Стенографический отчёт вечера „ИСТПАРТА“ 3-го июня 1921 года
(посвящённого „Работе Казанского Комитета Р. С.-Д. Р. П. в революцию 1905 года“)[править]
64 Знаменский. Товарищи, позвольте наш вечер Истпарта считать открытым. Слово предоставляется том. Адоратскому Владимиру Викторовичу.
Адоратский. Я, товарищи, прежде всего должен заявить, что мои воспоминания довольно отрывочны, потому-что я специально к ним не готовился. Мне думается, что этот вечер для того и устроен, чтобы совместно мы смогли нарисовать и установить ту картину, которая была в то время; поэтому заранее извиняюсь за некоторую разбросанность. Я состоял членом Казанского комитета с лета 1904 года и выполнял там работу секретаря-пропагандиста. На мне лежала отчасти техническая работа, финансирование, а отчасти пропагандистская. Может быть интересно сказать несколько слов о том, как нам приходилось добывать деньги. с начала 1904 года мы существовали главным образом доходными сборами среди либералов, которые сочуствовали нашей организации. Это были доктора-адвокаты и артисты; мы устраивали иногда даже спектакли. Благодаря сочувствию в то время некоторых лиц, как, например, артиста Круглова, очень симпатично относившегося к нам мы на одном спектакле собрали доволно большой сбор, при чём это был довольно прозрачный секрет, так как вся Казань знала, что этот спектакль устраивается для с.-демократического кружка. В 1905 году дибералы значительно изменили свои отношения и стали давать всё менее и менее охотней, но наше финансовое положение упрочивалось, потому-что организации в 1905 году значительно расширилась и митинги давали большие сборы. В то время на митинге пускалась шапка, куда клались медяки, серебро и даже рубли; иногда сбор равнялся 600-рублям, в месяц. Это было приблизительно в августе и сентябре 1905 года. В сентябре, октябре, ноябре важной задачей организации того времени была техника, - именно постановка типографии, печатание и распространение. На это мы обратили большое внимание и тратили большие средства. Я, к сожалению, не могу подробно изобразить жизнь типографии, потому-что я сам там не был и может быть здесь есть товарищи, которые ближе стояли к этому кругу. В центре мы старались как можно реже сноситься с типографией, я конечно не знал многих товарищей, которые там работали. Типография обыкновенно занимала квартиру, она была совершенно конспиративна, туда никто из работающих не ходил, кроме ответственных организаторов. В типографии были один или два помощника, которые организовывали связь с внешним миром. Оттуда брали оригиналы и приносили к перепечатанию прокламации, а отсюда шло распределение и разноска по районам, которыми занимались некоторые из товарищей. В 1905 году у нас была боевая дру-
65 жина, которая была вооружена револьверами, главным образом „Бульдогами“, хотя были „Смит Вессоны“ и „Браунинги“. Как характеристику оружия того времени можно рассказать анекдот. На одном из собраний один из товарищей баловался эти револьвером; вдруг — раздался выстрел и пуля угодила прямо в живот но попала в поясной ремень, но боевик остался цел, что характеризует — какова сила этого „Браунинга“; были бомбы, но они, насколько мне известно, так же не действовали. В 1905 году, я помню, на одном из заседаний сидел на корзинке, в которой лежали эти бомбы. Теперь я хочу сказать несколько слов о конспирации, которой приходилось тогда заниматься, для того — чтобы сохранить себя от провала. Приходилось прибегать к различным средствам, насколько эти средства были действительны трудно сказать, но всё-же очевидно они имели известные результаты, потому-что жандармам хотя было многое известно, но далеко не всё. Конечно, они в конце концов нас знали, в 1905 году они знали на перечёт всех членов организации. В Комитет сношение с внешним миром велось организованным путём никто не допускался в организацию как только через пароль, т.е. тот, кто являлся с определённым условленным паролем, т.е. путём личного свидания с Центральным Исполкомом, где устанавливался пароль и давались адреса, а затем устанавливались шифры и давались адреса для писем, которые в свою очередь были шифрованы и таким образом пересылались. Например, давался заграничный адрес на Англию, отсюда письмо писалось по английски, а между строчек письмо писали лунацетиком, на котором ничего не читалось, но если нагреть, то было видно. Шифр писался при помощи книг, т.е. строчек, числителем считалась строчка — знаменателем буква, были также и другие шифры. С заграницею связь была доволно хорошая, мы получали литературу, письма приходили прямо в конвертах, правда проваливалось много, но некоторые доходили, затем был организован транспорт на границе через контрабандистов. Италия была таким пунктом, куда ездил один товарищ летом, он ездил на пароходе, был земским статистиком, у него был известный багаж, он являлся ко мне с паролем и говорил, что привёз литературу, я ехал на пристань, забирал и привозил. Хранение этой литературы было поставлено тоже в определённое место, более или менее обеспеченное; так, например, в университете т. Державин хранил её в анатомическом театре. Вот — относительно этой стороны работы. Теперь относительно другой моей деятельности — пропаганды, я могу сказать несколько слов. Мне удалось заняться пропагандой с самого начала, когда я приехал из-заграницы, потому-то у нас там пропагандистских сил было очень немного и на первое время пришлось вырабатывать программу занятий самим, помню мы получили её из ЦК и по ней действовали. Были кажется кружки трёх типов: нисшие, средние и высшее, при чём эти программы были довольно трудны, так что пропагандисты сильно потели, но всё таки приходилось справляться. В 1905 году у нас образовался целый кадр пропагандистов, в кружке было человек двадцать не больше. У
66 каждого такого пропагандиста был свой кружок, так что вы можете судить, что у каждого было не менее пяти человек, таким образом в кружках работало около ста человек. В то время, для своей пропаганды я пользовался или университетской библиотекой, или переводил некоторые статьи сам. Кружки главным образом были среди учащейся молодёжи, у меня был кружок учительского института. Студенческий кружок, затем фельдшериц и кружок среди учащихся средних учебных заведений; потом стали заводится и рабочие кружки; главным образом, мне приходилось работать в городском районе. Относительно разногласия большевиков и меньшевиков в то время, я тоже хочу сказать несколько слов. В 1904 году у нас в Казанской организации этого раскола не было, потмоу что публика была совершенно нейтральна, смотрела на дело так, что все согласны и это достаточно, чтобы никаких расколов не было, т.к. пролетариат должен быть единым. В 1905 году весной стал появляться раскол, явились меньшевики, причём определённых, собственно говоря, принципиальных расхождений тогда не было. Большевики главным образом проводили организационный вопрос на счёт демократизма. Я помню тогда был Максим (Кливанский). У него было сражение с меньшевиками; но меньшевики здесь не укрепились; они хотели с нами об`единиться. У нас в Комитете ставился этот вопрос и мы отвергли всякое об`единение, очень решительно и почти елиногласно. Меньшевики тогда просуществовали некоторое время, осенью передали нам все свои силы и ликвидировали свою организацию. Мне помнится, что в военной организации пришлось улаживать некоторые конфликты, которые главным образом были среди фельдшеров в госпитале. Тогда уже в августе началось большое недовольство среди либеральных слоёв общества, поэтому аш кредит стал подниматься и либералы охотно давали деньги. В декабре 1904 года был митинг у Ожегова, на котором выступал наш агитатор „Николай“. Митинг прошёл с очень большим под`ёмом итам учащаяся молодёжь в роде того что дала клятву итти помогать Алафузовским рабочим. Январские дни произвели колоссальное впечатление воззваниями, после этого был целый ряд отдельных забастовок. В это время я уехал из казани; обратно я приехал в конце апреля и застал организацию сильно разросшеюся. В Комитете тогда было уже человек десять. В то время там был Дамперов, Лозовский, Яков Михайлович Свердлов, затем был Василий Рыжин, участвовал „Карась“ М. Нагловский. Затем в то время происходила аграрная конференция, которая кочевала по всяким местам.
Иванов. Я помню, тогда докладывал Остров на 2-ой Солдатской ул. в самом конце в 1905 году.
Адоратский. Было бы интересно восстановить состав этой конференции. Я помню, что там был Позерн, выступления его на митинге совпадали с собранием конференции, он от долгих речей горячился и терял голос.
67 Адоратский. Очевидно эта аграрная конференция была в августе или сентябре. Может быть она затянулась. Занятия были в это время здесь. Позерн был. Приблизительно в августе мы вступили в Комитет. Потом осенью к нам приезжал из Цека ответственный пропагандист, невысокого роста, худощавый человек, с проседью, брюнет, Адам Адамович. Он к нам приехал и на заседании Комитета делал доклад. Оно происходило у меня в квартире вечером; уже темнело, помню вносит зажжённую лампу наш дворник, чужой человек на заседании комитета. Этот петербуржец спрашивать, кто же это? С ним чуть-ли не дурно делается: по петербугским нравам дворник это — шпик. Но у нас это был свой человек. Потом он назначил собрание кружка пропагандистов и там докладывал. Это заседание было у Хусаина Ямашева в татарской части. Оно тоже на него страшно подействовало. Он говорил: „если я провалюсь, что же Вы будете делать?“ „Не беспокойтесь“, говорю я: „здесь вы будьте уверены, не провалитесь“, - потому что у нас в то время господствовало убеждение, что нас не арестуют, виду некоторой гарантии. Тогда прокурор не давал согласия на обыски, и, кроме того, в то же самое время установилос такое правило, что жандармы самовольно не могли ликвидировать организацию без санкции прокурорско-судебной власти. Этот прокурор считал, что улик против нас недостаточно. После этого дов. неважного доклада на пропагандистском собрании тов. ответственный пропагандист вышел со мной и на пути, видя, что он цел и не арестован, размяк и начал рассказывать о том, что он старый казанский студент и в 80-х годах был здесь одним из первых социал-демократов. Припомнил, как они вели сражение где-то на Собачьем переулке в студенческиз кружказ и его считали прямо от`явленным мерзавцем. Теперь я подхожу к октябрьской забастовке. Она для нас конечно была всё-таки, как мы не были подготовлены, неожиданным событием. Продваряющими событиями были расстрел 9-го января, потом прокатившаяся массовая волна забастовок, бунт на „Потёмкине“. Мы были, кажется, готовы ко всему Однако, всеобщая забастовка в октябре нас, можно сказать, потрясла. Здесь, 17-го октябре свирепствовала стрельба по Воскресенской улице, пьяные казаки метались по городу. При этом у нас около нашего дома произошёл случай. Бежал студент, за ним гнался казак, хотел хлестнуть его, а наш дворник схватил этого студента и втащил в калитку, а казак не расчитавши, (он был не трезвый), свалился на земь, встал, плюнул и ускакал. 18 и 19 было затишье.
Алуф. 17-го числа был митинг в университете. Митинг был до 6-ти час. вечера. Тогда ещё не было никаких телеграм из Центра. Митинг был чуть ли не весь день. Телеграмма было получена 18-го. Здесь была полная тишина, в городе всё было закрыто, было неопределённое положение. 17-го числа не хотели никого выпустить из университета. 19-го вечером начались митинги и демонстрация была организована городская милиция и разоружена полиция.
68 Это продолжалось 19-го и 20-го числа. 21-го в 12 часов началась ликвидация и к вечеру всё было кончено.
Адоратский. я в Думе участия не принимал. Поэтому наблюдал только снаружи. Мне известен факт, когда организовывался „Комитет Общественного спасения“. Туда входили, кажется, Котелков, Тельберг, Драверт и Гренковский. Они ходили депутацией к губернатору и губернатор буквально ревел перед ними. его положение было таково, что он стрелял, а в это время был опубликован манифест и из центра получены совершенно другие директивы; он очевидно наделал глупостей. Видимо ему был нагоняй за чрезмерное попустительство. Губернатором тогда был Хомутов.
Адоратский. Разоружение происходило 19-го утром. Оно началось с Думы. Речь говорил Алексей (он же Лозовский - Дридзо) с колокольчиком от Думы. Оттуда двинулись к 1-ой полицейской части. Он шёл с думским колокольчиком. В это время, нужно отметить, у нас была попытка захватить оружие, но неудачно. Наш отряд пошёл и, еслибы энергично действовать, то это можно было бы сделать, потому, что там никакой охраны не было, кроме 2-х часовых. Их нужно было энергично снять. Там действовал энергично Дамперов, но ему на помощь не пришли, и солдат стал стрелять. Ранил одного товарища и изуродовал нижнюю челюсть. Потом от 1-ой части двинулись на Проломную улицу, причём публика демонстрацию увеличивала. Но на Проломной вдруг появились солдаты. Тогда вся публика стала испаряться. Но солдаты не проявили никакой деятельности и демонстрация опять пошла. Пошли к Татарской. Там я помню выступил оратором Ямашев. Это было на Сенной площади. Его речь произвела очень хорошее впечатление. Он говорил недурно. Прошли до 5-ой части. Эта попытка ровно ничего нам не дала, ни одного револьвера. Шашки, револьверы, всё было как-то припрятано. 20-го стояли наши милиционеры, были митинги.
Алуф. Было заседание Думы утром, митинги в Думе и около Думы. А вечером был кажется митинг в театре.
Иванов. Были похороны и в театре шёл „Вильгельм Телль“.
Адоратский. В комитете ставился вопрос о захвате пороховых складов. Я, помню, стоял около Пассажа и с Проломной поднимался И. А. Саммер; увидал меня, обнял и расцеловал. Такое впечатление на него произвела демонстрация. В этот же вечер или на другой в Комитете мы ставили вопрос о захвате власти и пороховых складов. Я думаю всё-таки, что при тогдашней неподготовленности властей местных это можно было сделать легко. Но мы определённо решили этого не делать, потому что неизвестно — как будет вести себя Центр. Если мы захватим, а в центре не произойдёт ничего, то нас бесцельно раздавят. 21-го утров началась черносотенная демонстрация. Она подошла к Думе. Образовалась черносотенная толпа. Наши милиционеры, кажется, дали залп в воздух. На толпу это произвело потрясающее впечатление. Она чуть ли не разбежалась. Тогда появились юнкера и начали палить, как следует. На-
69 ши засели в Думе и забаррикадировали там. Об этом слово принадлежит тов. Алуфу, так как он там был. Начались обыски. Арестов они никаких не делали. В дальнейшем в нашем комитете осталось очень немного. Один я остался. Но Драверт был на свободе. Я помню как раз в этот день или на другой тоже была черносотенная демонстрация. Комитет у нас устроил заседание у Орлова на Красной улице. Как раз демонстрация черносотенная подходила к дому главнокомандующего. Там было слышно пение „Боже, царя храни“, трёхэтажные ругателства и тому подобное. Это произвело большой страх, в особенности на хозяйку квартиры, но мы остались неприкосновенными. Тут был еврейский погром. Громили между прочим дом „полициймейстера“ Хохрякова. После этого, я помню, приезжали делегаты от Петербургского совета Рабочих Депутатов. Их было двое, в ноябре месяце они выступали на собраниях, которые мы устраивали где-то в Академической. сравнить речь тов. Ендакова на 2-м вечере — и речи Алуфа и Иванова — Ред.).
Иванов. В это время открылась оживлённа торговля партийными газетами. И тут собрались все разбитые, разрозненные, оставшиеся. Там торговал „Дятел“ (В. Дубинин).
Адоратский. Организация с газетами была поставлена блестяще. У нас была связь со станцией и даже поезд чуть-ли не останавливался; газеты выбрасывались и жандармы не могли их конфисковать.
Адоратский. 10-го декабря я делал доклад в Юридическом обществе, а 12-го была ликвидация, и нас арестовали.
Иванов. 15-го ноября было довольно большое собрание в цирке, где выступал Дуров и Андрей Степанович Кулеша. Это был митинг, где присутствовали полиция и всё разрешала.
Адоратский. В казанской организации очень видную роль сыграл Михаил Заводской, рабочий из Екатеринослава. Это был в высшей степени выдающийся человек. Он приехал летом в 1904 году от Центрального Комитета и первый побудил к деятельности всю организацию. Тогда в Комитет входил он, я, Дамперов и Попов. Это был первый Комитет в 1904 году. Михаил был настоящий революционер. Мы же, собственно говоря, новички в этом деле. Он нас научил всему. Как ни странно может быть, я кончал в то время университет, но я у него многому научился. Он был организатором демонстрации и даже рискнул, переодевшись в студенческую форму идти с кучкой студентов и 40 человек. Это был человек с необычайной энергией. Он выступал в кружках студентов, которые устраивались профессором Архангельским. Один из моих товарищей Матвеев Санька назвал довольно метко Михаила „Печкой“, потому что это был действительно человек высокий, страшно горячий.
Любовь Персон. Он рабочий и вёл студенческий кружок. Он всегда собирался у меня в Купеческих номерах. Собирались и фельдшерицы. Михаилу очень не хотелось провалиться тогда в Казани, потому что организация была маленькая, и он довольно скоро от нас уехал. Но к со-
70 жалению он скоро, кажется, провалился. Его избивали где-то в тюрьме в Екатеринбурге. Потом он был заграницей и умер где-то в Швейцарии от чахотки, умер очень для него характерно. Была демонстрация 1-го мая. Он лежал, ему нельзя было встать. Но в это время происходила демонстрация швейцарских рабочих. Он подошёл к окну, был взволнован и у него началось кровохарканье. Он был один, потому что все были на демонстрации и его нашли уже мёртвым. Это было в 1908 году 1-го мая. Он был в Париже, потом сильно заболел и был в Швейцарии.
Я хотела сказать несколько слов о Свердлове. Он был в нашей организации, затем был Иван адамович Саммер. Он сейчас на Украине.
Адоратский. Это вообще был выдающийся человек. Я хотел сказать несколько слов о „Николае“ и Свердлове, ещё был выдающийся человек И. А. Саммер, он сейчас на Украине. В 1904 году он был старый социал-демократ, близкий сторонник Ильича. Подвергался ссылке в Вологодскую губ., потом был отпущен, приехал в Казань, сдавал экзамены на юридический факультет. В 1904 году он с нами познакомился и тогда был несколько робок. Всё восторгался нашей работой, говорил: „вот молодые — это хорошо“, а потом в 1905 году его так подмыло, что он вошёл в Комитет, был выбран на 3-ий С`езд и когда вернулся, то его нельзя было узнать. Там был выбран в Ц.К., затем он был сослан в Архангельск, где играл видную роль, потом я его где-то встречал. Сейчас он коммунист, видный старый работник.
Персон. В какое время был Свердлов?
Адоратский. В 1905 году он выступал на митинге, это был маленький волченок с громовым басом, говорил в вестибюле, он всётаки был хорошим оратором.
С. Лившиц (с места). У меня есть данные, что он был в 1902 году.
Адоратский. Затем „Николай“ (И. Коновалов) тоже личность выдающаяся, с большим темпераментов. Он был ответственным организатором с декабря или января 1904 года до весны 1905 г; когда он уехал, на его место приехал Андрей (Свердлов).
Персон. Он уехал в Самару, а потом в Уфу.
Адоратский. Я могу дать карточку своей ссылки, куда мы приехали вместе с Залежским, которая снята была в Чёрном яру, он теперь в Москве — коммунист. Мы сидели в пересыльной камере тюрьмы — и Залежский, Орлов Александр и Панкратов. Сначала мы сидели все в одиночках, потом нас об`единили и мы на суде отказались дать всякие показания. Меня перевели в пересылку, а потом в губернскую тюрьму, куда потом посадили Алуфа. Вот, собственно говоря всё, что я могу припомнить.
Знаменский. Товарищи, может быть кто нибудь ещё дополнит тов. Адоратского.
Персон. У нас был, например, очень смелый факт — это раскидывание прокламаций в вокзале.
С. Ливщиц. Это было числа 17-го декабря.
71 Персон. Во всяком случае это было до 9-го января, когда мы придумали операцию раскидать у вокзала прокламации. Нам это блестяще удалось.
Знаменский. Может быть товарищ Персон нам расскажет об этом.
Персон. У меня есть только штрихи того времени. Тогда связи с рабочими не было. К осени 1904 года, я помню, для Казани были характерны постоянные провалы, т.к. организаций среди рабочих не существовало; так было до прихода Михаила Заводского, который завёл здесь пропагандистский кружок, деятельность которого развилась очень хорошо, сюда приехали два профессионала, Михаил их выписал, но очень неудачно; это были мальчики лет 17: первый Егор, другой Пётр Жеребин. Михаил Заводской поселил их в слободе и предоставил им таким образом право завязывать связь с Алафузовскими рабочими. Но по моему Пётр связи не завёл, а завёл роман с дочерью своего хозяина, что вызвало неудовольствие среди нас. Затем тут наступили события 9 января — забастовка Алафузовских рабочих и куда они делись я не помню. Тут была стачка, и помню, что приехали т. Берта (Перельман) которая работала среди женщин, она была очень энергична, повидимому у ней был опыт в работе и я ясно помню, что мы с ней получили поездку на завод во время стачки, для раздачи денег рабочим; с этими деньгами тов. Берта отправилась, но её тут же арестовали.
Адоратский. Я помню, что попал Попов Лев Венедиктович.
Персон. Через несколько дней был арестован Попов. В это мятежное время мы решились на смелое предприятие, - раскинуты были на вокзале прокламации к солдатам.
С места. — К новобранцам.
Персон. Я помню был сильно морозный вечер, мы бродили между толпой, подходили к находящимся здесь солдатам, кинем прокламации и спрячемся в толпе; ни один человек не был арестован, провели там два — три часа и благополучно пришли обратно. Работа среди солдат выражалась в том, что был собран солдатский кружок избранных частей, человек до 7 — 10; преимущественно здесь были солдаты и рабочие фабрики Мовшевич. Мы наняли конспиративную квартиру в номерах и мне было поручено вести среди них пропаганду, т.к. все они все они были довольно подготовлены. Назначались беседы, программа первой лекции была довольно сложная, но мы сделали неудачную попытку соединить пропаганду с раздачей литературы; поэтому в первый вечер раздали литературу. Во второй раз устроили беседу. Только мы стали расчитывать для казарм, как пришли и всех нас арестовали.
С. Лившиц. Вы знаете, почему Вас арестовали?
Персон. Я не знаю.
С. Ливщиц. Вас выдала хозяйка: она удивилась, что Вы притащили массу прокламаций, пошла, заявила, и вас моментально накрыли.
72 Персон. Хозяйка была женой рабочего моего отца и я не думала что она меня знает.
Знаменский. Вы больше ничего не скажете?
Персон. В сущности я все главные штрихи припомнила.
Алуф. Мои воспоминания начинаются значительно позже и они кончаются в марте 1906 года, когда комитет этого состава был ликвидирован, потому что, насколько мне помнится, большинство из комитета тогда было арестовано. Я прежде всего остановлюсь на октябрьских событиях. Мы тут установили, что ликвидация была 21 октября, при чём в течение трёх дней, когда продолжались события, каждый день вечером, и даже в течение всей ночи в здании городской думы происходили заседания об`единённого комитета, где участвовали и эс-эры, а иногда, но весьма пассивно, кадеты. От эс-эром были: Норский (Стембо), Драверт; от кадетов — Бать, Тальберг; от с-д-ов — были Саммен. В то время происходили непрерывные митинги в университете. Здесь выступали Норский, „Андрей“ (Свердлов) и Лозовский, Позерн, Кулеша. Таким образом происходило дело до 21 числа; 21-го числа, когда черносотенная демонстрация подошла к думе, она встретила сначала отпор и было рассыпалась, но подошли юнкера и мы вынуждены были войти в думу, и забаррикадироваться там. Я отчётливо помню, как Дамперов запер думские двери; юнкера обстреливали здание, а чёрная сотня обнаружила свою деятельность главным образом криком „ура“. Юнкера вели переговоры с находившимися в верхнем этаже; подробностей этих я не знаю, так как мы забаррикадировались внизу, но я помню, что потом вошёл офицер, мы сложили оружие, нас всех повели в пересыльную тюрьму, кажется не меньше 50-ти человек. когда нас вели, черносотенная толпа была настроена очень агрессивно (сравить воспоминания тов. Аросева, стр. 82, - Ред.). В тюрьме мы просидели не все одинаковое время, но кажется от 12 до 30 дней. В 6-ть часов вечера 21-го всё было ликвидировано, при чём на следующий день начались погромы. Когда я вышел из тюрьмы, работа комитета продолжалась и шла очень оживлённо. Заседания комитета происходили каждый день, при чём я отчётливо помню заседания на Н. Фёдоровской ул. чуть ли не в доме Токарева, - продолжающиеся чуть ли не по 12-ть часов в день. Помню, между прочим, одно собрание комитета в квартире купцов Чернояровых, что весьма характерно для того времени, затем в татарской части города у Ямашева. на этих заседяниях однажды было предложено устроить восстание в виду некоторого движения среди частей гарнизона, но комитет, учитывая ликвидация октябрьских событий, отклонил предложение, но всё же, тут-же из комитета своей товарищей были отправлены в казармы.
Работа комитета в ноябре особенно оживилась в связи с выборами на назначенный тогда IV с`езд.
73 Алуф. Подготовка к выборам происходила очень оживлённо и с большими собраниями. Это было в 1905 году. В этот промежуток времени до декабря была проделана большая работа. На одном собрании в Академической слободе присутствовало не менее 220 человек. Собрания Комитета происходили чуть ли не каждый день. На общих собраниях в то время бывало немало рабочих. Тогда у комитета уже была прочная связь с рабочими; интеллигентов было не так много, а студентов и совсем мало. На с`езд были выбраны Алексей (Лозовский) и я; в начале декабря мы уехали. В Петербурге, по возвращении с конференции мы узнали, кажется, от Никола Ивановича Дамперова, что здесь 12-го декабря Комитет был ликвидирован и перед нами возник вопрос о целесообразности возвращения в Казань. У нас было основание думать, что возвращение в Казань равносильно провалу. Тогда решили, что один из нас останется, а другой вернётся для того, чтобы дать ответ. Я вернулся в Казань и, таким образом, работу Комитета знаю с января 1906 года до марта того же года, когда был арестован. В это время членами Комитета были я вспоминию: Арцыбушев — прозвище его было „Маркс“ (он был похож на Маркса), потом Пётр Сергеевич Венедиктов, Дубинин, потом Азарх А., „Анатолий“, „Глеб“ и Остроумов. Обстоятельства за это время несколько изменились. Пришлось учест опыт Московского востания и все те дебаты, которые происходили в Петербурге и на которых мы присутствовали во время большевистской конференции в Финляндии (под председат. тов. Ленина). вопрос о вооружённом восстании не стоял уже так актуально, как до того. Встал вопрос о выборах в государственную думу. Комитет тогда работал день и ночь. Из собраний этого времени я вспоминаю собрание в квартире Орловой. Потом вспоминаю несколько дискусионных с эсэрами. В это время здесь был кажется Маслов С. Л., Брешко-Брешковская и др. Нашему Комитету приходилось довольно много внимания уделять полемике с эсэрами и предвыборной кампании в госуд. думу. Комитет выборы бойкотировал, но бойкот не проходил. Некоторые факты можно восстановить по „Волжскому листку“. Комитетом тогда была издана не одна прокламация по поводу выборов. Если раньше работа Комитета протекала в высокой степени законспирированно и о нём действительно ничего не знали, то в это время работа была не так конспиративна. Это об`ясняется происшедшими событиями. Нам приходилось выступать в довольно больших открытых собраниях и вести полемику с кадетами в связи с выборами в думу. таким образом нарушилась полная законспирированность. Так дело происходило до марта, когда был арестован Арцыбушев, я и друг. таким образом Комитет этого состава был ликвидирован. Кроме чисто комитетской работы преимущественно среди рабочих, велась огромная работа среди студенчества, она велать независимо от комитета, но под непосредственным руководством и влиянием его. Мои функции в комитете были ответственного про-
74 пагандиста. Пропаган. работа велась тогда след. образом. Велась работа среди рабочих. У нас с пропагандистами устраивались довольно частные собрания, на которых велисьс систематические занятия. Каждый пропагандист имел тогда кружок среди рабочих, один или два. Кроме того, был кружок учащихся ср. уч. зав., студенческий и круждок среди юнкеров. Я отмечаю кружок среди юнкеров, потому что в то время ему придавалось большое значение: это значило завести связь среди будущих офицеров. Помню два собрания кружка на Пушкинской ул. Горел огарок. Крудок среди учащихся в средних учебных заведениях помню также хорошо. Некоторые члены этого кружка профессорствовали в Казани Кружок этот собирался в помещении церкви на Мочальной площади на верху, потом на Подлужной улице. Помню ещё кружок среди женщин-работниц, куда я ездил с Аносовой Еленой Александровной. Это было собрание городского района. Для работы среди крестьян при комитете была окружная организация. Эта организация имела большой принципиальный смысл и значение. Был ответственный организатор этой окружной организации. Окружная организация издавала даже свои листки.
Хотел бы остановиться ещё на некоторых моментах работ Комитета и в кружках в связи его с местною легальною печатью. Если я не ошибаюсь, в Казани тогда существовали три органа местной прессы: один правый - „Казанский Телеграф“, другой народнический - „Волжский Вестник“, а третий с марксистским оттенком - „Волжский Листок“. Комитет старался всегда иметь некоторое влияние на Волжский Листок. Так, в то время секретарём редакции был Борис Маркович Фрумкин, а его помощником — Кулеша. После ареста Кулеша, я его заменил вплоть до моего ареста. Во 2-х, я бы хотел ещё указать, что для ведения работы город уже тогда был разделён на районы и в 3-х, хотел бы сказать несколько слов о направлении комитета. Комитет был тогда большевистский.
В течение осени 1905 и весны 1906 г. здесь не было никаких меньшевистских групп. Ни по организационному вопросу, ни о восстании — двум вопросам, которые тогда стояли в центре спора между большевиками и меньшевиками, в Казанском Комитете принципиальных споров не велось. Иванов. Я из этого периода хорошо помню начало предвыборной кампании Государственной Думы, потому что мы и сели в этот разгар кампании. Позиция Комитета в это время была определённая — был бойкот. Я не забуду собрания рабочих Рам, на котором я пытался выступить перед ними оппонентом. Выступал „Глеб“ и именем Комитета приказал мне замолчать. Я помню, как я гордился, что подчинился Комитету.
Зарницын. В Казанской организации я стал работать с осени 1904 года. Сначала я работал в организации казанской молодёжи, о которой скажет Виктор Николаевич Иванов. В Казанской организации связи с рабочими почти не было или была в одиночку. Мне удалось завести
75 связь с рабочими швейной промышленности. Я сначала с ними случайно познакомился, вёл культурную работу. Но двое из них были уже несколько прикосновенный к революционному движению. Они были в Нижнем Новгороде и там работали в организации. С ними мы скоро сговорились и приступили к настоящему делу. Они же мне дали связь с типографами. Вместе с ними на одной квартире жил некто Гусев, конторщик из типографии. Он свёл меня с другими рабочими. Потом удалось завести связь с рабочими заводов Рама и Либихта. После того, как я поближе ознакомился с этими рабочими, я их ввёл в организацию. Многие из них работают в организации до последнего момента, как например Догадов. Осенью и в начале зимы 1904 года характерной является работа среди интеллигенции. Я помню несколько таких собраний, на которых выступал тов. Михаил („Заводской“ — Н. Г. Вилонов) и некоторые эс-эры: Драверт и Каллистов. Но михаил их хорошо разбивал. Это было на Старо-Горшечной ул. у кузнецова на вечеринке, на которой собралос до 100 человек, преимущественно представители интеллигенции. Там „Михаил“ настолько забил эс-эров, что Каллистов упал в обморок и не мог защищаться. К концу пятого года центр тяжести работы был в рабочей массе. В „Караван-Сарае“ 27 декабря 1904 г. было созвано собрание. Выступали т. „Николай“ (Коновалов) и Алексей Лозовский (он же Дридзо). Выступали и представители эс-эров. Собрание было по составу интеллигентское; вообще же работа не могла расшириться. В начале января месяца было получено воззвание Гапона. Оно наделало в Казани большой шум. Сейчас же наша маленькая социал-демократическая организация выпустила воззвание, гектограф перепечатал. Я сам лично, Персон и „Николай“, который был руководителем всей работы организации, принимали участие в печатании и чуть ли не и распространении этого воззвания. Воззвание расходилось очень и очень быстро. После даже были поставлены гектографы во многих местах. Кроме того, был тогда ещё организован фонд пострадавшим рабочим в Петербурге. Это событие уже сильно всполошило, и он оказывал в это время довольно энергичную поддержку социал-демократической организации и даже в рабочем движении. Рабочее движение в этот момент проявилось в Казани таким образом. Забастовали типографии и в конце января забастовал Алафузовский завод. Та и друга забастовки не носили ярко-политического характера. Большинство требований было выставлено экономического характера, но была надежда, что если бы эти забастовки продолжились, то несомненно они приняли бы политический характер. Буржуазия оказывала содействие забастовке типографии, довольно таки оригинальным способом. Типографы часто собирались оволо Воскресенской в одном из трактиров. Туда ходила буржуазия и оставляла на столах деньги — 3, 5 рублей. Их забастовщики забирали. Затем была забастовка на Алафузовском заводе, в которой наша организация приняла довольно обширное участие, но крепкой связи за
76 исключением тов. Быкова не было. Некоторые товарищи в день забастовки отправились туда, но были арестованы. 24 января, когда была назначена сходка студентов в университете, там собраться не могли и она была назначена в общежитии. От „Николая“ я получил предложение отправиться на Алафузовский завод, где был Вольский. Я и „Николай“уговорились собраться на следующий день, за мной обязанности были распространение литературы и ведение связи между рабочими. В этот день мы были арестованы, но нас благополучно освободили; эта забастовка прекратилась вследствие неорганизованности, она не имела положительных результатов, но связь рабочих с организаций продолжила существовать. В то же самое время в Казани шла работа в военной организации, пониже с. Пореева, где тогда работал Максим (Кливанский). Нужно сказать, что вокруг себя он об`единил довольно значительную группу солдат. Группою 18 апреля праздновалось первое мая. В лесу за заводом № 10 была устроена схдка, где присутствовали солдаты, но сходку прервал довольно сильный дождь, так что собрание продолжалось недолго. Затем праздновали первое мая, что происходило за Волгой. Комитет не предполагал устройства демонстрации на сходке, но она произошла сама собой. Солдаты, который было чуть-ли не 150 человек, отправились на Волгу, выбросили флаги, и приехали на одном казанском пароходе. Полиция заметила эту демонстрацию, были высланы казаки, но нам благополучно удалось выйти на берег и разойтись по домам. В течение лета работа укрепилась, но кажется особенно выдающихся моментов не было. Тут возникла небольшая забастовка. Комитет решил воспользоваться волнением рабочих и решил организовать ряд летучих митингов. Рабочие скопились перед воротаи завода в момент его открытия, куда организация выслала агитатора, который мог поговорить минут пять или десять. Дальнейших событий не помю, потому-что 6-го июля был арестован и по выходе из тюрьмы попал в университет. Затем я временно выехал из города и приехал только 19 октября. Я узнал, что в городе существует милиция, все организации работали открыто. На другой-же день я записался в состав милиции, это был день похорон жертв, павших во время перестрелки, 20-го октября, я пришёл в милицию часов в 7 утра, где получил поручение отправиться на Проломную ул. и следить, если будут громиться магазины, останавливать это. 21 октября был царский день и можно было думать, что многие будут считать его праздником и воспрепятствуют открытию магазинов. Милиция постановила торговать и нужно было принять меры. Часов в восемь я шёл по Проломной ул., ко мне стали подходить приказчики говоря. что в этот день чёрная сотня говорится к манифестации и просили меня сообщить милиции. Я пришёл, сообщил, но это было уже известно из других источников. В думе я пробыл часов до 2-х, дождался поручений. В 12-ть часов утра приехали рабочие, прося восстановить милицию в Ягодной слободе и Адмиралтейской. Были даны ре-
77 вольверы, и шашки, а меня назначили приставом. Там была кварира, в которую я и отправился, назначил посты, смены и пошёл к товарищу Живолову. Потом пришёл милиционер, говоря, что в городе слышна стрельба, а в Ягодной слободе чёрная сотня устроила манифестация и что все милиционеры арестованы. Когда я приехал к думе, в то время с ней уже было кончено, телефонные провода порваны, здание окружено солдатами, и ушёл в Мало-Архангельскую улицу, где я остался ночевать.
На следующий день я пошёл в Ягодную слободу, но все рабочие попрятались, вечером вернулся в Казань и проходя по Воскресенской и Лобачевской ул., я наблюдал картину разрушения, как пьяные солдаты сами участвовали в разгроме, которые продолжался весь следующий день.
Наша организация не могла дать отпор погрому, но поняла, что в будущем нужно будет предпринять какие нибудь действия. С этого момента стали организовываться дружины, численностькоторых к декабре месяце была высока. Они были во всех районах, так, напр., в нашем районе была особая дружина, назначение которой охранять было митинги, ораторов, противодействовать всем погромным истреблениям.
В ноябре месяце раздавался слух о погроме, все члены коммунистического движения были на улице для того, чтобы иметь возможность разогнать чёрную сотню, которая могла скопиться на Воскресенской, Проломной и др. ул., но выступать активно не приходилось.
С середины ноября месяца удалось сильно поднять настроение наших алафузовских рабочих. Удалось устроить митинг, на котором было до 3 и 5-ти тысяч народу. кроме того одновременно был митинг в этом же здании, только на верху, где выступали прежде всего наши социал-демократические ораторы, но после сюда стали приезжать эсэры, которые в одно время имели большой успех среди алафузовских рабочих. Может быть это об`ясняется тем, что алафузовски рабочие не чистые пролетарии, так ак имели тесную связь с деревней. Такого рода митинги продолжались до 12 декабря, вплоть до арестов. После этого не было никакой возможности устраивать митинги, т.к. была слежка, настолько сильная, что не было возможности собираться 5-10 человекам. Я работал в тот момент и не решался устраивать более или менее многолюдные собрания и когда нужно их устраивать, то устраивал в городе, а перед этим заботился о приискании необходимой квартиры. После арестов несомненно настроение рабочих сильно пало, они отошли от организации, в которой осталась только молодёжь. 6-го января 1906 года я был арестован и дальше этого момента работы комитета не знаю, но Виктор Николаевич после меня работал и может продолжить.
Иванов. У меня есть два воспоминания в отношении этого периода. После погромов 22 октября мне удалось через некоего гражданина, брата содержателя ресторана, установить связь с мясниками Савиновского. Перед тем, как итти туда, мы дома оставили записку на случай, если продуемся;
78 собрание было часа четыре. Тогда мясники этим очень интересовались. Глеб был один раз и после этого мясники сильно струсили, т.к. он встал на классовую точку партии, не учтя того, что тут есть маленькие хозяйчики. После этого случая нас больше не приглашали. К этим воспоминаниям хочу добавить очень интересный разлад между эсэрами и социал-демократами. Был спор о том, куда послать резолюцию вечера. Предложено было послать в „Революционную Россию“, но эсэры решили в „Революционное Освобождение“. Николай крикнул „долой либералов“, „Алексей“ вскочил на стол, говоря, что нужно платить деньги. что касатеся вечеринок, то они начались с осени 1904 года и шли периодически до осени 1905 года, причём с осени 1904 года они происходили на частных квартирах.
Вечер Истпарта 30/VIII 21 г.[править]
Ендаков. До января я не принимал никакого участия в партийных делах, но с партийной литературой был несколько знаком. Первое моё знакомство было на заводе Свешникова в 1903 г. В день 1-го Мая мне приходилось ещё учеником в укромном местечке читать воззвание Ц.К. соц. дем. рабочей партиии о значении 1-го Мая: „Брось рабочий работать“. я был тогда ещё мальчиком. Подходит как-то приказчик с завода, оттолкнул меня и сорвал прокламацию. Меня, конечно это заинтересовало. Был там некто т. Калашников, к которому обратился за раз`яснением, что это за с.-д. партия? Он со мной не стал говорить в заводе. Но на мои неотвязчивые приставания всё-таки сказал, что это за организация. После этого я поступил на 3-й госуд. завод.
Сдвиг в рабочей массе безусловно произвёл расстрел рабочих 9 января; ходил слух, что убито до 7000 чел. когда мы получили это известие в литейном цехе, в это время на завод поступил питерский рабочий Фёдор Завьялов, организатор партии. Мы с ним беседовали и рассуждали на эту тему. Рабочие к известию о 9-м января отнеслись серьёзно. В каждой кучке рабочих недоумевали — как это могло случиться, что мирно настроенным рабочим была устроена такая встреча. Масса была очень возбуждена. После обеда часть рабочих госуд. завода, механич. и литейного цехов собралась в столовой и решила в знак протеста бросить работать. Это было первое, что определённо расшевелило рабочую массу.
После этого т. Завьялов начинает организовывать кружки, на которые приглашаются рабочие, которые б. или м. сочувствовали движению и были согласно рекомендации надёжными товарищами. С этого момента, на 3 гос. заводе организация начала быстро расти. В перный момент вступило не очень много: Степан Мешков, Александр Догадов, я, Викторов (впоследствии оказался провокатором), Егор Егорыч Киселев и ещё неск. человек. К концу 5 года организация 3 гос. зав. насчитывала до 20 ч., которые определённо принимали участие в работе. В августе 1905 г.
79 я выезжал в Баку, из Баку я приехал после 17 октября. Вступил в боевую дружину, её первая задача была нести охрану. У нас началась определённые кружковые занятия, на которых нас знакомили с программой партии. В этих кружках участвовал Алекс. Догадов, Викторов, Мешков и Егор Егорович. Обыкновенно мы собирались на квартире сестры Догадова. Потом на квартире одного слесаря Богородского, и летом в ней. Руководил нашей боевой дружиной т. Зарницын. Потом приехал в нашу организацию тов., фамилию которого не помню, некто „Степняк“ (Зверев), который занялся выучкой нас воен. муштровке, происходившей за р. Казанкой. В городск. дружине помню т. Кондратьева, „Германа“ И. М. Шекшина, Марусю, Ольгу (Войдинову).
Впоследствии мы с Догадовым стали работать в Сукон.-слоб. районе среди работниц фаб. Алафузова и казён. винного склада. Работа была довольно тяжёлая, т.-ч. приходилось чрезвыч. трудно, т.к. не было тех, которые могла бы непосредственно вести работу на фабрике среди работниц. Была одна девица Гурьянова, она вела работу среди работник. Она приглаша их на собрания. Это было чрезвыч. трудно. На простые приглашения они редко соглашались. Тогда мы устраивали обыкновенную вечеринку, на которую приглашали б. или м. надёжных работниц, а также пропагандиста. Ходила войдинова и ещё одна по имени Маруся. Эти вечеринки давали большой результат, наша работа пошла быстро. В конце 1905 г. на казён. вин. складе было произведено нечто в роде забастовки. условия там с кажд. днём становились труднее, и мы этим воспользовались, она кончилась, конечно, очень плачевно, работницы ничего не выиграли, но толчок был дан.
Потом, кроме этого, был хорошо налажен информац. аппарат по всем заводам. Все поступки заведывающих по отношению к работницам освещались в газете „Волжск. Листок“; потом в 1906 г. у нас выходила подпольн. газета „Рабочий“. Газетка была очень популярная, цена на неё была 20 коп., но несмотря на это газета расхватывалась рабочими.
Потом я хотел вспомнить то, что в 1906 г. с разрешения, конечно, нашего городского комитета мы решили 9 января отслужить панизиду по убитым в Петрограде рабочим. я в это время был выставлен с завода и ходил без работы. мне было поручено оповестить 3 госуд. завод, Рам и 2 гос. (б. Свешниковский зав.), зав. Либихта, чтобы рабочие бросили работать после обеда. Литейный механический и модельн. цехи 3-го гос. зав. (завод Либихта) с Фёдором Завьяловым и С. Мешковым и с др. почти целиком ушли после обеда с работ, а часть и с завода Рама; собралось человек 60. Эта задача была не так трудна. Время было свободное, с рабочими можно было сговориться. У Рам тогда работали Николай Петров и Михаил Татров, но остановка была за попом, потому что ни один поп не брался служить. Мне пришлось обойти не менее 6-ти церквей, все отказывались, а один даже самым категорич. образом заявил,
80 что он меня отправит в участок. Тогда решили итти на Воскрес. ул. к пассажу и устроить нечто в роде демонстрации и, гл. обр. разбросать литературу, которая к этому дню была приготовлена. Пошли по Ивановск. горе. Когда шли мимо Ивановск. помнастыря, то там только что окончилась служба, некоторые т.т. сказали: „не отслужат ли тут?“. Когда я явился, то иеромонах согласился за целковый, я сказал, что панихида служится по невинно убитым рабочим в прошлом году, панихида была отслужена; после этого рабочие направились на Воскрес. ул. Но тут уже наша толпа поредела. Около пассажа мы успели спеть один куплет похоронного марша, полиция и публика были встревожены. Мы благополучно разбежались, разбросав литературу.
Ещё интересный факт — выборы в первую Госуд. Думу. Участие в выборах принимал только завод № 40. Заводы Либихта, Крестовн. и Свешниковский участия не принимали. Выборы бойкотировали. Члены город. организации и Плетеневской собрались в довольно большом количестве с приглашёнными рабочими для устройства протеста против 1-й Госуд. Думы. в Державинском саду (то было 27-го апреля 1906 г.). Характерно то, что по постановлению комитета партии все т.т., которые должны были принять участие в этой демонстрации, налепили себе красн. ленточкии для публики, котор. находилась в Державинском саду, была невиданная картина, что массы „ чумазых рож“, по интеллигенции, а кого угодно — с праздничными физиономиями и с красн. ленточками наполнили сад. Это было загадочно для них — публики, - пока мы не сгруппировались на первой площадке, не выкинули флаг, и не выступил оратор против 1-й Гос. Думы. Получилось громадное замешательство среди гуляющих. Публика бросилась к выходу. Но наша публика была подготовлена. Выходы были заняты. Минут 10 всё таки товарищу удалось поговорить, но не больше. Появилась сотня казаков, которая оцепила сад с 2 сторон; с гиканьем, с пиками на перевес проскакали по улице, параллельно Державинск. сада. Оставаться в саду было уже неудобно. Этим закончился 27 апреля — день открытия 1-й Г. Думы.
На 1-е мая также распространился слух, что в Держ. саду будет опять демонстрация. К этому времени весь Держ. сад. был совершенно пуст. Вся публика отправилась в Черноозерский сад, где состоялась наша демонстрация. Там пострадал т. Борисов, пели революц. песни, но тут полиция была подготовлена. Демонстрация продолжалась всего 5 — 10 минут.
В 1906 г. был ещё один случай, 26 июня. Перед встречей Смоленской икоы распространился слух по городу, пущенный повидимому черносот. организацией, что социалистами и „жидами“ будет взорвана Смоленская икона и публика призывалась к еврейском погрому. Провокация частью удалась в том отношении, что наша боевая дружина собралась в Черноозерском саду; если начались бы еврейск. погромы, то мы должны были принять участие в противодействии босяцким бандам. Действительно, после 12 ч. на улице поднялось невероятное движение: брошена была хло-
81 пушка, или упал по стены камень. Поднялась невероятная давка. Было много несчастных случаев. Повидимому черносот. организация и местн. власть сочти момент для погрома неудачным. В татарской части тоже хотели поддержать нас против еврейск. погромов. Погрома не было. Исакович. Тогда был организован митинг, но и на него не пошёл по распоряжению комитета. В городе ожидался еврейск. погром, а мне было поручено вести борьбу с погромным движением. Митинг было поручено проводить „Николаю“ (Ивану Коновалову). Но там народу было не очень много. Богомольцы, которые пошли встречть икону, были заброшены прокламациями, этой толпе удалось в лесу проговорить с ½ часа. Ендаков. Интересен ещё момент из истории пятого года — общее собрание казанск. организаций по прибытии в Казань делегатов от моск. организаций. Оно состоялось перед москов. вооружённым восстанием. Выступал тов., который призывал казанцев к вооруж. борьбе с самодержавием. Товарищи говорили, что в нашем распоряжении было всего 20 штук револьверов. У рабочих, которые были на собрании, под`ём был колоссальный. Но голыми руками ничего не сделаешь. Была вынесена резолюция о поддержке и солидарности с московск. пролетариатом. Этим дело и кончилось. Это было в конце ноября. На этом собрании было человек около ста. Помещение было маленькое и битком набито. Выступавшие т.т. вставали на табурет и говорили среди комнаты.
Иванов. Тогда выступал сын Арцыбушева.
Алуф. Это было на 2-й Солдатской, около поля, приблиз. в конце ноября или начале декабря. Представители Москвы как будто в то время здесь и не было. Представители Ц.К. были несколько раньше. Тогда было несколько человек. Здесь в октябре был Саммер, около октября был Позерн, Свердлов. Эти собрания я помню, потому что они предшествуют нашему от`езду из Казани. я и Дридзо (теперь Лозовский) выехали из Казани числа 3 и 4 декабря и былив Москве 6 декабря. Мы, не останавливаясь в Москве, поехали дальше. В это время как раз началось вооружён. восстание в Москве. Ав Финляндии в этот момент происходила парт. конференция.
Ендаков. Быть может я путаю, что кажется представители Москвы были и призывали поддержать московских рабочих в вооруж. борьбе.
Алуф. Любопытно, как в то время была организована пропаганда. Кружки пропагандистов существовали гораздо раньше. Летом 1905 года здесь существовала определён. пропагандистская организация, во главе которой стоял Модест Нагловский (?). Потом одно время во главе её стоял и Адоратский. Казанская организация отличалась от Западно-Российских организаций. Здесь кружки носили пропагандистский характер. Потом кружки были среди интеллигенции, среди учащихся сред. учебн. заведений, среди студентов и среди юнкеров. Во главе учащихся средн. школы стоял Бельский Александр.
На Стокгольмском с`езде от Казани кажется присутствовал Саблин (псевдоним) с правом совещат. голоса.