«Аполлонъ», № 2, 1909
3ОЛОТАЯ ВѢТВЬ
Моему учителю
Средь звѣздныхъ рунъ, въ ихъ знакахъ и названьяхъ
Хранятъ свой бредъ усталые вѣка,
И шелестятъ о счастьѣ и страданьяхъ
Всѣ лепестки небеснаго вѣнка.
На нихъ горятъ рубины алой крови;
Въ нихъ, грустная, въ мерцающемъ покровѣ,
Моя любовь твоей мечтѣ близка.
Моя любовь твоей мечтѣ близка
Во всѣхъ путяхъ, во всѣхъ ея касаньяхъ,
Твоя печаль моей любви легка,
Твоя печаль въ моихъ воспоминаньяхъ,
Моей любви печать въ твоердъ лицѣ,
Моя любовь въ магическомъ кольцѣ
Вписала насъ въ единыхъ начертаньяхъ.
Вписала насъ въ единыхъ начертаньяхъ
Въ узоръ Судьбы единая тоска;
Но я одна, одна въ моихъ исканьяхъ,
И линія Сатурна глубока…
Но я сама избрала мракъ агата,
Меня ведетъ по пламенямъ заката
Въ созвѣздье Сна вечерняя рука.
Въ созвѣдье Сна вечерняя рука
Вплела мечту о бѣломъ Іорданѣ,
О бѣлизнѣ небеснаго цвѣтка,
О брачномъ пирѣ въ Галилейской Канѣ…
Но есть провалъ въ чертахъ моей судьбы…
Я вся дрожу, я вся ищу мольбы…
Но нѣтъ молитвъ о звѣздномъ океанѣ.
Но нѣтъ молитвъ о звѣздномъ океанѣ…
Предъ сонмомъ солнцъ смолкаютъ голоса…
Горитъ вѣнецъ на слезномъ Эриданѣ,
И Вероники вѣютъ Волоса.
Я перешла чрезъ огненныя грани,
И надо мной алмазная роса
И нашихъ думъ развернутыя ткани.
И нашихъ думъ развернутыя ткани,
И блеклыхъ дней широкая рѣка
Текутъ, какъ сонъ, въ опаловомъ туманѣ,
Пусть наша власть надъ міромъ велика,
Вѣдь намъ чужды земные знаки власти;
Нашъ узкій путь, нашъ трудный подвигъ страсти
Заткала мглой и заревомъ тоска,
Заткала мглой и заревомъ тоска
Мою любовь во всѣхъ ея сверканьяхъ;
Какъ жизни нить мучительно-тонка,
Какая грусть въ далекихъ очертаньяхъ!
Какимъ бы мы ни предавались снамъ,
Да сбудется завѣщанное намъ
Средь звѣздныхъ рунъ, въ ихъ знакахъ и названьяхъ,
Средь звѣздныхъ рунъ, въ ихъ знакахъ и названьяхъ
Моя любовь твоей мечтѣ близка,
Вписала насъ въ единыхъ начертаньяхъ
Въ созвѣздье Сна вечерняя рука.
Но нѣтъ молитвъ о звѣздномъ океанѣ.
И нащихъ думъ развернутыя ткани
Заткала мглой и заревомъ тоска.
Sang de Jésus-Christ, enivrez moi
St. Ignace de Loyola.
Мечтою близка я гордыни,
Во мнѣ есть соблазны грѣха,
Не вѣдаю чистой святыни…
Плоть Христова, освяти меня!
Какъ дѣва угасшей лампады,
Отвергшая зовъ Жениха,
Стою y небесной ограды…
Боль Христова, исцѣли меня!
И дерзкое будетъ раздумье
Для павшихъ безгласная дверь:
Что, если за него безумье?..
Страсть Христова, укрѣпи меня!
Объятая трепетной дрожью —
Понять не хочу я теперь,
Что мудрость считала я ложью…
Кровь Христова, опьяни меня!
Ищу защиты въ преддверьи храма
Предъ Богоматерью Всѣхъ Сокровищъ,
Пусть орифламма
Твоя укроетъ отъ злыхъ чудовищъ…
Я прибѣжала изъ улицъ шумныхъ,
Гдѣ бьютъ во мракѣ слѣпыя крылья,
Гдѣ ждутъ безумныхъ
Соблазны міра и вся Севилья.
Но я слагаю Тебѣ къ подножью
Кинжалъ и вѣеръ, цвѣты, камеи--
Во славу Божью…
О Mater Dei, memento mei!
ТВОИ РУКИ
Эти руки со мной неотступно
Средь ночной тишины моихъ грезъ,
Какъ отрадно, какъ сладко-преступно
Обвивать ихъ гирляндами розъ.
Я цѣлую божественныхъ линій
На ладоняхъ священный узоръ…
(Запѣваетъ далекихъ Эринній
Въ глубинѣ угрожающій хоръ).
Какъ люблю эти тонкія кисти
И ногтей удлиненныхъ эмаль,
О, загаръ этихъ рукъ золотистѣй,
Чѣмъ Ливанскихъ полудней печаль.
Эти руки, какъ гибкія грозди,
Всѣ сіяютъ въ камняхъ дорогихъ.
Но оставили острые гвозди
Чуть замѣтные знаки на нихъ.