Лев Зилов[править]
Рубаха из мусорной кучи[править]
Ранним утром на двор пришел незнакомый старик, с большим мешком и острой железной палкой.
— Чего надо? — закричали ему ребята.
Старик не ответил. Он медленно обходил дом. заглядывал в закоулки двора и осматривал мусорные кучи.
— Дяденька! — подскочил к нему Коська. — Чего нужно?
Старик воткнул свою палку в какую-то замызганную тряпку. Подцепил ее и сунул в мешок.
— Вот чудак, — сказал Коська и плюнул. — Кому такая дрянь нужна?
Старик остановился, опустил мешок на землю, свернул цыгарку и закурил.
— Фабрику знаете — «Обновленное волокно» называется? — спросил он вдруг ребят. — Вот там эту дрянь разделают, пряжу выпрядут, а на ткацкой и материю выработают. Смеяться-то, ребята, тоже с умом надо.
Он поднял свой мешок и снова пошел выискивать по двору подходящий товар.
— Врет, — убежденно объявил Митька.
Старик возился вокруг дома часа три и напихал мешок почти до верху. Потом он сел на него и стал есть краюшку ситного, закусывая огурцом.
— Дяденька, — подошел к нему Коська, — ты сейчас на фабрику?
— Вот еще доберу по соседям и пойду.
— Возьми нас, дяденька.
— Туда без дела не пустят, на фабрику-то. Нате вот простой мешок, наберите и отдадите.
— А что собирать-то?
— Идите за мной, я покажу.
Митька захватил с собой крюк, а Коська — железный прут. Работа пошла ходко. Старик только покрикивал.
— Каждую вещь по краске распределяйте: красное к красному, синее к синему… Да не насуйте какой дряни.
— Бумагу класть? Веревку класть? — спрашивал Коська. — А калошу, дяденька, совать?
— Калоша — другой разряд, — отвечал Митька. — Она для «Треугольника».
— Дяденька, а зачем их крючком поддевают?
— От заразы, — говорил Митька. — И как это только из них одежу шьют? Сквернота какая!
Когда мешки были полны, их завязали. Один мешок понес старик, другой понесли по очереди ребята.
— А не врет он? — говорил, запыхавшись, _Коська. — Заведет еще в какое-нибудь логово.
Митька сбросил мешок на тротуар и сел на него.
— Не понесу больше. И так целый день потеряли. Есть хочется до смерти.
Спустил на землю свой мешок и старьевщик.
— Подтаскивайте ближе, — сказал он им, — отдохнем немножко. Вон фабрика-то, за углом. Сдадим, монеты получим и в чайную — завтракать.
У фабричной калитки постучались. Выглянул в глазок сторож.
— А, пропащий, давно не бывал, пролезай! — сказал он старику и открыл калитку.
Втащили вслед за стариком свой мешок и Коська с Митькой, оба потные и красные.
Вошли ребята во двор фабрики и ахнули. Весь двор завален кучами такого же тряпья: и в мешках и вразвал. Одна куча красная, другая синяя.
— Это ты натаскал? — спросил Коська старика.
— Ну, где же одному. Нашего брата целая армия… Давай-ка нам талон за материал, — сказал он сторожу, пойдем мы с ребятами на фабрику.
— Тут вот, показал старик на первое здание, — тряпки разбирают. Интересу мало, только пыли много. Пойдем лучше, поглядим, как их моют.
Они вошли в огромное помещение. На полу доски настланы, под ними вода хлюпает. Стоят здоровенные чаны, и из них идет густой пар. Наверху трубы, над каждым чаном — кран. Льют в чаны кипяток и мешают в них тряпки длинными баграми.
— Тут ихняя прачечная. Каждый клочочек отстирывают чисто-начисто, — объяснил старик.
— А потом ткут? Как же их ткут, когда они и так уже сотканы? — удивился Митька.
— Постой, не все сразу, то ли еще с ними будет. — И старик повел их дальше. — Вот выстирают их, выложат на тележку с полками и повезут в соседнее отделение.
— Это в прядильную? — спросил Митька.
— До прядильни далеко. Сушить сейчас будут.
В следующем отделении было жарко и душно. Там стояли высокие железные шкапы. В шкапы вкатывали тележки и захлопывали за ними дверцы.
— Сейчас они там сошьются, и я вам рубахи новые выну. С пылу, с жару, — сказала работница.
— Кто же их сошьет? Машина, что ли?
— А вы уж и поверили, — сказал старик. — Их еще щипать почнут… Чу, как завывает!
В соседнем отделении гудел мотор и стояли щипальные машины, вроде веялок. Из машин выползала вата. На полу набралась целая куча.
— Какая мягкая! Видно, вместо рубахи ватная куртка выйдет, сказал Митька.
А рабочие, ничего не говоря, быстро запихивали вату в мешки.
— Куда ее теперь? — спросил Коська.
— Красить.
— Вот так раз! То стирали, то красить.
— Стирали, брат, тряпки, а красить будут то, что из них получилось. Было старье, а теперь новинка пошла в ход.
В красильной по рельсам у потолка передвигались продырявленные баки. В баки кидали из мешков вату. Потом баки поднимали на блоках под самый потолок, передвигали их там по рельсам и спускали в чаны с краской.
— А теперь куда? Прясть? — спросил Митька.
— Нет, сначала в расческу.
— В расческу? Да разве ее такую расчешешь?
— Машина расчешет, не беспокойся. Расчешет да еще в ленту вытянет.
И вправду, вату заправили в машину, а из другого конца машины полезли длинные, ровные ленты.
— Вот теперь и до прядильни дело дошло, — сказал старик, — там их на нитки разделают и материю соткут. Когда-нибудь и туда заглянем, а сейчас завтракать пойдемте. Небось, голод не тетка.
Прособирали ребята тряпки целый месяц. Накопили пачку талонов. Обменял им старик талоны на ордера, и отправились они все втроем в фабричный магазин. Выдали там ребятам материи. Из материи сшили им дома по рубахе.
Одели они их и пришли к старику хвастаться. Оглядел старик ребят и спереди и сзади и сказал:
— Тут, гляди, и ваших тряпок частица попалась. Вот вам и дрянь!
— Какая дрянь? — удивился Коська.
— Тряпки-то эти самые. Вы же их честили по-всякому. И дрянь-то и зараза-то. А теперь, небось, рады.
