Страшная месть (Гоголь)/XIII: различия между версиями
[непроверенная версия] | [непроверенная версия] |
м «Страшная месть/XIII» переименована в «Страшная месть (Гоголь)/XIII» |
Нет описания правки |
||
Строка 1: | Строка 1: | ||
{{Отексте |
{{Отексте |
||
|АВТОР=[[Николай Васильевич Гоголь]] |
|АВТОР=[[Николай Васильевич Гоголь]] (1809—1852) |
||
|НАЗВАНИЕ=[[Страшная месть (Гоголь)|Страшная месть]] |
|||
|НАЗВАНИЕ=XIII |
|||
|ЧАСТЬ=Глава XIII |
|||
|ПРЕДЫДУЩИЙ=[[Страшная месть/XII|Назад]] |
|||
|ПРЕДЫДУЩИЙ=[[../XII|Глава XII]] |
|||
|СЛЕДУЮЩИЙ=[[Страшная месть/XIV|Вперёд]] |
|||
|СЛЕДУЮЩИЙ=[[../XIV|Глава XIV]] |
|||
}} |
}} |
||
<div class="indent"> |
|||
<p> «Тс… тише, баба! не стучи так, дитя мое заснуло. Долго |
|||
«Тс… тише, баба! не стучи так, дитя мое заснуло. Долго кричал сын мой, теперь спит. Я пойду в лес, баба! Да что же ты так глядишь на меня? Ты страшна: у тебя из глаз вытягиваются железные клещи… ух, какие длинные! и горят как огонь! Ты, верно, ведьма! О, если ты ведьма, то пропади отсюда! ты украдешь моего сына. Какой бестолковый этот есаул: он думает, мне весело жить в Киеве; нет, здесь и муж мой, и сын, кто же будет смотреть за хатой? Я ушла так тихо, что ни кошка, ни собака не услышала. Ты хочешь, баба, сделаться молодою — это совсем нетрудно: нужно танцевать только; гляди, как я танцую…» И, проговорив такие несвязные речи, уже неслась Катерина, безумно поглядывая на все стороны и упираясь руками в боки. С визгом притопывала она ногами; без меры, без такта звенели серебряные подковы. Незаплетенные черные косы метались по белой шее. Как птица, не останавливаясь, летела она, размахивая руками и кивая головою, и казалось, будто, обессилев, или грянется наземь, или вылетит из мира. |
|||
кричал сын мой, теперь спит. Я пойду в лес, баба! Да что же ты |
|||
так глядишь на меня? Ты страшна: у тебя из глаз вытягиваются |
|||
железные клещи… ух, какие длинные! и горят как огонь! Ты, |
|||
верно, ведьма! О, если ты ведьма, то пропади отсюда! ты |
|||
украдешь моего сына. Какой бестолковый этот есаул: он думает, |
|||
мне весело жить в Киеве; нет, здесь и муж мой, и сын, кто же |
|||
будет смотреть за хатой? Я ушла так тихо, что ни кошка, ни |
|||
собака не услышала. Ты хочешь, баба, сделаться молодою — это |
|||
совсем нетрудно: нужно танцевать только; гляди, как я |
|||
танцую…» И, проговорив такие несвязные речи, уже неслась |
|||
Катерина, безумно поглядывая на все стороны и упираясь руками в |
|||
боки. С визгом притопывала она ногами; без меры, без такта |
|||
звенели серебряные подковы. Незаплетенные черные косы метались |
|||
по белой шее. Как птица, не останавливаясь, летела она, |
|||
размахивая руками и кивая головою, и казалось, будто, |
|||
обессилев, или грянется наземь, или вылетит из мира. |
|||
<p> Печально стояла старая няня, и слезами налились ее |
|||
глубокие морщины; тяжкий камень лежал на сердце у верных |
|||
хлопцев, глядевших на свою пани. Уже совсем ослабела она и |
|||
лениво топала ногами на одном месте, думая, что танцует |
|||
горлицу. «А у меня монисто есть, парубки! — сказала она, |
|||
наконец остановившись, — а у вас нет!.. Где муж мой? — вскричала она вдруг, выхватив из-за пояса турецкий кинжал. — О! это не такой нож, какой нужно. — При этом и слезы и тоска показались у ней на лице. — У отца моего далеко сердце; он не достанет до него. У него сердце из железа выковано. Ему |
|||
выковала одна ведьма на пекельном огне. Что ж нейдет отец мой? |
|||
разве он не знает, что пора заколоть его? Видно, он хочет, чтоб |
|||
я сама пришла… — И, не докончив, чудно засмеялася. — Мне |
|||
пришла на ум забавная история: я вспомнила, как погребали моего |
|||
мужа. Ведь его живого погребли… какой смех забирал меня!.. |
|||
Слушайте, слушайте!» И вместо слов начала она петь песню: |
|||
Печально стояла старая няня, и слезами налились ее глубокие морщины; тяжкий камень лежал на сердце у верных хлопцев, глядевших на свою пани. Уже совсем ослабела она и лениво топала ногами на одном месте, думая, что танцует горлицу. «А у меня монисто есть, парубки! — сказала она, наконец остановившись, — а у вас нет!.. Где муж мой? — вскричала она вдруг, выхватив из-за пояса турецкий кинжал. — О! это не такой нож, какой нужно. — При этом и слезы и тоска показались у ней на лице. — У отца моего далеко сердце; он не достанет до него. У него сердце из железа выковано. Ему выковала одна ведьма на пекельном огне. Что ж нейдет отец мой? разве он не знает, что пора заколоть его? Видно, он хочет, чтоб я сама пришла… — И, не докончив, чудно засмеялася. — Мне пришла на ум забавная история: я вспомнила, как погребали моего мужа. Ведь его живого погребли… какой смех забирал меня!.. Слушайте, слушайте!» И вместо слов начала она петь песню: |
|||
: Бiжить возок кривавенький; |
|||
</div> |
|||
: У тiм возку козак лежить, |
|||
: Пострiляний, порубаний. |
|||
: В правiй ручцi дротик держить, |
|||
: З того дроту крiвця бежить; |
|||
: Бiжить река кривавая. |
|||
: Над рiчкою явор стоiть, |
|||
: Над явором ворон кряче. |
|||
: За козаком мати плаче. |
|||
: Не плачь, мати, не журися! |
|||
: Бо вже твiй сын оженився, |
|||
: Та взяв женку паняночку, |
|||
: В чистом полi земляночку, |
|||
: I без дверець, без оконець. |
|||
: Та вже пiснi вийшов конець. |
|||
: Танцiвала рыба з раком… |
|||
: А хто мене не полюбить, трясця его матерь! |
|||
<div class="verse"><poem>{{lang|ua| |
|||
<p> Так перемешивались у ней все песни. Уже день и два живет |
|||
Бiжить возок кривавенький; |
|||
она в своей хате и не хочет слышать о Киеве, и не молится, и |
|||
У тiм возку козак лежить, |
|||
бежит от людей, и с утра до позднего вечера бродит по темным |
|||
Пострiляний, порубаний. |
|||
дубравам. Острые сучья царапают белое лицо и плеча; ветер |
|||
В правiй ручцi дротик держить, |
|||
треплет расплетенные косы; давние листья шумят под ногами ее — ни на что не глядит она. В час, когда вечерняя заря тухнет, еще не являются звезды, не горит месяц, а уже страшно ходить в |
|||
З того дроту крiвця бежить; |
|||
лесу: по деревьям царапаются и хватаются за сучья некрещеные |
|||
Бiжить река кривавая. |
|||
дети, рыдают, хохочут, катятся клубом по дорогам и в широкой |
|||
Над рiчкою явор стоiть, |
|||
крапиве; из днепровских волн выбегают вереницами погубившие |
|||
Над явором ворон кряче. |
|||
свои души девы; волосы льются с зеленой головы на плечи, вода, |
|||
За козаком мати плаче. |
|||
звучно журча, бежит с длинных волос на землю, и дева светится |
|||
Не плачь, мати, не журися! |
|||
сквозь воду, как будто бы сквозь стеклянную рубашку; уста чудно |
|||
Бо вже твiй сын оженився, |
|||
усмехаются, щеки пылают, очи выманивают душу… она сгорела бы |
|||
Та взяв женку паняночку, |
|||
от любви, она зацеловала бы… Беги, крещеный человек! уста ее — лед, постель — холодная вода; она защекочет тебя и утащит в реку. Катерина не глядит ни на кого, не боится, безумная, |
|||
В чистом полi земляночку, |
|||
русалок, бегает поздно с ножом своим и ищет отца. |
|||
I без дверець, без оконець. |
|||
<p> С ранним утром приехал какой-то гость, статный собою, в |
|||
Та вже пiснi вийшов конець. |
|||
красном жупане, и осведомляется о пане Даниле; слышит все, |
|||
Танцiвала рыба з раком… |
|||
утирает рукавом заплаканные очи и пожимает плечами. Он-де |
|||
А хто мене не полюбить, трясця его матерь!}} |
|||
воевал вместе с покойным Бурульбашем; вместе рубились они с |
|||
</poem></div> |
|||
крымцами и турками; ждал ли он, чтобы такой конец был пана |
|||
Данила. Рассказывает еще гость о многом другом и хочет видеть |
|||
пани Катерину. |
|||
<p> Катерина сначала не слушала ничего, что говорил гость; |
|||
напоследок стала, как разумная, вслушиваться в его речи. Он |
|||
повел про то, как они жили вместе с Данилом, будто брат с |
|||
братом; как укрылись раз под греблею от крымцев… Катерина все |
|||
слушала и не спускала с него очей. |
|||
<p> «Она отойдет! — думали хлопцы, глядя на нее. — Этот |
|||
гость вылечит ее! Она уже слушает, как разумная!» |
|||
<p> Гость начал рассказывать между тем, как пан Данило, в час |
|||
откровенной беседы, сказал ему: «Гляди, брат Копрян: когда |
|||
волею божией не будет меня на свете, возьми к себе жену, и |
|||
пусть будет она твоею женою…» |
|||
<p> Страшно вонзила в него очи Катерина. «А! — вскрикнула |
|||
она, — это он! это отец!» — и кинулась на него с ножом. |
|||
<p> Долго боролся тот, стараясь вырвать у нее нож. Наконец |
|||
вырвал, замахнулся — и совершилось страшное дело: отец убил |
|||
безумную дочь свою. |
|||
<p> Изумившиеся козаки кинулись было на него; но колдун уже |
|||
успел вскочить на коня и пропал из виду. |
|||
<div class="indent"> |
|||
[[Категория:Страшная месть]] |
|||
Так перемешивались у ней все песни. Уже день и два живет она в своей хате и не хочет слышать о Киеве, и не молится, и бежит от людей, и с утра до позднего вечера бродит по темным дубравам. Острые сучья царапают белое лицо и плеча; ветер треплет расплетенные косы; давние листья шумят под ногами ее — ни на что не глядит она. В час, когда вечерняя заря тухнет, еще не являются звезды, не горит месяц, а уже страшно ходить в лесу: по деревьям царапаются и хватаются за сучья некрещеные дети, рыдают, хохочут, катятся клубом по дорогам и в широкой крапиве; из днепровских волн выбегают вереницами погубившие свои души девы; волосы льются с зеленой головы на плечи, вода, звучно журча, бежит с длинных волос на землю, и дева светится сквозь воду, как будто бы сквозь стеклянную рубашку; уста чудно усмехаются, щеки пылают, очи выманивают душу… она сгорела бы от любви, она зацеловала бы… Беги, крещеный человек! уста ее — лед, постель — холодная вода; она защекочет тебя и утащит в реку. Катерина не глядит ни на кого, не боится, безумная, русалок, бегает поздно с ножом своим и ищет отца. |
|||
С ранним утром приехал какой-то гость, статный собою, в красном жупане, и осведомляется о пане Даниле; слышит все, утирает рукавом заплаканные очи и пожимает плечами. Он-де воевал вместе с покойным Бурульбашем; вместе рубились они с крымцами и турками; ждал ли он, чтобы такой конец был пана Данила. Рассказывает еще гость о многом другом и хочет видеть пани Катерину. |
|||
Катерина сначала не слушала ничего, что говорил гость; напоследок стала, как разумная, вслушиваться в его речи. Он повел про то, как они жили вместе с Данилом, будто брат с братом; как укрылись раз под греблею от крымцев… Катерина все слушала и не спускала с него очей. |
|||
«Она отойдет! — думали хлопцы, глядя на нее. — Этот гость вылечит ее! Она уже слушает, как разумная!» |
|||
Гость начал рассказывать между тем, как пан Данило, в час откровенной беседы, сказал ему: «Гляди, брат Копрян: когда волею божией не будет меня на свете, возьми к себе жену, и пусть будет она твоею женою…» |
|||
Страшно вонзила в него очи Катерина. «А! — вскрикнула она, — это он! это отец!» — и кинулась на него с ножом. |
|||
Долго боролся тот, стараясь вырвать у нее нож. Наконец вырвал, замахнулся — и совершилось страшное дело: отец убил безумную дочь свою. |
|||
Изумившиеся козаки кинулись было на него; но колдун уже успел вскочить на коня и пропал из виду. |
|||
</div> |
|||
[[Категория:Страшная месть|*13]] |
Версия от 12:56, 25 января 2008
«Тс… тише, баба! не стучи так, дитя мое заснуло. Долго кричал сын мой, теперь спит. Я пойду в лес, баба! Да что же ты так глядишь на меня? Ты страшна: у тебя из глаз вытягиваются железные клещи… ух, какие длинные! и горят как огонь! Ты, верно, ведьма! О, если ты ведьма, то пропади отсюда! ты украдешь моего сына. Какой бестолковый этот есаул: он думает, мне весело жить в Киеве; нет, здесь и муж мой, и сын, кто же будет смотреть за хатой? Я ушла так тихо, что ни кошка, ни собака не услышала. Ты хочешь, баба, сделаться молодою — это совсем нетрудно: нужно танцевать только; гляди, как я танцую…» И, проговорив такие несвязные речи, уже неслась Катерина, безумно поглядывая на все стороны и упираясь руками в боки. С визгом притопывала она ногами; без меры, без такта звенели серебряные подковы. Незаплетенные черные косы метались по белой шее. Как птица, не останавливаясь, летела она, размахивая руками и кивая головою, и казалось, будто, обессилев, или грянется наземь, или вылетит из мира.
Печально стояла старая няня, и слезами налились ее глубокие морщины; тяжкий камень лежал на сердце у верных хлопцев, глядевших на свою пани. Уже совсем ослабела она и лениво топала ногами на одном месте, думая, что танцует горлицу. «А у меня монисто есть, парубки! — сказала она, наконец остановившись, — а у вас нет!.. Где муж мой? — вскричала она вдруг, выхватив из-за пояса турецкий кинжал. — О! это не такой нож, какой нужно. — При этом и слезы и тоска показались у ней на лице. — У отца моего далеко сердце; он не достанет до него. У него сердце из железа выковано. Ему выковала одна ведьма на пекельном огне. Что ж нейдет отец мой? разве он не знает, что пора заколоть его? Видно, он хочет, чтоб я сама пришла… — И, не докончив, чудно засмеялася. — Мне пришла на ум забавная история: я вспомнила, как погребали моего мужа. Ведь его живого погребли… какой смех забирал меня!.. Слушайте, слушайте!» И вместо слов начала она петь песню:
Бiжить возок кривавенький;
У тiм возку козак лежить,
Пострiляний, порубаний.
В правiй ручцi дротик держить,
З того дроту крiвця бежить;
Бiжить река кривавая.
Над рiчкою явор стоiть,
Над явором ворон кряче.
За козаком мати плаче.
Не плачь, мати, не журися!
Бо вже твiй сын оженився,
Та взяв женку паняночку,
В чистом полi земляночку,
I без дверець, без оконець.
Та вже пiснi вийшов конець.
Танцiвала рыба з раком…
А хто мене не полюбить, трясця его матерь!
Так перемешивались у ней все песни. Уже день и два живет она в своей хате и не хочет слышать о Киеве, и не молится, и бежит от людей, и с утра до позднего вечера бродит по темным дубравам. Острые сучья царапают белое лицо и плеча; ветер треплет расплетенные косы; давние листья шумят под ногами ее — ни на что не глядит она. В час, когда вечерняя заря тухнет, еще не являются звезды, не горит месяц, а уже страшно ходить в лесу: по деревьям царапаются и хватаются за сучья некрещеные дети, рыдают, хохочут, катятся клубом по дорогам и в широкой крапиве; из днепровских волн выбегают вереницами погубившие свои души девы; волосы льются с зеленой головы на плечи, вода, звучно журча, бежит с длинных волос на землю, и дева светится сквозь воду, как будто бы сквозь стеклянную рубашку; уста чудно усмехаются, щеки пылают, очи выманивают душу… она сгорела бы от любви, она зацеловала бы… Беги, крещеный человек! уста ее — лед, постель — холодная вода; она защекочет тебя и утащит в реку. Катерина не глядит ни на кого, не боится, безумная, русалок, бегает поздно с ножом своим и ищет отца.
С ранним утром приехал какой-то гость, статный собою, в красном жупане, и осведомляется о пане Даниле; слышит все, утирает рукавом заплаканные очи и пожимает плечами. Он-де воевал вместе с покойным Бурульбашем; вместе рубились они с крымцами и турками; ждал ли он, чтобы такой конец был пана Данила. Рассказывает еще гость о многом другом и хочет видеть пани Катерину.
Катерина сначала не слушала ничего, что говорил гость; напоследок стала, как разумная, вслушиваться в его речи. Он повел про то, как они жили вместе с Данилом, будто брат с братом; как укрылись раз под греблею от крымцев… Катерина все слушала и не спускала с него очей.
«Она отойдет! — думали хлопцы, глядя на нее. — Этот гость вылечит ее! Она уже слушает, как разумная!»
Гость начал рассказывать между тем, как пан Данило, в час откровенной беседы, сказал ему: «Гляди, брат Копрян: когда волею божией не будет меня на свете, возьми к себе жену, и пусть будет она твоею женою…»
Страшно вонзила в него очи Катерина. «А! — вскрикнула она, — это он! это отец!» — и кинулась на него с ножом.
Долго боролся тот, стараясь вырвать у нее нож. Наконец вырвал, замахнулся — и совершилось страшное дело: отец убил безумную дочь свою.
Изумившиеся козаки кинулись было на него; но колдун уже успел вскочить на коня и пропал из виду.