Что касается до положения России среди остальных государств не только Европы, а и всего мира, то на всем земном шаре, во всех пяти частях света не найдется ни одной значительной страны, нам искренно дружественной. От западной нашей границы и до Великого Океана мы окружены соседями, без исключения заинтересованными нашим ослаблением. Далее настоящие наши односторонники-члены тройственного соглашения заинтересованы в нас как в щите, готовом принять на себя главные удары их врагов и соперников, которые из этого столкновения выйдут по их расчету, если и победите- лями, то настолько ослабленными, что долго не будут опасными ни Франции, пи Англии, чего только этим и требуется. Растущее могущество России вовсе не в их интересах, в особенности Англии, стремящейся к мировой гегемонии и, конечно, понимающей, что её, вероятной соперницей в этом может быть скорее всего Россия, обладающая для того наиболее счастливыми условиями, так как она может достигнуть мирового преобладания исключительно естественным ростом своего населения, далеко еще не заполнившим в достаточной мере огромную территорию империи, находящуюся не в чрезполосице, как у других её конкурентов, а в одном куске, а это составляет огромное преимущество.
Для германского drang nach osten могущественная Россия, сознавшая свои национальные и государственные интересы, составить совсем нежелательную преграду. Претендуя тоже на мировое преобладание, Германия не может ограничиться тесным пространством, занимаемым ею в Европе, и будет стремиться разшириться конечно в сторону наименьшего сопротивления. Если бы она находилась в союзе с Россией, то по всей вероятности мелкия государства Запада и часть земель Австрии, а может быть, и вся она легко сделались бы её добычей, ибо единственная держава, которая могла бы оказать ей сопротивление – Франция – давно утратила свое военное обаяние и с ним и могущество, Италия удовольствовалась бы клочками своей irridenta, австрийские немцы и сейчас тоскуют об оторванности своей от общего германского vаterland`a, а остальные народности переменили бы только одно владычество на другое. Получив выход к Адриатическому морю, Германия могла бы оставить Балканский полуостров и его народностям развиваться самостоятельно под влиянием России и таким образом «восточный вопрос» мог разрешиться без необходимости прививки к нему постоянного гнойника в виде искусственной Албании, нужной исключительно только Австрии для давления на государства полуострова, когда это будет представляться возможным сложившимися обстоятельствами. По вмешательство России в распрю между Германией и Францией в пользу и во спасение последней не дало образоваться естественному и обоюдовыгодному союзу двух соседей, и вынудило Германию искать союза со своим недавним соперником для обороны от восточного соседа, предоставив Австрии свое содействие в развитии политики австро-славизма, что избавляло Германию от покушений Австрии возвратить свое значение в германском мире и обращало фронт её государственных стремлений на восток.
Почему руководители русской политикой того времени предпочли создать бок-о-бок с собою недовольного врага вместо заинтересованного союзника, почему в интересах России требовалось заступничество за Францию, в течение целого столетия, с конца XVIII века, постоянно враждовавшую против нас — понять очень мудрено.
В интересах пресловутого «равновесия»? По к чему это равновесие России, которая сама, одним своим существованием, составляет живое противоречие всякому равновесию? Это равновесие могло интересовать государства Западной Европы для сохранения баланса между ними, по Россия, перевешивая своею тяжестью чуть не всю взятую вместе Европу, могла относиться весьма равнодушно к изменению объемов любой европейской страны.
Не препятствуя распространению Германии на запад, русские политики не только отвращали ее от стремления па восток, но ставили ее в необходимость искать благорасположения России для обеспечения своего тыла и фланга с юга. А свои западные приобретения Германия не могла бы переварить очень долгое время и тем дольше, чем они были бы значительнее, а Россия на все это время получила бы полную свободу действий в разрешении восточного вопроса, в который Англия одна, без помощи Франции, ввязаться бы наверно поостерегалась, Италия занята была бы своим объединением, а Австрия не посмела бы и шевельнуться со своими славянскими полками против славян. Очевидно, что политика Александра II 1870 года была, правильнее и понимала интересы России лучше, чем политика 1875 года, хотя последняя и пользовалась большим сочувствием нашего общественного мнения, воспитанного в почтении к принципам «великой» французской революции.