Стихотворения
[править]Вандомских старых стен, о ангелы, порхайте…
Весна и осень
Возьми гитару
Италиянке
К молодой девушке
Когда, устав в пути от оскорблений рока
Моя химера
Песня
Письмо к Эмилю Дешану
Послание к Альфреду де Мюссе
Поэзия
Родимый предков край!
Я годы детские, сдружившися с мечтой
Вандомских старых стен, о ангелы, порхайте…
Касатки белые, ведите хоровод!
Но в озеро услад вы крыл не опускайте,
Скользите, не задев крылами глади вод.
Что наслаждение?.. Его коварна сладость.
Оно сродни пчеле, в чьем жале тайный яд.
Тебя приняв за цвет, о ветренная младость,
Оно тебя убьет… О, избегай услад…
Для ваших юных лет несносны наставленья.
Гляжу на вас, грустя: не всем пятнадцать лет,
Кому хотелось бы. Я потерпел крушенье;
Испытанный моряк лишь жесткий даст совет.
Перевод М. Талова
Возьми гитару,
Опять мне спой!
Нет лучше дара,
Чем голос твой.
Под сенью древа,
Как ключ, о, дева!
Душа напева,
Журчит твой глас,
Обворожая,
И обольщая,
И поражая
До смерти нас.
Твой голос нежный
Летит, небрежный,
В эфир безбрежный —
Прелестный дух,
Крылом Зефира,
Голубкой мира,
Как чья-то лира,
Ласкает слух…
Перевод М. Талова
Когда, устав в пути от оскорблений рока,
К дням детства ясного я обращаю око,
Придя к своей мете и провожая дни,
Все вижу Веймара манящие огни…
Год восемнадцатый! Блестящая година!
Ребенком я блуждал в горах саксонских стран,
Взбирался на козу, бил звонко в барабан…
Мной обожаем был — ужель ребенок льстец? —
Наследный принц: ко мне был добрым, как отец.
Пред покровителем волшебных вдохновений
Картонный мой балет плясал на детской сцене.
Я игры измышлял для дочерей его,
Чей блеск предвосхищал чар зрелых торжество.
Насколько помню я, для них я строил парки
Из трех кустарников; из шкапа зиждил арки.
Я сердцем родился на Ильме и готов
Сказать был «веймарец!» смотрителю мостов.
Перевод М. Талова
Моя химера
[править]Господь — ее опора —
Дает ей благодать.
Она в сияньи взора
Пришла благословлять;
Мудра, всем возвращает
Народам мирный сон,
В них юный сок вливает
И дух былых времен.
Идет она, святая,
К народам, без помех,
В броню их облекая
Своих преданий всех.
В очах ее искрится
И теплится всегда
То злых сердец зарница,
То девственных звезда.
В ней, странной, духом правой,
В ней свет сияний двух:
Архангельская слава
И голубиный дух.
В ней дышит изобилье.
Златиста, как снопы.
Ее орлины крылья,
Гранитные стопы.
Огромная химера,
Лев северных племен,
В чьих лапах без примера
Погиб Наполеон.
Как дуб широкошумный,
С безмерной добротой,
Она на мир безумный
Мир проливает свой.
Под сень своей державы,
Под теплое крыло
Париж взяла кровавый,
Поправ стопою зло.
И Францию спасая,
Сирот утешив, вдов,
С ней стерла всеблагая
След вражеских зубов.
Собрав ее отрепья,
Она в избытке сил
Вновь гнёзда велелепья
Свила среди могил.
Ей слава, без сомненья,
Что с песнью на устах
Кантатой искупленья
Кровь смыла черных плах.
Перевод М. Талова
Письмо к Эмилю Дешану
[править]Я б подражал Мюссе, но он неподражаем;
Он, вольный, так глубок, так мощен мысли взлет,
Что извращенный вкус едва ль его поймет.
Он чересчур велик для формы, он глубок,
Из раненой души мысль льется, как поток.
Я б ваши песни все заимствовал у вас…
Немного быть, как вы, — желание понятно.
Ведь дружбу я вожу с компанией приятной,
Воспетой Рессегье: меж ними видишь ты
Элоа, чья слеза плодотворит цветы
В садах Поэзии. Под сенью их прекрасной
Жозеф Делорм пленял нас лирой сладкогласной.
Там вижу братьев я: Лазара и Пьянто,
Великих мастеров; в руках их долото
Крошит безжалостно причуды злого века;
Они таврят клеймом пороки человека.
Свой заунывный глас там Антони обрел,
Чье мрачное чело венчает ореол.
Мария! Цинтия! Весталка, вняв напеву,
Венчает лаврами армориканку-деву.
И обе видели, как, затаив удар,
Под Шпагой и Плащом скрывался Бовуар.
А дальше — юноши в сиянии экстаза--
Цветник, где в лилиях зрим царство сильфа Блаза,
И, благочестия старинного жрецы,
Меж ними Тюркети, Бошен, Гиро — певцы.
То — небо горнее. Средь блещущих вершин
Сияют в нимбе там Суме и Ламартин,
И, наконец, Гюго, волшебник сей могучий
И сей Наполеон поэзии певучей.
ПОСЛАНИЕ К АЛЬФРЕДУ ДЕ МЮССЕ
[править]Из кубка твоего испил я вдохновенье;
Струей своих эфирных волн
Ты свыше вдохновенных посвященье
Мне пролил в грудь, и песен был я полн.
Воспламенил меня ты песнью пылкой лиры,
Жил под твоим я небом голубым,
И если пламенем однажды стану в мире,
То только приобщась огням твоим.
Ницца, 11 ноября 1845 г. (королевство Сардиния)
Перевод М. Талова
Родимый предков край! Край чудный и великий!
Не над тобою ли стал ангел светлоликий,
Сложив свои крыла и с кротостью в очах,
Как бы в отечестве, в родимых небесах!
О, завещай навек свой фимиам народу,
Зефиром сладостным взнесенный к небосводу!
Ты набожен пребудь, да будет свят твой дом,
Благословенный днесь всеведущим Творцом,
Кто, алча, чтоб дышал ты верою единой,
Над миром христиан воздвиг тебя вершиной
И меж творений всех тебя лишь отличил,
Тебе быть светочем вселенной положил!
Ты, Богом призренный, народ святой России,
Исполни свой завет, народом будь Мессии!
Кой-где, — о, Аруэ! — видны следы твои,
Но вызрели орлы в зародыше змеи.
И юные сыны шальных ста лет броженья
Сожгли на пламени былые заблужденья.
Европа, отрезвясь от хмеля, в тьме ночей,
Смысл здравый заняла у нас, бородачей…
Чудно! Взошли в стране анархии без меры
Побеги русские монархии и веры.
Перевод М. Талова
Из «Камоэнс--драма в одном акте, в стихах; подражание немецкому»
[править]Я годы детские, сдружившися с мечтой,
Провел средь старых книг. Как бродит лишь слепой,
Во-внутрь души своей невольно обращенный,
Я по миру блуждал, и ночью озаренной.
Мне были дороги безлюдье и луна.
В безмолвьи странные я слушал имена,
Дневные ропоты не досягали слуха,
И к торжищам мирским страх чувствовал я глухо —
Чего-то жаждал я, а между тем не знал,
К чему стремился сам. И вдруг как бы хорал
Меня всего потряс!.. Стихи Луизиады!
Когда их дивные я слушал серенады,
Сияло все во мне, и душу залил свет,
И расцвела душа моя, как златоцвет…
О, следовать за ним бесстрашно и упорно!
И в сердце раздались как будто звуки горна,
И я на зов летел. В ночи на огонек
Так, ослепленный вмиг, порхает мотылек…
Перевод М. Талова
Литературное наследство, Том 31/32: / Пригот. С. А. Макашин. — М.: Жур.-газ. объединение, 1937. «Князь Элим» / Статья prof. André Mazon (Париж), Пер. с фр. П.Перцова под ред. автора; Пер. с фр. стихов Э.Мещерского М.Талова. — С. 373-490
Весна и осень.
[править]Кто в первый раз душою распустился
Под пламенным дыханием любви,
Чей взгляд слезой восторга серебрился,
Как на росе приветный луч зари;
Тот любит взор покоить упоенный
Над свежими картинами Весны.
Зари восход, ночной покой вселенной
Лелеет все пленительные сны.
Но кто любил, страдал и пел страданье,
Кто утомил гонения судьбы,
Па чьем челе души обуреванье
Глубокие оставило следы;
Чей странный вид, не пурпуром Авроры,
Но заревом страстей воспламенён,
Чьи, как туман, сереют дымны взоры,
Где голубой являлся небосклон:
Тому не мил Весны невинный Гений,
Тот любит шум в редеющем лесу,
Иль мертвый сон багряножелтой сени
И Осени бледнеющей красу.
Князь Мещерский.
Царское Село.
Лицей.
1828.
Альманах Царское Село за 1830 г.
Италиянке.
[править]Итальянка молодая!
Что ты плачешь обо мне?
То ласкаясь, то рыдая,
Ты горишь, как на огне!
Я не верю волнованью,
Томным вздохам, изныванью
Груди марморной твоей.
Я не верю блеску взгляда.
Зною пламенных речей:
В них я вижу искры ада,
Плоти говор… и страстей!
И в глазах твоих прекрасных,
В звуках речи сладострастных —
Неба нет на золотник!
То земли живой язык.
Не любовью ты сияешь
Чистой, светлой и святой;
Бойкий ум свой ты питаешь
Не восторженной мечтой;
Не горит в устах дрожащих
И лобзаниях палящих
Постоянный сердца жар; —
Нет! лишь прихоти пожар
Ввел тебя в изнеможенье!
Это кризис, раздраженье
Южной, лакомой крови!
Нет, не знаешь ты любви!
Впрочем, ты любви не просишь…
Сладострастье твой закон!
И меня ты скоро бросишь,
Словно выжатый лимон!
Кн. Элим Мещерский
Париж
Пантеон русского и всех европейских театров 1841 часть 1
К МОЛОДОЙ ДЕВУШКЕ
[править]Нет, ты меня не понимаешь!
Клянусь, небесная моя,
Ты задрожишь, когда узнаешь,
Кто я таков, откуда я.
Не детям ведаться с грехами!
Не птичке разгадать змею!
Напрасно светлыми глазами
Ты смотришь на тоску мою!
Ты ангел кротости, смиренья,
Ты дух небесной чистоты,
Улыбка скромная творенья,
Заря надзвездной красоты.
Высоко ты паришь над нами
В лучах невинности твоей!
Ты с чистыми знакома снами,
Ты в храме, как в семье своей!
Я сын порока, обольщенья,
Я спутник не благих духов,
Я горд — и не ищу прощенья,
Я рад гореть в огне грехов!
И всюду я влачусь над бездной!
Из бездны я к тебе пристал,
Дабы навеки мир надзвездной
Одной душой беднее стал!
Но что ж? Ты милою рукою
Крестишь меня! Ты надо мной
Склонилась тихо головою,
Как лилия в полдневный зной!
Скажи, ужель мои объятья
Не облили тебя огнем?
Ужель мое клеймо проклятья
Не блещет на челе твоем?
О, боже, чудо совершалось —
Ты мне открыла рая дверь!
Дитя, ты ангелом осталась
И я — не демон уж теперь!
Князь Э. Мещерский, 1832
«Новогодник». Собрание сочинений в прозе и в стихах современных русских писателей, изданный Н. Кукольником, СПБ. 1839, стр. 93—95.
Одно облачко на синих небесах,
Одна думушка в лазоревых глазах.
Как за облачком не вижу солнца я,
Мутен божий день сквозь слезы для меня.
Душно в тереме, дыханье заняло,
Грустно на сердце, вздыхаю тяжело.
Кабы облачко распалося грозой,
Кабы думушка горючею слезой.
Кабы вольно мне заплакать молодой,
Отереть глаза девичею фатой…
Скрылось облачко в далекие края,
За широкие, за синие моря.
В ту сторонушку, где солнышка восход…
Кто же грусть-тоску разгонит, унесет?
Князь Мещерский
Альманах «Комета Белы» на 1833 г., типогр. Плюшара, стр. 366—367.
Поэзия
[править]Друзья! поэзии там нет, где ум щедушный
В пыли фольянтовой ползет, как червячок,
Где сердце робкое засядет в разум душный,
Чтоб вечно в нем корпеть, как под трубой сверчок.
Там нет поэзии, где на ходулях знанья
Природу меряют, ввинтя компас к пятам,
Где шарит божий мир ученый без призванья,
Иль, словно каменщик, мир ломит по кускам.
Там нет поэзии, где бьется гордый химик
В реторте выпуклой святыню разлагать,
Иль где седой мудрец, кривясь, как пошлый мимик,
Системою своей мнит Богу подражать.
Где разум без души, где знанье без смиренья —
Там жизни нет, друзья, поэзии там нет!
Она душистый пар кипящего творенья,
Созвучие того, кто рек: «да будет свет».
Она из божьих уст прямое вдохновенье,
Сиянье вечности и благодати луч;
Она сынам земли земное откровенье.
Кто ею освещен, тот зорок, тот могуч;
Тот чуток на дела Творца и сотворенных;
Тот чувством то найдет, на что рассудок туп;
Тот в веру верует и, став средь братии бренных,
Покажет душу им, где видится им труп!..
Лишь вдохновенному даны ключи созданья;
Лишь он вселенную прижмет к груди своей,
Разрубит все узлы мечем предугаданья,
И факел окунет в божественный елей.
Ему вручаются все скипетры, все царства.
Он к миру старому прицепит новый мир;
Он выточит себе народ и государства;
Он выправит язык под лад цевниц и лир.
И с ним беседуют небесные светила,
И тайны вечные ему лишь говорят,
И духи всех стихий пред ним кадят кадила…
Но он — его глаза пред образом горят.
Лишь вдохновением, друзья, мы постигаем
Все, чем мы дорожим, и все, что свято нам.
Любя, мы в нашу грудь поэзию влагаем;
А свет ее блестит земле и небесам.
Лишь вдохновением постигнется Россия,
Где вера с верностью под песнями росли,
Где уж давным-давно Георгий топчет змия,
И где мы Господу полмира поднесли…
Кн. Э. Мещерский
«Утренняя Заря». Альманах на 1839 год, изданный В. Владиславлевым. СПБ. 1839, типогр. Е. Фишера, стр. 67—69.