Михаил Булгаков.
Развратник
[править]Стрелочник кашлянул и вошел к начальству в комнату. Начальство помещалось за письменным столом.
— Здравствуйте, Адольф Ферапонтович, — сказал стрелочник вежливо.
— Чего тебе? — спросило начальство не менее вежливо.
— Я… видите ли, в фактическом браке состою, — вымолвил стрелочник и почему-то стыдливо улыбнулся.
Начальство брезгливо поглядело на стрелочника.
— Ты всегда производил на меня впечатление развратника, — заметило оно, — у тебя и рот чувственный.
Стрелочник окостенел. Помолчали.
— Я тебя не задерживаю, — продолжало начальство, — ты чего стоишь возле стола? Ежели ты пришел делиться грязными тайнами своей жизни, то они мне не интересны!
— Я? Извольте видеть… Я за билетиком, пришел…
— За каким билетиком?
— Жене моей бесплатный билетик.
— Жене? Ты разве женат?
— Я ж докладываю… в фактическом браке.
— Хи-хи… Ты весельчак, как я на тебя погляжу. В каком же ты храме венчался?
— Да я в храме не венчался…
— Где регистрировались, уважаемый железнодорожник? — подчеркнуто сухо осведомилось начальство.
— Да я ж… Я не регистри… Я ж докладаю: в факти…
— Ну, видишь ли, друг, у тебя тогда не жена, а содержанка.
— То есть как…
— Очень просто. Подцепил, плутишка, какую-нибудь балерину, а теперь носится во все стороны. Дай ей, мол, бесплатный билет! Ловкач! Сегодня она бесплатный билет, а завтра она может автомобиль потребовать или моторную лодку. Или международный вагон! Она тебе в свинушнике ездить не станет все равно. Потом шляпку! А за шляпкой — чулки фильдеперсовые. Пропадаешь ты, стрелочник, как собака под забором. Целковых триста она тебе в месяц обойдется. Да это еще на хороший конец, при режиме экономии, а то и все четыреста!
— Помилуйте! — воскликнул стрелочник с легким подвыванием в голосе. — Я сорок целковых получаю!
— Тем хуже. В долги влезешь, векселя начнешь писать. Ахнет она тебе счет от портнихи за платье целковых на сто восемьдесят. У тебя глаза пупом вылезут. Повертишься, повертишься и подмахнешь векселек. Срок придет, платить нечем, ты, конечно, в казино. Проиграешь сперва свои денежки, затем казенных тысяч пять, затем ключ французский гаечный, затем рожок, затем флаги зеленый и красный, затем фонарь, а в заключение — штаны. И сядешь ты на рельсы со своей плясуньей в чем мать родила. Ну, а потом, конечно, как полагается, тебя будут с треском судить. И закатают тебя, принимая во внимание, со строгой изоляцией. Так что годиков в пять не уберешь. Нет, стрелочник, брось. Она что, француженка, кокотка-то твоя?
— Какая же она француженка?! — закричал стрелочник, у которого все перевернулось вверх дном в голове. — Что вы смеетесь? Марья она. Шляпку?.. Что вы такое говорите — шляпку! Она не знает, на какое место эту шляпку надевать. Она щи мне готовит!
— Щи и я тебе могу приготовить, но это не значит, что я тебе жена.
— Помилуйте, да ведь она в одной комнате со мной живет.
— Я с тобой тоже в одной комнате могу жить, но это не доказательство.
— Помилуйте, вы мужчина…
— Это мне и без тебя известно, — сказало начальство.
У стрелочника позеленело в глазах. Он полез в карман и вынул газету.
— Вот извольте видеть «Гудок», — сказал он.
— Какой гудок? — спросило начальство.
— Газетка.
— Мне, друг, некогда сейчас газетки читать. Я их вечером обычно читаю, — сказало начальство, — ты говори короче, чего тебе надо, юный красавец?
— Вот написано в «Гудке»… разъяснение, что фактическим, мол, женам, которые проживают вместе с мужем и на его иждивении, выдаются бесплатные билеты… которые… наравне.
— Дружок, — мягко перебило начальство, — ты находишься в заблуждении. Ты, может быть, думаешь, что «Гудок» для меня закон. Голубчик, «Гудок» — не закон, это — газета для чтения, больше ничего. А в законе ничего насчет балерин не говорится.
— Так, стало быть, мне не будет билета? — спросил стрелочник.
— Не будет, голубчик, — ответило начальство.
Помолчали.
— До свидания, — сказал стрелочник.
— Прощай и раскайся в своем поведении! — крикнуло ему начальство вслед.
А «Гудок» -то все-таки закон, и стрелочник билет все-таки получит.
«Гудок», 14 июля 1926 г.