Феодорит, просветитель кольских лопарей, прозв. Пустынником, был родом из города Ростова, в котором родился и св. Сергий. На тринадцатом году отрок Ф. ушел из дому своих родителей, стремясь к подвижнической жизни. Удалился он в Соловецкий монастырь, лежащий на острове Ледового или Студеного моря. На четырнадцатом году он принял на себя монашеский образ и был отдан на послушание престарелому и весьма мудрому пресвитеру Зосиме. Послушником этого многолетнего старца был он пятнадцать лет и научился от него всякой духовной премудрости, потом рукоположен был в диаконы архиепископом новгородским, после чего, пробыв еще год у старца Зосимы, с его благословения отправился из Соловецкой обители на поклонение основателю и игумену Свирского монастыря, известному своей святой жизнью Александру Свирскому, который принял его любезно, назвав при встрече по имени. Из Свирского монастыря Ф. пошел за Волгу-реку и, обойдя другие монастыри, поселился в Кирилло-Белозерском, где нашел старца Сергия и других святых мужей. Из Кирилло-Белозерского монастыря Ф. пошел в тамошние пустыни и нашел там Порфирия (изгнанного великим князем Василием), игумена Троицкого монастыря. Год изгнания игумена Порфирия дает нам возможность определить и год рождения Ф. Он принял монашество на четырнадцатом году, был послушником старца Зосимы 15 лет, следовательно, рукоположен в иеродиакона на 30-м году, потом еще год он пробыл в Соловецкой обители, около двух лет в Кирилловом монастыре и около года странствовал из Соловецкого монастыря в Свирский и в монастыри за рекой Волгой. Следовательно, в 1523 году Ф. было 34 года, а потому он родился в 1489 году. Живя с Порфирием в пустыни, он встретился там с Артемием, премудрым Иоасафом, называемым Белобаевым, и со многими другими пустынниками, которые вели подвижническую жизнь (многие из них были уже старцами), и пожил с ними вместе «в трудах духовных» около 4-х лет; вскоре он получил от своего соловецкого наставника письмо, в котором тот, предчувствуя кончину, призывал своего ученика к себе. Ни отдаленность расстояния, ни трудности пути не удержали Ф. Он поспешил к своему учителю, чтобы обнять многолетнего старца, облобызать его священные седины, и с год служил ему в его немощах и недугах, до блаженной его кончины. По погребении тела усопшего старца Ф. снова влекло в пустынь. Он решился принять на себя подвиг апостольский; для этого он отправился на устье Колы, в землю диких лопарей. Из слов Курбского не видно, чтоб у Ф., при отправлении его в пустынные леса Лапландии, была мысль об обращении лопарей: по рассказу Курбского, Ф. как будто стремился лишь к безмолвному жительству, сладости которого он вкусил и напился. Но с мнением Курбского трудно согласиться, так как из поступков Ф. видно, что он при самом отправлении в страну лопарей уже имел мысль об их просвещении, вложенную в него, быть может, тем же Зосимой или другим иноком Соловецкой обители. На Ф. следует смотреть как на одного из многих пионеров, которые были выпущены Соловецким монастырем для духовного возделывания девственной почвы берегов Белого моря, для распространения христианства между ее дикими обитателями. Имя и труды Ф. также позабыты туземцами, как имена и труды многих предшествовавших ему и следовавших за ним просветителей. Но не одними лопарями позабыты труды и подвиги Ф.: в новейших сочинениях наших сообщаются о нем сведения понаслышке, несогласные с действительностью. Если бы он не был духовником Курбского и не был бы связан с последним самой искренней приязнью, а по рассказу Курбского — даже и трагической судьбой, то мы бы совершенно не знали о трудах Ф. по просвещению лопарей. С языком лопарей Ф. успел познакомиться еще в Соловецком монастыре, потому что, по свидетельству жития преподобных Зосимы и Савватия, многие соседние инородцы — Ижора, Чудь, Лопье, Каяне и Мурмане — приходили в обитель преподобных и, принимая св. крещение, делались монахами. Ф. перевел некоторые славянские молитвы на язык лопарей и обучил их истинам веры. Помощником ему в христианском просвещении лопарей был старец Митрофан. Двадцать лет Ф. трудился в этом святом деле. В Новгороде он был рукоположен в иеромонахи, несколько времени был духовником митрополита и, возвратившись к лопарям, основал там монастырь, который, впрочем, принужден был вскоре оставить по ненависти иноков, не желавших строгих правил устава его. Между лопарями он оставил две тысячи крещеных. В том месте, где Курбским излагаются труды Ф. по просвещению лопарей, нельзя не сознаться, что излагаются и кратко, и сбивчиво. Видно, что или память изменила Курбскому, или он не особенно интересовался обращением лопарей в христианство и потому невнимательно слушал рассказы о том Ф. Если судить по изложению Курбского, то следует принять, что 1) как будто Ф. сперва построил монастырь и церковь, потом уже стал обращать в Христову веру лопарей, и 2) что обращение лопарей шло неимоверно быстро. Хотя Курбский и говорит: «потом же по летех не малех», но если с точностью счесть годы, то не только не малых, но и малых лет, по жизнеописанию Курбского, не уделено на обращение лопарей. Действительно, если положить, что даже в 1527 году Ф. прибыл на берега Колы, 20 лет прожил в пустыни, два года прошло в приготовлении к устройству монастыря, около двух лет он, по изгнании монахами его из устроенного им на устье Колы монастыря, был игуменом одного небольшого монастыря в Новгородской земле, да хоть три года (по Курбскому, четыре или пять) архимандритом Суздальского Евфимиева монастыря, то, прибавив эти 27 лет к 1527 году, получим 1554 год, в котором он был потребован на суд собора, вместе с игуменом Артемием, по обвинению в участии в ереси Матвея Башкина. Следовательно, для апостольского труда Ф., если принять, что он начал это дело только по основании монастыря, не остается ни одного года. Поэтому не подлежит сомнению, что Ф. еще во время своего пустынножительства начал обращение лопарей и приуготовил их к св. крещению путем проповеди и обучения их на родном языке, которому он сам выучился также в пустыни; делу же евангельской проповеди между лопарями посвятил он, кроме большей части своей пустыннической жизни, и те два года, в которые он собирал средства и монахов для монастыря и устраивал монастырь и церковь. После этих, конечно, немалых лет проповеди евангельской и можно еще допустить тот факт, что в один день им было обращено около двух тысяч наученных им и оглашенных в продолжение почти двадцати лет лопян с женами и детьми. В противном случае цифру окрещенных, показанную Курбским, нельзя не признать слишком громадной, а внезапное обращение их не менее как чудом. Есть основание полагать, что едва ли Ф. изобрел для лопарей особые письмена, особую азбуку; видно только, что он перевел на их язык некоторые молитвы, без чего, конечно, нельзя было обойтись, и что он научил их писанию, т. е. грамоте. Если б Ф. изобрел особую азбуку для лопарей, то Курбский, наверное, столь любивший Ф., не опустил бы такого важного факта из его жизни, а распространился бы о труде изобретения лопарской письменности. Удалившись в Новгородскую область, Ф. около двух лет был игуменом одного монастыря, и потом, вызванный в Москву, был поставлен архимандритом суздальского Спасо-Евфимиева монастыря. В сане архимандрита он настоятельствовал в этой обители пять лет (до 1554 года) и, по клевете еретиков, единомысленных с Башкиным, был подвергнут двухлетнему заточению в Кирилло-Белозерском монастыре, откуда митрополитом московским Макарием освобожден по ходатайству князя Курбского и других именитых лиц. Ф. жил после того в Ярославском монастыре.
В январе 1557 г., без сомнения по рекомендации митрополита Макария и доброжелательных к Ф. сановников, царь Иоанн Васильевич послал Ф. в Царьград с вопросом к патриарху о короновании. Ф. ходил туда и обратно более года и, исполнив царское поручение с успехом, возвратился из Греции, принеся царю ответное послание патриарха; за эту услугу ему была назначена награда, состоящая из 300 сребреников и собольей шубы, крытой аксамитом (парчой). Но нелюбостяжательный Ф. пожелал принять только 25 сребреников, и когда царь прислал ему и шубу, то инок продал шубу, деньги раздал бедным, а сам удалился на покой в Прилуцкий монастырь Вологодской губернии. Из этого монастыря Ф. два раза ездил в устроенную им при устье Колы обитель и навещал лопарей. Наконец, после многотрудных подвигов и скорбей Ф. почил мирно сном смерти на месте своего пострижения, в Соловецком монастыре, и погребен близ южной стены Преображенского собора. Над могилой его до сего времени сохранилась белая плита со следующей надписью: «Лета 7079 (1571) августа 17 дня преставился раб Божий священноархимандрит Суздальский Евфимиева монастыря, священноинок Феодорит, Соловецкий постриженник». Церковь за подвижническую жизнь и просветительские труды дала ему титло «блаженного».
M. Толстой, «Рассказы из истории русской церкви», т. IV, етр. 141—143. — «Журнал М. Н. Пр.», 1868 г., июль. — «Соловецкий Пятерик», М., 1895 г. — К. Шестаков, «Просветители лопарей. Архимандрит Феодорит и епископ Трифон Печенегский». — «Сказания кн. Курбского», изд. Устрялова, стр. 130. — «Православный Собеседник», Казань, 1859 г. — Карамзин, «История государства Российского», т. IX, стр. 159. — «Ярославские Епархиальные Ведомости», 1868 г., № 6. — Филарет, «Обзор духовной литературы». — Строев, «Списки иерархов». — «Монастыри Архангельской епархии», изд. Архангельского Церковно-Археологического Комитета. — Суворов, «К истории Вологды».