ВЛАДИМИР ТАРДОВ[править]
1879, Санкт-Петербург — 1938, расстрелян («Коммунарка» Моск. обл.)
Российский дипломат начала ХХ века, специалист по фарси; служил в Иране. Издал два сборника оригинальных стихотворений — «Вечерний свет», М., 1907 (под псевдонимом Т. Ардов) и «Странник», М., 1912. Известность ему принесли две строки: «На этом пире всесожжений / Я жертва, жертвенник и жрец». Серия статей «Т. Ардова» о настоящем и будущем России печаталась в газете «Утро России» в июне 1911 г. О Тардове писал Василий Розанов в статье «Возле „русской идеи“…», вошедшей в его книгу «Среди художников» (СПб., 1914). По убеждениям Тардов считал себя «анархистом-мистиком»; после переворота 1917 года он, хотя и не имел высшего образования, преподавал в Московском Институте востоковедения им. Н. Н. Нариманова. Арестован 5 февраля 1938 по обвинению в шпионаже. Расстрелян 8 апреля 1938. Реабилитирован 8 февраля 1994. Несколько переводов из Бодлера вошли в первый сборник Тардова; переложения из Эдгара По и из иранского классика Баба Фергани (по прозвищу «Малый Хафиз») — во второй, там же находим мы и попытки переводить Эдгара По.
ШАРЛЬ БОДЛЕР[править]
ЛЕНИВЫЙ РАБ
В седых монастырях, с стенных изображений
Святая Истина глядела с высоты;
Ее черты, будя рабов усердных рвенье,
Их подвигов святых смягчали тяготы.
В те дни, когда Христа всходили насажденья,
Подвижник не один, забытый, но святой,
Избрав для мастерской надгробные селенья,
Смерть кистью прославлял с великой простотой.
Есть склеп — моя душа, в ней, инок маловерный,
От века я живу; ничто — в жилище скверны —
Не украшает стен в той храмине моей.
Ленивый раб! Сумею ли создать я
Из образов живых печального проклятья
Работу рук моих, любовь моих очей?
ЦЫГАНЕ В ПУТИ
Пророческий народ с блестящими зрачками
В путь тронулся вчера, неся детей своих
На спинах иль открыв здоровой жажде их
Сокровища грудей с тяжелыми сосцами.
Мужья идут пешком, блестя вооруженьем,
С боков телег, где семьи их сидят,
На небо устремив тупой и долгий взгляд,
Тяжелый от тоски по скрывшимся виденьям.
Из глубины норы сверчок, завидев их,
Свою удвоил песнь. Цибела-мать для них
Льет жизнь щедрей, чтоб скрасить их мытарства;
В песках — творит цветы, из камней — ключ родит
Для этих странников, которым вход открыт
В грядущего таинственное царство.
DE PROFUNDIS CLAMAVI
Тебе, единственный, Кого люблю, моленья
Я шлю из темных бездн, куда мой ввергнут дух.
То мрачный мир, где твердь — свинцовый круг,
Где плавают в ночи проклятье и презренье.
Шесть месяцев висит там солнце без лучей,
И ночь шесть месяцев скрывает землю тьмою;
Пустынней полюса земля передо мною;
Ни трав, ни ручейков, ни леса, ни зверей!
И в целом свете нет проклятия другого
Страшней холодной муки солнца ледяного
И этой вечной тьмы, похожей на Хаос;
Зверям завидую, что могут спать без грез,
И долгой спячкою тупою позабыться, —
Так время тянется, так бесконечно длится!
МОГИЛА ПРОКЛЯТОГО ПОЭТА
Когда-нибудь, ночью глухою
У старых руин, в пустырях
Честной христианин с тоскою
Зароет твой доблестный прах.
И в час, когда чистые звезды
Закроют глаза, ночь уйдет —
Гадюки устроят там гнезда,
Паук паутину совьет;
И будешь ты слышать годами
Над сердцем, обманутым снами,
Волков унывающих вой.
И ведьм голодающих ропот,
И блудников старческий топот,
И заговор шайки ночной.
Оригинал здесь