и справедливость налагают на нас долг священный. Если англичане забыли, что в жилах испанцев течет кровь героев, торжествовавших над карфагенянами и римлянами, над вандалами и маврами; то мы не можем забыть, что долженствуем поддержать славу отцов наших, и знаем, что потомство наши имена сопричтет к сонму героев кастилланских. Если англичане были так ослеплены, что наше миролюбивое бездействие сочли слабостью и бесчувствием — свойствами, совершенно противоположными мужественному и пылкому характеру испанцев — то они скоро узнают, что не надлежит оскорблять народ верный, добродетельный, храбрый, преданный религии, чести и славе; узнают, что такой народ умеет мстить за нанесение обиды. Если англичане, не признавая стыда, удерживающего людей от великих злодеяний, не уважая обыкновений, принятых всеми просвещенными нациями, хотели только заграбить сокровища, которые в противном случай не достались бы в их руки; то испанцы научат их, что нарушение народного права, злоупотребление силы и чрезмерное властолюбие всегда ускоряли падение государств… Пусть же стыдятся, пусть трепещут они, взирая на сии ничтожные сокровища, облитые кровью жертв невинных, и напечатлевающие на челе грабителей вечное пятно, которое пред лицом всей земли делает их ненавистными.
Храбрые испанцы! Благородство и великодушие ваше не дозволят вам откладывать далее мщение за обиды столь несносные; всем известны любовь и привязанность короля к народу; следственно нет сомнения, что все верноподданные постараются с деятельною ревностью споспешествовать исполнению праведных намерений его величества. Итак станем вести войну и употребим к тому средства, пагубнейшие для жестоких наших неприятелей; но не будем следовать их примеру в поступках, недостойных просвещенной нации, уважающей свою честь, свою славу. Наконец чтобы военные начальники могли действовать с теми усилиями, с тою свободою, которых требуют нынешние обстоятельства и доверенность нашего государя, я именем его величества обнадеживаю, что они не будут отвечать, если бы и не имели успеха их покушенья против неприятелей, принятые по внушению благоразумия и мужества; но нерадение о средствах, которые начальники могли бы произвести в действо, и которые пламенная ревность произвести удобна, остается на их отчете. Народы, которые были гораздо беднее в пособиях, нежели мы, и находились в неприятнейших обстоятельствах, так хорошо умели воспользоваться своею силою, что безрассудные обидчики сделались жертвою их стремительного негодования. Пускай только возгорится в народе храбрость, пускай только благородные чувства его будут направлены к полезной цели — тогда мы не встретим невозможностей. Генерал-капитаны и начальники провинциальные должны оживлять дух воинский в своих подчиненных; почтенные архиепископы, епископы и прелаты, равным образом начальники гражданских обществ в королевстве красноречием своим и примером должны побуждать всякого споспешествовать по возможности отмщению за честь государя и избавлению отечества.
Чрезвычайные обстоятельства заставляют прибегать к чрезвычайным средствам. По сей причине, каждая провинция употребит свои особливые способы к нанесению вреда неприятелю. Остается пожелать, чтобы здравая политика и любовь к общему благу умели воспользоваться ими; чтобы каждый начальник, каждое общество одушевились ревностью отличиться числом великодушных пожертвований и усилий, на пользу государя, сограждан, целой Европы, когда предстанет случай вредить неприятелю; чтобы каждый предводитель ловил такие случаи, не ожидая повелений от своих начальников, не теряя времени на рассуждения, которые нередко ослабляют храбрость исполнителей, упускают драгоценные минуты и подвергают опасности честь нации.
Остается пожелать, чтобы тайные провозчики запрещенных товаров были преследуемы, как единомышленники жадных неприятелей наших, как продавцы матерей, сотканных руками, обагренными кровью отцов и братьев наших; чтобы такая поносная торговля родила омерзение в душах патриотов; а когда она прекратится, когда все испанцы прервут торговые связи с англичанами, когда Европа, познав существенные свои выгоды, затворит порты свои для промышленности сих островитян; в то время совершится наше мщение, гордость неприятеля унизится, в то время увидим нарушителей народного права, сих самовольных обладателей морей, отверженными во всех частях света и издыхающими от бешенства на кучах богатства.
Да будет между нами единомыслие! Не пощадим великодушных пожертвований! Если же, против всякого чаяния находится хотя один испанец, которого сердце не пламенеет священным огнем любви к отечеству; да бежит он от лица своих сограждан, да не соблазняет их душ благородных, и его постыдная нечувствительность да не охлаждает их мужества. Многие по старости лет и по слабости здоровья не в состоянии лично взять деятельное участие в геройских битвах; такие могут споспешествовать намерениям государя и его им желаниям — богатством, мнениями, советами; тогда-то праведное негодование наше будет иметь ужасные следствия. Кто из испанцев захочет особливо предпринять что-нибудь против Англии и будет питать нужду в пособии от правительства; тот, отнесшись ко мне, по исследовании, на чем основываются его планы, немедленно получит требуемую помощь, если только его намерения окажутся благоразумными и очевидно будут клониться к пагубе неприятеля и ко славе Испании.
Мадрид, 20 декабря 1804.
Годой Альварес де Фариа М. Прокламация от Князя мира к испанскому народу / Князь мира; [Пер. М. Т. Каченовского] // Вестн. Европы. — 1805. — Ч. 20, N 6. — С. 161-168.