Славяне во многих отношениях представляют исключительное явление среди прочих народов культурного мира. Между другими противоречиями бросается в глаза и то, что они более разъединены искусственно, в то время, как самою природою они предназначены если не к слиянью, то к теснейшему единству. Вопрос об общеславянском языке, поэтому является сейчас наболевшим вопросом в славянстве и от разрешения всецело зависит будущее славянского единения. Скажу больше: благодаря противоестественному положению этого вопроса до сих пор – это единенье было обречено на неудачу. Теоретически предлагались три способа дать славянству общий (вспомогательный) язык:
а) создать искусственно всеславянский язык;
б) принять для междуславянского общения все славянские языки, числом около 8-9;
в) принять великорусский литературный язык.
Из этих трёх способов только последний был применён на деле, и с полной неудачей, неизбежной при существующих условиях и свойствах языка русского (т.е. великорусского). Прежде всего – кроме численного преимущества – у русского языка не было других преимуществ. Русский язык самый трудный, неустроенный и испорченный, сравнительно с прочими культурными языками; по внутренней силе он уступает польскому и сербскому. Но самое важное, это – его политическое значение. Какое могло быть славянское единенье, где отсутствовали поляки, украинцы и некоторые другие славяне? Общеславянский язык не может одновременно быть орудьем угнетения. Но ещё хуже дело обстояло с общеславянским языком в мире учёном: здесь царил немецкий язык. Общеславянским языком может быть только язык нейтральный, и в то же время язык лёгкий. Посмотрим же, какой язык из существующих удовлетворяет этим двум необходимым условиям.
Из междуславянской переписки, а также из практики съездов и путешествий вполне выяснилось, что в настоящее время употребляются славянами 4 языка: немецкий, французский, русский и эсперанто. За последние 20 лет процентное соотношение употребление этих языков изменилось таким образом, что при прежнем положении немецкого и французского, русский идёт на убыль, а эсперанто возрастает.
Если бы существовал искусственный общеславянский язык, созданный на основе главных славянских наречий, то несомненно такой язык был бы самым лёгким и привлекательным для славян; но кроме него пришлось бы славянам изучать ещё один язык для сношений с иноязычными немцами, французами, англичанами, турками и т.п. Эсперанто и является таковым языком, нейтральным и лёгким, годным для сношений с иностранцами. А так как к тому же не существует всеславянского языка, то Эсперанто в настоящее время представляется единственным международным и междуславянским языком.
Как было выше сказано, Эсперанто всё более распространяется в качестве вспомогательного языка и между славянами.
Нам, славянам, приходится сноситься с самыми разнородными народами. Приняв немецкий язык, мы не могли бы сноситься с турками, итальянцами, англичанами,… и прежде всего с теми славянами, которые не знают и не хотят знать немецкого языка. Приняв французский, мы не могли бы сунуться в Германию и Англию, с другой стороны – сколько лиц мы могли бы найти – среди среднего сословия – говорящих и понимающих по-французски? Словом, переходя от пустословия к делу, славянофилы должны признаться, что «куда ни кинь – везде клин». Мы же, эсперантисты, предлагаем самый простой выход из тупика, а именно: Эсперанто.
Таков уж свет, что всякое хорошее дело встречает вначале слепых противников и хулителей вследствие предубежденья и… незнания. У южных и западных славян Эсперанто находит благосклонный приём, о нём говорят как о культурном факторе, спокойно и непредубеждённо. У нас же, в России, благодаря какой-то истеричности и взъерошенности наших газетных публицистов, слово «Эсперанто» треплется как какой-то символ вздорности, наряду с футуризмами, кубизмами и т.п. Неосторожные люди нередко заражаются враждебностью к Эсперанто, не зная о нём ровно ничего, кроме имени. В настоящее время уже излишне доказывать пользу и возможность международного языка, – потому, что такой язык уже существует и применяется на деле. Если сверхскептиков не убеждает обязательное существование языка Эсперанто, то тем более их не убедишь словами.
Сейчас необходимо выяснить другую сторону дела, а именно отношение языка Эсперанто к живым языкам. Недобросовестные наши противники клевещут, когда говорят, будто международный язык посягает на родной. Как раз наоборот: международному языку предназначено освободить родной язык от гнёта иностранных языков. Когда Эсперанто будет принят – как почта, телеграф – культурным миром для международных сношений тогда станет ненужным обязательное школьное изучение 2-3 иностранных языков, и тогда освободившееся время можно будет отдать действительному изучению своего родного языка.
Не будем закрывать глаза перед горькой действительностью: преподавание новых языков в средней школе не приносит никаких плодов. Ученик оканчивает школу с тем почти нулевым запасом знаний языков, который удачно получил прозванье «лепер-ламер». Если же и встречаются юноши кое-что маракующие по-французски или по-немецки, то оказывается, что они – или имели дома гувернанток или бывали за границей, или самоучкой достигли этого. Более того, нередко школа вселяет даже отвращенье к изучению иностранных языков.
Со введением Эсперанто, изучение иностранных языков будет делом доброй воли и охоты (как и сейчас!), и они быть может даже приобретут большую прелесть, чем сейчас, когда детей ими тыкают «из-под палки».
Всё это применимо в высшей степени к славянам, так как им приходится изучать на один язык больше, чем французам, англичанам, немцам, которые самим своим рождением получают один из трёх мировых языков.
Малые славянские народы, в будущем, найдут в международном языке прекрасное орудие самозащиты. Если сейчас словинцу или кашубу, для с ношений с немцами, приходится брать немецкий язык и таким образом накладывать на себя руки, способствуя своему онемеченью, – то в будущем эти народы смогут взять Эсперанто для своих сношений с иноязычными соседями. Нельзя заставить немца изучить кашубское наречие для сношений, приходится кашубу изучать немецкий. Когда гора не шла к Мухаммеду, несмотря на его пламенные молитвы, тогда… сам Мухаммед пошёл к горе! А в будущем когда и немцы и кашубы будут знать Эсперанто, ничто не сможет воспрепятствовать его международному употреблению: немцам нельзя будет отговариваться незнанием кашубского языка.
Только умственные слепцы не видят, что дело славянского объединения стоит на нуле только от отсутствия общего языка. Славянин предпочитает молчать, чем сноситься на ненавистном ему языке.
Осязательным примером печальных последствий такого «молчания» и отсутствия непосредственных сношений служит недавняя сербо-болгарская распря и вина в ней русского общества.
Более 100 лет русское общественное мнение взвинчивалось в пользу болгар и против сербов. Работали для этого и печальной памяти славянофилы (москвофилы) и немецкая печать, не говоря о самих болгарах. Целому поколению «втёрли очки» о великом болгарском народе, населяющим полуостров до Адриатики и Олимпа, о якобы болгарской национальности Кирилла и Мефодия и т.п. Под всем этим крылась мечта создать Болгарскую губернию на Балканах. Сербский же народ был отдан на растерзание Турции, Австрии и албанских шаек. Настала освободительная война 1912 года, и болгары решили взять всё то, что было предоставлено русскими славянофилами… Раздувая свои удачи и скрывая неудачи, болгары уверовали в своё всесокрушающее всемогущество: за долго до второй войны у нас писал некто Машков: «Болгарии не страшна коалиция всех пяти её соседей, ибо она переживает золотой век своего расцвета»!... Русские болгарофилы толкали Болгарию на «фактический захват». Русское общество было погружено в полнейшее незнание истины. Когда истина открылась… было уже поздно. Во всей этой истории взаимного непонимания большую роль сыграло отсутствие единого нейтрального между славянского языка. Будь он в своё время – русские знали бы истинное положение вещей, читая о них из первоисточников. Точно также русско-польские отношения ухудшаются отсутствием нейтрального языка между этими двумя народами: русский презирает польский язык, а поляк ненавидит русский, и в конце концов – полное молчание и незнание истинного положения.
В отношениях между славянами и Западной Европой также должна произойти огромная перемена благодаря употреблению международного языка. До сих пор общественное мнение Англии, Франции, Голландии, Бельгии обрабатывалось по славянскому вопросу главным образом германскими и австрийскими источниками. Отсюда пошло то невежество, извращенье и несправедливое отношение, которое поражает славян, путешествующих на Запад не владея пером во французском и английском языке, средний славянин не имел возможности высказаться. Теперь картина уже меняется: на Эсперанто очень легко писать литературные произведения, и мы видим начало новой эпохи, когда Запад знакомится со славянами без всяких посредников. Личные встречи, переписка, журналы и брошюры мало по малу вносят свет в славянские вопросы, более всего неясные в Австро-Венгрии. Особенно нужно приветствовать издание таких брошюр, как вышедшие в Чехии: Жизнеописание Яна Гуса, Словаки и мадъяры, Как производится в Австрии перепись, Путеводитель по Праге, Эсперанто-Словацкий словарь и т. д.
Наиболее захвачены эсперантским движением Чехия, Польша, Словачина и Галиция. В Сербии и Болгарии после войны работа эсперантских обществ ещё не наладилась. В 1910-12 гг. в славянских странах издавалось около 15 ежемесячных журналов и листков – в Чехии, Моравии, России, Польше, Сербии, Болгарии, Хорвации и Галиции. Учебники и словари языка Эсперанто существуют на русском, малорусском, польском, сербском (хорватском), чешском, болгарском, словацком и словинском языках.
Эсперанто несомненно уже и сейчас оживляет междуславянское общение; достаточно взглянуть в списки посетителей и членов эсперантских обществ, чтоб в этом убедиться. В частности, в Петербурге сплошь да рядом приходится встречать в местном обществе поляков, чехов, болгар, русинов, попавших туда только благодаря знанию международного языка.
Трезво смотря на вещи, нельзя не признать что язык Эсперанто – превосходное орудие взаимопонимания. Ведь значение телефона нисколько не умаляется тем, что некоторым он не нравится, что в телефоне нет полной иллюзии живой речи. Таким образом должны смотреть и на Эсперанто те его противники, которым кажется что в Эсперанто нет настоящей жизненности естественного языка. Если отказываться от полезного орудия только потому, что он не приходится по вкусу, а вкус вещь условная – то господам эстетам не следует употреблять и тысячи других житейских вещей, вроде мостовой, телефона, извощиков и т. п.
Эсперанто создан не для эстетов, но для трезвых людей, не для удовлетворения вкуса, а для удовлетворения насущной потребности объясниться и выйти из нелепого состояния глухонемого. И потому тот, кто занимается славянством в целях жизненных, трезвых, тот, несмотря на свои вкусы в области изящного[1], воспользуется при случае новым средством всеславянского единения.
Примечания[править]
- ↑ Многие находят в языке Эсперанто своеобразную красоту и изящество, конечно, после полного его усвоения. Наоборот, нередко приходится слышать, что немецкий язык очень груб, некрасив и даже противен! Итак, о вкусах не спорят!