Русская стихотворная сатира 1908—1917-х годов
Библиотека поэта. Большая серия. Второе издание
Л., «Советский писатель», 1974
С. МИХЕЕВ[править]
183. Шахматы
386. Из жизни военной газеты «Мы не моргнем». В редакции
387. Осеннее
183. ШАХМАТЫ[править]
Два трутня-короля со станами стоят
И, шпагами рабов скрестившися мгновенно,
Так мыслят зло и сокровенно:
«Эх, дать бы им, прохвостам, мат».
А королевы грустно вышли в бой…
Их дело — уязвлять и зло пикироваться…
Король один, размыслив сам с собой,
Для блага родины решил рокироваться…
Дипломатично нежный офицер
Кому-то объявил уж ноту с видом мага, —
Заколебалось настроенье сфер,
И вражеский король стал бледен, как бумага…
А королеве между тем слабо
От натиска коня и неуклюжей пушки,
Но тут, с послушною гримасой бибабо,
Пришли на выручку две пешки-душки,
И королевы путь стал тише и светлей,
А на зубах коня, щелкая, как орешки,
Из-за интриги королей
Прямолинейно гибли пешки…
<1912>
386. ИЗ ЖИЗНИ ВОЕННОЙ ГАЗЕТЫ «МЫ НЕ МОРГНЕМ»[править]
В редакции[править]
Их двое угрюмых и серо-сутулых —
Редактор — один, а другой — репортер,
Для них у стола два расшатанных стула,
Две пачки бумаги и грязный ковер.
Ножницы злятся и, часто вздыхая,
Рвут из какой-то газеты куски…
Сбоку чугунка коптит, потухая,
В окнах — улыбки изжитой тоски…
. . . . . . . . . . . . . . . .
Шелестит задумчиво бумага
Под корявой, потною рукой, —
Где-то есть безумье и отвага,
Где-то есть и грозы и покой;
Где-то… Здесь, вися на коромысле,
Два ведра роняют хриплый стон —
Ни одной живой и острой мысли!
Из «вечерки» взяли фельетон,
Из «Речи» возьмут передовицу,
Главный штаб всегда даст триста строк,
И ничья надежда не смутится,
И ни в ком не вспыхнет огонек…
Те еще, кто светлой жертвой пали,
Два столбца заполнят, а конец —
Две заметки о «Палас-Рояле»,
И «Цена в Берлине на свинец»…
А прочтут назавтра эти строки
Сотни робких и пытливых глаз —
Тем двоим не полетят упреки
За эффект дешевых, пестрых фраз!
И двое угрюмых и серо-сутулых —
Редактор — один, а другой — репортер,
Для них у стола два расшатанных стула,
Две пачки бумаги и грязный ковер…
Война пронесется, как синяя птица, —
Газету закроют без слез «молодцы»;
Один за прилавок в лабаз возвратится,
Другой — агентуры возьмет образцы!..
<1915>
387. ОСЕННЕЕ[править]
Стоят подводы у ворот,
Бранятся ломовые,
И боль отчаянья растет…
Стоят подводы у ворот,
И это не впервые…
Стоят подводы у ворот,
И лают ломовые!..
Смотрю на сонный циферблат,
На медленные стрелки
И равнодушен, как Сократ,
Смотрю на сонный циферблат,
На рыжики в тарелке…
Плевать на всё — на циферблат,
На рыжик и тарелки.
Ну что же? В город… Повинтить
Сумеем и без дачи —
Ведь мы не в силах изменить
Событий неизбежных нить,
Дав рубль на чай без сдачи…
Ну что же? В город… Повинтить
Сумеем и без дачи.
А где-то (ясно, словно день)
Есть слезы и порывы
Идти на нужды деревень,
А где-то (ясно, словно день)
Есть русых кос извивы…
Да, где-то… Здесь же нудный день
Да старый номер «Нивы»!..
<1916>
ПРИМЕЧАНИЯ[править]
Сергей Михеев (ум. 1919) печатал стихи в журналах «Красный смех», «Будильник», «Сатирикон», «Новый сатириком», а также в альманахах периода первой мировой войны. Иногда выступал как литературный критик.
183. С, 1912, № 28, с. 7, подпись: С. М--в. Бибабо — игрушечная кукла из целлулоида (голова, надеваемая на палец играющего;
386. НС, 1915, № 6, с. 8. «Мы не моргнем» — название вымышленное. «Вечерка» — вечерняя газета. «Речь» — см. примеч. 61—63. «Палас-Рояль» — название отеля. Лабаз — торговый склад.
387. Б, 1916, № 41, с. 10, с вариантами. Печ. по «Бичу», 191(1, № 11, с. 4. Повинтить — сыграть в винт (карточная игра). «Нива» популярный иллюстрированный еженедельник.
КАЗАКАМ[править]
Благословенный Тихий Дон,
И степь, и шумовье станиц,
И знойный день, и лунный сон,
И песни, песни ваших птиц!..
Благословенны старики,
Вас научившие в походе!
Святое слово «Казаки»
Царит в незыблемой свободе…
Средь испытаний и утрат
Не одряхлела наша воля,
И пики, как и встарь, блестят
Огнями молний среди поля…
И если буря раскачала
Средь нас иных, забывших свет,
То в нас, не дрогнувших удало, —
Благословляю я начало
И нашей веры, и побед!.."
БАШМАЧОК.[править]
Осенней грустью опечален,
Осенней радостью смущен
Я проходил у грустных спален.
Где феи пряли зимний лен.
Я звал влюбленно-нежной песней
Ту крошку-фею, что была
Нежней и сказочно-прелестней.
Чем сны родного мне угла.
И приоткрылись занавески,
Лукавый глаз блеснул в окне.
Сверкнули золотом подвески
И… башмачок упал ко мне.
И много лет, по эту пору
Тот башмачок на сотни ног
Я примерял недремно-строг,
Но никому он не был впору.
Теперь приподнята завеса,
Разбита чаша с колдовством, —
Нашлась прекрасная принцесса,
Чуть-чуть волшебная притом.
Но в счастье я не смею верить,
Как в «пять» последний ученик.
И — башмачок боюсь примерить:
Вдруг он окажется… велик!
Оригинал здесь
Репетиция[править]
Пять-шесть «любителей»… Паркетный пол и люстры,
Тетрадки, грим и стильное окно…
Все выглядят, как строки Заратустры,
А на столе — сардины и вино.
Все артистически манерны и крикливы;
Мужчины даже выбрили усы…
Кривят душой, хотя давно уж кривы,
Но здесь во имя этакой… красы.
— «Ах, прокурор, мы рантики — искусства»,
Лепечет барышня, уж предвкушая пир,
— «Я весь для вас… У вас так много чувства»…
Зевает прокурор и ест швейцарский сыр.
Искусство?.. Здесь?.. Нет! Для цветов искусства,
В чьих лепестках мир шире и светлей,
Здесь не хватает сломанного чувства,
И нищеты… И ветра из щелей…
1912
На учебной езде[править]
Смолкли звонкие копыта,
Повод жжёт ладони рук…
Ноги, холодом облиты,
Влезли в стремя по каблук…
Там, внизу, бревно барьера,
Я над ним как кенгуру,
Разогнался конь с карьера…
И теперь не скажешь «тпрру»!
В сердце брошены иголки,
Рой мурашек на спине,
А навозные осколки
С шумом реют в вышине…
Сердце пьёт хмельную брагу,
В сердце праздник и гроза:
Ведь не знаю где я лягу —
Пред барьером или… за?!
1916
Оригинал здесь