рабовъ вскорѣ совершится, и всѣ трепетно ожидали его обнародованія. Съ нѣкоторыхъ поръ дышалось много свободнѣе, чѣмь прежде; въ литературѣ и въ обществѣ зарождались новые запросы, новыя требованія отъ жизни; но въ этомъ году общее настроеніе, какъ передъ большимъ праздникомъ, было напряженно-тихое, выжидательное, безъ всякихъ вспышекъ. Волна эта, конечно, коснулась и насъ; но мы были новичками въ городѣ, безъ связей съ литературными кружками, и отпраздновали этотъ годъ, такъ сказать, семейно, въ своемъ собственномъ маленькомъ кружкѣ, радуясь свободнымъ вѣяніямъ той эпохи и увлекаясь заманчивыми перспективами только что открывавшагося передъ нами поприща. Это было, конечно, очень счастливое время.
Лѣтомъ 61 года я оставался въ Петербургѣ, жилъ на Выборгской, ходилъ въ свою лабораторію и занимался между прочимъ вопросомъ, не содержатъ ли съѣдобные грибы ядовитыхъ веществъ. Мнѣ приносили, по заказу, рѣшета сыроѣжекъ, и я обрабатывалъ ихъ слѣдующимъ образомъ: варилъ мелко измельченными въ водѣ, отцѣживалъ слизистый отваръ, освобождалъ его отъ слизи уксуснокислымъ свинцомъ и сѣроводородомъ и выпаривалъ растворъ почти досуха. Изъ большого количества грибовъ получалось небольшое количество темно-бурой жидкости слабо-кислой реакціи. Одной капли ея въ спинной лимфатическій мѣшокъ лягушки было достаточно, чтобы вызвать остановку сердца. Другими словами, я имѣлъ дѣло съ открытымъ позднѣе въ мухоморахъ мускариномъ, но не сумѣлъ получить это вещество изъ моихъ растворовъ. Предлагалъ заняться этимъ Бородину, но тотъ почему-то отказался.
Въ зиму 1861 года надъ двумя членами нашего кружка стряслась бѣда: Боткинъ заболѣлъ тяжелымъ тифомъ, но благодаря Богу черезъ шесть недѣль сталъ выздоравливать; a бѣдный Беккерсъ, прострадавъ почти всю зиму болѣзнью сердца, которая не значится въ патологіи какъ таковая, кончилъ въ концѣ зимы трагически.
Въ этотъ годъ мы жили съ нимъ на одной квартирѣ и жили такъ, что сходились лишь за обѣдомъ да иногда по вечерамъ, когда ходили въ одно и то же мѣсто въ гости. У него за годъ пребыванія въ Петербургѣ завелась небольшая практика и съ нею рядъ знакомствъ. Очень красивый и благовоспитанный молодой человѣкъ, съ хорошими манерами (онъ былъ изъ французско-нѣмецкой семьи), галантный дамскій кавалеръ, говорившій по-французски какъ французъ, ко всему этому чрезвычайно добрый и мягкій человѣкъ, онъ не могъ не нравиться своимъ знакомымъ и паціентамъ. Этимъ и объясняется, что по вечерамъ онъ рѣдко сидѣлъ дома и возвра-
