Свобода совести и отделение церкви от государства (Красиков)

Свобода совести и отделение церкви от государства
автор Пётр Ананьевич Красиков

Источник: Пётр Ананьевич Красиков. Избранные атеистические произведения. — Москва: Мысль, 1970. — С. 179—192. • Впервые сочинение издано в виде статьи в книге: Рабоче-крестьянский календарь на 1922 г. — Петроград: Государственное издательство РСФСР, 1921. — 320с. . : ил. ; 34 см . с.; • В 1923 году сочинение было издано как статья в книге: Пётр Ананьевич Красиков. На церковном фронте. (1918—1923). — Москва: Юрид. изд-во Наркомюста, 1923. — С. 25—38..

Сказываю вам, что там на небесах
более радости будет об одном грешнике кающемся,
нежели о де­вяноста девяти праведниках,
не имеющих нужды в покаянии.

Евангелие от Луки, гл. 15, ст. 7.

Совершив свой великий переворот, свою великую рево­люцию, русский рабочий и крестьянин тем самым сбро­сили с своих плеч старых властителей, старых хозяев жизни—помещиков и капиталистов со всей сворой их помощников и прихлебателей, слуг и лакеев.

Это значит, что рабочие и крестьяне сами стали хо­зяевами своей жизни, т. е. они сами теперь должны обдумывать и решать все те вопросы своего хозяйст­венного и государственного устройства, которые рань­ше за них решали сидящие на их шее господа.

Таким образом, революционный переворот, т. е. пе­реход всех средств производства и всей власти в руки самого трудящегося народа, означает полный перево­рот и в отношении рабочего и крестьянина к важней­шим вопросам всей его жизни.

При хозяйничаньи помещиков, капиталистов и их чиновников, духовных и гражданских, для крестьянина и рабочего и для всякого русского обывателя, не при­надлежавшего к числу эксплуататоров, правило было одно — не суйся, не рассуждай, не твое дело, покоряйся властям предержащим и исполняй волю божию, терпи, страдай, не завидуй тому, что хозяева удобно и спо­койно пользуются всеми благами жизни, всеми плода­ми труда рабочих и крестьян. А для того чтобы рабо­чие и крестьяне находили в себе силы спокойно стра­дать и работать на господ помещиков и капиталистов, и для того, чтобы каждый из бедняков в то же время мог надеяться удовлетворить и свою не уничтожаемую ничем потребность в счастливой «блаженной» жизни, помещики и капиталисты кроме прямых способов ус­мирения и успокоения крестьян и рабочих, т. е. пушек, ружей, нагаек, тюрем и казней, создали и содержали на народный же счет целую огромную, очень сложную и хитрую государственную организацию особого рода пропаганды, агитации, обучения, надзора и контроля, организацию, охватывающую каждый шаг в жизни трудящихся масс в виде церкви, религиозной организа­ции, составляющей часть всей государственной ма­шины.

Главная задача этой правительственной организа­ции помимо полицейского надзора за крестьянами и рабочими (каждого уже сделавшегося революционе­ром, прозревшего, понявшего хитрую механику рабоче­го или крестьянина эта организация представляла на­чальству, и его или ссылали, садили в тюрьму, или казнили) заключалась в том, чтобы сохранять и укреп­лять в головах еще темных крестьян и рабочих старую, первобытную, доставшуюся по наследству от дикарско­го уклада жизни веру в то, что в каждом человеке жи­вет еще его особый двойник, или так называемая душа как особого рода копия с человеческого организма, ко­пия, которая после разрушения своей видимой оболоч­ки — тела продолжает существовать невидимо и пере­селяется волшебным каким-то способом к своему не­бесному хозяину и родоначальнику, главному духу, т. е. богу, который и отводит ей хорошую или дурную квар­тиру в своем волшебном небесном государстве (тоже копии с земного монархического государства), смотря по предыдущему поведению ее телесного уже «умер­шего» и покоящегося в земле двойника.

Вот в этой-то старинной, закоренелой вере в духов, в этом-то представлении о возможности получить счастье и бедняку, страдающему целую жизнь, там, где-то на небе, если его не удается получить с по­мощью угнетения других здесь, на земле, церковная ор­ганизация черпает огромную власть, огромную силу для своего влияния, для своего властвования над ис­кренне верующими в эту возможность получения бла­женства темными рабочими людьми; с помощью этой веры церковь направляет линию поведения трудящихся бедняков в выгодном для правящих классов смысле подчинения всякому рабству. Церковь делает вид, что она доподлинно знает из первоисточника, т. е. от глав­ного духа, который якобы управляет судьбой людей, как должна вести себя в государстве земном телесная оболочка каждой души, т. е. человек, чтобы угодить своему небесному хозяину и царю и заслужить себе блаженство, т. е. счастливую жизнь в небесном госу­дарстве, если это не удается в земном. Эти законы по­ведения она внушает беднякам под видом закона божьего. При этом оказывается, если сравнить законы этого поведения, якобы диктуемые верховным духом, т. е. богом, с законами царских и буржуазных прави­тельств, то между ними усматривается удивительная гармония, полное согласие. То, что диктует бедняку царское земное правительство под страхом каторги и смертной казни, то диктует и преподаваемая церковью воля верховного духа под страхом небесной каторги. То, что называется в уложении о наказаниях царского правительства преступлением, то же самое называется в церковном уложении грехом. Едва ли надо теперь кому-либо доказывать, что все царские и помещичьи законы, гражданские и уголовные, создавались самими правящими классами для их собственной выгоды, для угнетения и эксплуатации крестьян и рабочих. А если это так, то ясно, что так называемые законы и вну­шения церковные являются теми же законами правя­щих классов, но рассчитаны они на страх не только пе­ред тюрьмой и каторгой здесь, на земле, а еще на страх перед тюрьмой и каторгой вечной, небесной. Другими словами, церковная угроза, церковное внушение рас­считано на повседневную обычную жизнь, на добро­вольную покорность рабов земным господам. Там, где этого духовного влияния церковников оказывалось недостаточно, где рабочий или крестьянин почему-либо переставал бояться небесной каторги, переставал ве­рить в своего двойника, который за нарушение государ­ственных угнетательских законов рискует попасть на небесную каторгу, на сцену выступала земная каторга, и крестьяне и рабочие по доносу той же церковной власти предавались в руки земной полиции, земной «геенне огненной». Возьмем пример. Предположим, как это часто бывало, что крестьяне при царском поме­щичьем режиме завладели помещичьим, до зарезу им необходимым лугом. Церковь и религия, конечно, за­прещали обижать помещика под страхом небесных на­казаний. Но если крестьяне не слушали вещеваний по­пов и архиереев о покорности, о смирении, повинове­нии начальству, о том, что бог любит бедных, и т. д., то на сцену выступала артиллерия и кавалерия, кре­стьян расстреливали и землю силой возвращали по­мещику. Нужна ли была церковь и религия г. г. поме­щикам и капиталистам, царям и жандармам, если бы эта церковь и ее учение рекомендовали бы им самим безусловную покорность, терпение, бедность, непротив­ление крестьянским домогательствам и т. п. благоче­стивые вещи? Конечно, нет. Она была бы не нужна помещикам и капиталистам. Такую религию, такую ор­ганизацию церковников они организовывать и содер­жать не стали бы. Но как же согласовать учения церк­ви о бедности, о кротости, непротивлении, покорности судьбе и т. п., которые предписываются беднякам, с тем, что правящие классы, и в том числе церковники, сами-то занимаются исключительно эксплуатацией и грабежом бедняков, и церковь благословляет своим ав­торитетом всю эксплуатацию во всем мире?

Церковь и религия православная, да и все другие религии на этот вопрос имеют очень хитроумный ответ. Этим ответом служат учение о личном грехе, т. е. опять-таки приспособленное к буржуазному строю уче­ние о душе, о двойнике, учение об искуплении (выку­пе) его грехов, т. е. преступлений, перед главным ду­хом, т. е. богом. Церковь потратила много трудов, что­бы это учение всегда приноравливать к интересам пра­вящих классов, при всех системах эксплуатации, при­чем приноровлять, как говорится, так, чтобы и овцы были смирны и спокойны, и волки сыты.

Церковная теория греха и искупления, этот глав­ный предмет церковной пропаганды, как нельзя более подходит к буржуазному строю, где каждый буржуа борется за себя и за свое благосостояние, где он не может даже представить себе строя жизни без высасы­вания соков из других сограждан, где, как говорится, всякий за себя, а бог за всех. Мелкие и крупные бур­жуа представляют себе общество людей, всю человече­скую жизнь, точь-в-точь, как общество игроков в ру­летку или в карты. Жизнь и общественный строй им представляются огромным игорным домом, куда вхо­дят они с желанием и надеждой обыграть своих кон­курентов, опираясь на свою фортуну, на свое счастье, на свои особые, личные сношения с богом (недаром все игроки исключительно суеверные и религиозные люди), заведующим шансами, правилами и порядком этой игры.

Если в процессе этой игры, все равно крупной или мелкой, кто-нибудь из игроков удачно разорил и огра­бил сотни и тысячи людей, привел к убийству и само­убийству столько-то обездоленных им Сидоров или Кар­пов, нажил свой капитал кровью и потом других людей, ну что ж? Он играл по законам, установленным самим высшим хозяином этой рулетки, которая называется ка­питализмом, и сам заведующий шансами игры, верхов­ный хозяин, распорядился так, чтобы другие разори­лись, погибли, а он нет. А что касается «греха», т. е. преступлений, при этом совершенных, то на этот счет существует целая наука, разработанная в течение веков целыми поколениями попов и монахов, которые, как по пальцам, расскажут, каким способом богачу, эксплуата­тору, бандиту можно сговориться с хозяином мира, как поделить выигрыш с его представителями на земле — попами, «выкупить» этот выигрыш покаянием, молитва­ми, пудовыми свечками и тысячепудовыми колоколами, молебнами, обеднями, раздачей пятаков нищим и т. д., и т. п. Другими словами, церковь и религия приходят на помощь счастливому эксплуататору, т. е. лицу, вы­лезшему наверх на трупах своих ближних, и предостав­ляет в его распоряжение весь свой разнообразный ап­парат для так называемого спасения его двойника, т. е. души, для полного его примирения с хозяином, главным духом, предписавшим остальным беднякам, не получив­шим выигрыша, бедность и терпение.

Возьмите главную книгу, на которую опираются церковники всех христианских религий, и прочтите там в Евангелии от Луки, гл. 15, ст. 7, о том, что главный христианский бог и вся его прислуга (ангелы) на том свете гораздо приветливее относятся к бандиту и крово­пийце, чем к простому, не сумевшему вволю пограбить и понасильничать праведнику. Причем даже точно указана цена такому милому бандиту: он ровно в 100 раз дороже праведника, не имеющего нужды в покаянии (т. е. не сумевшего пролить море крови). Вот тут-то и находится гвоздь православного, да и всякого другого христианского учения!

Таким образом, трудящиеся обязаны понять, что православное учение не дает определенного ответа, как должны относиться рабочие и крестьяне к важнейшим вопросам жизни, как им, например, следует относиться к помещикам и капиталистам, к Врангелю, Деникину, Колчаку или иному крупному или мелкому кровопийце и бандиту, ибо только богу и его служителям известно, кого вы пред собой видите в лице этого бандита. По этому учению нисколько не исключена возможность, что этот бандит — будущий желанный гость во дворце глав­ного «небесного» монарха. Таким образом, современно­му рабочему человеку, когда ему нужно устраивать жизнь без эксплуататоров, без бандитов, ни одна рели­гия и ни одна церковь не дает никакого полезного бед­някам руководства по любому жизненному, экономиче­скому и политическому вопросу. Все ее ответы, все ее руководство пригнано, приноровлено к эксплуататорско­му строю. Она рассматривает всех людей или как ра­бов, или как господ, эксплуататоров. Рабу говорит: так как ты раб, то и будь доволен своим рабством, не смей ему противиться, ибо так желает бог, он наградит душу, твоего двойника, за твои страдания в будущем мире. Эк­сплуататору говорит: эксплуатируй, убивай, соси кровь, сколько душеньке угодно, но только успей покаяться и войти в соглашение через церковную организацию с главным духом, и ты, или твой двойник, будешь самым приятным (во сто раз приятнее бедняка) гостем у него при небесном дворе.

Вот почему необходимо прийти к выводу, что в наше время религиозные учения, вера в бога, якобы руково­дящего жизнью крестьян и рабочих, вера в душу, в двойника являются такими учениями, которые лишают крестьян и рабочих действительного настоящего руко­водства при решении самых важных, самых жгучих классовых вопросов. Как вести себя крестьянину, ис­кренно желающему покончить с помещиками и капита­листами? Религия православная, введенная в России князьями и боярами для надобностей более удобного управления и хозяйничанья над этими крестьянами и рабочими, полезного для крестьян и рабочих ответа дать никоим образом не может. Требовать от право­славной или иной религии ответов на вопрос, как изба­виться от своих угнетателей, как устроить свою жизнь на земле, это все равно, что пытаться пахать с помощью пулемета или требовать, чтобы поле, засеянное чертопо­лохом, принесло пшеницу. Ибо, что ценного для осво­бождающихся бедняков может сказать церковь, т. е. старая организация духовных чиновников, созданная правящими классами и поставленная над крестьянами и другими тружениками для их угнетения и соответ­ствующего руководства? Чему она в то же время по­учает богатого, т. е. эксплуататора, угнетателя, миро­еда? Запрещает ли она эксплуатировать, угнетать, со­сать кровь, насиловать? Нет. Она, напротив, учит, что богу приятно, если насильник и угнетатель будет наси­ловать и угнетать сколько у него только хватит сил и аппетита, лишь бы он вовремя или регулярно каялся, просил прощения (даже не у людей) у своего бога.

В Евангелии от Луки, гл. 15, ст. 7, прямо так и сказано. Учит ли она бедного избавиться от угнетате­лей? Конечно, нет. Напротив, она гласит, чем больше угнетения будет терпеть рабочий человек, тем приятнее он богу. А для того чтобы бедняк мог терпеливо сносить все горести и все угнетение, ему обещают под честным словом будущую награду за страдания, только, конеч­но, на том свете.

Таким образом, господствовавшая в России религия учит трудящихся тому, что выгодно угнетателям-эксплуататорам, она старается оставить все, как было при капитализме и царизме. Если ты пролез тем или иным способом в капиталисты и угнетатели, для тебя религия находит тысячу способов утешиться в твоей «греховности» путем твоих личных счетов с богом и покровителями и ходатаями в виде всевозможных святых, так называемых угодников, и путем разных выкупов, жертв, обрядов и т. д. Если ты бедняк, то утешайся тем, что, чем тебе хуже, тем тебе же выгоднее будет на том свете. А верить в этот волшебный загробный мир старое самодержавное правительство заставляло бедня­ка всеми способами, в том числе и каторжными работа­ми для неверующих (Уложение о наказаниях, ст. 176, изд. 1905).

Есть ли тут, т. е. в религии, руководство устроить хорошую трудовую жизнь без угнетения друг друга, без эксплуатации? Видите, что нет. Когда крестьяне и ра­бочие, руководимые своей рабочей партией, нашли на­конец в себе силы и решимость взять в свои руки фаб­рики, заводы, поместья барские и церковные, что им говорили и говорят по этому вопросу церковники? Они не только порицают этот превосходный и разумный по­ступок рабочих и крестьян, а всячески его поносят и приглашают бандитов и белогвардейцев всех стран усмирить своих крестьян и рабочих, отобрать у них на­зад поместья и богатства. А крестьянам говорят, что грешно употребить против насильников для защиты земли и свободы винтовку. Значит, религия не только не дает руководства трудящемуся в его борьбе с поме­щиками и капиталистами, а, напротив, стремится к тому, чтобы они и бороться за свое счастье не смели. Говорила ли когда-нибудь и говорит ли теперь русская или какая-нибудь другая церковь господам помещикам и капиталистам, чтобы они не смели теперь отнимать силой у крестьян и рабочих все то, чем крестьяне уже владеют (так как они уже, крестьяне и рабочие, теперь хозяева земли, фабрик и т. д.)? Не только не говорили никогда, не говорят и не будут говорить, а проповедуют насильственный крестовый поход против осмелившихся «согрешить» (отнять землю у помещиков) крестьян. В чем же тут дело? Быть может, как кажется некото­рым простакам, попы, епископы, помещики, капиталисты неправильно толкуют учение христианской религии? Неверно приводят тексты святого писания (святым они его называют потому, что хотят уверить крестьян, что книги эти написал дух «святой»)? Нет, вы видите, что, по писанию, богатый может быть богатым, а бедный — бедным, что в мире сем это вполне законно и необхо­димо, что по воле божией наслаждается благами жизни, действует и грабитель, и бандит, и помещик, и капита­лист, и совершенно согласно божьему закону и даже для собственной выгоды (на том свете) страдает, рабо­тает, угнетается работник, бедняк и что никакого выхо­да к человеческой жизни, к борьбе, к устройству своего существования крестьянину и рабочему на земле, кроме терпения и рабства, религией и церковью не указано.

Кому как выпадет жребий, так и пусть живет, на то воля божия! Правда, выход, лазейка есть, но только для отдельных, порвавших со своим классом бедняков. Ведь что говорит религия? Если рабочий или крестьянин как отдельный человек за свой риск и страх с помощью со­вершенного им единичного «греха», т. е. с помощью на­рушения божьего и буржуазного закона, т. е. личного грабежа, кражи, разбоя, ростовщичества, мошенничест­ва, спекуляции и т. д., вылезет в так называемые люди, т. е. сделается таким способом сам буржуа, капитали­стом, т. е. угнетателем, т. е. уже законным грабителем, это ничего, против этого не только не спорит церковь и религия, а, напротив, предлагает ему свои услуги (ко­нечно, за приличное вознаграждение) уладить это дело, помирить эксплуататора («грешника») с богом и даже сделать его церковным старостой и даже угодником и святым (см. дело о мошеннической инсценировке культа бандита, скопца, купца I гильдии В. Грязнова в журна­ле «Революция и церковь», 1922, № 9).

А вот, если крестьяне и рабочие «согрешат» (произ­ведут, попросту говоря, революцию) скопом, всем ми­ром, т. е. классовым манером, сообща и в государствен­ном масштабе, экспроприацию, т. е. отберут (если хоти­те выразиться по-русски на языке старого помещичьего закона: «ограбят») землю и др. орудия производства у помещиков и капиталистов, то такой «грех» (классовый «грех») никакого оправдания с точки зрения церковной не имеет, и патриарх Тихон, римский папа и все попы, ксендзы, муллы, раввины предают крестьян и рабочих за это анафеме, т. е. от имени своего бога объявляют их отверженными от их церкви, от их бога, проклинают их и требуют уже не покаяния, не исповеди и свечки, а полного уничтожения этих «грешников» (расстрела) тут же на отобранной у помещиков земле. Почему? Да по­тому, что если отдельный хотя бы и бедняк кого-либо ограбит, убьет, спекульнет, наживет таким способом деньгу, то он только увеличит собой число и силу капи­талистов и угнетателей, нисколько не нарушая общего угнетательского порядка, напротив, такие выходцы из низов, разбогатев, всегда бывают самыми преданными защитниками старого строя и религии, и церковь их принимает с распростертыми объятиями; тогда как вос­ставшие целым классом крестьяне и рабочие, «ограбив­шие» и победившие помещиков и капиталистов, уничто­жили этим самый строй эксплуатации и рабства, т. е. то, на чем держится и самая церковь, и все ее учение, и все ее богатство.

Крестьяне, отобравшие землю у помещиков и не имеющие теперь ни малейшего намерения возвратить ее им (так же, как и рабочие свои фабрики и заводы), должны теперь хорошо запомнить, что церковные уче­ния, религиозные догматы, проповедуемые попами всех религий, не только не учили их отбирать земли, фабри­ки и т. д. и устраивать свое трудовое государство, а, напротив, запрещали им это проклятиями также и иностранными пулеметами. Следовательно, крестьянство и рабочие, желавшие устроить свою жизнь по-новому, никоим образом и не могли руководствоваться религией и приказаниями церкви. Пока они руководствовались ими, они были рабами. Чтобы перестать быть рабами, они должны были нарушить церковные запреты, рели­гиозные заповеди, учения всех попов, т. е. отделить свои действия от руководства церкви. Другого выхода не было, нет и не будет. Это должен понять и запомнить раз навсегда каждый трудящийся крестьянин, как это уже знает почти каждый пролетарий.

Передовые пролетарии и крестьяне это уже сознали, и потому пролетарское государство само порвало связь свою с церковью и ее учением, рекомендованным рус­ским людям помещиками и князьями светскими и ду­ховными, царями и эксплуататорами всех рангов, по­рвало с церковной организацией старого самодержавно­го угнетательского строя и издало свой закон, декрет об отделении церкви от государства, т. е. порвало с верой и обрядами, имеющими в виду устройство на том свете человеческих двойников, т. е. так называемых душ. Этот декрет объявляет раз навсегда, что церковные уче­ния и церковные организации как часть угнетательско­го, рабского аппарата отныне не являются и никоим образом не могут являться руководящими в жизни, в отношениях трудящихся, что руководство это, созданное для рабов и разработанное и приноровленное для них угнетателями, никоим образом непригодно для нового свободного трудового строя, где нет рабов, нет угнета­телей. Поэтому, вполне понятно, что угнетательская ра­бовладельческая организация церковная со своей сторо­ны объявила, что она не имеет ничего общего с рабо­чим и крестьянским государством и предала его анафе­ме за то, что оно отрицает рабство и подчинение ра­бочих и крестьян ее руководству, за которым таится руководство правящих классов, а рабоче-крестьянское государство объявило, что оно не признает этого руко­водства, так как государство рабочих и крестьян имеет задачей борьбу со всяким рабством, которое всегда освящалось церковью, и что само государство нужно рабочим и крестьянам специально лишь для уничтоже­ния всякого классового угнетения и для организации но­вого трудового устройства жизни, т. е. имеет цели, как раз совершенно противоположные религии и церкви, которые при уничтожении рабства на земле теряют всякий смысл и значение.

Теперь каждому сознательному крестьянину ясно, почему всякая церковь своим прямым содействием и ав­торитетом помогает Колчаку, Деникину, Врангелю, Ро­манову, Антанте и вообще всей буржуазии, ибо церковь есть плоть от плоти и кость от кости помещичьего и буржуазного строя. Все материальные выгоды, вся власть, все ее господство тесно связаны с возвратом капитализма и помещика.

С падением капитализма, с уничтожением помещиков и власть церкви падает. Церкви и ее служителям остается роль деревенского знахаря, которого в меру своего суеверия, своей технической и научной отстало­сти и старой привычки зовет к себе в том или ином слу­чае темный крестьянин, когда не умеет себе помочь простыми естественными, научными, техническими средствами, и потому нуждается, как ему кажется, в спе­циалисте по сношениям с сверхъестественными фанта­стическими силами. А это значит для церковников превратиться из господ над крестьянами в их слуг, да и то таких, которых нанимают за неимением лучших, настоящих, научно образованных. Это значит, что церков­ника позовут к больному тогда, когда не понимают или не имеют настоящей научной медицины, т. е. когда ли­хорадку вместо хины почему-либо вздумают лечить акафистом св. Фекле, или когда, не зная, как бороться технически и научно с возможностью влияния засухи на урожай, будут мечтать орошать пашни и луга с помощью молебнов Илье, или тогда, когда по старой, ве­ками установившейся привычке требуется отнести умер­шего папашу по всем правилам привычного похоронно­го обряда на кладбище. Или когда женщина русская, еще не научившаяся смотреть на себя как на работ­ницу и самостоятельного человека, по старой привыч­ке требует церковного брачного обряда, т. е. застраховки своего семейного положения с помощью церковной клятвы.

Само собой понятно, что эта роль деревенского зна­харя и заработки, с ней связанные, с каждым годом по мере просвещения крестьянина и приобретения им безошибочных, не магических, а научных способов борь­бы с природой и роста самоуважения и сознательности женщины будут уменьшаться. Вот почему церковь не может примириться с рабоче-крестьянским государ­ством.

Вот почему служители церкви всегда и всюду непре­менно будут стоять за возврат к старому помещичьему или к новому капиталистическому рабству. И вот поче­му в современной деревне поп и кулак еще более друзья, чем раньше, ибо с каждым днем возврат поме­щика и старого капиталиста с помощью штыков, под­купленных иностранным и русским капиталом, бандитов становится все более сомнительным. Надежды на воз­врат самодержавного строя все меньше и меньше. Вся надежда попа на нового капиталиста — спекулянта и кулака, богатеющего и наживающегося на голоде и хо­лоде рабочих и беднейших крестьян, еще нс сумевших прочно наладить общественное и свое хозяйство, этот новый народившийся капиталист и старый кулак, ко­нечно, желают ниспровержения крестьянско-рабочего строя, ибо они кровно заинтересованы в свободе спеку­ляции, в свободе пить кровь своих граждан, они кровно заинтересованы, чтобы жизненная борьба капитала и труда, сильнейшего и слабейшего снова приняла старые безудержные формы, где всяк за себя, а бог за всех; где новая буржуазия смогла бы развернуться, не страшась никакого Компрода, никакой разверстки в пользу голодающих братьев-рабочих и братьев-крестьян, голо­дающих городов и губерний, а в грехах своих (т. е. в эксплуатации) отчитывались бы не перед организован­ной рабочей властью, а только перед всеблагим богом и его служителями — попами, так любящими, как мы видели, самых матерых грешников, т. е. кровопийц на­родных. А кулак страшно заинтересован в том, чтобы мольбы, ворожба и планы церкви о посрамлении боль­шевистской гордыни, осмеливающейся строить мир по-своему, на основании трудовых законов, а не божьих, т. е. капиталистических, сбылись.

Вот почему помещики, кулаки и разжившиеся спеку­лянты на старую церковную организацию смотрят как на удобное орудие своей контрреволюционной и капита­листической агитации и пропаганды против Советского правительства. Ибо с кончиной меньшевиков и эсеров — это единственный слой интеллигенции, могущий вести среди трудящихся буржуазную агитацию, хотя и под религиозным соусом, а попы в свою очередь смотрят на новую буржуазию и остатки старой как на будущих своих хозяев, ибо всякая буржуазия для оправдания рабства волей божией непременно нуждается в автори­тете религии и церкви, хотя бы и причесанной на новый лютеранский, баптистский или толстовский манер. И вот почему рабоче-крестьянское государство, делая уступки искренним религиозным заблуждениям, свело эту орга­низацию на уровень просто частной организации и толь­ко лишило ее огромных средств и возможностей влиять экономически и политически на народные массы, отня­ло все данные ей царизмом чиновнические функции, ру­ководство школами, благотворительностью, учетом на­селения и т. д. И каждый сознательный рабочий и крестьянин должен непременно понимать, что хотя цер­ковные учения, взгляды и планы и не являются самостоятельными, а идут лишь на пользу тех или иных эксплуататоров, прикрывают собой стремление к гос­подству тех или иных буржуазных и помещичьих клас­сов, а сама церковь самостоятельно не может произве­сти контрреволюцию, но тем не менее так как контрреволюция, т. е. буржуазные классы, всегда ищет себе подходящей теории, сколько-нибудь авторитетной армии агитаторов, то в России, где еще много есть по старой привычке искренно верующих в духов и в верховного, раздающего награды и наказания духа темных людей, всякая контрреволюция вообще и всякая буржуазия не­пременно должны опираться на церковь и религию как на единственно пригодные для деятельности среди тем­ных масс и кулаков организацию и учение.

После Октябрьской революции «в эпоху гражданской войны», когда решается вопрос, победит ли труд или капитал, всякое религиозное движение, хотя бы оно об­леклось и в новую реформированную иди толстовскую одежду, непременно контрреволюционно.

Крестьянин, стоящий за церковь, воинствующую про­тив Советской власти, или надеется быть сам эксплуа­татором, или не понимает своих жизненных интересов и совершает по искреннему своему неразумению гру­бейшую ошибку против этих интересов и интересов ра­бочих и беднейших крестьян в пользу капитала.