Шолом Аш[править]
Пророк из Иудеи[править]
Отторгнув десять колен Давидовых и основав отдельное царство в Самарии, царь Иеровоам воздвиг двух золотых тельцов — одного в Бетэле, другого в Дане, дабы отвратить народ израильский от Иерусалима и от храма Соломонова. И стал царь искать опытных пророков и строгих священников, таких, к каким народ привык в Иерусалиме, пророков, которые поучали бы народ, никому не лицеприятствуя, даже самому царю, творили бы чудеса и возвещали бы народу слово Б-жие, а народ верил бы в них.
Были, правда, у Иеровоама несколько незначительных, доморощенных пророков, научившихся кое-чему у языческих волхвов и чревовещателей, а священников при своих тельцах он поставил из среды простого народа. Но народ не питал доверия к этим прорицателям и жрецам, втайне ходил в Иерусалим, который был богат истинными славными пророками и испытанными в храмовом обиходе священниками.
И что ни делал царь, чтобы привлечь в свое капище достойного пророка или священника, ничто не помогало. Никто из священников не хотел идти к нему, а пророки и подавно не шли.
И по слову Г-сподню пришел в Бетлехем к Иеровоаму человек Б-жий из Иудеи.
Царь Иеровоам стоял как раз у жертвенника и курил фимиамом перед золотым тельцом.
И, протиснувшись сквозь толпу, наполнявшую капище, человек Б-жий предстал перед царем и воскликнул: «Жертвенник, жертвенник, настанет день, и сын Давидов заколет на тебе священников, совершающих здесь воскурения, и кости этих священников сожжет на тебе. И вот знамение мое: этот жертвенник распадется, и пепел, который на нем, рассыплется». И, едва он это сказал, жертвенник распался, и пепел, который был на нем, рассыпался через щели его.
И понял царь, что это истинный пророк, настоящий пророк из Иерусалима. Вот, если бы он мог заполучить такого пророка для своих богов, тогда боги эти привлекли бы к себе весь народ. И не стал бы народ тосковать по Иерусалиму, не стал бы украдкой пробираться за границы Самарии, чтобы идти в Иерусалим, как он делал это до сих пор.
И решил царь удержать у себя пророка какою бы то ни было ценой. Дабы еще более испытать силу человека Б-жия, простер Иеровоам руку свою от жертвенника, говоря: «Возьмите его!»
И одеревенела рука царя, которую он простер на человека Б-жия. И увидел царь, как велика его сила, и сказал:
— Человек Б-жий, помолись за меня, чтобы исцелилась рука моя.
И помолился пророк за него, и исцелилась рука Иеровоама.
И сказал царь пророку:
— Я вижу, что ты истинный пророк и можешь совершать великие чудеса. Знаешь что? Я буду содержать тебя для моих богов. Я буду тебя хорошо вознаграждать. Все туки и легкие от жертв, приносимых богам, будут принадлежать тебе; ты будешь получать часть денежных пожертвований и, кроме того, ежегодную плату от казны в моей столице. К чему тебе возвращаться в Иерусалим? Там много пророков и без тебя. Ты, верно, самый незначительный среди них. Оставайся у нас, здесь ты будешь почитаться величайшим из пророков.
Но ответил человек Б-жий царю:
— Хотя бы ты давал мне дома, наполненные золотом, хотя бы ты сулил полдома царского мне, я не променяю Иерусалим и храм Г-сподень на твоих золотых тельцов, на твой Бетэль.
И подумал царь:
«Человек твердый, надо смягчить его, надо воздать ему почести; окруженный приветливостью и радушием, он почувствует, что значит быть первым, а не последним на этом поприще!»
И сказал Иеровоам:
— Пророк Б-жий, слова твои тронули меня, и я хочу покаяться перед Г-сподом. Я хочу в твоем лице почтить Б-га. Дай мне угостить тебя моими лучшими яствами и одарить тебя всем, что есть у меня лучшего. Зайди со мною под шатер на кровле моей, омой ноги свои и ешь от хлеба, который я велю испечь в честь тебя. Пусть все старейшины и почтенные люди иерусалимские увидят, как потчует царь пророка Б-жия.
Пророк, увидев, что слова его тронули царя, заговорил более мягким голосом:
— Я очень рад, что тронули тебя слова мои и что ты начинаешь каяться. Да укрепит тебя Б-г, и да простятся тебе прегрешения твои. Но есть с тобою я не могу, и пить с тобою я не могу, и пойти под кровлю дома твоего не могу, ибо повелено мне словом Г-сподним: не ешь хлеба в том месте и не пей воды, и не возвращайся тою дорогою, которою ты шел. И не могу я ослушаться слова Г-сподня.
И пророк одиноко вышел из города, никем не провожаемый, ни от кого ничего не приняв. Уединенною дорогою оставил он город.
И шел он с легким сердцем, с чистою совестью, радуясь, что выполнил веление Г-сподне: пришел в город, сказал царю правду в глаза, и тронули слова его сердце царское, и кается теперь Иеровоам пред Г-сподом.
И ничего не взял он в вознаграждение себе: ни глотка воды, ни куска хлеба.
Голоден он был, и пуста была сума его, и ни одной вещи не уносил он с собою. Но это только увеличивало радость его: выполнил волю Г-сподню и ничего не взял за это. И сел он на камень отдохнуть.
А в народе, который стоял вокруг жертвенника и видел пророка, и слышал слова его, пошли втихомолку разговоры:
— Вот это истинный пророк! Сказал царю в глаза правду и от вознаграждения отказался.
— Не нашим пророкам чета!
— Дармоеды они, и только, — сказал один из толпы.
— Красть с жертвенника лучшие куски, вот что они умеют! — заметил другой.
— Соблазнять молоденьких женщин, приходящих помолиться Б-гу, на это они мастера! — прибавил третий.
Был в толпе и сын одного старого пророка из Бетэля, видел и слышал все, что делал и говорил человек Б-жий, и пошел домой к отцу.
Старик, проживший в звании пророка век свой в Бетэле, успел скопить порядочное состояние и на старости лет жил на покое, сидя под смоковницей своей, у пчельника своего и проживая то, что нажил в прежние счастливые времена. Пришел сын домой и повторяет как бы про себя:
— Вот это пророк! Вот это, я понимаю, пророк!
— Какой пророк? — встрепенулся старик, чуткий к слову «пророк».
— Пришел старик из Иудеи, подошел к царю и бросил ему в лицо его грехи. Расколол жертвенник, рассыпал пепел, и по его слову царская рука окаменела… И от еды и от питья отказался. Царь обещал осыпать его подарками, хотел сделать его первосвященником, а он схватил свою суму и убежал из города…
— Пророк — говоришь ты? Этот пророк — мой давнишний товарищ, мы с ним в Иерусалиме в одной пещере скрывались, вместе учились у Ахии Силомлянина, — говорил старик, взволнованный рассказами о чудесах пророка. — Так-то! — продолжал он. — Мы проучим царей, мы их заставим повиноваться слову Б-жию, самыми жестокими казнями карать их будем.
— И сказал мне Б-г!.. — впадал он вдруг в пророческий тон, — сказал мне Б-г… Но тут же он забыл, что сказал ему Б-г, и воскликнул: — Колесницу запрягите мне! Колесницу, отроки, скорее! Я догоню моего товарища пророка, я приведу его под кровлю мою. Самого жирного тельца заколите. Скорей за пророком! Как же иначе? Мы им покажем, этим царям!..
Сыновья заложили колесницу, старик сел, и мулы повезли его тою дорогою, которою пошел человек Б-жий.
Пророк из Иудеи все еще сидел на камне и довольный тем, что так хорошо выполнил свое дело, размышлял:
— Не такой уж грешный город — Бетэль. У тамошних людей мягкие сердца, они радуются проповеди пророка. Но оставаться там дольше нельзя было. Г-сподь запретил. «Не ешь там хлеба и не пей там воды», сказал Г-сподь, — вздыхает он.
В это время подъехал к нему старик.
— Это ты пророк из Иудеи, который приходил со словом Б-жьим к Иеровоаму?
— Это я, — сказал пророк.
— И которому Б-г повелел: «Не ешь хлеба и не пей воды в том месте»? — торопливо продолжал старик.
— Да, это я.
— Если так, садись со мною на колесницу и поедем в город. Б-г явился мне и сказал: «Беги за ним, догони его, верни его в город и веди его в дом твой, и дай ему хлеба и дай ему воды». Я едва догнал тебя, — прибавил старик, задыхаясь. — Едва удалось выполнить заповеданное мне Б-гом.
— А ты кто же? — спросил пророк.
— Я — пророк, такой же, как ты. Я достаточно поучал, достаточно говорил, меня не хотели слушать. Будут они наказаны за это!
— Пророк Б-жий? — повторил истинный пророк с оттенком сомнения.
— Не сомневайся, товарищ! Я пророк, как и ты. Весь народ знает меня…
И, обращаясь к воображаемой толпе, старик закричал:
— Что? Мало я вас предостерегал? Не говорил я вам, чтобы вы покаялись? Теперь воздается вам по заслугам вашим!.. Уже семьдесят лет над седой головой моей пронеслось, — продолжал он, — семьдесят лет, как я пророк. Знал я еще Натана пророка; с Ахией Силомлянином мы братьями были, вместе с ним разодрали на двенадцать частей его новую одежду и отдали десять частей Иеровоаму. Судить, казнить меня хотели в Иерусалиме, но я успел бежать.
— И Б-г сказал тебе, чтобы ты вернул меня в город, чтобы ты накормил меня? Странно, что мне Он ничего об этом не говорил! — недоумевал пророк.
— Через ангела своего возвестил мне это. Архангел Гавриил явился мне: «Иди, — сказал он, — догони его: он голоден, мучим жаждою, а Б-г не велел ему есть и пить в том месте; приведи его в свой дом. Ты найдешь его на дороге, под дубом». — И вот, ты, действительно, сидишь под дубом. Архангел Гавриил не станет врать. Давно уже не являлся он тебе?
— Месяцев десять, — ответил пророк. — Видно, испытать меня хотел Г-сподь — не нарушу ли веления Его, не приму ли награды от царя, поэтому заповедал Он мне не есть и не пить в этом месте, — успокаивал себя пророк, который томился голодом и жаждой.
— О нет, не нарушу я воли Твоей, Отец Небесный! Теперь же, — прибавил он, всходя на колесницу, — Г-сподь повелел тебе указать мне, что Он печется обо мне и помнит, что я голоден и томим жаждою.
— Мы им, царям, покажем силу нашу! — твердил старик. — Мы покажем, что такое пророк, что значит нарушать волю Г-спода, самовольно строить себе жертвенники и кощунственно совершать на них жертвоприношения, собственноручно, без священников! — вызывающе кричал старик, возвращаясь в город вместе с пророком.
Когда прибыл пророк в город, все жители за ним побежали. Матери взяли на руки детей своих, священники оставили золотого тельца в капище, все покинули дома свои и шли за пророком.
Сыновья старика между тем успели уже заколоть самого жирного тельца, накрыли стол под липою, поставили на него хлеб-соль и подали мясо тельца.
И принес старый пророк воды и омыл ноги человеку Б-жьему, и посадил его на самое почетное место; а сам стоял за деревом, чтобы прислуживать ему.
И пришли почтеннейшие жители города, принося пророку подарки: кто золотой сосуд, кто хорошо объезженного осла.
Старый пророк принимал подарки для своего товарища, говоря при этом:
— Разве недостаточно наставлял я вас, разве не говорил я вам: «Покайтесь, пока не поздно», но вы не хотели слушаться меня. «Горе, горе вам!» — говорил Г-сподь — Близится день страшного суда. Горе, горе вам! И старик рвал на себе волосы.
Человек Б-жий, спокойно утоляя свой голод, кивал ему головой, подтверждая слова его. Тут подошла к ним женщина с больным ребенком на руках и простерла руки свои к пророку.
— Друг Б-жий, смилостивься над рабой твоей, исцели мне моего единственного ребенка. Нет у меня дома ничего, кроме пяти кувшинов меду, я отдам их тебе.
И старик подошел к гостю, говоря:
— Бей меня, товарищ, бей меня, друг, ибо велел Б-г, чтобы ты бил меня.
И пророк несколько раз ударил его по плечу ложкою, которая была у него в руке.
Старик обернулся к женщине с ребенком на руках и сказал:
— Как товарищ бьет товарища и как друг бьет друга, так хочу я бить вас. «Нет больше милосердия во мне!», говорит Г-сподь.
А пророк из Иудеи кивал ему головой:
— Верно, верно…
А по городу все шире распространялась весть, что пророк из Иудеи, приходивший в Бетэль, творивший такие чудеса и сказавший царю правду в лицо, возвратился в город и находится у местного пророка, и ест у него хлеб, и принимает дары, и пророчествует там.
И шли к нему жители и носили ему дары. И расстилали перед ним драгоценные ткани, и клали перед ним серебро и золото, и простирали руки к нему, моля о спасении. А старик стоял и все поучал и поучал.
И тронуло это сердце пророка. В Иудее был он среди пророков самым незаметным, и никто не обращал на него внимания. Там все взоры обращены на Ахию Силомлянина, а тут он — первый. И ходит за ним народ и приносит ему дары и простирает руки к нему. Вовсе не такой дурной народ, как он думал. Любит слово Бжие и чтит пророка Его.
А старик все громил и громил грехи людские.
Тогда пророк из Иудеи сказал:
— Не все еще потеряно. Всему можно помочь. К Г-споду Б-гу нашему никогда не поздно вернуться! Только покаяться нужно, и Он простит.
А старый пророк за ним:
— Я всегда же твердил вам: покаяние и покаяние! Покаянием все поправить можно.
И жители Бетэля, указывая на пророка, говорили:
— Вот это пророк, вот это посланник
Г-сподний. Одною рукою он карает, другою утешает.
А пророк продолжал:
— Г-сподь Б-г наш — Б-г милостивый и милосердый. Когда молишься Ему, Он внимает, когда покаешься перед Ним, Он прощает, Он Б-г милостивый, Он Б-г благой.
— Он Б-г милосердый — громко вторил ему старик. — Слушай, Израиль, слушай, что возвещает тебе Г-сподь: «Я есмь Б-г милосердый, и когда будешь взывать ко Мне, Я тебя услышу, и когда будешь каяться, Я тебя прощу».
— «Ты избранное дитя мое, Израиль, — говорит Г-сподь — вдохновенным голосом начал пророк. — Разве не сыновьями моими были Авраам, Исаак и Иаков, предки твои? Разве не шел перед тобою Моисей, излюбленный раб мой? Г-сподь избрал тебя, Израиль».
— Мы избранные дети Б-жии! — шепчутся жители Бетэля. И слезы навертываются на глаза их, и они придвигаются ближе к пророку, и теплее становится у них на душе. Избранные дети… Авраам, Исаак и Иаков были предками нашими! Избранное дитя — Израиль.
И один из присутствующих подходит к пророку и, подавляя рыдания, дрожащим голосом говорит:
— Дорогой пророк, добрый пророк, избранные дети мы перед Г-сподом Б-гом. Ты брат мой, ты отец мой. Раб твой точил сегодня виноград в точиле, вливал вино в бочки, позволь рабу твоему принести сюда на стол вино. И пусть народ ликует вместе с тобой. Избранные мы перед Б-гом. О дорогой пророк, о добрый пророк!
И еще один из присутствующих с рыданием в голосе припал к пророку:
— Святой пророк, пророк Б-жий, ты говорил сегодня к сердцам рабов твоих, их утешил ты. Вынул раб твой сей ночью мед из улья. Позволь рабу твоему принести мед на стол твой, дабы пировал народ вместе с тобой. Утешил ты нас, сердцам нашим говорил ты, о святой пророк, о пророк Б-жий!
— Я не вижу в том греха, — ответил пророк.
С радостью побежали жители каждый в дом свой и принесли, кто вино, кто мед, кто смоквы, кто финики, и поставили все на стол перед пророком.
И собралось народу все больше и больше. И приносили жители дары свои, кто кусок золота, кто кусок серебра, кто дорогую одежду, кто пурпурные ткани, кто кувшин молока, кто кувшин елея, и клали дары к ногам пророка.
И все жители, мужчины и женщины, и дети, пили от вина и ели от меда, и вкушали от смокв и фиников.
И радовался народ пророку и пророк народу.
И видя, как рад ему народ кругом, он воздел руки к небу и воскликнул:
— Где есть еще такой народ, как Израиль? Где есть еще такое племя, как племя Иакова? Благо тебе, благо тебе, никакое иго не коснется тебя! Мир, мир да будет шатром тебе!..
— Разве не говорил я вам, что мир, только мир будет вам и детям вашим? — воскликнул старик.
Но его слов народ не слушал.
Когда услышали жители Бетэля от пророка слово «мир», у них точно камень тяжелый с груди свалился. И великая радость охватила их. И бросились они к пророку и обнимали ноги его, и поднимали его над всей толпой, и от радости плясали вокруг него.
— Святой пророк, дорогой пророк!.. Ты пророк добрый! Наши кровли отдадим мы тебе, наш хлеб, нашу воду! Останься у нас, живи с нами!
Но тут пророк остановил их:
— Нет, этого не могу, Б-г мне повелел…
Но что повелел ему Г-сподь, он забыл.
— Я еще вернусь к вам, — закончил он, — я еще вернусь…
И посадили они его на самого лучшего осла, нагруженного всеми приношениями, золотом и серебром и шелковыми тканями, и пурпурными тканями.
И не с пустыми руками и не голодный, как прежде, а с грузом даров, насыщенный и опьяненный — выехал пророк из Бетэля, и с пляской и пением провожал его народ.
У городских ворот он попрощался с жителями Бетэля, обещая вернуться к ним. И со спокойной душой и радостным сердцем возвращались они в город, говоря друг другу:
— Вот это пророк! Вот каков пророк из Иудеи!
— Добрый пророк, сердечный, ласковый пророк!..
И они разошлись по своим домам.
Едет пророк по дороге, нагруженный всяким добром, и думает про себя:
— Добрый народ Израильский, избранный народ! Любит слово Б-жие, чтит пророка Б-жьего!
А послушный ослик постукивает копытами по камешкам, и золотые и серебряные слитки позвякивают за седлом.
И тревожно становится на сердце у пророка.
В первый раз ушел он из города пешком, томили его и голод и жажда, но сердце как-то спокойнее было, и был он собою довольнее, сделал, что следовало, — возвестил слово Б-жие, устрашил народ и царя и никакой награды не получил за это.
— Однако что дурного сделал я теперь? — старается он оправдаться перед самим собою. — Ел-пил, но ведь Г-сподь сам повелел старику вернуть меня в город и дать мне поесть и утолить жажду.
— Добрый народ Израильский, честный народ! Повинуется слову Б-жию… я хочу сказать: готов повиноваться воле Бжьей. Только дурной у них царь, этот Иеровоам. Золотых тельцов воздвиг он себе. Но настанет время в Бетэле, — говорит Г-сподь, — и я заколю священников твоих на жертвенниках, воздвигнутых тобою, я тебя…
— «Мир»!!. Г-сподь не велел мне произносить это слово, — подумал он, вспоминая, что он обещал им мир.
— Мир? Нет, о нет! Не велел мне этого Г-сподь, не велел…
Он засовывает руку в суму свою и достает оттуда несколько кусков золота.
— И золота не велел мне Г-сподь брать за пророчества мои, — шепчет он, — а я взял…
— И шелковых тканей и пурпура не велел мне Г-сподь брать за пророчества мои, а я взял…
И вспоминает пророк, как сидел он здесь раньше на камне, голодный, усталый, одинокий. И как хорошо было ему, когда он сидел здесь под дубом: выполнил веление Б-жие, сказал царю всю правду в лицо и ушел. Без хлеба, без воды… А теперь едет он верхом, сытый, нагруженный пурпуром и шелками, серебром и золотом.
И схватил он слитки золота и бросил их на землю; и серебряные слитки и пурпурные и шелковые ткани достал он из-за седла и побросал по дороге. И оглядел он себя, как едет он на осле, упитанный вином и мясом… А слово Б-жие поругано.
— Не следовало возвращаться, не следовало, — повторяет он.
И продолжал он так покаяние свое, как вдруг вышел из леса лев и убил его, осла же не тронул. И стоял осел посреди дороги возле убитого пророка, не зная, в какую сторону направиться.
Прошел мимо человек и увидел убитого. Пришел он в город и рассказал, что видел. Вскочил местный пророк в колесницу, поехал на дорогу и привез в город тело пророка иудейского… И устроил он ему пышные похороны и похоронил его в гробнице, которую заготовил для себя.
И весь народ шел к гробнице, и все славили умершего:
— Хороший был пророк!
— Сердечный человек!
— Да, сердце у него доброе было! — говорил третий.
И местный пророк шел за телом и ломал руки и громко плакал, говоря:
— Повелел тебе Б-г, чтобы ты не ел хлеба и не пил воды в этом месте, и ослушался ты Г-спода, ел хлеб и пил воду в этом месте, и покарал тебя Г-сподь!
А над гробом он со слезами на глазах сказал сыновьям своим:
— Милые дети мои, когда умру я, похороните меня рядом с ним. Братом он был мне, товарищем…
Оригинал здесь: http://www.lechaim.ru/ARHIV/127/ash.htm.