И. С. Тургенев. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Письма в восемнадцати томах.
Том одиннадцатый. «Литературные и житейские воспоминания». Биографические очерки и некрологи. Автобиографические материалы. Незавершенные замыслы и наброски. 1852—1883
Издание второе, исправленное и дополненное
М., «Наука», 1983
<СЕМЕЙСТВО АКСАКОВЫХ И СЛАВЯНОФИЛЫ>
[править]С Константином Сергеевичем Аксаковым я познакомился в Москве, зимою 1841 года. Я только что вернулся из Берлина и был весь, так сказать, пропитан философией Гегеля, которую изучал в течение трех семестров под руководством профессора Вердера. В Москве существовало тогда несколько домов, в которых чуть не каждый вечер происходили словесные препиранья о предметах важных… и ненужных — о предметах отвлеченных и философских, и политических. Люди сходились, спорили долго, горячо и нелепо; время летело; кучера у подъезда зябли; лакеи в передней спали; дамы слушали и не спали, хотя удовольствия ощущали мало; что делали девицы — неизвестно; юноши отсутствовали. Поспоривши всласть, ратоборцы разъезжались — до следующего вечера. В числе их были, как водится, первые теноры, простые баса и хористы; были также и гости без речей. Покойный А. С. Хомяков играл роль первенствующую, роль Рудина. Всё это мне было на руку — недаром же я жил в Берлине, изощрялся в диалектических тонкостях, а потому я, хоть и не в передних рядах, однако высвистывал свою партию тоже. Помню мое первое столкновение с самим великим Алексеем Степанычем: внутренно я робел, но самолюбие меня поддержало. О победе, разумеется, не могло быть речи, но и позорного поражения не потерпел: около полутора или двух часов [старался] [потщился] я разъяснить — частью Х<омяков>у, частью самому себе, каким образом дух (Geist) посредством понятия (Begriff) самого себя ставит или сажает (setzt sich) как природу (Nature). Ни до чего, кажется, не договорился, но и не уступил. Чего же еще было желать? Я попал в цех словоизвергателей, выражаясь щедр<ински>м языком[1].
ПРИМЕЧАНИЯ
[править]Единственный источник текста — черновой автограф — отрывок без даты, 1 л.; в конце листа приписка: «См. продолжение на отд<ельных> листах» (листы эти неизвестны). Хранится в отделе рукописей Bibl Nat, Slave 86; описание см.: Mazon, p. 84; фотокопия — ИРЛИ, Р. I, оп. 29, № 325.
В собрание сочинений впервые включено в издании: Т, ПСС иП, Сочинения, т. XIV, с. 305.
Печатается по тексту чернового автографа.
Очерк о славянофилах был задуман в начале 1869 г. В письме к И. П. Борисову от 12 (24) февраля 1869 г. Тургенев, извещая о том, что он выслал П. В. Анненкову «большой отрывок» — воспоминания о Белинском, писал: «…а теперь засел над вторым, предметом которого будут Аксаков и славянофилы». Очерк, как свидетельствует первоначальный план, набросанный на полях чернового автографа отрывка «Вместо вступления» (см. наст. том, с. 322), должен был входить в состав «Литературных воспоминаний» и следовать за очерком о Белинском. Собираясь весной 1869 г. приехать в Россию, Тургенев намеревался в Петербурге на заседании «Литературного фонда» прочесть две наиболее острые статьи — «Воспоминания о славянофилах» и «По поводу „Отцов и детей“» (см. его письмо к П. В. Анненкову от 24 февраля (8 марта) 1869 г.).
Задуманное Тургеневым выступление не состоялось, а очерк о славянофилах он не закончил. Высказывая в письме к А. Д. Галахову от 21 сентября (3 октября) 1869 г. некоторые сомнения по поводу своей работы в новом для него мемуарном жанре, Тургенев вместе с тем признавался, что «лучший отрывок („Семейство Аксаковых и славянофилы“) застрял в портфеле». Н. X. Кетчера, державшего корректуру «Литературных воспоминаний», Тургенев 4 (16) октября 1869 г. предупреждал: «…выкинь замечание, помещенное, кажется, в 1-м отрывке, где говорится о другом отрывке: „Семейство Аксаковых и славянофилы“. Я этот самый „другой“ отрывок не написал, т. е. не докончил…»
В письме к И. П. Борисову от 25 сентября (7 октября) Тургенев сообщал о своем желании обработать этот очерк в течение зимы и опубликовать в одном из номеров «Вестника Европы» будущего года, замечая, что «отрывок лучше всех других» содержит «несколько <…> полезных вещей». Осуществить это намерение Тургеневу не удалось.
К работе над отрывком Тургенев вновь обратился при подготовке издания своих «Сочинений» 1874 г.
Известие о предстоящем выходе в свет очерка о славянофилах взволновало И. С. Аксакова, и Тургенев, вероятно, узнал об его опасениях во время своего пребывания в Москве летом 1874 г. П. Матвеев, автор статьи «Тургенев и славянофилы», лично знакомый с Аксаковым и Тургеневым, позднее вспоминал: «Тургенев был принят радушно и даже дружески в семье Аксаковых в начале 50-х годов и даже весьма сердечно переписывался с ними. Слухи, весьма преувеличенные, кажется, о содержании „Отрывка“ из „Воспоминаний“ Тургенева, посвященного кружку московских славянофилов и при этом в особенности об его брате и отце, оскорбили И. С. Аксакова. До него дошли рассказы о насмешливом отзыве Тургенева об его покойном брате Константине, и Иван Сергеевич Аксаков вскипел негодованием против нашего знаменитого романиста…»[2]. О том же писал и сам Тургенев Анненкову 12 (24) июня 1874 г., приехав из Москвы в Спасское: «Не стану Вам говорить обо всем, что я видел и слышал, отлагаю это до нашего личного свидания. Скажу только, что <…> Аксаковы перепугались (!) моему намерению написать статью об их отце и семействе (точно я памфлетист какой!)…»
О содержании задуманного отрывка в целом можно судить по ряду косвенных данных. П. Н. Полевому, решившему во втором издании своей «Истории русской литературы…» дать биографию Тургенева, писатель советовал прибавить к очерку, опубликованному ранее в «Ниве», следующую «подробность»: «Т<ургенев> в 1841 г. вернулся не прямо в Петербург, а сперва в Москву, где жила его мать — и где он познакомился с славянофилами: Аксаковыми, Хомяковым, Киреевскими. Тогда славянофильство только что нарождалось — но Т<ургенев> уже тогда отнесся к нему отрицательно» (см. письмо его к П. Н. Полевому от 17 (29) октября 1873 г.). Общие суждения Тургенева о славянофильстве должны были, по всей вероятности, перекликаться с тем, что он писал по этому поводу в других очерках «Литературных и житейских воспоминаний». Неприятие славянофильства как идеологии сочеталось у Тургенева с чувствами симпатии и уважения, которые внушали ему отдельные славянофилы как личности[3]. О своем стремлении объективно рассказать о них Тургенев писал Анненкову 27 января (8 февраля) 1870 г.
К мысли о завершении очерка Тургенев вернулся в 1879 г., когда он обдумывал содержание первого тома «Сочинений» издания 1880 г. В письме от 19 сентября (1 октября) 1879 г. к издателю В. В. Думнову Тургенев среди рукописных статей, которые он должен был вскоре выслать для первого тома будущего собрания, называл и «Семейство Аксаковых», но в письме от 1 (13) октября 1879 г. к нему же ставил его в известность, что очерк этот исключен из состава «Литературных и житейских воспоминаний»; вероятно, из того же опасения — вызвать недовольство Аксаковых. На обложке рукописной тетради (Вibl Nat, Slave 86), купленной Тургеневым в Баден-Бадене 6 (18) ноября 1871 г. (фотокопия: ИРЛИ, P. I, оп. 29, № 254), в правом верхнем углу составлен план «предстоящих работ», в котором не вычеркнутым остались к 1874 году (см. наст. том, с. 504) «К. Аксаков и славянофилы» и «Дряхлые голуби»; в левом верхнем углу, заполненном, очевидно, позднее — списком статей, предназначенных для первого тома «Сочинений» 1880 г., против вычеркнутого названия «Аксаков» помечено: «отпр<авлено>», против другого, вероятно, повторного или являющегося обозначением продолжения той же статьи заголовка «Славяноф<илы>» — помета: «нап<исано>».
Как известно из письма к А. В. Топорову от 1 (13) июня 1882 г., Тургенев собирался опубликовать очерк о славянофилах и в издании 1883 г., отмечая, что статья «давно уже готова, но по разным причинам откладывалась» и что в ней «будут два листа с лишком» и она войдет в состав «Литературных и житейских воспоминаний». П. В. Анненкову 15 (27) августа 1882 г. Тургенев писал: «Статья „Славянофилы и семейство Аксаковых“ написана мною лет 8 тому назад и трактует вопросы более с литературно-биографической точки зрения, хотя есть в ней две-три политические фразы, не лишенные верности, сколько мне кажется; я прибавлю к ней всего несколько строк». Однако очерк не попал в собрание сочинений Тургенева 1883 г.; не удалось обнаружить до сих пор и «отд<ельные> листы» с продолжением публикуемого в настоящем издании отрывка.
Стр. 286. Я только что вернулся из Берлина и был весь, так сказать, пропитан философией Гегеля, которую изучал ~ под руководством профессора Вердера.-- См. наст. том, с. 326.
Покойный А. С. Хомяков играл роль первенствующую, роль Рудина.-- Упоминания об Алексее Степановиче Хомякове (1804—1860) как об одном из главных теоретиков славянофильства, талантливом поэте и публицисте, часто встречаются у Тургенева. См., например, письмо Тургенева к Н. А. Некрасову от 25 мая (6 июня) 1856 г., а также: наст. изд., т. 6, с. 101 («Дворянское гнездо»).
Сравнение Хомякова с Рудиным не противоречило восприятию этого образа современниками как определенного типа людей 1840-х годов. Возможно, что С. Т. Аксаков имел в виду и Хомякова, когда писал Тургеневу: «Я не хочу знать, чистый ли вымысел характер Рудина или нет. Я принимаю его как тип таких людей <…> я даже видел на моем веку людей, подобных Рудину, и слыхал приговоры о них именно таких же нравственных людей, как Лежнев» (Рус Обзор, 1894, № 12, с. 580).
Я попал в цех словоизвергателей, выражаясь щедр<ински>м языком.-- В очерке «Литераторы-обыватели», опубликованном в февральском номере «Современника» за 1861 г., Щедрин, имея в виду либеральное обличительство, писал: «И вновь полилась шумная беседа, вновь полились словоизвержения, словопрения, словоизлияния…» (с. 387). Позднее Щедрин употребил аналогичное выражение в статье «Наши бури и непогоды»: «Целые политические процессы у нас велись и ведутся из-за словоизвержения — и сколько погибло от этого сил!» (Отеч San, 1870, № 2, с. 399).
- ↑ В автографе ссылка: «См. продолжение на отд. листах».
- ↑ Рус Ст, 1904, № 4, с. 183. Славянофильское учение всегда было чуждо Тургеневу, а его внешние проявления (в одежде, языке и пр.) не раз вызывали его насмешки. Так, иронические выпады против славянофилов и, в частности, против К. С. Аксакова находятся в двух рассказах из «Записок охотника» — «Хоре и Калиныче» и «Однодворце Овсяникове» (см. комментарий к ним Л. Н. Смирновой в наст. изд., т. 3, с. 447, 460), в строфе XXVIII поэмы «Помещик» (см. комментарий Л. Н. Назаровой в наст. изд., т. 1, с. 476—478, а также статью: Габель М. О. И. С. Тургенев в борьбе со славянофильством в 40-х годах и поэма «Помещик». — Уч. зап. Харьков, гос. библ. ин-та, 1962, вып. 6, с. 119—144).
- ↑ О сближении Тургенева с семьей Аксаковых в 1850-е годы и о продолжавшейся, несмотря на это сближение, полемике между ними см.: Аксакова В. С. Дневник. СПб., 1913, с. 41—42; см. также: Кулешов В. И. Славянофилы и русская литература. М., 1976, с. 223—226.