В. В. Розанов[править]
Сегодня мы похоронили «Эль-Эса»[править]
…Так хочется сказать в безмерной журнальной и житейской суете хоть несколько слов о безвременно погибшем сотоварище по перу Леониде Захаровиче Соловьеве — «Эль-Эсе», как я его знавал долго и принимал (т. е. «Эль-Эса») за иностранца, никак не подозревая, что это твой «собеседник с красивыми усами, серыми смеющимися глазами», а по имени и отчеству — черт знает как. Всегда бывало на редком ужине или редких именинах постараешься сесть vis-a-vis с ним, — ибо тогда минуты быстро бегут, а всякое невкусное кушанье или неприятное вино становится вкусным «вприкуску» с его умом, изяществом и непрерывным остроумием… Он был превосходное перо. Он был превосходно образованный человек, с всесторонними интересами, пылкостью, жадностью умственного к самым разнообразным темам и предметам… Он умел сказать железное слово: так в пору 1905-6 годов, когда нас хватали за горло грязные «левые руки», он сказал им в лицо слова, которые я вот десять лет не могу забыть… Он сказал им о возможной будущей минуте, когда гидра изовьется в муках, почувствовав у своего горла такие же стальные пальцы Кесаря, которые будут плотью от плоти ее и кровью от крови ее. Слава Богу, обошлось тише и ничего подобного не случилось. Также с глубоким волнением читались его изящные обозрения нашего военного положения или состояния наших морских сил. Везде за строками слышался крепкий и умный человек, равно владеющий словом, пером и саблей. Глядя на него, я всегда внутренно думал: «Ну, люди мундира и светлых пуговиц, о которых распространяют столько сплетен, еще поспорят, поговорят и покажут себя».
Эль-Эс был идейный человек, — глубоко и разнообразно идейный…
И так молод… О нем хочется сказать с Офелией:
Моего ль вы знали друга?
Он был бравый молодец:
В белых перьях статный воин,
Первый Дании боец…
Так мысль о любви, молодости, о каких-то цветах вокруг него сейчас и в близком будущем — соединялась с «Эль-Эсом»…
«Эль-Эс» умер… Не верю, не понимаю. Не мог умереть!.. Ведь он весь был как чеканный, и словом он был «победитель», а не «мертвец»… Бог знает… смешались законы природы, и естество пошло куда-то вспять… «Гроб, отдай нам его». Но зев его не раскроется за тем, кому раз открылся и закрылся. И только сможешь еще раз прошептать песенку Офелии.
Печально. Страшно. «Если Эль-Эс помер, значит, я могу рассыпаться в порошок». И не рассыпаюсь, живу. И не он мне говорит надгробное слово, а я ему.
Я уже давно читал «Эль-Эса», любил «Эль-Эса», уважал «Эль-Эса» тогда еще, когда несносная мысль, что это иностранец и сотрудничает откуда-нибудь из Англии, все перепутала. «Вот он самый, протягивает руку, чокается и оканчивает остроумную параллель или сравнение»…
Мир его милому и благородному праху.
Прощай, дорогой друг: вся редакция горячо оплакивает тебя, вся жалеет, все жалеют…
И военные друзья его, — какого вы товарища потеряли!..
Впервые опубликовано: Новое Время. 1915. 28 марта. № 14024.