торое представляетъ по внѣшней формѣ обычную ложноклассическую дидактику. Вліяніе Трембецкаго сказывается въ выборѣ стиха, длиннаго 13 сложнаго стиха, вліяніе греческихъ изученій во множествѣ сравненій и именъ изъ греческой миөологіи. „Гродекъ и Боровскій были, такъ сказать, крестными отцами этого перваго дитяти мицкевичевской поэзіи ", замѣчаетъ Калленбахъ. Надо прибавить, что здѣсь не мало очень прозаическихъ оборотовъ (напр.: „Но изъ этого вступленія развѣ только глупый могъ бы сдѣлать выводъ, что нужно сдѣлать для всѣхъ открытый къ намъ входъ“ и т. д.), что самая попытка изложить цѣль и характеръ политическаго общества въ стихахъ должна была привести къ прозаическимъ мѣстамъ. Однако, тамъ и сямъ пробивается искреннее воодушевленіе, кидающее сразу поэтическій отблескъ на тяжелый стихъ, тамъ и сямъ встрѣчаются яркія и красивыя выраженія. Душевный подъемъ напоминаетъ Шиллера. Несомнѣнно, мы уже въ преддверіи новаго духа въ поэзіи и поэтическихъ вкусахъ Мицкевича. Этотъ духъ обнаруживается въ смѣлой вѣрѣ поэта въ свои силы, въ почти романтическомъ стремленіи проложить новые пути. Какъ морякъ, распускающій на разсвѣтѣ паруса и устремляющійся въ дальній опасный путь, такъ пусть и молодость рвется впередъ къ идеалу, не боясь препятствій: вотъ основная мысль этого стихотворенія.
„Воздвигая новыя зданія на новомъ фундаментѣ, примемъ за лучшій примѣръ греческихъ героевъ: нашъ трудъ такъ же великъ, наша цѣль такъ же благородна. Имъ, покидающимъ въ первый разъ родныя гнѣзда, не показалось ужаснымъ такое далекое путешествіе (рѣчь идетъ объ аргонавтахъ). Можемъ ли мы дрожать оть страха, вступая на арену, гдѣ каждый совершенный трудъ служитъ ступенью къ славѣ. Они для общаго блага принесли разные дары: одинъ силу, другой острый взоръ, тотъ звуки киѳара. Будемъ такъ же поступать и мы, и все пойдетъ гладко; вѣдь у немногихъ изъ насъ есть недостатокъ въ способностяхъ, а рвенія много у всѣхъ. Будемъ всѣ желать свершить, а свершить тотъ, кто можеть, ибо въ неравной мѣрѣ распредѣляется Божья милость; но когда раскрывается поприще для великихъ дѣлъ, самое неравенство бываетъ менѣе вреднымъ. Счастливецъ, кому достались первые вѣнцы; и самъ онъ добываетъ славу, и въ иныхъ возбуждаетъ стремленіе къ ней, но пусть онъ не рядится въ яркіе
