Розанов В. В. Собрание сочинений. Признаки времени (Статьи и очерки 1912 г.)
М.: Республика, Алгоритм, 2006.
СВЯЩЕННИК ФЕОДОСИЙ ЛЕВИЦКИЙ И ЕГО СОЧИНЕНИЯ, ПОДНЕСЕННЫЕ ИМПЕРАТОРУ АЛЕКСАНДРУ ПЕРВОМУ[править]
Теперь, когда все оживилось памятью 12-го года и царствования Александра 1, библиографии уместно отметить кропотливый и бескорыстный труд Л. К. Бродского, — если не ошибаюсь, ученого чиновника одного из подотделений нашего духовного ведомства. Это — из тех трудов, на которые потрачены деньги, здоровье, годы жизни, и долгие годы, и который никогда не будет вознагражден доходом, славой, даже простой известностью и является, таким образом, чем-то вроде испаряющегося ладана на жертвеннике науки. Балтский (Подольской губ.) священник Левицкий, «побуждаемый особым чувством, прислал в собственные руки в Бозе почившего императора Александра Павловича, в Св. Синод и обер-прокурору Синода князю Голицыну — несколько написанных им бумаг духовного содержания». По воле государя, бумаги были рассмотрены тремя членами Синода и найдены достойными внимания, «как содержащие в себе много высоких истин и пророческих взглядов в настоящее и грядущее время». Вследствие этого отзыва священник Левицкий был секретно вызван Александром I в Петербург. Г. Бродский собрал все его богословско-философские и богословско-поэтические сочинения, разные записи, в том числе и хозяйственные и семейные, трогательные по нежности и деликатности чувства, и, словом, кажется, «кончил» Левицкого, так как непонятно, что стал бы прибавлять к этому последующий исследователь. Из трудов и всяких «записей» свящ. Левицкого видно, какие (в удачном случае) духовные лица суть врожденные «устроители» и «строители», естественные «домохозяева» во всем, в быту, в обществе, в семье, в государстве, где бы ни было. И остается каким-то историческим недоумением, каким образом это «зиждительное» сословие, с таким инстинктом «улья» и «меда», — никогда-то никогда не было позвано к наведению благообразия и гармонии в сельской и городской жизни, теперь совершенно анархической!! Сюда было позвано с «приказом» довольно-таки выродившееся дворянство (земские начальники), порастерявшее свои имения, а не было подумано о попе с молитвой, о попе с «книгой правил церковных», о попе — советнике народном и, наконец, в случае явного беспорядка — о попе с властью. Для примера вот правила, какие сам себе начертал священник Левицкий, приняв сан:
«8-й пункт. Нет драгоценнее времени для души и сердца, для размышления и умиления, как светлая ночь. Почему все таковые ночи пропускать в тщетном только сне, без всякой душевной пользы, есть ведичайшая и непростительная потеря. А посему нужно бы всеконечно стараться несколько часов такого времени посвящать на размышление и употреблять к славе Божией и в свою пользу.
9-й пункт. Возбуждать прихожан должно к частейшему приобщению Святым Тайнам; а для примера заставлять жену свою по крайней мере не единожды всякий месяц приобщаться.
10-й пункт. Стараться убедить и заставить своих прихожан-родителей, дабы детей своих малолетних молитвам и заповедям учили, — так, по крайней мере, чтобы четырехлетние умели молитву Господню и прочие краткие молитвы, шестилетние — Символ веры, а семилетние — Помилуй мя, Боже, и десять заповедей Божиих. К сему родителей убеждать наиудобнейше при посещении их с молитвою в посты, а крепко настоять во время пасхальной исповеди.
11-й пункт. При браках спрашивать молодых, умеют ли молитвы и заповеди.
12-й пункт. Положивши начало беззаботному (?!) хозяйству, стараться завести у себя в доме непрестанных богомольцев.
13-й пункт. При удобном случае дать знать верховному правительству, что все правления и чиновники почти все, как духовные, так и светские, одну только форму законов соблюдают, а о нравственности вовсе никто не брежет (бережет) и что для исправления сего нужны важные визитаторы» (ревизоры).
Как это полно, закругленно и благостно. Но в книжке еще закругленнее и благостнее. Удивительны рассуждения его о своем хозяйстве, изложенные до того благочестиво и с таким поминутным и повсеместным богомыслием, что прямо самому хочется купить корову и завести огород; «а если Господь благословит и родятся дети — то для них и овцеводство, и пчел завести». Книжку желательно бы видеть настольною, особенно у сельского и уездного духовенства. Прелестным духом она напоминает знаменитые «Записки Андрея Болотова», одни из лучших мемуаров минувшей нашей жизни. Ее следовало бы непременно рекомендовать в библиотеки средних учебных заведений.
По смерти, однако, случилась с ним… неприятность. Граф Протасов, обер-прокурор Синода, известный по борьбе своей с московским митрополитом Филаретом, просил письмом подольского преосвященного Арсения «собрать под рукою сведения», нет ли у священника Левицкого «направления к духовной восторженности», и, не доводя до консистории, лично отписать ему об этом. Епископ Арсений отвечал в письме, что Левицкий «жизнь ведет в благочестии и благоговении к Богу, примерную, отличается воздержанием, трезвостью и ревностью в церковном богослужении. Что же касается до образа его мыслей, то направление к духовной восторженности в нем не прекратилось». Этот-то «запрос» обер-прокурора Синода, верно, испугал как местного преосвященного, так и синодальное управление в Петербурге. И вот что случилось. Прослужив всю жизнь при Свято-Николаевской церкви, священник Левицкий завещал и похоронить себя в ограде ее, на указанном им месте, — где он чуть ли не заготовил себе могилу. Но епископ этого не разрешил, и он был похоронен на градском (гражданском) кладбище. К погребению его съехалось 24 священника. Погребли. Но прихожане, не только горячо, но нежно любившие его, снова стали просить сперва своего архиерея, а затем и Св. Синод дозволить перенести прах «своего батюшки» в ограду родной церкви. Ну, казалось бы: «любят батюшку» — пусть любят по-своему и выражают любовь. Но были же такие странные времена, так сказать пресыщенные и пересыщенные духом покоя, самоуверенности и гордого довольства, что даже им «восторга» благочестивого было не нужно, была излишнею — привязанность мирян к священнику. «Ничего вообще не нужно, а как сидите — так и сидите». Это вовсе не бюрократическая подозрительность к движению, а бюрократическое довольство покоем. Г. Бродский приводит в подлиннике все «бумаги» в Синод, из Синода, опять в Синод, опять из Синода, запрос архиерею, ответ от архиерея — по поводу «погребения в ограде церкви». И просто не понимаешь: да о чем люди «пишут», просто — глупость, просто — ничего. Так и не позволили перенести прах бедного и прекрасного священника. И не понимаешь, «почему», — не понимаешь до конца книги. И только про себя скажешь, думая о благочестивых и терпеливых людях Руси: «Слава долготерпению Твоему, Иисусе», словами клиросного пения в Великий четверг. Да еще прибавить: «Претерпевый до конца — той и спасен будет».
КОММЕНТАРИИ[править]
НВ. 1912. 3 окт. № 13133.