Акмеизм в критике. 1913—1917
СПб.: Изд-во Тимофея Маркова, 2014.
Вяч. Полонский[править]
СЛУЧАЙНЫЕ ЗАМЕТКИ ОБ ЭРТЕЛЕВОМ ПЕРЕУЛКЕ, О САТИРЕ, О ЗВОНКОЙ МОНЕТЕ И О г.г. ГОРОДЕЦКОМ И ГУМИЛЕВЕ[править]
Эртелеву переулку не по себе. Подгнивает ли крепкий фундамент суворинской постройки, колеблется ли нововременская почва, но только удивительное оживление самым неожиданным образом царит сейчас под услужливой фирмой: «Чего изволите». И прежде всего стали господа нововременцы читателя уловлять. На «Новое время» по нынешним временам плох расчет: «стара стала — уставать стала», того и гляди заслуженная кокотесса ноги протянет; а читатель теперешний до искусства охоч, то есть книжки с картинками возлюбил очень. И родился отсюда «роскошный художественный журнал» «Столица и Усадьба», который поставил себе несколько целей, но успешно преследует только одну: самым старательным образом пошлость и безвкусицу насаждает. Увы! — это судьба всякого начинания, лишь только оно попадает в нововременские руки: все высокое превращается в низкое, прекрасное — в отвратительное — и если вы услышите, как нововременец будет распинаться за красоту, то знайте, что от красоты этой будет тошнить хорошего человека.
Впрочем, о «Столице и Усадьбе» здесь говорить не место. Внимание мое привлекло другое нововременское начинание — сатирически-художественно-литературное. «Лукоморье» — так называется это начинание. Первый номер вышел только что. Номер бледный и вялый, импотентный какой-то, и прямо непонятно, почему редактор г. Ренников назвал его сатирическим. Неужто только в надежде на легковерность читателя, который свои весьма прибыльные симпатии перенесет с Аркадия Аверченко на него, Ренникова — да на графа Алексиса Жасминова? Вот поистине — надежда, под которой нет никаких логических оснований. Статейка самого редактора, очевидно программная, так слаба, так претенциозна — как претенциозна может быть старая женщина, потерявшая зубы и волосы — и все-таки желающая нравиться. И выводы из этой статейки только такие можно сделать, что, дескать, у ихнего «лукоморья» «русский дух». «Здесь Русью пахнет». Еще бы! Кто в этом сомневался! Не только пахнет: можно сказать — разит. И не просто русским духом — а, так сказать, почти что истинно-русским.
Если попытаться дать заголовок журналу по характеру его содержания, то он мог быть таковым: журнал беспросветной скуки и безнадежной потуги. Есть в нем рассказец: «Линда»; — действие, конечно, в отдельном кабинете — но ни Боже мой! — все честь-честью. Поужинали и ушли — такие нынче нравы чистые стали в Эртелевом переулке. Познакомиться на улице, поговорить о том о сем — к ручке приложиться — еще куда ни шло! — а что бы чего другого — ни под каким видом! Нравственность! Строгость! Пуританство! Есть еще рассказец — какого-то Скарабэ — о женщине-чиновнице, а ведь известно, что ежели нововременец станет о женщине писать, то непременно гадость напишет, так что амбре этого г-на Скарабэ нисколько не удивительно. Есть и афоризмы, над которыми, вероятно, коллективно потела вся редакция «Лукоморья»:
«В Петербурге уже начались сельские работы: — дамы усиленно стали жать руки и косить глазами».
Нравится? очень остроумно — впору самому маститому Алексису Жасминову. А вот еще: «Какое сходство между аэропланом и женщиной? — И аэроплан и женщина сначала портятся, а потом падают».
Ах, г. Ренников! ну зачем вы назвали ваш журнал литературно-художественным? Скажите по совести, где тут литература и какое, извините, здесь художество? Ведь художеством, можно сказать, и не пахнет. О сатире я и не говорю — ибо смешно, смешно думать, что вы и в самом деле ударились в сатиру. Ведь сатира — это ядовитый смех, не правда ли? Сатира ведь — это всегда изобличения пороков, наказание сатирическим бичом?
Но что вы будете бичевать, Ювенал вы этакий! Или в самом деле В. В. Розанова ангажируете — пусть бесстыдство да литературную продажность бичует? Или г. Буренин будет у вас на страже литературной честности, а г. Бурнакин к литературным приличиям взывать? М. О. Меньшиков станет за публицистическую порядочность распинаться, а все вы вместе — дружной семьей к идеалам стремиться; зло губить, над пороками издеваться и смехом своим ядовитым вырывать из русской жизни все глупое, продажное, мерзкое, бесчестное да гнусное? Но неужели вы не понимаете сами, что достаточно вам только захихикать тихохонько, в кулак, где-нибудь в уголку своего Эретелевского переулка над каким-нибудь современным Подхалимовым или Иваном Непомнящим, как мгновенно же услышите резкий, но справедливый окрик: над кем смеетесь? над собой смеетесь! Ибо воистину говорю вам — вредным и грязным источником всяких мерзостей был Эртелев переулок, из коего вы хотите сделать набег на читательский карман — обещая заняться искоренением этих самых мерзостей.
И не странно ли. В этом литературно-нехудожественном отпрыске «Нового Времени» рядышком с маститым В. П. Бурениным угнездилась парочка акмеистов — да каких! «Сами» вожди новейшей поэзии: г. г. Сергей Городецкий и Н. Гумилев. Для начала неплохо. Если г. г. акмеисты и впредь будут действовать с такой же резвостью, то, не боясь быть пророком, предскажу нм блестящую будущность: они очень скоро прогремят и, конечно, выдвинутся из тех литературных рядов, в которых до сего времени находились.
В самом деле. О г. Гумилеве мы не говорим, потому что этот поэт в большей степени является еще таинственным незнакомцем. Но г. Городецкий! Сотрудник архилиберальной «Речи», просто либеральной «Русской мысли», архирадикальных «Заветов», — как мог он очутиться в столь теплой компании? Что с нововременцами работают Д. Митрохин и В. Денисов — это не удивительно. Так издавна повелось на Руси, что для художников, особливо голодных, никакие законы литературных приличий не писаны. Для адепта «высокого искусства» важно, прежде всего, чтобы платили — и при этом сколь можно больше. А коли платят, чего ж разговаривать! Прикажут свою морду разрисовать — разрисует! Прикажут публичный дом похабными фресками разукрасить — разукрасит! Но чтобы русские поэты торговали своим творчеством так, как торгует баба пряниками на базаре — это вещь неслыханная.
Я не хочу здесь обижать ни г. Городецкого, ни г. Гумилева. Не хочу также быть в роли цензора нравов и вопить на всю улицу: безнравственность! Хочу лишь зарегистрировать факт, весьма характерный для нашего времени.
Деньга прет в литературу и приносит свои требования.
Нынче поэт не станет, подобно своему прекраснодушному предку, — невинность соблюдать. Он гонорар хочет получать, а на остальное ему наплевать. Что ж из того, что «Новое время» за все время паскудной истории своей вносило в русскую литературу ложь и разврат, прелюбодейство мысли и торговлю совестью?
Что ж из того, что отвратительнейшая страница истории русской журналистики носит имя этого почтенного заведения?
По мнению нынешних некоторых поэтов — все это было бы, конечно, уважительно и т. д., кабы денежки это заведение не платило. Ну — а коли платит — какие тут опять-таки разговоры!
Не одинаковы деньги, что ли, в «Речи», в «Заветах», или в Эртелевом? Да, конечно, одинаковы.
Так чего ж разговоры разговаривать?
Да мы и не разговариваем. Мы только на одну черту современности указать хотели. Как, мол, улица нас заедает. Скоро мы за деньги и по мордасам себя лупить позволим, потому что ежели сами себе духовные оплеухи наносим, прогуливаясь под ручку с эртелевскими рыцарями, то большая ли дистанция между ними и оплеухами физическими?
Печатается по: Вяч. Полонский. Случайные заметки. Об Эртелевом переулке, о сатире, о звонкой монете и о г. г. Городецком и Гумилеве // Рубикон. 1914. № 6 (Апрель). С. 29—30. Вячеслав Павлович Полонский (наст. фамилия Гусин, 1886—1932), критик-марксист. В Эртелевом переулке в Петербурге располагалась редакция газеты «Новое время». Ее фактическим редактором был Михаил Алексеевич Суворин (1860—1931?). Он же стал издателем «еженедельного литературно-художественного и сатирического журнала» «Лукоморье», первый номер которого (рецензировавшийся в републикуемой заметке Полонского) вышел в свет 16 апреля 1914 года. В отличие от «Нового времени», журнал «Лукоморье» никогда не являлся политически ангажированным, но на его репутацию постоянно падал отсвет дурного реноме реакционной газеты, издававшейся Сувориным. Городецкий опубликовал в первом номере «Лукоморья» стихотворение «К жаворонку» и в дальнейшем продолжал регулярно печататься в этом журнале. Гумилев поместил в дебютном номере «Лукоморья» стихотворение «Пролетела стрела…». Он напечатался в журнале Суворина 386 еще только раз — в пятидесятом номере за 1915 год. 387